| Валентина_Кочерова | Дата: Вторник, 13 Авг 2013, 22:02 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 7166
Статус: Offline | ФЕОДОСИЯ ПРОКОПЬЕВНА МОРОЗОВА
(21.05. 1632 - 02.12. 1675)
Полотно, знакомое с детства: по заснеженной московской улице везут раскольницу боярыню Морозову. Кто же была она, и почему ее судьба так взволновала художника В.Сурикова?
Протопоп Аввакум ни много ни мало считал себя пророком, и главное его предназначение на земле – обращать все свои силы на борьбу с бесами, которые затаились внутри человека и вокруг него. Человек, обладающий даром завораживающего красноречия, проникнутый непоколебимым сознанием, что его устами вещает сам дух Божий, быстро приобрел известность и ни при каких обстоятельствах не изменял своим убеждениям. Он не умолк и на костре, на котором был сожжен в 1681 г. «за великия на царский дом хулы». Участники аввакумовского «Кружка ревнителей благочестия» выступали за преобразования в церковной жизни, за укрепление нравственности в народе. Им претило исправление богослужебных книг по древнегреческим образцам, затеянное патриархом Никоном. Не воспринимался и новый обряд крещения тремя перстами и иные новые формы богослужения. Так в РПЦ в 1653 г. начинался многолетний раскол.
Ф.П. Соковнина вышла замуж 17-ти лет. Г.И. Морозов, один из первых бояр при царе Алексее Михайловиче, был уже человеком немолодым, приближавшимся к своему 50-летию. Этого сурового вдовца и ревнителя домостроя тронула красота синеглазой девушки. Вместе с ней вошли в дом Морозова молодость и веселость. В 1662 г. Глеб Иванович умер, и Федосья Прокопьевна осталась вдовой и одной из самых богатых женщин Руси. В подмосковном имении у нее был настоящий дворец с полами, выложенными мрамором, сад с павлинами, устроенный на европейский манер. На выезд Морозовой в серебряной карете с двумя сотнями слуг сбегалось посмотреть пол-Москвы. Но коль мало молодая вдова дорожила своим богатством, говорит тот факт, что после смерти мужа она хотела уйти в монастырь, но надо было поднять на ноги сына… Она жила так, как, по ее понятиям, должна была жить честная вдова. Дом ее был открыт для юродивых, нищих и сирот. Вся многочисленная прислуга обожала ее, считая праведницей. Часто садилась Морозова за прялку, шила рубашки, и вечерами с одной из стариц, одевшись в рубище, ходила по улицам, по темницам и богадельням, и оделяла сшитой одеждой нищих, раздавала им деньги. А где скопище опальных да изгнанных, там и разговоры, и настрой соответствующие – «не ко двору». И пренебрегать стала все чаще и чаще своими появлениями при дворе для участия в офиц. церемониях.
В 1662 г. после очередной ссылки в Москву вернулся Аввакум, полысевший, согбенный, но, как и прежде, с горящим взором и полный неукротимой жажды борьбы. Мятежный протопоп поселился в гостеприимном морозовском доме. Федосья Прокопьевна все больше и больше укреплялась в истинности своих размышлений и вольными беседами обратила на себя, в конце концов, внимание царя. В марте 1669 г. скончалась заступница Морозовой – царица Марья Ильинична. В январе 1671 г. царь вступил во второй брак с Н.К. Нарышкиной. Морозовой по ее дворцовому положению следовало стоять на свадьбе во главе других боярынь и приветствовать царя величальными речами. Она отказалась от этой чести – дескать, «ногами зело прискорбна, не могу ни ходити, ни стояти». Царь не один раз посылал за ней, и твердый отказ боярыни принял как оскорбление. Видимо, это и было последней каплей, переполнившей чашу его терпения, да еще, если верить некоторым источникам, отказалась Федосья Прокопьевна стать женой некого царского сродника…
«Гроза царского гнева приближалась! Во втором часу ночи отворились большие ворота на дворе Морозовой. Ужаснулась Федосья Прокопьевна, понявши, что едут ее мучители. От страху ослабели ее ноги, и она приклонилась на лавку. Княгиня Урусова (Евдокия, сестра Морозовой) поддержала ее: «Матушка, сестрица, дерзай! С нами Христос! Не бойся, встань, положим начало». На обеих сестер наложили «железа конские и посадили их в людские хоромы, в подклет». – повествует историк XIX в. И.Забелин.
Через два дня явился к ним думный дьяк Ларион Иванов, снял с ног железа и велел идти с ним. Морозова отказалась – дьяк велел нести ее. Слуги принесли носилки, посадили ее и понесли в Чудов монастырь. Княгиню Евдокию повели за нею пешком… Когда ее везли Кремлем, мимо Чудова монастыря она часто крестилась двуперстным знамением, высоко поднимая руку и звеня цепью…
В.Суриковым изображен эпизод, когда боярыню Морозову провозят по Москве к месту заточения. В центре сама Морозова, вскинувшая руку, благословляя старообрядческим двуперстием толпу. Черное пятно ее одежды звучит трагической доминантой картины. Толпа разделилась: слева - глумящиеся над боярыней, справа - сочувствующие. Рядом с Морозовой - ее сестра Евдокия, разделившая судьбу раскольницы; в глубине - странник, в лице которого читаются автопортретные черты художника. Фигура странника написана под иконой Богоматери «Умиление». О Сурикове говорили, что в картине он воссоздавал «подлинную старину, словно был ее современником, ее очевидцем». Для главного образа художник после долгих поисков нашел 25-летнюю вдову, религиозную и замкнутую – женщину поразительной красоты.
Федосью Прокопьевну посадили на подворье Печерского монастыря под крепкий караул стрельцов. Видимо, патриарх, а вместе с ним и царь желали покончить с этим делом, смущавшим Москву. Опять в два часа ночи взяли боярыню и, посадивши в дровни, повезли в Чудов монастырь. Все никак не могли определить место заточения, желая спрятать подальше от города, подальше от верной ее челяди. Но везде следовало за ней множество рыдванов и карет с сочувствующими… Дом ее запустел. Имения, вотчины, стада коней были розданы боярам. Дорогие ткани, фамильные драгоценности распроданы. В разграбленном доме оставался только сын Морозовой – юный Иван. От тоски по матери, от обилия свалившихся бед мальчик заболел. Лежал в жару, бредил. Дошла, наконец, весть о том и до царя. Он послал к Ивану немцев-лекарей, но было поздно… Автор «Повести о боярыне Морозовой» – ее слуга по имени Андрей – писал, что Ивана «улечили» царские лекари. Несколько дней и ночей слышали монахини, как убивалась в келье несчастная мать: «Чадо мое, чадо!.. Погубили тебя отступники!» Ужасные нечеловеческие крики сопровождались не менее жутким бряцанием цепей.
Для узниц были вырыты две глубокие ямы – так называемый земляной острог. Поначалу сидение их было более-менее сносным, через подкупленную стражу им даже удавалось переписываться с единомышленниками, в том числе с Аввакумом. Власти узнали про это, и узниц перевели в заново вырытую земляную яму, более глубокую и сырую. С этого времени всякое сообщение с внешним миром для сестер прекратилось. Кормить почти не кормили. Они сидели в темноте, задыхаясь от зловоний, в одежде их развелись вши, не дававшие узницам покоя ни днем, ни ночью… Принявшая многие муки, Федосья Прокопьевна тихо скончалась вслед за сестрой в начале ноября 1672 г.
После дарования религиозных свобод в 1905 г. старообрядцам было разрешено поставить над могилой боярыни Морозовой крест с негасимой лампадой, который безжалостно разрушили в 20-е годы ХХ в.
http://smallbay.ru/artrussia/surikov_boyarynya_morosova.html
Письма протопопа Аввакума к боярыне Феодосии Морозовой
Прежде сих грамоток за четыре месеца понудил мя Дух святый сыну нашему о Христе написати благословение к брачному совокуплению: в нощи сжалися дух мой о нем, и возгореся душа моя, да благословен будет к женитве. И стрельцу у бердыша в топорище велел ящичек сделать, и заклеил своима бедныма рукама то посланейце в бердыш, и дал с себя ему шубу и денег близко полтины, и поклонился ему низко, да отнесет Богом храним до рук сыне моего, света; а ящичек стрельцу делал старец Епифаний а посланейце я никому не показал, писал ево и без твоево прошения: у меня он благословен буди Богом.
Да пишешь ты ко мне в сих грамотках на Федора, сына моего духовнаго, чтоб мне ему запретити от святых тайн по твоему велению, и ты, бытто патриарх, указываешь мне, как вас, детей духовных, управляти ко царству небесному. Ох, увы, горе! бедная, бедная моя духовная власть! Уж мне баба указывает, как мне пасти Христово стадо! Сама вся в грязи, а иных очищает; сама слепа, а зрячим путь указывает! Образумься! Ведь ты не ведаешь, что клусишь! Я веть знаю, что меж вами с Феодором сделалось.
Писал тебе преж сего в грамотке: пора прощатца - петь худо будет, та язва будет на тебе, которую ты Феодору смышляешь. Никак не по человеку стану судить. Хотя мне 1000 литр злата давай, не обольстишь, не блюдись, яко и Епифания Евдоксия. Дочь ты мне духовная - не уйдешь у меня ни на небо, ни в бездну. Тяжело тебе от меня будет. Да уж приходит к тому. Чем боло плакать, что нас не слушала, делала по своему хотению - и привел боло диявол на совершенное падение. Да еще надежа моя, упование мое, пресвятая Богородица заступила от диявольскаго осквернения и не дала дияволу осквернить душу мою бедную, но союз той злый расторгла и разлучила вас, окаянных, к Богу и человеком поганую вашу любовь разорвала, да в совершенное осквернение не впадете! Глупая, безумная, безобразная, выколи глазища те свои челноком, что и Мастридия. Оно лутче со едином оком внити в живот, нежели две оце имуще ввержену быти в геену. Да не носи себя треухов тех, сделай шапку, чтоб и рожу ту всю закрыла, а то беда на меня твои треухи те. Ну, дружец мой, не сердитуй жо! Правду тебе говорю. Кто ково любит, тот о том печется и о нем промышляет пред Богом и человеки. А вы мне все больны: и ты и Феодор. Не кручинься на Марковну: она ничево сего не знает; простая баба, право.
II
Господь грядет грешники мучити, праведники же спасти. Плачемся и воздыхаем, и приимем чювство онаго дне, в онь же безвестная и тайная открывый человеком отдаст по достоянию. Страшен судия приидет, и кто против станет его? Не обленися потрудитися в нынешнем веце, предварим и восплачемся прежде суда онаго, егда небеса погибнут, и звезды спадут, и вся земля поколеблется, да милостива обрящем тогда Бога нашего.
Свет моя, государыня! Люблю я правило нощное и старое пение. А буде обленишься на нощное правило, тот день окаянной плоти и есть не давай. Не игрушка душа, что плотским покоем ея подавлять! Да переставай ты и медок попивать. Нам иногда случается и воды в честь, да живем же. Али ты нас тем лутчи, что боярыня? Да единако нам Бог распростре небо, еще же луна и солнце всем сияет равно, такожде земля, и воды, и вся прозябающая по повелению Владычню служат тебе не больши, и мне не меньши. А честь пролетает. Един честен, - тот, кто ночью востает на молитву, да медок перестанет, в квас примешивая, пить. Еще ли, государыня, браниться?
Мне мнится, обленилася ты на ночную молитву. Того ради тебе так говорю с веселием - Евангелие воспоминаю: "Егда поносят вам и изженут вы, возрадуйтеся в той день и взыграйте, се бо мзда ваша многа на небесех". Аще и радостию тебе глаголю, не радуйся о глаголех сих. Дние наши не радости, но плача суть. Воспомяни: егда ты родилася, не взыграла, но заплакала, от утробы исшед материи. И всякой младенец тако творит, прознаменуя плачевное сие житие, яко дние плача суть, а не праздника. Якоже мне, грешнику, на земли и праздника несть, развее святым и праведным, кои веселятся законы Божиими и заповедьми его соблюдающе. Тако и ты, государыня, плачи суетнаго жития своего и грехов своих, понеже призвал тя Бог в домовое строение и рассуждение; но и возвеселися, егда, в нощи востав, совершиши 300 поклонов в седмь сот молитв веселием и радости духовныя. И меня, грешнаго, помяни тут, надежда моя, к Богу, и жену мою и дети мои.
Еще же реку ти: егда молишися, вниди в клеть свою, затвори двери своя, сиречь все помыслы злыя отринь и единому Богу гори душею; воздохни со восклицанием и рцы:"Господи, согрешила, окаянная, прости! Несмь достойна нарещися дщерь твоя, сотвори мя, яко едину от наемниц твоих!"Еще же глаголю: аще и все добродетели сотворишь, рцы души своей: "ничтоже благо сотворих, ниже начах добро творити". Нощию воставай, - не людем себя приказуй будить, но сама воспряни от сна без лености, - и припади, и поклонися сотворшему тя. А к вечеру меру помни сидеть, поклоны: егда метание на колену твориши, тогда главу свою впрямь держи; егда же великий прилучится, тогда главою до земли. А нощию триста метаний на колену твори. Еда совершиши сто молитв стоя, тогда "Слава" и "Ныне", "Аллилуйя", и тут три поклоны великия бывают. Тако ж и на "Достойне" всегда поклон великий. На святую Пасху и во всю пятьдесятницу и нощию - в пояс. И промеж Рожества и Крещения - в пояс. И во всякую суботу, и неделю, и в праздники - в пояс. Разве в Великую суботу против Великаго дни - то метание на колену. Блюдися ты, государыня, лестьцов - чернцов, и попов, и черниц, еже бы не развратили душю твою, и всех злых человек уклоняйся, а с добрыми беседуй. Не презирай живова мертвеца.
http://his95.narod.ru/doc00/avv_moroz.htm
|
| |
| |
