ВПЕЧАТЛЕНИЯ О СПЕКТАКЛЯХ

14 ноября 2008 г. Центральный Дом Ученых. Камерный зал
«Я шел к тебе...»

Наверное, за этот спектакль я переживаю особенно, зная, что для самого артиста он и до сих пор еще достаточно сложен. К тому же, каждая площадка имеет свои особенности и всякий раз надо искать какие-то другие сценические решения, чтобы органично привязать все действия спектакля к данной сцене.
Конечно, лучше всего этот спектакль играется в центре Чайковского, где мы нашли самое удачное решение в смысле декораций и вот этот момент был очень важен: наш Онегин в созданной нами гостиной смотрелся просто великолепно! Вот поэтому, мне было так трудно решиться перенести этот спектакль в другой зал, где мы уже не сможем повторить предыдущий вариант. Потом, в сегодняшнюю программу введены еще и новые музыкальные композиции – я не зря говорю, что Юрий Решетникова постоянно ищет пути к обновлению каждого своего спектакля… Зал постепенно наполнялся, и уже к семи часам свободных мест оставалось совсем немного. Но поскольку сегодня рабочий день, то мы решили немного задержать начало. Ну вот, звучат аплодисменты, и наш спектакль начинается…

В те дни, когда в садах Лицея
Я безмятежно расцветал,
Читал охотно Апулея,
А Цицерона не читал…


  

Сегодня Юрий как-то особенно хорош, причем весь его облик просто идеально – я даже не побоюсь этого слова – отображает ту изысканность и галантную учтивость, которая так присуще была тогда людям высшего света… И буквально с первых же минут артист притягивает к себе внимание всего зала, сумев сразу же заинтересовать его собой. Вот, казалось бы, совсем крошечная сцена, которую почти всю занимает еще и стоящий на ней рояль – и где уж тут строить какие бы ни было мизансцены. Но нет, обыгрывается буквально все: артист подходит к инструменту, медлительно, в некоторой задумчивости, открывает крышку рояля и берет несколько нот, внимательно вслушиваясь в их звучание…

  

  

Онегин (вновь займуся им),
Убив на поединке друга,
Дожив без цели, без трудов
До двадцати шести годов,
Томясь в бездействии досуга
Без службы, без жены, без дел,
Ничем заняться не умел…


Перед глазами зрителя предстают сцены спектакля со множеством действующих лиц и сказать сейчас, что артист просто читает восьмую главу «Евгения Онегина» решительно невозможно: он весьма искусно играет ее… Какое я получаю удовольствие вот от этой сцены, которая так правдиво, просто воочию дает увидеть нам портреты приглашенных гостей.

Входят гости.
Вот крупной солью светской злости
Стал оживляться разговор;
Перед хозяйкой легкий вздор
Мелькал без глупого жеманства,
И прерывал его меж тем
Разумный толк без пошлых тем,
Без вечных истин, без педанств
Свободной живостью своей
И не пугал ничьих ушей…


  

  

  

И сразу же другое построение фраз, другие интонации в голосе: тот же стул – то легким движением руки, плавно и неторопливо несколько раз прокручивается вокруг своей оси, а то одним мгновением превращается в кресло-качалку…


  

  

А ведь все эти решения, буквально по каждой строчке пушкинского романа, надо было найти, продумать, сопоставить со своим присутствием именно на этой сцене и я уже не говорю про те ежесекундно меняющиеся интонации голоса. А чего стоят паузы, расставленные очень точно и умно, и причем, по времени они выдержаны просто идеально – ни больше и не меньше. А мимика лица, жесты – тут им, вообще, несть числа по разнообразию и все это на своем месте, и именно тогда, когда это нужно. И если собрать все воедино, то можно только догадываться о той колоссальной работе, которая была проделана артистом для создания этого спектакля.

  

Камерный зал дома Ученых устроен так, что невозможно войти в зал, не привлекая к себе внимание, причем не только публики, но и самого артиста – и тут от этого никуда не деться, здесь все на виду. И вот Юрий читает:

Но мой Онегин вечер целый
Татьяной занят был одной,
Не этой девочкой несмелой,
Влюбленной, бедной и простой,
Но равнодушною княгиней,
Но неприступною богиней
Роскошной, царственной Невы.
О люди! все похожи вы
На прародительницу Эву:
Что вам дано…

Со скрипом открывается дверь и опоздавшие, насколько можно незаметнее стараются пройти в зал, ну где уж тут. Юра, улыбаясь, останавливается на полуслове, давая им время занять свои места.

  

Видела я подобные ситуации и реакция артистов в такие моменты была, как правило, соответствующей: на их лицах четко просматривалось явное чувство недовольства, что, надо сказать – совершенно справедливо. Но вот в характере у Юры и по жизни и на сцене, - в любых ситуациях изначально присутствует совершенно удивительная человеческая доброта, причем совсем ненаигранная - она просто есть и те, кто был на наших спектаклях, это давно уже подметили. Помните, на этой же самой программе, тот нежный букет фиалок, переданный ему из глубины зала, когда он со своей добрейшей улыбкой сам отключил звенящий телефон у совсем растерявшейся женщины?

  

Ну вот, опоздавшие девчата уселись: это оказывается наши новые поклонницы после
последнего Есенина - и действие спектакля вновь пошло своим чередом, казалось бы… А ведь артист уже сбит, он вынуждено вышел из образа, в который успел уже так хорошо вжиться и теперь надо постараться – опять-таки, незаметно для зрителя, как можно быстрее войти в него. И это очень непросто, но Юра делает это с необычайной легкостью… внешней. Ну, а что стоит за этой легкостью?…

  

Бледнеть Онегин начинает:
Ей иль не видно, иль не жаль;
Онегин сохнет, и едва ль
Уж не чахоткою страдает.
Все шлют Онегина к врачам,
Те хором шлют его к водам.
Онегин сохнет, и едва ль
Уж не чахоткою страдает.
Все шлют Онегина к врачам,
Те хором шлют его к водам.
А он не едет…


Я очень хорошо помню Онегина в последнем спектакле, и то исполнение мне особенно понравилось. Но со стороны артиста, как всегда присутствовало недовольство собой в каких-то отдельных моментах программы и это у нас нормальный рабочий процесс. Значит, в следующем спектакле будет сделан особый акцент на проработку того материала, к которому были претензии самого исполнителя. Ну вот, как раз это я сейчас и вижу. Вот этот текст, например, уже играется и исполняется совсем по-другому, чем прежде – и это большая разница: только я пока не могу понять, которому из них отдать предпочтение?

  

Смотреть сейчас на лица сидящих в этом зале людей, поистине большая отрада: я вижу, как Юра уже приглянулся нашей сегодняшней публике. С таким вниманием и упоением слушать пусть даже гениальные, но стихи – много ли желающих найдется в наше время? А как надо пробить еще того же слушателя, чтобы добиться вот такого внимания?

Он так привык теряться в этом,
Что чуть с ума не своротил,
Или не сделался поэтом….


  

И опять скрип двери: появляются еще опознавшиеся. Юрий, как будто уже свыкшись с этим, махает им рукой – да, заходите. Люди рассаживаются, а он терпеливо ждет, никак не проявляя недовольства. И судя по реакции зрителей, видевшие такую доброжелательную реакцию артиста на все эти опоздания, они еще более проникаются к нему: я сама это видела.

  

Когда артист декламирует – это сразу понятно, а вот здесь даже никакого намека на чтение стихов – нет, сейчас идет рассказ, причем течет он так легко и свободно, как будто бы этот текст и не заучивался вовсе, а вот просто родился только что – по течению событий. И какого же таланта должен быть артист, чтобы столько времени держать в состоянии полного внимания к себе весь этот переполненный зал?

А счастье было так возможно,
Так близко!.. Но судьба моя
Уж решена…


  

Ответ Татьяны Онегину, то, как представляет этот монолог Юрий Решетников, пока для меня еще кажется не совсем окончательным вариантом – несомненно, что актер еще будет дорабатывать этот материал. Все-таки, на мой взгляд, некоторые фразы надо бы произносить намного медленнее:

За те места, где в первый раз,
Онегин, встретила я вас..
Меня с слезами заклинаний
Молила мать; для бедной Тани
Все были жребии равны..


И это, по-моему, единственный момент в романе, где я могла бы поспорить с Юрой, в остальном же все было превосходно!

Она ушла. Стоит Евгений,
Как будто громом поражен.
В какую бурю ощущений
Теперь он сердцем погружен!
Но шпор внезапный звон раздался,
И муж Татьянин показался,
И здесь героя моего,
В минуту, злую для него,
Читатель, мы теперь оставим,
Надолго... навсегда...


Все, на этом прощании и заканчивается первое отделение: зал взрывается аплодисментами. Пятнадцатиминутный перерыв. Ярким показателем того, понравился артист публике или это просто вежливые аплодисменты – является почти все раскупленные кассеты, буклеты и билеты на его следующий спектакль. Надо же, у меня в этот раз даже не хватило билетов, так быстро они разошлись.

Звучит музыка, и артист вновь появляется перед почтенной публикой.

Каков я прежде был,
Таков и нынче я:
Беспечный, влюбчивый…

  

И сразу бросается в глаза, насколько, все-таки, разнится прочтение пушкинской лирики с «Евгением Онегиным» Как бы это объяснить? Когда артист еще в сомнении, в творческом поиске, он еще пытается нащупать для себя самое верное решение, которое, в первую очередь устраивало его самого – это одно. Три спектакля по Пушкину – три новых варианта «Евгения Онегина» и вот это заслуживает огромного уважения к работе Юрия – многие ли артисты сейчас могут так работать? Про серийные антрепризы я даже и не говорю, с этим все понятно.

  

А вот когда артист начал читать (играть) пушкинскую лирику – какая уверенность чувствуется в нем, это сразу было видно невооруженным глазом. Здесь он, как рыба в воде. Это было настолько потрясающее зрелище, что казалось, что зал во втором отделении вновь открыл этого артиста для себя и опять восхитился им!... Да, да – именно так, я ничего не придумываю - надо было только посмотреть на лица зрителей… Какие удачные решения по мизансценам, как точно сочетались они с текстом – и вот, на сцене идет уже спектакль - чудо, как хорошо! Время ушло… все внимание обратилось только на артиста.
Камерный зал очень красив, но вот слабенький кондиционер плохо исполняет свою функцию: при полном зале очень скоро стало душно.. Но странное дело, когда Юрий читал, про это забывалось напрочь – настолько он завораживал зал.. И вот только на тех, нескольких секундах между стихотворениями, я, например, и начинала ощущать вот эту нехватку воздуха.

Я Вас люблю,
Хоть я бешусь..


Признаться, я поначалу побаивалась «Признания» – как воспримется оно с исполнение Юрия Решетникова после блистательного романсового исполнения Олега Погудина? Я даже не могла представить себе другого варианта и высказала на этот счет свои сомнения Юре. Скажу больше – я специально давала ему послушать запись Олега, чтобы он мог и сам составить свое представление об этом. Помнится, как Юра тогда восхитился Олегом…
Я не знаю, как ему это удалось, но он нашел свое решение и прочитал – читай - сыграл его совершенно изумительно, и я это ничуть не преувеличиваю. Негромкое звучание музыки: Чайковский «Времена года»…

  

Октябрь уж наступил — уж роща отряхает
Последние листы с нагих своих ветвей;
Дохнул осенний хлад — дорога промерзает.
Журча еще бежит за мельницу ручей,
Но пруд уже застыл; сосед мой поспешает
В отъезжие поля с охотою своей,
И страждут озими от бешеной забавы,
И будит лай собак уснувшие дубравы…

  

Это удивительно, но все, о чем рассказывает нам Александр Сергеевич – все эти картинки октября медленной чередой сейчас проходят перед глазами.

Теперь моя пора: я не люблю весны;
Скучна мне оттепель; вонь, грязь — весной я болен;
Кровь бродит; чувства, ум тоскою стеснены.
Суровою зимой я более доволен,
Как весело, обув железом острым ноги,
Скользить по зеркалу стоячих, ровных рек!
А зимних праздников блестящие тревоги?..
Но надо знать и честь; полгода снег да снег,
Ведь это наконец и жителю берлоги,
Медведю, надоест…


  

Ох, лето красное! любил бы я тебя,
Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи.
Ты, все душевные способности губя,
Нас мучишь; как поля, мы страждем от засухи;
Лишь как бы напоить, да освежить себя —
Иной в нас мысли нет, и жаль зимы старухи,
И, проводив ее блинами и вином,
Поминки ей творим мороженым и льдом.
Унылая пора! очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса —
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса,
В их сенях ветра шум и свежее дыханье,
И мглой волнистою покрыты небеса,
И редкий солнца луч, и первые морозы,
И отдаленные седой зимы угрозы.


  

Да, любимым временем года для Александра Сергеевича Пушкина была осень. Именно ей мы и должны быть благодарны за многие произведения поэта, на которые вдохновила его эта самая, быть может, противоречивая, пора. И как наглядно получилось это у артиста, когда он читал эти изумительные пушкинские строки… Он, словно художник, яркими очаровательными красками золотой осени, постепенно, мазок за мазком, рисовал перед нами эту дивную картину, которая в результате получилась не только красочна и воздушна, словно тончайшая осенняя паутинка, но и удивительно музыкальна….

  

Да, можно сколько угодно спорить, принимать или с чем-то не соглашаться по исполнению «Евгения Онегина», но вот блок пушкинских лирических стихотворений - это ни с чем не сравнимо… Это красота и музыкальность слова – того, настоящего русского языка, которое в наше время все реже и реже звучит со сцены и которым так великолепно, так естественно умеет разговаривать этот петербургский артист. И эти движения, которые не живут на сцене сами по себе - нет, в каждом из них заключается свой смысл, своя задача и все они несут в себе определенную информацию, они то плавны и медлительны, а то резки и выразительны.

И с каждой осенью я расцветаю вновь;
Здоровью моему полезен русской холод;
К привычкам бытия вновь чувствую любовь:
Чредой слетает сон, чредой находит голод;
Легко и радостно играет в сердце кровь,
Желания кипят — я снова счастлив, молод,
Я снова жизни полон — таков мой организм..


Вот этот отрывок из пушкинской «Осени», судя по прозвучавшим аплодисментам, несомненно, очень понравился публике. И вот, как Юрий Решетников силен в Северянине – потому что он очень хорошо чувствует этого поэта, точно также у него сложились отношения и с Александром Сергеевичем. И кроме, «браво!» - я ничего не могу сейчас больше добавить, настолько я была очарована работой артиста. Но впереди должно прозвучать еще одно мое любимое, которое я жду всегда с большим нетерпением. Ага, вот и, наконец и оно…

Зима. Что делать нам в деревне? Я встречаю
Слугу, несущего мне утром чашку чаю,
Вопросами: тепло ль? утихла ли метель?
Пороша есть иль нет? и можно ли постель
Покинуть для седла, иль лучше до обеда
Возиться с старыми журналами соседа?..


  

Обязательно приходите на нашего Пушкина – ну это просто, чудо, что такое! Я не смогу передать словами всю прелесть, все великолепие этого исполнения – это надо только видеть! Вы сможете передать на словах всю красоту голоса Олега Погудина? Нет… вот то-то и оно… Его надо один раз услышать и все – больше говорить и объяснять вообще ничего не нужно.
Вот сколько места я отвела под пушкинскую лирику, практически не пропустив ни одного стихотворения, которые сегодня были исполнены Юрием – ну, невозможно было обойти вниманием ни одно из них – до того это было талантливо!
Звучат аплодисменты, после которых начинается лирический цикл стихотворений М.Ю.Лермонтова. Звучит музыка Чайковского…

  

Она не гордой красотою
Прельщает юношей живых,
Она не водит за собою
Толпу вздыхателей немых…


А вот это совсем другое прочтение, уже не пушкинское: даже не зная автора этих строк можно сразу почувствовать это: и уже не «Печаль моя светла…» - здесь звучат иные чувства…

У врат обители святой
Стоял просящий подаянья…

Когда артист начинал читать это стихотворение, даже из-за закрытой двери послышалось пеиие, которое просто нарушало всю атмосферу сегодняшней программы: продолжать ее на таком фоне было совершенно невозможно. Юра остановился, сам подошел к двери, чтобы поплотнее прикрыть ее, но это не спасало.

- Дайте послушаем? – улыбаясь, спокойно сказал артист.



Не удивительно, что и зрители стали возмущаться таким положением дел и кто-то из зала высказал предположение, что, вероятно, открыта балконная дверь большого зала, откуда и раздаются эти звуки…
- А, ну это я сейчас!
И Юра, скрывшись за дверью, сам пошел закрывать эту злосчастную дверь. Зрители только ахнули… Нет, но я Юрой всегда восхищаюсь – этот человек сумеет найти выход из любой ситуации, причем, никак не драматизируя ее.
Вернувшись на сцену, артист, все так же спокойно улыбаясь, начал все сначала:
- Михаил Юрьевич Лермонтов. Продолжение.
Ну, людей же не обманешь – они все прекрасно видят и чувствуют… И аплодисменты после этих слов прозвучали с особенной силой… Сегодня зритель идет к нам на протяжении всего времени спектакля и Юра, уже привычно реагируя на постоянно открывающуюся дверь, просто взмахом руки предлагает человеку пройти в зал.

  

И скучно и грустно, и некому руку подать
В минуту душевной невзгоды...
Желанья!.. что пользы напрасно и вечно желать?..
А годы проходят - все лучшие годы!

Петр Васильевич Меркурьев, который сегодня присутствовал в зале, был просто потрясен тем, как Юрий исполнил это стихотворение и после спектакля по этому поводу и высказал ему свое восхищение. А зная внука Всеволода Эмильевича Мейерхольда уже не первый год, могу сказать совершенно определенно, что эта оценка стоит очень дорогого.

«Печаль моя мрачна…» - как отчетливо здесь слышалось вот это тягостное настроение поэта…

Как часто, пестрою толпою окружен,
Когда передо мной, как будто бы сквозь сон,
При шуме музыки и пляски,
При диком шепоте затверженных речей,
Мелькают образы бездушные людей,
Приличьем стянутые маски…


  

А вот дальше, когда такие дорогие сердцу и почти забытые восп
оминания оживают в памяти – как будто что-то просыпается в нем - и на миг, как будто бы светлеет на душе… Ах, как прекрасно сумел артист передать вот этот душевный порыв поэта… И ведь сейчас, как наяву, увиделась и гладь деревенского пруда и село, и даже вон та темная аллея…

И если как-нибудь на миг удастся мне
Забыться, — памятью к недавней старине
Лечу я вольной, вольной птицей;
И вижу я себя ребенком; и кругом
Родные всё места: высокий барский дом
И сад с разрушенной теплицей;

Зеленой сетью трав подернут спящий пруд,
А за прудом село дымится — и встают
Вдали туманы над полями.
В аллею темную вхожу я; сквозь кусты
Глядит вечерний луч, и желтые листы
Шумят под робкими шагами.


  


И вот, очнувшись от дивных грез и мечтаний, и возвращаясь в свою мрачную действительность – звучат уже совсем другие и мысли и желания..

Когда ж, опомнившись, обман я узнаю,
И шум толпы людской спугнет мечту мою,
На праздник не́званную гостью,
О, как мне хочется смутить веселость их,
И дерзко бросить им в глаза железный стих,
Облитый горечью и злостью!..


И последнее стихотворение лермонтовского цикла - как итог мучительных размышлений, пережитых страданий…

За всё, за всё тебя благодарю я:
За тайные мучения страстей,
За горечь слез, отраву поцелуя,
За месть врагов и клевету друзей;
5За жар души, растраченный в пустыне,
За всё, чем я обманут в жизни был...
Устрой лишь так, чтобы тебя отныне
Недолго я еще благодарил…


Аплодисменты… да еще какие! В связи с сегодняшними постоянными накладками, я уже, несколько потерялась во времени: мне кажется, что наш спектакль длится очень давно и сейчас настало время «бисам», но нет, еще рано: программа не закончена. Наверное, это показалось далеко не мне одной: некоторые зрители пошли уже к артисту с цветами. Юра от души смеется: «Нет, это еще не все!»
Зал такое заявление принял с удовольствием!
- Я понимаю, конечно, душно…
- Нет, ничего, нам хорошо
– слышатся голоса из зала. Юра, мягко улыбаясь, говорит: - По заказу… Александр Сергеевич Пушкин. «Граф Нулин»
И сразу радостные аплодисменты! Юра смеется: «Я понял: можно уже идти… Ну что ж: поэма. Терпите – вся! (смех в зале)

  

Сказать, что в этот вечер Юра был в ударе – ничего не сказать! Какой уже раз я слушаю эту поэму, которую за это время я почти выучила наизусть? Не сосчитать… Ну, скажу я вам, удовольствие я получила сегодня невероятное!

  

  

Когда самому артисту играется, когда в нем чувствуется азарт, желание и еще что-то такое, про что знает только он – вот тут-то и получается что-то нечто гениальное! А сегодня именно это и случилось – я не помню за собой вот такого сильнейшего чувства изумления работой артиста! Как ему сегодня удалось добиться этого, я, конечно, знаю даже не примерно, а совершенно точно. Это постоянная работа над спектаклем, это огромное желание довести его до того уровня, когда сам артист может сказать себе – да, вот теперь спектакль уже получился: он состоялся.. Читая такое огромное количество стихотворного текста, артист, практически, ни разу не сбился – это ж какую память надо иметь?

  

  

Надо сказать, что зрители были просто в восторге! Цветы и аплодисменты – это постоянные составляющие каждого спектакля этого талантливейшего петербургского артиста и, слава Богу, что это есть!..

  

  

  



Из зала мне передали записку для Юры, на которую он и ответил:
- Очень бы хотелось услышать в Вашем исполнении стихотворения Рубцова. Как Вы к этому относитесь?



Ну, на самом деле, отношусь я к этому замечательно. У меня уже готовится программа по Рубцову. В идее – как она будет выглядеть? Первое отделение - поэма Сергея Есенина «Анна Снегина», там же, поэма А.Блока «Двенадцать» (удивленные возгласы)
- Ага, сам удивляюсь. И если все задуманное получится, то второе отделение будет полностью по Рубцову. Ну, вот, хочется, делаем, по большому счету, уже даже найдено решения для «Анны Снегиной» и по Блоку «Двенадцать»: ну видение, как это можно сделать.
Самая большая проблема, как раз-таки, с Рубцовым: ну, гениальный он! И тут надо понять, как это надо сделать
.

После такого спектакля желающих купить билет на следующий, было предостаточно, но у меня уже не оставалось ни одного. И как же я отчаянно ругала себя за то, что мы не сняли этот спектакль на видеокассету – и это была полностью моя вина.

  

Валентина К. -директор Юрия Решетникова