[ Правила форума · Обновленные темы · Новые сообщения · Участники · ]
  • Страница 1 из 1
  • 1
Форум » Размышления » Биографии, воспоминания » ПРОКОФИЙ ДЕМИДОВ
ПРОКОФИЙ ДЕМИДОВ
Валентина_КочероваДата: Воскресенье, 21 Окт 2018, 15:48 | Сообщение # 1
Группа: Администраторы
Сообщений: 6940
Статус: Offline
ПРОКОФИЙ АКИНФИЕВИЧ ДЕМИДОВ
(19.07. 1710 - 12.11. 1786)


худ. Дм. Левицкий. 1773.

Меценат и благотворитель, поклонник садоводства, основатель Нескучного сада.
Пожалуй, ни об одном из Демидовых не сложено столько легенд, как о Прокофии. В результате маска чудака, разбрасывающего золото пригоршнями, намертво приросла к нему еще при его жизни. Впоследствии исторические анекдоты плотной пеленой заслонили все многообразие его личности и нужно приложить немало усилий, чтобы разглядеть за маской шута и паяца подлинное лицо этого незаурядного представителя демидовского рода.

Прокофий, старший сын уральского промышленника Акинфия Демидова, родился в Невьянском заводе, который в то время был единственным предприятием Демидовых на Урале. Здесь же, в Сибири, провел он все детство и юность. В молодости вместе с братом Григорием жил в селе Красном под Соликамском, затем переехал в фамильный дом в Туле.
“Воспитание мое сибирское”, - впоследствии любил повторять Прокофий. Именно здесь, в Невьянске, начал формироваться его живой, деятельный, веселый, но вместе с тем строптивый, непокорный, неуступчивый, настоящий демидовский характер, нередко заставлявший сына идти против воли отца. Фамильное упрямство зачастую толкало его к непредсказуемым поступкам.
“Угадать не могу, может быть, что доброй стих на него и придет”. - как-то заметил один из братьев перед разговором с Прокофием. А сколько еще “стихов” приходило к нему! Из такого живописного их сочетания и состоял его своеобразный “ндрав”.

Прокофий получил вполне приличное по тем временам дом. образование, обучился чтению, письму и арифметике. Отец постарался привить старшему сыну технические и организационные навыки, которые в дальнейшем будут нужны наследнику при управлении заводским хозяйством; а впоследствии и весьма обширный круг знаний, которые могут понадобиться при ведении им жизни, приличествующей дворянину. Будучи уже 70-летним стариком, вспоминал, что в молодости он изучал даже умение на рапирах биться.
Навыки, необходимые для представителя дворянского сословия, стали прививать ему в 16-летнем возрасте, когда его отец в 1726 г. получил потомственное дворянство. Образование Прокофия заметно отличалось от комплекса знаний, полученных отцом, не говоря уж о знаменитом деде.

Конечно, не все науки он освоил в полной мере. Сохранившиеся письма подтверждают его признание в неумении “гладко ответствовать”, но, с другой стороны, эти письма дают нам представление о весьма неординарном человеке. В молодости Прокофий не был домоседом, часто путешествовал, побывал в Англии, в Саксонии, а на склоне лет посетил Голландию. Последние годы жизни провел безвыездно в Москве, но до конца своих дней вспоминал заграничные вояжи и связанные с ними разные мелочи; например, как в Лондоне пил чай, который “очень хорош, только духу нет”, или, будучи в Голландии, ходил пешком, в отличие от местных жителей, которые “ездят в каретах, хотя карманы пусты”.
Когда Прокофий Акинфиевич женился - неизвестно. Его женой стала Матрена,  дочь тульского купца А.Г.  Пастухова. Родив сыновей Акакия, Льва, Аммоса, Степана (умер в младенчестве) и дочь Анну, она скончалась в 1764 г. На склоне лет, в 73 года, Демидов вступил еще в один брак. Его новой избранницей стала Т.В. Семенова, бывшая на 37 лет моложе жениха и родившая ему 3- дочерей: Марию и двух Анастасий.

Что касается его религиозных предпочтений, то он был православным, возможно, старообрядцем, ведь крестили его в Невьянском заводе - центре уральских староверов того времени, хотя к истовым верующим и не относился. Характер Демидова, неспокойный и противоречивый в молодости, в зрелые годы несколько успокоился, хотя присущие ему предприимчивость и любознательность не были утрачены и в старости. В эти годы третий невьянский Демидов предстает довольно мудрым человеком, несмотря на все свои чудачества. На окружающий мир смотрит трезво, делая философские выводы вполне в духе своих современников-просветителей: “как в людях тонко сотворение [мироздания] толико хитро, что человеческаго разума не достает к открытию всего”.

“Не будь спесива, самолюбива, жадна, помни, как я живу,
 Настасья Прокофьевна, прошу тебя. Живи весело, не кручинься. От кручины умножаются разные болезни, помешательства разума, прекращение жизни и всякое неустройство. Вместо слез лучше смеяться”. - так напутствовал Прокофий  Акинфиевич одну из своих дочерей. Эту способность смеяться в ответ на все жизненные невзгоды он сохранил до глубокой старости:“Что желаешь мне так быть здоровому, как ты, того-то нельзя: у меня уж песочек сыпется”, - писал 73-летний Демидов своему зятю, неимоверно страдая от подагры. Но вернемся в 1730-е годы, в его сибирский период жизни.


Акинфий Никитич, начав с одного Невьянского завода, к этому времени имел на Урале около 20 металлургических и железоделательных предприятий, превратившись в крупнейшего промышленника России. Но, находя общий язык с первыми вельможами государства, всемогущий заводчик не смог найти общий язык со своим старшим сыном. Не проявив особой охоты к размножению и содержанию заводов, Прокофий предпочел горному делу занятия ботаникой. Переехав в Тулу, он наезжал в Москву и Петербург, но не показывался на Урале. Однажды его отец был даже вынужден обратиться к кабинет-секретарю императрицы И. Черкасову с просьбой выслать сына с женой на Сибирские заводы.

Излишняя самостоятельность Прокофия и его увлечение ботаникой в ущерб заводским делам часто вызывали гнев горного властелина. Акинфию Никитичу прежде всего нужны были наследники - продолжатели фамильного дела, и этого он ждал от своих сыновей. Непонимание, столкновения характеров, разногласия между отцом и сыном имели свои последствия. Они выразились в составленном Акинфием Никитичем завещании. Часто можно встретить утверждение, что Демидов старших сыновей лишил наследства, завещав все младшему сыну Никите.


Это не совсем верно. Он намеревался Прокофия и Григория ограничить лишь в недвижимом имуществе, лишив их заводов, но не всего остального. Возможно, свою роль при принятии такого решения сыграл не только тот факт, что младший Никита, в отличие от своих старших братьев, уже в молодости проявил себя деятельным заводчиком, но и нежелание отца делить на части созданную им промышленную державу. Как бы то ни было, но по наследству Прокофию были отписаны земли, дом в Москве и 50 тыс. руб. Сумма, вполне достаточная для покупки любого завода. В 1745 г. Акинфий Никитич умер по пути на Урал. Оставленное им наследство включало в себя 22 железных и медных завода (еще 3 алтайских отошли в казну), 85 рудников, 3 пристани, огромный речной флот. В 200 селениях насчитывалось несколько десятков тысяч душ мужского и женского пола. Имелись каменные и деревянные дома, постоялые дворы и торговые склады в Петербурге, Туле, Екатеринбурге, Нижнем Новгороде, Твери. Территорию горного демидовского ведомства отличало наличие обширных природных богатств: залежи руды, лесные массивы, удобное расположение рек, что позволяло в будущем построить еще не один завод. Встал вопрос о разделе имущества. Старшие сыновья, не согласные с волей отца, завещание опротестовали. Началась тяжба. В результате императрица Елизавета Петровна “всемилостивейше повелела” совершить раздел поровну. 13 лет продолжался раздел имущества, и все это время Прокофий и Григорий вместе с младшим братом Никитой считались совладельцами всего заводского хозяйства.


Григорий Демидов

Окончательно раздел имущества между братьями завершился 1 мая 1758 г., и все они вступили в права владения. Прокофию досталась Невьянская часть уральских заводов (Невьянский, Быньговский, Шуралинский, Верхнетагильский и Шайтанский), три передельных завода в Нижегородском уезде (Нижнечугунский, Верхнечугунский и Корельский), Курьинская пристань на Чусовой, каменный особняк в Москве и несколько домов в других крупных городах России, а также денежный капитал. Таким образом, он оказался владельцем старинного родового гнезда - Невьянского завода. Принято считать, что третий невьянский Демидов был никудышным заводчиком. Это устоявшееся в литературе за последние 200 лет мнение сводится в основном к тому, что в заводских делах он был несведущ и потому заводами своими не занимался вовсе. Значит, утверждают сторонники этой версии, старший сын не стоил своих отца и деда, так как перестал заниматься горным делом, распродав фамильные предприятия. Прокофий для них, в лучшем случае, садовод и меценат, а в худшем - всего лишь герой анекдотов.

Писатель Д.Н. Мамин-Сибиряк весьма категорично заметил, что на Акинфии Никитиче исчерпалась вся фамильная энергия рода Демидовых, так что на долю его сыновей и потомков ничего не осталось. Еще более жестко высказалась М.Шагинян, назвав этих потомков, и Прокофия в том числе, “полуидиотами с расслабленной волей”. Действительно, огромная жизненная энергия Акинфия Никитича и все его помыслы целиком были сосредоточены на создании и управлении обширной горной империей. Прокофий же, не менее энергичный и предприимчивый, чем отец, несколько разбрасывался, занимаясь одновременно ботаникой, коммерцией, благотворительностью. Знал ли он заводское дело? Конечно, знал. Другой вопрос, а любил ли он заводское дело и находил ли время для занятий горными делами? Неслучайно же его отец как-то заметил: “заводы, яко детище малое, непрестанного требуют к себе доброго надзирания”. Вот это стремление осуществлять “непрестанное надзирание” за заводами у Прокофия отсутствовало. В
горнозаводском деле он проявил себя, но не в сфере приумножения, как отец, а в сфере сохранения созданного. Он - заводовладелец поневоле.

Утверждая, что старшему сыну Демидова были чужды заводские дела, историки часто ссылаются на записку, поданную Прокофием в 1763 г. в ответ на запрос Берг-коллегии: “в тамошних заводах быть мне не случалось, и затем, какие оные заводы имеют тягости и какое к тому вспоможение потребно, ныне я показать не могу”.
Кажется, все ясно: Прокофий сам заявляет о своей некомпетентности. Но это письмо можно истолковать и по-другому. Таким образом он отговорился от обязанности посылать отчет в Берг-коллегию. Ведь сохранилось и еще одно письмо, в котором Прокофий Акинфиевич утверждал: “по смерти отца моего от доставшихся мне по наследству Сибирских Невьянских заводов… трудами и попечением моим доставлял я пользу отечеству и народу снабжением, таковую же, какову и отец мой”.

В этом сказался весь его странный “ндрав”, который в своих письмах мог возвести на себя напраслину, а мог и возвеличить себя до небес. Сохранились письма Акинфия Демидова, в которых, будучи в отъезде, он дает Прокофию различные рекомендации по ведению заводских дел. Разве доверил бы он управление своей промышленной державой сыну, если бы не знал, что тот справится с порученным делом? О его компетентности в заводских делах говорит и такой факт. В 1759 г., узнав о снижении выпуска чугуна на одном из своих заводов, Прокофий из своего московского дома немедленно выслал приказчикам распоряжение с конкретными советами по подготовке руды и угля, технологии плавки. То есть заводское дело он знал преизрядно. Конечно, как горный деятель и заводовладелец Прокофий Акинфиевич, несомненно, уступал своему отцу, но на фоне многочисленных частных заводчиков середины XVIII в. он смотрелся вполне достойно. После окончания раздела Демидов еще в течение 10 лет продолжал управлять своими уральскими заводами. Правда, в эти годы сам он на Урал уже не выезжал, но из Москвы руководил производством обстоятельно и дотошно.

На месте заводами ведали доверенные приказчики, которым хозяин высылал распоряжения, получая от них детальные отчеты о заводском производстве. Кроме обычной информации о выплавке чугуна и выделке железа в цифрах приказчики сообщали о повседневной работе предприятий: строительстве новых фабрик, вводимых технологических новшествах, о каких-либо происшествиях. Для управления своими заводами старший сын Акинфия Никитича привлек известного горного деятеля Никифора Клеопина, начинавшего еще с В.Татищевым. В 1758 г. Клеопин вышел в отставку с должности главы канцелярии Главного правления Сибирских и Казанских заводов и получил выгодное предложение от Прокофия Акинфиевича. Он стал кем-то вроде управляющего-консультанта на его уральских заводах, приезжал на Невьянский завод несколько раз в год на несколько недель, осматривая ход заводских дел. За свои услуги получал приличное по тем временам жалованье: в 1767 г. ему платили поквартально до 400 руб.

К управлению заводами Демидов пытался привлечь и своих детей. В 1763 г. он отправил на Урал сыновей Акакия и Льва с семьями учиться заводскому делу на практике. Правда, заводовладельцев из них не получилось, родившиеся уже за пределами Урала, сыновья Прокофия так и не сумели освоить горное дело и спустя некоторое время вернулись в Москву. Уральские заводы в целом работали неплохо, давая довольное число продукции. В середине 1760-х годов была даже сделана попытка запустить новый завод — Верхнейвинский. За строительство нового предприятия Прокофий Акинфиевич взялся с поистине демидовским размахом. Например, плотина будущего завода в длину превышала 500 м. Проектируемый и впоследствии созданный заводской пруд  имел “ужасную обширность”. На строительство нового завода Демидов потратил 22 тым. руб, но пустить предприятие так и не сумел. Завод был достроен новым владельцем, Саввой Яковлевым.

К 1769 г. в жизни Демидова произошел крутой поворот. К этому времени он совершенно охладел к заводским делам и, решив сосредоточиться на других сторонах своей деятельности, предпочел избавиться от хлопотного и весьма обременительного хозяйства.
Им было подано прошение на имя императрицы с ходатайством о дозволении продать уральские заводы со всеми принадлежности, с мастеровыми и работными людьми, также со крестьянами промышленнику Савве Яковлеву.


В начале следующего года продажа Невьянских заводов была разрешена именным указом, в котором особо оговаривались казенные поставки: “ныне ж оным Демидовым, по продаже и по покупке Саввой Яковлевым тех заводов, по объявленным указам, все то делать и ставить же он, Яковлев, по купчей обязался и дабы означенные военные снаряды, железо и якори и прочее им, Яковлевым, с покупки заводов во всякой исправности без отговорочно деланы и куда, по вышеписанным указам, следует, ставлены были…”

В 1772 г. Прокофий Акинфиевич избавился и от недействующих к этому времени нижегородских заводов, сбыв их тульскому купцу Лугинину. Отныне, продав фамильные предприятия и позабыв о заводской деятельности, все свое время он посвятит ботанике, коммерции, благотворительности, между делом развлекая себя и других многочисленными чудачествами. Еще в Сибири Демидов увлекся ботаникой и отчасти этимологией. “Потому, что у меня к тому охота” - так объяснял он свое увлечение в письме сыновьям. Отныне и до конца своей жизни Демидов будет стремиться приобрести спец. знания и навыки в садоводстве.

Свои первые ботанические знания он приобрел на Урале, общаясь с местными садоводами-практиками, а позднее - из спец. литературы, из общения и переписки с другими любителями и профессиональными учеными. Полученные знания он стремился применить на практике. Немало сил и средств было потрачено им на создание нескольких ботанических садов. Первый из них, созданный при участии Прокофия и его брата Григория, тоже страстного садовода, - Соликамский. Заложенный в 1730-е годы сад еще существовал в конце XVIII в. Братья имели весьма плодовитый сад в Туле. Сохранилось письмо Прокофия, в котором он сообщает о получении для сада преизрядно редких растений и высылке образцов местной флоры. Позднее, по разделу имущества, Тульский завод вместе с садом достался Григорию.

Последний и самый известный из садов - Московский, заложенный в 1756 г., стал самым крупным и по величине, и по разнообразию коллекций. За его создание Прокофий Акинфиевич  взялся с вполне достойным представителя рода Демидовых размахом. В качестве места для разбивки Ботанического сада был выбран участок на окраине города, по Калужской дороге, на высоком берегу Москвы-реки. В течение 2-х лет несколько сот человек занимались работами по планировке участка, грунтовке и формированию уступов с террасами. В конечном итоге участок принял правильную форму амфитеатра. Его образовали 5 уступов разной высоты и ширины, но одинаковой длины - 202 м. Площадки соединяли “сходы” (лестницы с железными плитами). Общая площадь сада в конце 1780-х годов составляла свыше 10 десятин. Верхнюю террасу занимал двор с преогромным каменным жилым домом. Двор дома от сада отделяла красивая металлическая решетка.

Сам сад, заложенный как плодовый, позднее был перепрофилирован для одной ботаники. На террасах находились гряды с однолетними и многолетними растениями в грунте и горшках, кустарниками, оранжереи для теплолюбивых растений, птичник и большой пруд. Демидов был большим любителем птиц, особенно певчих. Сохранились письма, полные искренней любви к пернатым: “мои птички хуже твоих поют, у меня перелиняли соловьи и едва запели, только не громко. Малиновки, жаворонки поют, соловьи, малиночки, пеночки твоему здравью кланяются”. Одно время в птичнике содержались “редкия иностранныя птицы из роду кур и уток”. Интересовали его и пчелы, - он даже написал инструкцию по их разведению - трактат “О пчелах”. В этом сочинении упоминается и об участии автора в экспериментах: “сам своими руками вышеписанную пробу делал”. Правда, где именно находилась демидовская пасека, пока неизвестно.

П.Демидов не просто был владельцем ботанических садов, но и сам приложил руку к научным изысканиям. Он стал вдохновителем исследовательской деятельности, проходящей в его садах и на его средства. Садоводы, в соответствии с составленными планами, выращивали редкие сорта, наблюдали полный цикл развития растений, составляли гербарии. Участвовал в этом и сам Демидов. О том, что работа в Московском саду происходит под присмотром самого почтеннейшего Господина сего сада, писал и очевидец событий академик П.С. Паллас. Одно из растений американской породы он даже переименовал в “демидовию тетрагоноидес” - в память сему славнейшему в России любителю и распространителю ботанической науки, коему принадлежит и сей сад. одним из первых о Демидове не просто как о садоводе-любителе, но садоводе-исследователе высказался академик В.И. Вернадский. Интерес Прокофия Акинфиевича к ботанике, не был интерес дилетанта или любителя природы, а носил характер серьезной научно-исследовательской деятельности.

Источником пополнения садовых коллекций была упорная собирательская работа.
“Из всего света получаю всякое разное растение и семена”, - писал Прокофий Акинфиевич своему зятю М.Хозикову.
Какие-то сорта поступали в результате обмена с другими ботаниками или были закуплены в фирмах по продаже растений. Немалую долю заняла коллекция, после смерти брата вывезенная Демидовым из Соликамского сада в 1761 г.. Многие растения были выращены непосредственно в Московском саду. Кроме живых растений в саду были представлены гербарии. Растения для “травника” с “великими рачением и искусством” садовники собирали и высушивали ежегодно. Впоследствии собранный им гербарий стал основой ботанического собрания Московского университета.

Итогом трудов Прокофия Акинфиевича в сфере ботаники стал опубликованный им в 1786 г. “Каталог растениям по алфавиту, собранным из четырех частей света, с показанием ботанических характеров, находящимся в Москве в саду действительнаго статскаго советника Прокофья Демидова”. Сочинение представляет собой перечень в алфавитном порядке видов растений и сортов кустарников и деревьев, собранных в Московском саду за 30 лет его существования. Общее их количество составило 8 000 штук. Хотя имя автора на титульном листе отсутствует, о принадлежности издания говорит подпись под текстом посвящения Екатерине II. В этом предисловии к каталогу отношение Демидова к живой природе выражено наиболее ярко: ботаника способна “возбудить удивление о премудрости и величии Божием”, о богатстве мироздания, которое “толико хитро, что человеческаго разума не достает к открытию всего”.

Кроме ботаники Прокофий питал большое почтение к коммерции и вообще ко всему купеческому. Купец В.Чупятов, как-то гостивший в его доме, записал такой разговор: “во время обеда Демидов дворян бранил как-де дворяне стараются, чтоб больше приданого взять и в карты проиграть. Я-де лучше дочь за последнего купца отдам, нежели за лучшего дворянина”.
Если военный каждый день подвержен опасностям, придворная или чиновничья служба тоже имеет свои неудобства, то “купцам весь свет должен завидовать”. Сам Прокофий довольно много и успешно занимался торговлей. По его инициативе была создана ссудная касса, которая должна была заниматься коммерческим кредитованием под залог движимого и недвижимого имущества. Занимался он и обычным ростовщичеством (которое после продажи заводов приносило ему основной доход). Время и тогдашние нравы весьма благоприятствовали этому занятию.

На дворе стоял блистательный век Екатерины II. Первые вельможи России стремились удивить друг друга и Европу богатством своих дворцов, экипажей, мебели, нарядов. Не случайно один из современников заметил, что при дворе Екатерины “азиатское великолепие соединяется с европейской изысканностью”.
Для ведения роскошной жизни нужны были немалые средства, и здесь-то на сцену выходил П.Демидов. У него всегда были наличные деньги, которые он давал в долг под заклад и за немалые проценты. В должниках у него ходили не только множество вельмож, но и поэт А.Сумароков, архитектор В.Баженов, так что Прокофий Акинфиевич вполне со знанием дела сказал как-то во время домашнего обеда: “ни одного графа не осталось, кто бы не имел на себе долгу от разных приключений”.
Однажды он даже презентовал своему зятю целую деревню, вовремя не выкупленную должником из заклада: “у меня в закладе деревенька в Лебедянском уезде, очень хлебная, 400 душ, земли 6 000 десятин… пришли проворного человека с поверенным письмом: я его пошлю в деревню и велю за себя записать, а тебе крепость [документ] дам”.

Демидов занимался кредитом и ссудами и в гос. интересах: ссужал деньги императрице Екатерине II (при посредничестве графа Орлова) на ведение русско-турецкой войны. Немалые средства он жертвовал на благотворительность. Согласно “Перечню пожертвований, сделанных родом Демидовых государству и общественным учреждениям”, составленному в 1841 г. Прокофий на тот момент был абсолютным лидером по сумме пожертвований. Общая сумма составила 4 282 тыс руб. ассигнациями. Это пожертвования Воспитательному дому в Москве (1107 тыс. рублей серебром, а в ассигнациях - более 3 млн), Московскому университету (70 тыс. руб. ассигнациями), Коммерческому училищу (250 тыс. рублей ассигнациями). Первое крупное пожертвование Демидов совершил в 1755 г., выделив совместно с братьями на устроение только что созданного Московского университета 13 тыс. руб. (раздел имущества еще не завершился, и братья Демидовы совершали свои пожертвования сообща). 20 лет спустя он внес в банк вклад в размере 20 тыс. руб. с тем, чтобы проценты с этого капитала выдавали беднейшим студентам (так называемый “демидовский пансион”).


Самая масштабная и дорогостоящая из благотворительных акций, в которых участвовал Прокофий Акинфиевич, это создание в Москве Воспитательного дома для “приносных” (незаконнорожденных) детей. Он был учрежден по указу Екатерины II от 1 сентября 1763 г.. Императрица, наследник престола и некоторые вельможи пожертвовали средства на его создание. Но Демидов превзошел их всех, перечислив 1 107 тыс. руб. серебром. Из этой суммы 205 тыс. рублей предназначались на создание Коммерческого училища для обучения купеческих детей (позднее Демидов добавил еще 250 тыс. руб. ассигнациями). В одном из писем он выразил надежду, что “не можно ли, толико нам на сем свете пожить, как увидим: из Европы учиться ездить к нам будут”.
Екатерина II в полной мере оценила пожертвования Демидова, пожаловав ему чин действительного статского советника. Державин воспел его заслуги в области меценатства в стихотворении “К Скопихину”:

…Демидов, что с терпеньем
Свой век казну копил, и вдруг
Дал миллионы для наук.
Прикрепления: 7990507.jpg (10.9 Kb) · 0928909.jpg (9.3 Kb) · 9343244.jpg (7.2 Kb) · 1403113.jpg (7.9 Kb) · 5571512.jpg (7.3 Kb) · 6177075.jpg (20.3 Kb)
 

Валентина_КочероваДата: Воскресенье, 21 Окт 2018, 20:56 | Сообщение # 2
Группа: Администраторы
Сообщений: 6940
Статус: Offline
ПЕРВЕЙШИЙ ЧУДАК  XVIII ВЕКА


П.Демидов известен своими чудачествами, выделяясь даже на фоне сумасброднейших чудаков XVIII в. До нашего времени сохранилось множество рассказов о его причудах и странностях. То он явится на придворный прием одетым в поношенный кафтан из простого сукна, а к своему зятю на обед отправит вместо себя свинью или пообещает выплатить 1 000 руб. тому, кто проведет весь год лежа, не вставая. Или же придет ему в голову блажь прокатиться летом по дороге в санях, и приказчики, высыпав на дорогу не один пуд соли, удовлетворят желание хозяина... Однажды из ворот особняка Демидова выехал такой странный экипаж, что посмотреть на него сбежалось пол-Москвы. В карету запрягли пару огромных коней, восседал на которых форейтор-карлик, и пару маленьких лошадок с форейтором столь высокого роста, что его длинные ноги тащились по мостовой. При этом сами форейторы и лакеи на запятках кареты были одеты в странные одежды: одна половина ливреи сшита из дорогой ткани, другая - из грубой сермяги, одна нога обута в шелковый чулок и модный башмак, другая - в онучи и лапоть. В этих и подобных сумасбродствах выразилось жизненное правило Прокофия  Акинфиевича сформулированное им в письме к дочери: “жить весело”.

Сохранилось несколько его парадных портретов. Самый известный — портрет, написанный Дм. Левицким в 1773 г. (ныне хранится в Третьяковской галерее). Изображение Прокофия явно выбивается из общего портретного ряда русских аристократов 2-й половины XVIII в. Он запечатлен на полотне не в парадном облике, а в образе садовода-любителя на фоне цветущего сада. Вместо парадного камзола на нем дом. одежда: халат, на голове колпак, в руках лейка, а вокруг любимые растения. Привлекает внимание выражение лица: умные, проницательные и несколько лукавые глаза, хитроватая, не лишенная язвительности, улыбка. Чувствуется вся незаурядность и своеобразие натуры, странности которой особо подчеркивает простота и домашность внешнего вида Демидова. Именно в таком несерьезном образе знатока природы, садовода-любителя, человека со странностями он хотел остаться в памяти потомков, отлично войдя в написанную им самим роль. Созданный Демидовым образ миллионера-чудака, потешавшего всю Москву, со временем заслонил его горнозаводскую деятельность, его научно-исследовательскую работу в сфере естественных наук и огромные пожертвования на благотворительность. Откуда же взялся этот образ чудака и шута?

По мнению исследователей, здесь совпало все: личные качества Прокофия Акинфиевича и новые веяния в российской жизни. Указ Петра III “О вольности дворянства” от 1762 г. раскрепостил дворян, избавив их от обязательной службы, дав им возможности для самовыражения. Из этой внутренней и внешней свободы у некоторых из них и родились позывы к чудачеству. Чудачества, например, неразрывно связаны с жизнью и деятельностью вельможи и гос. деятеля Г.Потемкина, полководца А.Суворова, помещика-земледельца А.Болотова. В “Записках” о своей жизни два-три чудачества приписал себе первый поэт того времени Державин. Можно вспомнить еще одного современника Прокофия, ныне превратившегося в мифический, сказочный персонаж, иностранца, некоторое время проведшего на русской службе, - барона фон Мюнхгаузена. Но всех их обошел чудак из чудаков П.Демидов. “Добрые и злые стихи” в его характере, заложенные в пору молодости, попав на благодатную почву российской жизни, дали щедрые всходы в виде разного рода “дурашеств”. Не все его причуды безобидны, иногда демидовские шутки были очень даже злыми. Но когда нму не изменяли чувство меры и юмор, в его чудачествах можно заметить некий скрытый смысл. Странные демидовские экипажи, его изношенный кафтан на придворном приеме, лапти в сочетании с дорогой одеждой на лакеях - все это не что иное, как ироническая усмешка внука кузнеца и дворянина во 2-м поколении над знатными вельможами и потомственными дворянами екатерининского двора. Прокофий Демидов не просто чудак не от мира сего, каким его часто представляли писатели-биографы XIX в., а человек вполне себе на уме, умеющий критически посмотреть на современные ему дворянские нравы и моды. Не случайно купцов он ценил превыше вельмож. О том, что Прокофий чудил сознательно, он сам заявлял в своих письмах: “мое чудачество тебя в смех привело”, “я уж дурачиться по своему летучему разуму определить себя хочу”, “я люблю разное… мешаю дело с бездельем”.

П.А. Демидов скончался на 77-м году жизни. Похоронен в Москве, на кладбище Донского монастыря.
Его деяния и заслуги перед Отечеством довольно верно отражены в эпитафии: “по всей справедливости приобрел… почтенные и бессмертные титлы усерднейшего сына Отечества и друга человечества”.
Сыновья Прокофия Акинфиевича ничем выдающимся не прославились. Видимо, настолько яркой личностью был их отец - в его присутствии трудно было развить собственную индивидуальность. Главное детище третьего невьянского Демидова - Московский ботанический сад - ненамного пережило своего создателя. После его смерти имение было продано и несколько раз переходило из рук в руки. В 1832 г. перестроенный демидовский дом был приобретен казной. Но еще в середине XX в. несколько сохранившихся экземпляров редких сосен напоминали о былых богатствах ботанического сада Демидова.
Алексей Карфидов,
журнал "Урал", 2011
.
http://magazines.russ.ru/ural/2011/2/ka10.html

ПРОКОФИЙ ДЕМИДОВ - ЧУДАК И ФИЛАНТРОП
Современники отзывались о нем как о человеке грубоватом и независимом настолько, что Екатерина II называла его дерзким болтуном. Прокофий Акинфиевич не уставал повторять, что происходит от кузнеца и не доверяет чиновным дворянам, которые водят за нос таких, как он, мохнорылых. Он мог запросто вывалять в меду, а потом в пуху заглянувшего к нему квартального надзирателя, хотя сам он воспитывался в Гамбурге и подолгу жил за границей, бравировал своей «русскостью», уснащал свои письма словечками вроде «таперя», «войтить», «коностас», а ещё более того едкими и не всегда пристойными шутками. В 1768 г. Демидов устроил в Петербурге народное гулянье, на котором спиртные напитки лились рекой. Пьянство народа носило столь необузданный характер, что около пятисот (!) человек умерли из-за алкогольной интоксикации.

Однажды к нему повадились в сад к воры. Они рвали цветы, срывали незрелые плоды, вытаптывали грядки. Демидов велел снять с пьедесталов украшавшие сад итальянские статуи и поставил на их место дворовых мужиков - совершенно голых и вымазанных белой краской. Как только злоумышленники углубились в аллею и стали хулиганить, «статуи» неожиданно ожили и повергли воров в ужас.
Прокофий Акинфиевич не отказывал никому, но не упускал случая позабавиться. Так, он предложил награду тому, кто пролежит у него в доме год, не вставая с постели и не шевелясь. Желающему отводили особую комнату и приставляли слуг, которые днем и ночью не спускали с него глаз и удовлетворяли его желания в еде, питье и прочем. Если он выдерживал испытание, то получал в награду несколько тысяч руб. В противном случае его по уговору секли и выгоняли вон. Человек, согласившийся простоять перед Демидовым целый час не мигая, в то время как он махал пальцем перед его глазами, также получал награду. Однако если он убеждался, что не корысть, а действительная бедность вынуждала человека идти на это испытание, то он давал денег больше, чем обещал.

Однажды знакомая старуха попросила у Прокофия Акинфиевича взаймы тысячу рублей. Тот согласился их дать при условии, что она сама отсчитает эту сумму медными деньгами и заберет их с собой. В то время медяки были очень тяжеловесными. Чтобы увезти такое их количество, потребовалось бы не менее 3-х ломовых лошадей. Однако старуха все же взялась отсчитывать нужную ей сумму. На это ей пришлось потратить весь день, к тому же благодетель постоянно мешал ей: он ходил по комнате и несколько раз как бы нечаянно задевал столбики уже отсчитанных монет, заставляя просительницу начинать все сначала. Наконец, вдоволь натешившись над отчаявшейся просительницей, он вкрадчиво сказал: «Не дать ли тебе, матушка, золотом, а то чай медь-то неудобно нести?» Та с радостью согласилась. Легче пришлось разорившемуся купцу Мердеру, который тоже попросил помощи у Демидова. Тот дал деньги, но с условием, чтобы тот прокатил его на спине. Бедный купец долго возил тучного Прокофия Акинфиевича, но и сумму, которую просил, получил сполна.

Первой статс-даме Екатерины графине М.А. Румянцевой однажды срочно понадобились 5000 руб. Очень ей не хотелось обращаться к Демидову, но больше раздобыть денег было негде. Он заставил графиню долго упрашивать себя и наконец согласился выделить ей требуемую сумму, если графиня подпишет расписку следующего содержания: «Обещаю и обязуюсь честью заплатить Демидову в такой-то срок 5000 руб., полученные от него наличными деньгами. В случае же если сего обязательства не исполню, то объявляю всему свету, что я самая отъявленная потаскушка». Делать было нечего, и графиня согласилась подписать такую бумагу. В назначенный для уплаты долга срок денег у графини, конечно, не оказалось. Демидов покуражился над графиней, угрожая ей самыми различными карами, а потом явился в праздничный день во дворец и стал всем придворным показывать ее расписку. Вышел  настоящий скандал, чего Демидов, собственно, и добивался. Дело дошло до Екатерины, которая велела немедленно выдать ему 5000 руб., и собственноручно уничтожила злополучную расписку.

Когда Прокофий Акинфиевич был в Англии, он решил, что англичане его недостаточно уважают, так как те отказались продавать необходимые товары по желательным ему ценам. После этого Демидов решил отомстить англичанам, и когда англ. купцы прибыли в Петербург для покупки пеньки, он скупил все наличные запасы пеньки в столице, не желая продавать ее англичанам ни за какие деньги, и предпочел просто сгноить пеньку, которая ему самому была совершенно не нужна. Говорят, одним жарким летним днем захотелось Прокофию Акинфиевичу в Нескучном саду прокатиться с ветерком в санях. Пришлось нанять охотников быстро ощипать листву на придорожных березах, закупить всю находившуюся в округе соль и осыпать ею путь в три версты. Проехавшись несколько раз по этому искусственному снегу, богач, очень довольный, возвратился домой.

Своих сыновей от первого брака с Матреной Пастуховой Демидов открыто не любил и содержал их почти в нищете. Когда  Екатерина II узнала о том, что сыновья миллионера так бедствуют, она заставила его выделить на содержание каждому сыну по тысяче душ. Чтобы сыновьям не достались огромные доходы с его рудников, Демидов осуществил несколько афер с переводом своих рудников на вымышленные имена. В возрасте 74 лет он обвенчался со своей давней сожительницей Т.В. Семёновой, которая была моложе его на 36 лет. Он так описал зятю это событие: «Вчерашний день, 30 июня заманил меня священник в церкву и твою тёщу сделал превосходительною, только брат Никита был, а то никто не знал».

Поскольку дворянам Демидов не доверял, своих дочерей он выдавал замуж только за купцов и промышленников. Когда же одна из них посмела заявить, что хочет выйти за дворянина, Порфирий Акинфиевич поместил на дверях своего дома объявление, что у него «есть дочь дворянка и не желает ли кто-нибудь из дворян на ней жениться?».
Мимо проходил некто чиновник Станишевский, который решил воспользоваться данной ситуацией и тут же пожаловал к Демидову. В тот же день несчастная девушка была обвенчана с человеком, которого видела в первый раз в жизни. Другую дочь он выдал замуж так. Он вёл дела с купцом и промышленником Д.Я. Земским. У него работал приказчиком его старший сын, Данила Данилович, который понравился Демидову, и он решил выдать за него свою дочь Анну. В своей шутейной манере он договорился с Земскими, чтобы они до времени не открывали Анне своего настоящего положения. Анне же Демидов сказал, что решил выдать её замуж за простого приказчика, который, мол, понравился ему. Девушка поплакала немного, но покорилась воле отца. На следующий день после свадьбы молодые гостили у тестя, а когда уезжали, то увидели в карете большую свиную тушу. Анна Прокофьевна догадалась, что это одна из шутовских проделок её отца, велела мужу следовать за ней в карету, и оказалось, что туша плотно набита золотыми монетами. Семейная жизнь у молодых Земских не слишком удалась. У них было двое сыновей, но Данила Данилович любил выпить; после смерти отца выяснилось, что в делах он разбирается плохо. Анна Прокофьевна ушла от мужа в Ново-Девичий монастырь, а опеку над детьми поручили родственникам.

Умер Прокофий Акинфиевич Демидов в Москве. Один из его современников, редактор «Русского вестника» П.Бартенев, характеризуя его жизнь и деятельность, писал: «Он был одним из своеобразнейших лиц чудного XVIII в., человек во всех отношениях достопамятный. Екатерина была права, сделав его почетным опекуном и сенатором, и глядела сквозь пальцы на его так называемое самодурство, от которого терпеть приходилось лишь не многим, тогда как тысячи людей пользовались плодами его умной благотворительности. Его чудачество доходило до юродства и, вероятно, было неудобно в близких с ним сношениях, но он был человек истинно почтенный и достоин сочувственного воспоминания в потомстве».
http://www.izbrannoe.com/news....lantrop
Прикрепления: 8974384.jpg (7.9 Kb)
 

Форум » Размышления » Биографии, воспоминания » ПРОКОФИЙ ДЕМИДОВ
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск: