|
ВАЛЕНТИН КУРБАТОВ *
|
|
| Валентина_Кочерова | Дата: Среда, 01 Окт 2014, 13:06 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 6947
Статус: Offline | ВАЛЕНТИН ЯКОВЛЕВИЧ КУРБАТОВ
(29.09. 1939 - 06.03. 2021)
"Он живет достойной жизнью"
Савва Ямщиков говорил о нем: «Он живет достойной жизнью. Достойной, потому что он не дает загаснуть памяти о тех людях. Он несет этот свет Псковской цивилизации, не побоюсь сказать, послевоенного возрождения. Псков ведь был городом, мимо которого не прошел ни один поэт, ни один художник, ни один физик крупный. Все были во Пскове».
29 сентября 2014 г. исполнилось 75 лет литературоведу, литературному критику и писателю В.Курбатову.
«Валю я помню молодым, когда мы с ним еще только начинали общаться. Я помню его сотрудником газеты "Молодой Ленинец" ("Молодой ленивец", как мы тогда ее называли). Он отслужил на флоте, он мог совершенно спокойно, чтобы доказать что-то, и боксерскую стойку принять, мог спокойно прыгнуть в Великую и переплыть ее туда-обратно. Он же сам вспоминает, как он стучал, когда мы приехали с Тарковским и Юсовым натуру выбирать. Он вспоминает, как стучал ногами в номер Тарковскому и говорил: "Как вы не смеете дать мне интервью!". Теперь говорит, «я понимаю, что он был прав, что не стал со мной разговаривать тогда». Сейчас Валентин Яковлевич фигура очень значимая для нашей культуры. И я считаю, что пока во Пскове есть Курбатов, пока работают такие люди, мы можем быть спокойны за нашу культуру. Переписка В.Распутина, В.Астафьева и В.Курбатова – это уже документ, без которого трудно себе представить литературу XX в. Я считаю одним из лучших лит. критиков Гоголя. Потому что «Выбранные места из переписки с друзьями» - это перекрывает всех Белинских, Чернышевских. У нас много было блистательных лит. критиков. Сейчас их меньше, но есть прекрасные. Вот я счастлив, что я с двумя критиками имею возможность дружить, общаться и быть с ними откровенными - это И.П. Золотусский и В.Я. Курбатов. Валя – лирик. Игорь Петрович – человек железный». - вспоминал Ямщиков.
В предисловии к книге «День недели» (Псков, Самиздат, 1999) В.Я. Курбатов пишет: «Не знаю, почему, я все время стеснялся, когда меня представляли критиком. Все казалось, что занят чем-то другим, менее прикладным и сиюминутным. Ну, а теперь перечитал эти несколько статей и вижу, что диагноз был верен. Как все критики я не доверял слову, рожденному одним чувством, одной интуицией, и потому не был поэтом. Как все критики, я не доверял чистой мысли, жалея приносить ей в жертву сопротивляющееся сердце, и потому не был философом. Как все критики, я торопился договорить предложения до точки, не оставляя ничего на догадку и сердечное сотворчество читателей, и потому не был прозаиком...»
В.Курбатов – академик Академии российской словесности, лауреат множества премий. Псковичи гордятся тем, что в их городе живет такой человек, по духу – земляк, воплощение псковского характера. Но родился Курбатов в Ульяновской обл., в небольшом городке Салаван. С начала войны отец Валентина Яковлевича был призван в трудовую армию на Урал, а мать, оставшись одна, стала путевым обходчиком на ж/д. После окончания войны переехали к отцу в Чусовой. На много лет жизнь семьи Курбатовых стала связана с Уралом. Кстати, и на Урале его считают своим. Работа столяра, служба на флоте – радиотелеграфистом, наборщиком в типографии, библиотекарем корабельной библиотеки и первые пробы пера в Мурманской газете «Комсомолец Заполярья». Лит. биография началась с разгромных рецензий: «чуждое искусство» Дали, Поллока и Миро подверглось порицанию.
После демобилизации в 1963 г. В.Курбатов по приглашению товарища приехал во Псков. Первым местом работы стала чулочная фабрика, где требовались грузчики. Лит. способности оказались позже: сначала корректор местной газеты, потом корреспондент «Молодой Ленинец», Курбатов поступает на факультет киноведения ВГИКа. Дипломированный (диплом с отличием!) специалист отправляется на вольные хлеба. Множество рецензий, статьи, репортажи. В 1978 г. Курбатова принимают в СП. С этого времени он, профессиональный литератор, не проходит мимо ни одного интересного явления, старается фиксировать и откликаться в своем творчестве. Первые же его статьи показали, что их автор - новый человек в ряду местных журналистов. Началом серьезной работы стала книжка об А.Агине - первом иллюстраторе гоголевских «Мертвых душ». По словам В.Я. Курбатова, с рисунков Агина ведет «свою историю русская реалистическая иллюстрация». Именно Курбатову издательство «Художник РСФСР» заказало работу о значительном мастере книжной графики, с которого «русская иллюстрация стала не служанкой, но союзницей литературы».
Продолжением исследований в этой области можно считать его превосходную работу «Ю.Селиверстов - русский художник- график», посвященную автору известной серии великих сынов России «Русская душа». Рассуждая о творчестве В.Распутина, В.Курбатов пишет: «Единение со всеми людьми - может быть, самое дорогое, что человек выносит из книг Распутина».
В серии «Пушкинский урок» в 1996 г. вышла его книжка «Домовой». Ее жанровые особенности обозначены в подзаголовке: «С.С. Гейченко: письма и разговоры». В коротком предисловии автор книжки представляет читателям своего главного героя: «С.С. Гейченко с 1945 по 1993 г. бессменный директор Пушкинского заповедника в Михайловском, первый среди муз. работников Герой соцтруда, автор несколько раз переиздаваемой и все не могущей утолить спроса книги «У Лукоморья», драгоценного альбома «Пушкиногорье» и доброй учительной книги «Завет внуку», инициатор Всесоюзных, а потом Всероссийских Пушкинских праздников, настоящая муз. легенда, гордость русской культуры, душа Пушкинского Михайловского, добрый «Домовой», который подлинно без двух лет полстолетия хранил «селенье, лес, и дикий садик поэта», сделав Пушкинский Заповедник одним из лучших, чтоб не сказать лучшим музеем страны. Остальное - в этой книжке...».
Еще одно замечание В.Курбатова: «Михайловское было домом Пушкина именно потому, что оно было домом и Гейченко, своим домом, жильем, а не мемориалом, и хранитель был не слугой, а товарищем поэта, его «домовым», ангелом-хранителем». Гейченко нужна была не консервация, а живая усадьба с длящейся, естественно скрепляющей два времени жизнью. И каждая встреча с Михайловским хранителем побуждала зорче глядеть на Пушкина и отчетливее видеть его сердце».
Стремясь осмыслить такое великое явление, как Гейченко, Курбатов на такой ноте завершает свое предисловие к книжке «Домовой»: «Семен Степанович только жил и пел, учась у Пушкина с дружеской свободой с братским равенством. Мне хотелось в этих отрывках воскресить на мгновение чудо этой радостной свободы и хоть таким образом напомнить о несомненно великом человеке, которого щедрая судьба подарила России в напоминание о нерастраченной полноте и силе таящейся в ней жизни, а Пушкину - в братский отклик и утешение».
Раздел «Письма» В.Курбатов начинает с обращения к читателю, который знаком с пушкинской перепиской: «непременно где-нибудь в уголке погода мелькнет. Это в городе ее можно просмотреть, домами загородить, а в деревне никуда не денешься, и Пушкин, как сядет за письмо, так в окно и поглядит. В другие окна на те же пейзажи глядит через полтора столетия другой человек, и как эхо отзываются пушкинские метеорологические примечания. С них мы и уйдем в письма Семена Степановича, уж очень они в этом с Пушкиным переглядываются».
Валентин Яковлевич объясняет, почему он, цитируя пушкинские письма, не отмечает их даты: «Мне хотелось не научной публикации - тут законы иные, - а скорее «повести о жизни», чтобы все росло для читателя, как один длящийся день».
Письма Гейченко писались с 1968 по 1990-й год, но в книжке В.Курбатова они стоят не по хронологии, а по сюжету жизни. «Как Семен Степанович за письмо сядет, так следом за Пушкиным - глаза в окно».
И напишет: «... 5-й день подряд в Михайловском «буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя, то как зверь она завоет, то заплачет как дитя!..» Боже мой, боже мой, до чего же фотографичен Пушкин в этом своем стихотворении!!! Действительно, в Михайловском все так, как в этих стихах! Ветер дует отовсюду: то с севера, то с запада, а то вдруг и с востока. Деревья трясутся как в лихорадке. Кругом вся заснеженная земля покрылась кружевами из сучьев-паданцев, ветвей и целых малых деревьюшек! Иной раз ветер так дунет, что на крыльце срывается железо и начинает греметь, как турецкий барабан в современной поп-музыке».
На смену этой образной экспрессии в другом письме мы услышим другие интонации, по-другому предстанет перед нами и сам хранитель Лукоморья: «Сейчас Новогодье. Пока живем по-старому. В центре усадьбы поставил я новогоднюю елочку-кокетку. Украсил, чем мог. Повесил на нее пряники, бублики, конфетки, кусочки колбасы. Птички этому очень рады. Ведь зимой, особливо этой, у них с продуктами питания плохо! Вот и кружатся они вокруг мой елочки - все эти воробьи, синицы, гаечки, свиристели и даже дятлы».
В письмах много говорится о делах и днях Пушкинского заповедника, его хранителя, собирателя, домового. «Извещаю Вас, что в Михайловском возрождена фамильная часовня Пушкиных. Она прекрасно вписалась в «Поклонную горку», в еловую аллею, в перспективу, открывающуюся с крыльца дома Пушкина. Я по-прежнему весь в хлопотах. Кую. Тешу. Вбиваю. Собираю. Крашу. Жгу. Вывожу. Печатаю. Монтирую. Экспонирую. Пишу. Принимаю. Угощаю. Встречаю. Провожаю. Только что закончил восстановление грота, ремонт разных домов, домишек, заборов, скамеек. Сделал несколько садовых седалищ, каких раньше не мог удумать. Напечатал новые памятки по музеям. Недавно приобрел в Питере хорошую пушкинского времени лампу. Около Палкино нашел карету. Хочу купить. Буду возить гг. писателей, художников и малых сих. На сем ломаю перо и впадаю в безмолвие. Только что возвратился из поездки в Москву и Ленинград, где самосильно трудился над решением различных ганнибаловских дел. Все вожусь с книгой, в обложке которой нашлось почти 30 писем Ибрагима!. Хворал-то хворал, а дело свое делал - готовил Заповедник к Празднику поэзии. Все было благо».
Болезнь подкосила Семена Степановича тотчас после Праздника. Письма приходили все реже и реже. Умерла его жена, терпеливая спутница и великий неслышный помощник Любовь Джалаловна, и одиночество обступило больного хранителя еще плотнее.
В.Курбатов не захотел кончать разговор о С.Гейченко на печальной ноте. Он завершает раздел «Письма» словами, не лишенными патетики: «Нам такой жизнью уж не жить и таких писем уже не получать, потому, что это была, кажется, последняя ветвь старинной коренной пушкинской переписки и жизни. Теперь из мертвого летоисчисления остается только благодарить судьбу за счастливый дар и, перебирая скоро стареющие листы, вспоминать, вспоминать ушедшую радость».
И Валентин Яковлевич вспоминает, вспоминает, вспоминает... Как передать в записи «вольный поток воспоминаний С.С.Гейченко? Зачем вспыхивали в беседе фразы вроде: «Вы, конечно, помните, как...» «А вы знаете, что...» Зачем-то просился порой и пейзаж? Подобные вопросы неизбежны в процессе работы над портретом истинного пушкиниста. Приходили и ответы: «и просится сейчас, может быть, для того, чтобы осветить каждое слово хранителя живым светом минувшего дня и заставить поверить, что чудо возможно и день этот может вернуться весь как был».
Из первых своих записей Курбатов отдает предпочтение биографическим: «в них есть какая-то особенная яркость и чудная живость и любовь, с которыми обыкновенно вспоминается невозвратно ушедшее». З
аписи разговоров с Гейченко отличаются особой доверительностью тона, они дорисовывают портрет Хранителя Лукоморья. Пересказать их невозможно. Их нужно читать и перечитывать, чтобы услышать живой голос Гейченко, его слова, его интонации. Именно об этом пишет Валентин Яковлевич, завершая свою книжку «Домовой»: «Почему-то мне кажется, что не только знавшие Семена Степановича люди, но и читатели вот этих страниц не будут задаваться вопросами о соответствии, если только они любят Пушкина и разделяют с Блоком убеждение, что это «веселое имя». В радости и свободе нельзя убеждать, ими надо жить. И все записанные здесь истории и воспоминания при всей далековатости есть все-таки заметки на Михайловских полях и полны именно здешними небесами и здешним светом. Теперь, когда его нет, особенно видно, как много здесь было от него самого и как это было по-пушкински верно и живо».
Особая заслуга Курбатова - подготовленная им публикация дневников и писем И.А. Васильева. Предисловие и комментарии к ним убеждают: нет, не бесстрастным повествователем предстает критик в своих размышлениях о дневниковой прозе писателя, о его письмах «небесному другу» (И.Васильев. Три страницы. (Из дневников разных лет) // «Наш современник». 1998. № 1; В.Курбатов. Последний дневник // «Псковская правда» 1997. 29 августа).
Как воспринимал Курбатов дневниковые записи И.А. Васильева? В своем предисловии к ним он пишет: «Эти же «Три страницы», кажется мне, как нечаянные фотографии старого альбома, напоминают, каково русскому человеку дается его собственная история и как он умеет устоять в ней и преодолеть ее своим светом народного дара и преображающей силой совестливого, любящего Родину сердца».
Его комментарии к дневникам писателя стилистически выразительны, не бесстрастны: «Дневник кипит народом» - «первые так привычно назывались секретарь обкомов/, председатели, газетчики, ученые, мужики и со всеми на пределе, на всю катушку, так что каждый, уезжая, только головой качал: вот энергия, вот сила, вот убеждения! Дневник громок и резок, как сам Иван Афанасьевич».
«Когда дневники будут напечатаны полностью, этот сжигающий полет будет oчевиден». «Сжигающий полет!» Как много вмещает в себя этот метафорический образ! Письма Васильева умершей жене, своему «небесному другу», Курбатов назвал «потаенным дневником» писателя. Часть этих писем И.Васильев включил в книгу «Земля русская». Полностью они были опубликованы после его кончины в сборнике псковских писателей «Скобари». Представляя письма Ивана Афанасьевича умершей жене, Валентин Яковлевич пишет: «Мы по его прозе, по детским рассказам знаем, как он мог быть поэтически нежен и бережен к миру и человеку. Но только сейчас, вот по этому потаенному дневнику, который 20 лет хранился в его архиве, по этим «письмам на небеса», по этой страстной тоске осиротевшего человека мы увидим, какая любовь пересекла это сердце, какое покойное счастье животворило его творчество, какая светлая муза озаряла его труд, его беспокойные журналистские будни. Он начал писать эти письма умершей жене, когда самая страшная боль после ее кончины в ноябре 1976 г. отошла и явилась ровная, теперь уже не оставляющая его до последних дней печаль не заживающего одиночества. Мы читаем уже не частные письма, а горькую и высокую повесть о любви».
Письма И.В. Васильева, окрашенные высотой нравственного чувства, убеждают, что он был человеком тонкой душевной организации, нежным в проявлении эмоций. Память у него светлая. Палитра красок, раскрывающая душевный мир писателя, богата и разнообразна. Такие мысли рождают и сами письма, и комментарии к ним В.Я. Курбатова.
http://bibliopskov.ru/html2/kyrbatov.htm
«НЕЗАКАТНОЕ СОЛНЦЕ»
Слово В.Я. Курбатова, произнесенное им при получении Новой Пушкинской премии за 2010 год.
- Всё нейдет у меня из памяти мысль В.Розанова, которую я уж и повторял не раз, а вот она держится репьем и всё не становится менее беспокойной; что поживи Пушкин подольше – мы не разделились бы на славянофилов и западников – стыдно было бы его цельности. А мы всё не заживим эту несчастную рану. Да и не рана это уже, а удобные привычные ложи в театре жизни. Хотя границы давно размылись, старые маски повытерлись, и сквозь них глядят у одних смущенные лица, а у других уж и лица не осталось, маска приросла. Не прошел нам даром долгий период, когда характеристикой времени, общей его интонацией было, по слову Александра Сергеевича, «невежественное презрение ко всему прошедшему, слабоумное изумление перед своим веком, слепое пристрастие к новизне, частные поверхностные сведения, наобум приноровленные ко всему...»
Эту аттестацию легко было бы отнести к «клеветникам России», к беспечальным западникам, для которых, чем положение общества горше, тем и веселее – больше им поводов блистать тонкой иронией и мстительнее тыкать бедной стране в лицо «цивилизованным человечеством». А только характеристику эту Александр Сергеевич адресовал не кому иному, как А.Н. Радищеву – сердцу, не в зеркало глядевшему, а действительно страдавшему за несчастную свою Родину. Но и зная о его страдании и ссылке, Александр Сергеевич все-таки говорил то, что говорил, потому что чувствовал вернее и видел дальше дня (и то же видел, что Радищев, да понимал лучше), слышал небесное задание России, как, может быть, больше не слышал потом никто. И не умозрением слышал, как славянофильская ветвь от Киреевского и Ильина до нас, грешных, кто их жадно цитировал, с победной укоризной поглядывая вокруг, словно сам выстрадал эту мысль и понял Божье задание России.
Нет, Пушкин слышал всем сердцем, всем духом, всем течением крови, так что «Играй, Адель» и «Пророк» не толкали друг друга в его душе, как в Михайловские дни легко соседствовали «Граф Нулин» и «Борис Годунов», – каждый в свой час души и ума и каждый всем светом, всей любовью и всей печалью. Это было тайной его единственной, его небесной свободы, которая, может, только в России и возможна и при которой в одних устах одинаково естественны «рабство дикое» и «Ура, наш царь!», «оковы тяжкие» и «Россия, встань и возвышайся!», а бедный Евгений и «кумир на бронзовом коне» только вместе и целы, а порознь – не жизнь, а только история. Как это потом верно выговорится у Татьяны Глушковой к смущению вольнолюбивых умов и «гражданского общества»
И надобны крестьянские труды,
Тьмы крепостных демидовских рабочих,
Чтобы выковывать «Египетские ночи»
Иль это – «гений чистой красоты»...
Гений и «крепость» в одном сердце – согласи-ка! Но именно поэтому так дружно и вырывалось о нем у Одоевского, Ильина, Непомнящего – «Солнце русской поэзии», «солнечный центр нашей русскости», «центральный момент русского культурного развития». И слово русское ходило в обнимку с Пушкиным и было неразделимо с ним как условие единства, и Пушкин был светлым улыбчивым Образом (страшусь сказать иконой), таинственно и закономерно обнимавшим в своем роду 12-ти святых наших месяцесловов. Нам этой правдой уже не дышать. Соединительные союзы ушли в изгнание, уступив место разделительным, и мы уже не дети «и», но «или-или». И нам уже не почувствовать родства «чудного мгновения» и «крепостных рабочих». Оттого Александр Сергеевич и непереводим на иные языки и так и остается миру загадкой, что там эта чудная цельность необратимо унесена историей. И сами европейские языки уже не знают этого небесного «всё во всём», этой исполненности, в которой слово не оборвало связи с райской адамовой прародиной, а помнит, что оно было у Бога и было Бог.
К сожалению, мы понуждаемы миром к уравнительной пошлости прогресса, которая в свой час заставляла кипеть гневом К.Н. Леонтьева. Но если когда-нибудь спохватимся и вспомним, на чем основано от века самостоянье России и захотим удержаться от окончательного падения в периферийное существование, повернем от дурной множественности к большому стилю, от потребы дня к небесным основам, мы увидим, что «темницы рухнут, и свобода нас встретит радостно у входа». Свобода быть самими собой перед Богом, а не ряжеными в чужом театре. А Александр Сергеевич с улыбкой встретит нас как блудных детей. И мир, тоже уставший от своей дробности, с благодарностью повернется к нашей цельности и поймет, что и его-то задание и спасение – Пушкин. А нам не жалко. Он же солнце. Его хватит на всех!
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Среда, 01 Окт 2014, 13:40 | Сообщение # 2 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 6947
Статус: Offline | ВАЛЕНТИН КУРБАТОВ: НАС РАЗБУДИТ КОЛОКОЛЬНЫЙ ЗВОН
В.Я. Курбатов - Лауреат премии им. Л. Н. Толстого, Горьковской (2009) и Новой Пушкинской (2010) премий.
До 6-ти лет - погреб, куда вынужденно перебралась семья - дом у них отобрали. Потом - барак в городе Чусовом на Урале. Простая рабочая семья, отец неграмотный, книг в доме нет, да и купить их не на что. Именно таким было детство замечательного лиn/ критика и оригинального мыслителя В.Курбатова. Мы встретились с Валентином Яковлевичем в его родном Пскове у комовского памятника Пушкину и Арине Родионовне. Место встречи и подсказало первый вопрос.
- Валентин Яковлевич, а у вас в детстве была своя Арина Родионовна?
- Моей Ариной Родионовной была мама, Василиса Петровна, удивительный, светлый человек. Она закончила всего 2 класса, 2 группы, как тогда называлось, в деревне. Но при этом писала стихи, очень смешные и трогательные. Наверное, мне Господь отдал остаток того дара, которым щедро наделил маму. Я занимаюсь тем, чем должна была заниматься она. Получи она вовремя образование, она могла бы стать и литератором, и художником, и музыкантом. Мы жили тогда в Ульяновской обл. Дедушку, Петра Вонифатьевича, раскулачили. У него было 11 детей, и все они работали на себя, на свою семью, жили в тесноте, большинство детей спали на полу. Из деревни его не выселили (совесть все-таки оставалась), но дом отобрали, и дедушка переселился в погреб на дворе, где летом хранят продукты - так называемый ледник. Сделал глубже, прорубил окошко, поставил печку и прожил там до своей кончины. Раскулачили его в 1928 г., а умер он в 1962. И я до 6 лет жил с ним, с мамой и с братом в этой землянке. Мама работала путевым обходчиком, а в Чусовом, куда мы переехали после войны, - мотористом на водокачке. Работала она всегда на износ - дадут работу на неделю, а она норовит сделать ее за день. Её водокачка не раз получала переходящее красное знамя. 1-й раз мама несла его через весь город из горисполкома на водокачку. Оно же переходящее, вот она и прошла всю главную улицу, держа над собой тяжелое знамя.
- Почему вы переехали в Чусовой?
- Там работал отец. Когда началась война, его по состоянию здоровья не взяли на фронт, а мобилизовали в трудовую армию и направили в город Чусовой Молотовской обл. (теперь Пермский край) строить металлургический завод. После войны мы поехали к нему. Жил он в бараке, в так называемом «Доме холостых» в 6-метровой комнате, где также жили хозяин с хозяйкой, а когда приехали мы с мамой и братом, то мы первое время жили в этой комнатенке вшестером - как это было возможно, сейчас мне не хватает воображения представить. Отец был совсем неграмотным, мама со своими двумя группами сельской школы читала, но не очень бойко. Первые книжки в доме появились, когда я пошел в школу, и, по-моему, вся книжная полка состояла из учебников - не на что было купить что-то еще. У одного моего товарища родители выписывали журнал «Огонек», у другого - «Крокодил», и я так гордился, что знаком с двумя интеллигентными людьми в городе - такие журналы у них дома есть!
- А когда вы почувствовали любовь к чтению, желание читать не только по программе, но проводить за книгой все свободное время?
- Даже не знаю, как это случилось. Видимо, наш брат бессознательно чувствует, что отстает от какого-то уровня и норовит догнать. Это желание быть поумнее себя привело меня в драмкружок. И там уж было неловко отставать. Горького прочитал в школьной библиотеке томов 15, Тургенева -всего. С тех пор боюсь перечитывать «Клару Милич» - огромное впечатление эта повесть произвела на меня. Как и «Мальва» Горького. Сюжет уже подзабыл, но помню, что сердце разрывалось от восторга. Еще я был диктором нашего школьного радио, писал заметки в школьную газету, а потом мы и журнал свой создали. Тогда в школах часто делались рукописные журналы! Но намеревался я быть не литератором, а артистом. Драмкружок и школьное радио укрепили меня в этом желании. Так бы сразу и кинулся поступать в 1957 по окончании школы, но тогда как раз Никита Сергеевич запретил принимать в вузы прямо со школьной скамьи - пусть, мол, поработает выпускник год-другой на производстве, поймет, чего хочет. И я 2 года работал столяром в тресте, и сейчас у меня в военном билете в графе «гражданская специальность» написано через дефис: «столяр-киновед-редактор». Мало у кого найдете такую запись! Ну, а в 1959 г. я поступал во ВГИК. На актерский факультет, на курс, который тогда набирали С.Герасимов и Т.Макарова. Читал я, конечно, Горького - «Песню о Буревестнике». Куда тогда без пафоса? Читал громко, решительно, а Сергей Аполлинариевич кривится: «Разорался тут про какую-то птицу! Встань там, у косяка, изобрази, что ты видишь всё это: море, птицу летающую. Притворись!».
Я притворился, всё получилось. Потом спел, сплясал матросский танец, и мне предложили прийти сразу на 3-й тур. Это на меня произвело такое ошеломляющее впечатление, что я смутился, забрал документы и больше на экзамены не пошел. Отправился на биржу актеров - была тогда такая в Бауманском саду. На скамеечках сидели режиссеры, а мимо ходили актеры, небрежно помахивая фотографиями, где они были сняты в роли Гамлета, Ромео, короля Лира. А у меня не было ничего, кроме порывистости и ослепительной синевы пиджака, который я взял напрокат у товарища в институтском общежитии. Однако и меня пригласили на просмотр - режиссер Купецкий из театра Балтийского флота отвел меня в сторону и спросил: «Что можешь?».
Я прочитал басню. И готов был и сплясать, но ему было довольно: «Ну всё, пока возьмем на выхода».
Счастливый я лечу домой, в Чусовой, доложить руководительнице нашего драмкружка К.А. Мартинелли, что начну «на выходах», а потом как пойдет карьера. Но дома меня ждала повестка из военкомата - не артисты нужны были флоту, а радиотелеграфисты! 4, 5 года прослужил я на Северном флоте.
- В начале 80-х про Северный флот говорили: «Там, где начинается Север, кончается устав». Годковщина на всем флоте тогда была более жестокой, чем дедовщина в армии, но особенно на Северном.
- Rогда я служил, этого совсем не было. Над молодыми матросами подтрунивали, разыгрывали их, но по-доброму. Старослужащие и тогда назывались годками, но ни разу я не видел, чтобы кто-то унижал молодого матроса. Тогда еще дорожили флотскими традициями, гордились, что не где-нибудь служат, а на флоте. Попробуй назови матроса солдатом - сразу схлопочешь. На флоте у нас тоже драмкружок образовался. Служил я на крейсере. Первые 2 года радиотелеграфистом, потом наборщиком - выпускали мы корабельную газету. Набирали тогда вручную по буковке, как в начале века ленинскую «Искру»! О полете Гагарина я услышал как раз в типографии- радио включено было. Бросил верстатку, буквы разлетелись свинцовым дождем, в восторге вылетел на палубу, а там уж все, кто свободен от вахты. Хотелось куда-то бежать, лететь, да куда побежишь - море вокруг, корабль шел на Новую землю. Незабываемое ощущение праздника, счастья. Может быть, одно из самых сильных за всю мою жизнь. Рассказы о сегодняшней армии приводят меня в смятение. Слушаю и думаю: что же случилось с государством, с людьми?
- Что привело вас после службы в Псков, где вы живете уже почти полвека?
- Последний год на флоте я был библиотекарем - сам формировал корабельную библиотеку, собирал книжки одну другой умнее. Пафоса поубавилось, пришло разочарование. Мы ведь все со школьной скамьи немного Печорины - равнодушие к миру, скрещенные на груди руки, холодный взгляд. А тут и экзистенциализм в моду вошел. В Мурманске был маленький книжный магазин, а в нем иностранный отдел - порт ведь международный. Поляки одними из первых все переводили, и я выучил польский язык, чтобы читать Сартра и Камю. И после демобилизации, грешный человек, утащил домой «Критику буржуазных течений» Георга Менде и «Экзистенциализм и проблемы культуры» Пиамы Павловны Гайденко. Выписывали мы на корабле журнал «Молодая гвардия» - молодые искали молодого журнала. Там постоянно печатался В.Н. Турбин - профессор МГУ, умница, эрудит. Его раздел так и назывался: «Комментирует Владимир Турбин» и был посвящен искусству, архитектуре, кинематографу - Владимир Николаевич знал всё и глядел за всеми искусствами сразу. Я написал ему письмо, мы стали переписываться, и он пригласил меня к себе на факультет. После демобилизации я приехал прямо к нему, ночевал у него на Каланчевке, на продавленном диванчике. В 1-й же день он дал мне почитать книжку П.Н. Медведева «Формальный метод в литературоведении» (потом я узнаю, что написал ее М.М. Бахтин). Книга была такой ослепительной красоты, такой глубины, что я понял: мне никогда не подняться до такой красоты мысли. И с каким тогда лицом при своем жалком знании и домашнем экзистенциализме я припрусь в Московский университет? В ту же ночь я сбежал с продавленного дивана и поехал в Петербург, тогда Ленинград. А оттуда во Львов - посмотреть хорошее барокко. Должен ведь старший матрос запаса знать, как выглядит настоящее барокко, высокие образцы! А они только во Львове.
Поехал, а в пути, в Пскове, поезд сломался, и объявили, что он там простоит часа 4. Пойду, думаю, город пока посмотрю. Город понравился, я вспомнил, что у моего флотского товарища бабушка в Пскове живет, нашел ее и остался тут. На всю жизнь! Во Львове так и не был, до сих пор не знаю, как выглядят высокие львовские образцы. И не жалею об этом, потому что здесь вернулся в церковь. В детстве меня родители водили в храм, даже первые детские воспоминания связаны с Рождественской службой - засыпаю от усталости, падаю, бухаюсь лбом об пол и просыпаюсь православным человеком.
Но потом был большой перерыв. Крестик всегда носил, но не на груди, чтоб не дразнить никого, а зашитый в карманчике. И в школе, и на флоте. В церковь иногда заглядывал, но больше из любопытства. А в Пскове естественным образом вернулся. Ты же уже начитанный человек, пишешь статейки о живописи, о театре, в Москве печатаешься - естественно, хочешь и о Церкви узнать больше, глубже понять ее значение в истории и культуре. У нас здесь был владыка Иоанн (Разумов), в прошлом келейник Сергия (Страгородского). На Пасху он всегда служил в кафедральном соборе. Стою на 1-й после флота пасхальной службе. По окончании народ, как положено, идет к кресту, я тоже. А владыка меня обносит, прямо через мою голову дает крест следующей бабушке, словно меня и нет. Креста не дал. Ужас! На службу уже страшно идти. Но хожу, думаю… На следующий год опять стою на Пасху в Троицком соборе, опять служит владыка Иоанн, и служит замечательно. После службы я уже на деревянных от страха ногах иду к кресту. Владыка внимательно смотрит: «Как зовут?». Я сказал, а он мне подает большущую служебную просфору: «На! И смотри у меня!». Что, думаю, я наслужил такое на флоте, что надо было меня целый год удерживать от креста, зато потом жаловать просфорой с митрополичьего плеча? Понять-то не понял, но что-то услышал, и с тех пор уже не выхожу из храма. Даже когда работал в газете «Молодой ленинец», пел в церковном хоре. Сейчас на всенощной читаю Шестопсалмие, а на литургии - Апостол.
- В итоге вы все-таки закончили ВГИК, из которого сбежали в юности.
- Ну, надо же было какое-то образование получить. В газете работаю - как без образования? Решил, раз пытался, попробовать еще раз в тот же ВГИК, но уже на киноведческий факультет. Поступил на заочный, закончил, работаю давно, оставил молодежную газету, в СП состою, и тут мне заказывают книжку о С.Герасимове. Вот, думаю, матушка-жизнь любит досматривать свои сюжеты - к Герасимову возвращает. Челябинское издательство заказывает - он оттуда родом. Бегу к Т.Макаровой, не хватить ли, думаю, «Песней о буревестнике» по старой памяти? Жила она в высотке, где гостиница «Украина». Договорились, прихожу, встречает Тамара Федоровна, за ней в прихожей фотография в полный рост, где Сергей Аполлинариевич в роли Льва Толстого, а она - Софьи Андреевны. У стариков честолюбие, как у мальчиков! Я улыбнулся про себя и говорю: «Софья Андреевна, я вам подарок привез, Помните, в 1904 г. к вам приезжал такой критик - Стасов Владимир Владимирович, с мохнатой бородой? Смотрите, что этот подлец написал своему брату, когда вернулся из Ясной Поляны: "Слуги нечесаные, грязь в доме, ватерклозеты запущены. Есть ли в этом доме хозяйка?"».
Она меня чуть не выгнала - тоже вошла в роль. Только когда я сказал: «Тамара Федоровна, улыбнемся вместе», вспомнила, что она не Софья Андреевна! Но я сразу решил, что не буду писать книгу. Решил, как только увидел в прихожей огромный стеклянный шар аквариума, в котором оказались засушены все лепестки роз, когда-либо подаренных Тамаре Федоровне с начала её актерской карьеры. Мавзолей славы, некрополь! Я понял, что она будет водить моим пером и диктовать каждое слово, и отказался от книжки. Это уже было позже, а в 1972 г. я закончил ВГИК, получил диплом с отличием. Вместе с дипломами нам школьные аттестаты возвращали, там у меня одни тройки, а диплом с отличием. «Ну, парень, - говорят ребята, - был же нормальный мужик. Что со своей жизнью сделал!». Я не раз потом слово в слово буду слышать это от В.П. Астафьева. Он у себя в Овсянке огород завел, на который тащил из леса всё, что ему там нравилось - марьины коренья, стародубы, ветреницы - эта здоровая дикость лезла в огороды к соседям, грозила их урожаю. Соседки ругались. Приезжая к нему, я выпалывал все эти художества и приводил огород в порядок. А Виктор Петрович посмотрит вечером, непременно покачает головой и скажет Марье Семеновне: «Смотри, Маня, ничё у критика из рук не падат. Какой мужик мог бы выйти, какой крестьянин! Что со своей жизнью сделал?!». И махнет рукой.
- А как вы познакомились с Виктором Петровичем, с Распутиным? Сначала читали их книги, писали о них?
- С Виктором Петровичем очень трогательная история. Они же с Марьей Семеновной после войны тоже в Чусовом жили, мы с ними теперь все трое почетные граждане этого города. Он работал в газете «Чусовской рабочий». Вдруг в школе - я тогда в 7 классе учился - устроили встречу с писателем Астафьевым. Он тогда первую книжку выпустил в Молотовском издательстве. Мы с приятелем не собирались идти на встречу. А то я писателей не видал! Он в «Чусовском рабочем» работает, мимо за пивом ходит - тоже мне писатель! Но училки руки расставили - не прорвешься. Пришлось остаться. Я не слушал, чего там бухтит этот кривой мужик, прохихикали с приятелем всю встречу.
Потом расту, возвращаюсь с флота, сам работаю в газете, поступаю во ВГИК, заканчиваю, и периодически слышу: писатель В.П. Астафьев. Но не читаю его, хоть тресни. Он уже лауреат Гос.премии, а я все равно не читаю. Кого читать-то? Чусовского мужика, который мимо за пивом ходил? Но в 1974 году он зовет на свое 50-летие псковского писателя Ю.Н. Куранова (замечательный писатель был, Царствие ему Небесное, тончайший стилист).
Юрий Николаевич говорит мне: «Старик, ладно, ты не хочешь читать писателя Астафьева, но хоть на Вологду посмотришь - интересный старый город!». Виктор Петрович тогда в Вологде жил. Ладно, думаю, поедем, на Вологду погляжу. Выходим из вагона, Виктор Петрович здоровается с Курановым, а единственным своим глазом смотрит на меня и спрашивает: «Не тебя ли это, брат, я видел году в сорок седьмом в Чусовом, собирающим окурки у железной дороги?».
Я стою перед ним такой, как сейчас, только не седой, а в классе был едва не самый маленький - на флоте вырос на целых 12 см. Как он мог узнать в мужике того пацана? Я онемел. Говорю Куранову: «Дайте мне немедленно почитать что-нибудь этого человека».
Он мне дал рассказ «Ясным ли днем». И сейчас один из лучших русских рассказов. Стыдно сказать - я захлебнулся слезами - кто читал, знает, отчего в финале нельзя удержать слёз. Утром пришел к Виктору Петровичу, в ноги повалился: «Не погуби, кормилец! Со своей чусовской фанаберией мог такое имя пропустить».
Он говорит: «Я еще лучше могу. Учить вас, дураков. Ты еще меня узнаешь».
С той поры мы уже не разлучались, я каждый год приезжал к нему - сначала в Вологду, а потом в Овсянку, -писал предисловия ко всем его книгам и собраниям сочинений, кроме последнего.
С Валентином Григорьевичем было проще. Мне в Новосибирске заказали книжку о том же Викторе Петровиче, но потом вдруг передумали и заключили договор с другим автором, а меня спросили, не могу ли я написать о В.Распутине. Я уже тогда читал Валентина Григорьевича, любил его. Списались, договорились о встрече, и я приехал к нему в Иркутск. Это, кажется, в 1983 г. было. С той поры тоже не разлучаемся. Сейчас уже только созваниваемся иногда. Раньше переписывались, но писать письма ему трудно - у него почерк не просто мелкий, а микробный. В его рукописную страницу входит 12 машинописных. Я его письма и рукописи только в 4- кратную лупу могу разглядеть, а правку - в 6-кратную. Когда я первый раз был у него дома и увидел его рукопись (что это рукопись, он мне объяснил, я бы в жизни не догадался), спросил, как у него со зрением. «А что со зрением? На той стороне Ангары читаю „куплю“, „сдается“, „продам“. Специально нарочного посылали - тот ехал на трамвае четыре остановки и оттуда махал, что все так и написано». А сейчас Валентин Григорьевич в очках, а пишет все равно так же мелко. И письмо для него трудно, потому что для нас ему надо каждую букву увеличивать - все равно, что нам плакат написать. Для меня его мельчайший на редкость аккуратный почерк символичен, я вижу в этом прямую связь с его пристальным вниманием и бережностью к человеку.
- Недавно вы вместе совершили путешествие по Ангаре, о котором С.Мирошниченко снял замечательный фильм «Река жизни».
- У меня в этом фильме роль незавидная. Незадолго до этого у Валентина Григорьевича погибла дочь, может быть, самый близкий ему человек. Сердце его окаменело, а о съемках фильма уже договорились, и надо было ехать. Меня пригласили, чтобы я расшевелил Валентина Григорьевича. Уже не первый раз документалисты меня так использовали. Когда в Красноярске снимали фильм про Астафьева «Жизнь на миру», тоже сначала не могли разговорить Виктора Петровича и позвали меня. Я там трещал, плясал, ходил колесом. Когда он заговаривал, включалась камера. Позвали меня на премьеру, а там в конце титры: «В фильме снимались выдающийся писатель В.Астафьев и критик В.Курбатов». «Кто такой Курбатов?», - спрашивают после премьеры. Я отвечаю: «А видели там мужик рядом с Виктором Петровичем молчит и только головой на его речи убедительно кивает - видно, что понимает, о чем говорит великий писатель. Этот умный мужик и есть Курбатов».
Вот такую же роль мне предстояло сыграть и у Мирошниченко. Я согласился, чтобы Валентину Григорьевичу было полегче говорить, ведь отменить уже было ничего нельзя. Вот и надо было быть рядом, шутить, смеяться, сводить с людьми. А как фильм увидел… Матушки мои! Прямо в кадре хожу, шучу, посмеиваюсь. Оказывается, режиссер увидел потом в материале возможность подчеркнуть печаль Валентина Григорьевича моей беспечностью - Пьеро и Арлекин. Я так и не смог досмотреть фильм от стыда. А сюжет печален и прекрасен. Ангара ненаглядна, но красота уже больше ранила, чем восхищала, потому что скоро этой земле предстояла гибель. Где-то нас встречали хорошо, торопились рассказать Валентину Григорьевичу о своих бедах. А в Богучанах уже были строги, и начальство отказало в приеме. Не понравилась им наша задача рассказать о подступающей смерти. Валентин Григорьевич потом ходил к Путину на прием, но на положительный результат надеялся напрасно. Путин сказал: «Две следующие запланированные гидростанции, может, и, закроем, а эту, уж извините, Валентин Григорьевич, достроим».
Земля, которую открывали первопроходцы и обустраивали столетие за столетием русские люди, вдруг оказалась нужна для китайской энергетики - на Китай будет работать Богучанская ГЭС. Мы планировали продолжить съемки, пройти по Ангаре дальше, до Енисея, но умерла жена В.Распутина, и затея остановилась сама собой. Закончился фильм на Богучанском цикле. В этом году в издательстве Г.Сапронова должна выйти книга о той нашей поездке.
- Сам Г.Сапронов, по-моему, скончался буквально через несколько дней после поездки?
- Да, это было невыносимо. Хоть кричи. Мы после поездки много настроили планов. Только работай! Альбом надо было издавать, готовиться к продолжению экспедиции. Я только прилетел в Псков, звонит мне С.Элоян - художник, который оформлял все книги, изданные Геной, бывший вместе с нами в поездке: «Гена умер». Ни понять, ни принять этого было нельзя - только закричать. Он был моложе нас с Валентином Григорьевичем и внешне крепче, но, кажется, именно поэтому менее закален сердцем. Вот сердце и не выдержало, потому что то, что мы видели, видеть было нельзя - трехсотлетние села, запущенные, брошенные, обреченные на гибель избы, умирающая без человека земля. Страшная картина! И всё вспоминались, вспоминались немногие годы нашей совместной работы. С большим трудом мне удалось свести их с Распутиным, потому что Гена некогда работал в «Комсомольской правде», а для Валентина Григорьевича это была каинова печать - «Комсомолка» и все, что с ней связано. Но я уговорил: «Давай встретимся, посидим вместе за столом, и ты поймешь, что делает сегодня Гена как издатель».
И Валентин Григорьевич увидел и принял то, что делал Гена и изменил свое отношение. Позднее он издал книги Распутина, как никто не издавал и не издаст. И Виктора Петровича, и Носова, Кондратьева, Быкова…
- Неужели такое издательство было неубыточным?
- Да какое порядочное издательство сейчас неубыточно? Конечно, убыточно. Он тратил на него все, что заработал, торгуя железными дверями, за которыми мы все сегодня по России спрятались от самих себя. Он возил эти двери из Китая, организовал свой бизнес, и все, что зарабатывал, вкладывал в книгоиздательство. И нашу переписку с Астафьевым - «Крест бесконечный» - он издал, и книги Виктора Петровича, мой «Подорожник». А за книги Распутина он получал премии «Лучшая книга года», «Лучший издательский проект», но никакой прибыли это не приносило.
- А с Саввой Ямщиковым вы, наверное, в Пскове познакомились? Ведь это, по-моему, был его любимый город.
- Да, Савва любил Псков, каждый год непременно приезжал сюда на месяц-другой. Познакомился я с ним году в 64 или в 65. Они с А.Тарковским приехали выбирать натуру для «Андрея Рублева». Тарковский жил в гостинице «Октябрьская». Я тогда только устроился в «Молодой ленинец», фанаберии было полно - шутка сказать, журналист! Это сейчас ничего не значит, а тогда даже, помните, фильм был «Журналист». Кстати, фильм С.Герасимова. Так вот, я со своей фанаберией стучусь в номер - не открывают. Заглянул в замочную скважину, а там ключ торчит. Я как дам ногой. Вылетает Тарковский с непарламентскими выражениями: «Ты кто, так и растак!». Говорю: «Пресса мы». Он понял, что с таким дураком лучше не спорить, и я взял у него интервью. А на следующий день встретился с Саввой, и с тех пор мы тоже не разлучались. И поездили в разные годы в Ярославль, Кострому, Кологрив, Новгород, куда он приезжал хозяином. А потом с перестройкой он долго болел. Не от неё ли и заболел - куда было деться от стыда за происходящее. Все 7 лет его болезни, я, приезжая в Москву, непременно звонил ему. Он никого не принимал, но одновременно обижался, что его забыли. Бывает, звоню, а он говорит: «Не приходи, старик, я не открою, зачем смотреть на развалину?».
Не любил он себя в этом не боевом виде. Я говорю: «Сейчас возьму камень и докину до твоего шестого этажа, все окна перебью, если не откроешь». А уж когда приходишь к нему, вцепится, потом не уйдешь - столько всего ему надо было сказать.
Все 7 лет болезни у него с одной стороны лежала газета «Завтра», с другой - «КоммерсантЪ», все каналы телевидения включены. Помню, навестили мы его с Распутиным, а когда вышли, Валентин Григорьевич говорит: «Почему ты говорил, что Савва болен? Это мы больные, а Савва, может быть, единственный здоровый человек в стране».
Он ведь нам разложил полит. пасьянс - куда надо убрать одного министра, куда поставить другого, что можно сделать в экономике, в тяжелой промышленности, в сельском хозяйстве, в реставрации, в искусстве. Он за всем следил, всем интересовался, за всё болел душой. Когда он ожил, телефон в его руках не умолкал - ему отовсюду звонили, он звонил во все города, справлялся, что там и как. Савва - уникальное явление, редчайшее! Еще после съемок «Рублева» они подружились с архимандритом Алипием, вместе открывали фрески Псково-Печерского монастыря, сейчас загороженные, словно похороненные со смертью отца Алипия. У отца архимандрита была большая коллекция картин, которую он, уступая Саввиной просьбе, завещал Русскому музею, а часть - нашему Псковскому музею.
- Вы тоже знали отца Алипия?
- Не так близко, как Савва, но даже интервью у него брал. Как ни странно, для «Молодого ленинца» - пропустили его, потому что речь шла о живописи, а не о церкви. Жалко, не сохранил газету. Отец Алипий был очень открытый человек и остроумный. Придешь к нему, непременно пытаешься снять фотографию, а он говорит: «Миленький, кто же так снимает? Дай мне камеру, покажу - я ведь художник!». Пойдет, нащелкает в монастыре. «А меня можешь не снимать, все равно ничего у тебя не выйдет».
И действительно почти ни у кого ничего выходило. М.И. Семенов рассказывал (в Пскове было два легендарных архитектора - М.И. Семенов и В.П. Смирнов, - реставрировавших Псково-Печерский монастырь; после работы отец Алипий угощал их коньячком, переодетым в чай с лимоном, в стаканах с подстаканниками), что порой отец Алипий наклонится к уху и скажет: «Насвисти мне, пожалуйста, „Песню Сольвейг“. Забыл, а душа просит».
И даже монастырь от закрытия он иногда спасал с юмором. Монастырь в хрущевскую пору много раз пытались закрыть. Вот однажды - он любил вспоминать эту историю - приходит начальник отдела культуры А.И. Медведева, а привратник Аввакум - дивный маленький старичок - говорит: «Не пущу. Звони - вот у ворот телефон, а мне наместник запретил пускать начальство».
Она звонит: «Иван Михайлович, я с гос. поручением, у меня документ есть».
А он говорит: «Матушка, ты прочитала, что на воротах написано?».
А там было написано то ли чума, то ли холера.
«Занёс какой-то дурачина, не знаю, кто. У нас же теперь монахи в отпуск ездят - такие монахи пошли. Мои дураки все равно в Царствии Небесном прописаны, а если с вами, не дай Бог, что случится, я ж перед Богом не оправдаюсь. Нет, нет, не пущу, и не стучите». А сам на самолет и в Москву - отстаивать. Такой характер!
Помню, я, еще работая в «Молодом ленинце», привез в монастырь делегацию из ЦК комсомола, попросил благословения у отца Алипия показать им Святую гору. Он благословляет и сам с нами туда поднимается. Садимся в так называемую «антихристову беседку», где Петр I любил выкурить трубочку, и кто-то из дерзких молодых людей говорит: «Иван Михайлович, ну мы же с вами взрослые люди, вы же понимаете, что никакого Бога нет».
«И не говорите. Для Бога нужна душа, а раз вы душу упразднили, какой может быть у вас Бог? И не ищите».- отвечает отец Алипий. Мгновенно срезал он таких острословов.
- Вы, я знаю, и с отцом Зиноном близко общались.
- Да. Для меня это величайшее явление, хотя я всю жизнь в церкви, видел много батюшек и владык, даже собирался книгу написать «Батюшки мои!», где были бы одновременно и ужас, и восхищение, потому что батюшки все разные. В архимандрите Зиноне больше всего поражало даже не величие иконописца, но его служба. Хотя, приезжая в монастырь, я каждый день помогал ему на службе, иногда мы служили вдвоем - он совершал таинство Евхаристии, а я был и алтарником, и чтецом, и хором, - уже много раз слышал, как он служит и пещерном храме, и в Покровском, и в деревянной церкви Всех Святых на горе, но всякий раз казалось, что я впервые присутствую на Литургии. Словно в первый раз на твоих глазах совершается Тайная вечеря, и ты в ней участвуешь. Понять это чудо нельзя. С тех пор, как он оставил своих учеников, а их в Пскове много, они разбрелись по разным храмам, но большинство собирается у отца Е.Ковалева в храме Анастасии Узорешительницы. Собираются в тоске по литургической цельности. Редко кто так служит. Владыка Иоанн (Разумов) так служил. Отец П.Адельгейм служил мощно, целостно, напряженно, по возможности каждодневно. Еще митрополит Антоний (Блум) - его службу я только в записи слышал, но меня эта запись сразила. Словами очень трудно передать, но понимаешь, что митрополит не позволял себе механического стояния, а каждую секунду именно предстоял пред Господом. Вот и служба отца Зинона от начала до конца была предстоянием. Запретив его в служении, митрополит Евсевий лишил его самого дорогого - предстояния перед Богом при служении Литургии. А икона только тогда высока и подлинна, когда она создается в литургическом пространстве. Стоит из него выйти, икона отдает художеством, что мы видим по многим сегодняшним иконописцам от художества. Фактически митрополит Евсевий выдергивал у отца Зинона кисть из руки, не понимая, что этого нельзя делать.
- А отца Павла Адельгейма вы хорошо знали?
- Не скажу, что хорошо, но мы часто виделись, разговаривали обо всем на свете, время от времени я даже читал у него на всенощных бдениях канон. Я ведь долгие годы был прихожанином храма св. Николая в Любятово, где настоятелем и сейчас отец В.Попов - они долгое время дружили. Отец Владимир - тоже живой человек. Иногда начнет проповедь: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Козьма Прутков говорил…». Я только крякну, потом с улыбкой спрошу: «Кто у нас Козьма-то- святитель или преподобный?».
Отец Владимир улыбнется, но не смутится, потому всегда и с таким началом выведет в высокую и спасительную сторону. Так и отец Павел - на Димитриевскую родительскую субботу непременно прочтет с амвона блоковское «Поле Куликово», да так прочтет, что оно покажется священным текстом. Обычно для молодого священства редко соглашаются в одном сердце митрополит Филарет и Пушкин, и они их на книжных полках непременно разведут. А у отца Павла, отца Владимира, отца Алипия, отца Зинона соглашались.
Для них слово было свято во всех контекстах - и в евангельском, и в святоотеческом, и в высокой поэзии. Тем самым они возвращали поэтическому слову его Божественную небесную красоту. Ту красоту, которая есть в поздних стихах Александра Сергеевича. Да, в юности он написал «Гаврилиаду», но закончил свой творческий путь «Отцами пустынниками» - почти дословным переводом молитвы Ефрема Сирина. А «Странник»! Перечитайте и вы увидите, что это, может быть, самое христианское стихотворение в русской поэзии.
- У вас никогда не было неприятностей из-за того, что ходите в храм?
- Я этого не афишировал, а когда в 1972 г. ушел из газеты, и вовсе стало спокойно - кому какое дело. Стал зарабатывать внутренними рецензиями, пока Л.Е. Пинский не объяснил мне. Это был замечательный шекспировед, прошедший лагеря и не сломленный - уже в 60-тые и 70-тые он приходил на все полит. процессы. Не выступал там, а просто сидел и слушал - свидетель. Его все судьи ненавидели! Я во ВГИКе защищал диплом по козинцевским экранизациям «Гамлета» и «Короля Лира», а как раз незадолго до этого вышла книжка Леонида Ефимовича о Шекспире, и она мне очень помогла, расставила все в душе на место. Мы списались, я поблагодарил за книгу, мы встретились, стали общаться. Он устраивал у себя дома выставки А.Зверева, в прихожей у него лежали журналы «Посев», книги и журналы издательства Имка-Пресс - всё, что добралось до России из диссидентства. Когда приходили из КГБ, а его как бывшего лагерника регулярно проверяли, он говорил: «Ребята, всё, что вам нужно, лежит здесь, а туда не суйтесь, не бесчинствуйте». И они не бесчинствовали - понимали, что всё, подлежащее изъятию, лежит в коридоре. Так вот, Леонид Ефимович, узнав, что я ушел из газеты, спросил:
- Чем же теперь занимаешься?
- Внутренние рецензии пишу. «Советский писатель», «Современник» присылают мне рукописи, я читаю и пишу заключения.
- И сколько рукописей прочитал?
- Кажется, 87.
- А сколько благословил?
- Семь или восемь.
- Что же остальные?
- Забыл, как страшный сон.
- Не обольщайся. Ни одно дурное слово, прочитанное тобой, никуда из твоей генетики не денется. Оно исказит либо твою жизнь, либо жизнь твоих детей, внуков. Выйдет дурной кровью, где-нибудь обязательно проявится. Забудь! Лучше сдохнуть под забором.
И я пошел «подыхать под забором» - перестал писать такие рецензии. Сейчас опять готов всё бросить. Я входил в жюри «Национального бестселлера», премии им. А.Григорьева, теперь вот в жюри «Ясной поляны» и все чаще вспоминаю при чтении часто разрушительных для души книг, что и правда лучше остаться без куска хлеба, но спасти остатки генетики.
- В современной литературе, которую вы как член жюри постоянно читаете, нет, на ваш взгляд, ничего равного книгам Астафьева и Распутина?
- Если говорить о стилистике, то многие сегодня пишут «лучше», чем Астафьев и Распутин. Виртуозы, «Набоковы». «Набоковых» много, Распутиных мало. Литература - зеркало жизни. М.М. Бахтин чуть не в 22 года написал свою первую статью - «Искусство как ответственность». Он говорил об ответственности искусства перед человеком, а человека перед искусством. Не нравится вам современное искусство - посмотрите в зеркало: не вы ли дали повод искусству сделаться столь невзрачным? А не нравится что-то в вашем лице, когда смотрите утром в зеркало, - вспомните, какую книжку вчера прочитали: не она ли исказила ваш лик? Это я, конечно, своими словами пересказываю, у Бахтина гораздо глубже написано, но суть его работы именно в том, что жизнь и искусство тесно взаимосвязаны. Легчает мир - легчает искусство. Сегодня невозможно написать «Живи и помни» просто потому, что не найдешь Настену. Японская славистка - фамилию не помню, - которая переводила «Живи и помни» на японский язык, вскоре после этого крестилась в православие с именем Анастасия - так потряс ее русский характер, душевное величие Настены. Не найдете вы сегодня такой характер. Вглядитесь в девичьи лица! Многие из них прелестны, но глубины, которая по-настоящему красит человека, не видно. Есть ощущение какой-то фарфоровой пустоты.
И в церкви… Перед храмом ХС висит громадный экран, Патриарх на экране говорит важные слова о спасении, но говорит в пустоту - мимо летят машины, люди бегут взад-вперед по своим делам, им некогда остановиться, вслушаться. Даже проповедь в телевизоре перестает быть глаголом от сердца к сердцу, а проповедь Патриарха, транслируемая на улицу, в поток машин и троллейбусов - это расточение слова, отнятие у него глубины. Перед амвоном человек может замереть, перед экраном на улице - нет.
- Раз заговорили про храм ХС нельзя не вспомнить еще одного вашего близкого друга - художника Ю.Селиверстова, который еще до воссоздания храма предлагал свой проект - памятник уничтоженному храму.
- Очень жалко, что это так и осталось проектом. Уверен, что воплощение проекта Юрия Ивановича было бы для Русской Церкви во 100 крат более значимо. Для тех, кто не слышал об этом проекте, напомню, что Юра предлагал золотую прорись храма в натуральную величину. Где-то в Америке у миллиардеров хранится кувуклия из храма ХС. У Юры была мечта возвратить ее в Россию, поставить в этой прориси, и пусть бы шли над прихожанами дожди, падал снег, а люди стояли и молились хотя бы на Рождество и на Пасху. Отец Иоанн (Крестьянкин) благословил этот проект - мы вместе с Юрой к нему ездили и показывали. Если бы реализовали этот проект, мы бы поняли, что сделали с самими собой, с собственным сердцем, с собственным храмом.
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Среда, 05 Сен 2018, 18:23 | Сообщение # 3 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 6947
Статус: Offline | Когда стоишь под открытым небом, продуваемый всеми ветрами, хлещет дождь, сверкают молнии, и ты понимаешь, что сам отнял у себя право быть под Господним покровом! Это для многих стало бы глубоким потрясением, потрясением очищающим. А восстановив храм, мы сделали вид, что ничего не случилось. Как стоял храм ХС, так и стоит. Мы входим туда, не чувствуя ужаса совершившегося. Возвращаемся в обрядовое равнодушие, которое в 1917 г. уже погубило Россию. Сонм новомучеников - следствие равнодушия Церкви, которая сама себя расточила до состояния, когда попы сидят под Фроловским мостом, режутся в карты, выпивают и ждут, не попросят ли их требу за деньги совершить. Святые новомученики своей кровью заплатили за это внутреннее разложение церкви. Не просто так народ отдалился от нее, не вдруг перестал быть богоносцем.
«Что нынче невеселый, товарищ поп?» - пишет Блок в «Двенадцати». А Перов где взял сюжет для «Чаепития в Мытищах», «Крестного хода на Пасху»?. Сам придумал, чтобы похулить церковь? Да будь это хула, его холсты изрезали бы ножами на первой же выставке. В том-то и беда, что это сюжеты из жизни, из реальной жизни дореволюционной России. Сонм новомучеников должен нас образумить, но для этого надо хотя бы читать за каждой службой весь список - это, по-моему, 25 мин. занимает. Звучало бы каждое имя за каждой литургией, и мы бы вдруг одумались, вспомнили, к чему приводит равнодушие, внешняя церковность без внутреннего горения, и не стали входить второй раз в ту же воду - воду равнодушия и формализма.
- Вы не планируете писать мемуары?
- Несколько лет назад вышла моя книжка «Подорожник», может быть, вы слышали…
- Не только слышал, но и читал.
- Вот этот жанр мне ближе - дать слово самим людям, с которыми встречался, показать их в письмах, автографах. Это мне и легче, и дороже, чем писать воспоминания. Нет, воспоминания - не мое.
- И прозу никогда не писали?
- Даже не пытался, потому что знаю: критик, который переступает порог и уходит в прозу, чаще всего терпит поражение. Он знает, как надо писать, но при этом напишет очень посредственное худ. произведение.
- У Чудакова же получилось. Он, правда, литературовед, но все равно.
- У Чудакова - да. Но его «Ложится мгла на старые ступени» не совсем худ. произведение - имена там изменены, но это скорее мемуары. Замечательные мемуары, и все равно это исключение, а не правило.
- Вы давно могли переехать в Москву, но не хотите, потому что любите свой город. У вас наверняка болит душа за русскую провинцию. Как ее возродить? Очевидно же, что нет будущего у страны, где все тянутся на заработки в мегаполис.
- Не только в мегаполис, но и за рубеж. Дети многих наших крикунов-патриотов живут за границей. 70 лет мы жили за железным занавесом и теперь уже никак не можем наесться чужими краями. Ничего плохого в поездках по миру нет, но плохо, что мы запустили родную землю, на которой теперь только плач, крик и запустение. В Пскове на месте заводов банки, развлекательные центры, гипермаркеты. Но восстанавливаются храмы, строятся новые, и я надеюсь, что они начнут работать в правильном направлении, то есть духовно просвещать и укреплять людей. В журнале «Лампада» я писал о своей мечте. Воскресным утром выезжаю в битком набитом автобусе в храм, а по дороге сначала выходят прихожане Успенского храма, потом Михаило-Архангельского, Никольского, последними - мы, прихожане храма Анастасии Узорешительницы, - и на конечную остановку -на вокзал автобус приходит пустой. Стоит там, пока не кончится литургия, а потом по дороге собирает всех прихожан и возвращается переполненный.
Пока это только мечта, но уже немалое утешение, когда едешь на службу и слышишь - в Успенском звонят, потом переехал мост - в Троицком, в Михаила Архангела. Звон наполняет город, постепенно его собирает, рано или поздно он нас разбудит, мы действительно встанем под колокольный звон, и тогда уже с нами ничего нельзя будет сделать. Другого пути спасения нет. Мы уже не восстановим заводы, но вернуть себе духовное устроение можем. А это куда более надежная защита, чем ракеты и прочее тяжелое вооружение. Вручают в этом году гос. премии, лауреаты сплошь зенитчики и ракетчики, «Росатом» - название-то какое угрожающее, а в конце выходит В.Распутин, и зал хлопает ему, как никому не хлопал. Интуитивно понимают люди, что не «Росатом» спасет Россию, а дух и свет. Вопрос только, захотим ли мы идти этим путем, предпочесть крест временному земному благополучию. На протяжении всей истории большинство предпочитало благополучие и сытость.
Беседовал Леонид Виноградов
http://www.pravmir.ru/valentin-kurbatov-nas-razbudit-kolokolnyj-zvon/
"РЕКА ЖИЗНИ" (док.фильм. 2011)
«Слово надо поднести к свету, чтобы увидеть в нём зерно первоначального смысла».
В.Распутин, В.Курбатов и издатель Г.Сапронов отправляются в уникальную экспедицию по зоне затопления будущей Богучанской ГЭС, посещая родные и памятные места В.Распутина - от Иркутска до Братска. Во время этого путешествия по реке времени и по реке жизни Писатель, Критик и Издатель ведут непрерывную дискуссию о власти, о судьбе народа и об исчезающем слове.
ВАЛЕНТИН КУРБАТОВ: «ЧИТАТЕЛЬ ИЩЕТ МЫСЛИ и ПРАВДЫ»
В России проходит Год литературы. Своими впечатлениями о нём делится известный лит. критик.
- Валентин Яковлевич, нашу беседу хочется начать с тревожного факта – соц. опросы показывают, что почти 30% населения России не читают книги. Почему – на ваш взгляд? Как исправить ситуацию?
– Да какие книги, когда мы не выпускаем из рук смартфоны и планшеты?! Успеть бы прочитать, чего там накопилось. Не одни дети, а уж и взрослые сидят в сетях, в контакте, в своих фейсбуках, одноклассниках. Мы и не заметили, как стали одиноки, как перестали быть народом и всяк живет в своем малом мирке с иллюзией дружества, общения, полноты, не замечая, что его гонит это самое одиночество. Когда страна теряет объединительную идею, а с нею развитую промышленность, сельское хозяйство, разбегаясь по малым бизнесам, люди стремительно отдаляются друг от друга, моделируя свои малые правды и законы. Внешне это далеко от проблем чтения, а на самом деле очень даже связано. Небезызвестный журналист А.Невзоров недавно с раздражением заявил, мол, детям нечего читать классику, потому что у нее истек срок годности. Гневайся не гневайся, а тут, может, только мысль выражена запальчиво, а проблема ухвачена верно. Классика живет народом, духовным единством, сознанием того, что Толстой обозначал словами «И все это во мне, и все это мое, и все это я».
А когда наши «я» разбежались по своим мелким ячейкам, человек ищет подтверждения своей малой правды и своей теряющейся жизни кидается в соц. сети к др. потерянным, чтобы хоть на полях компьютерного экрана быть вместе. Ну и литература разбегается вместе с человеком, делаясь все более микроскопической в проблематике, норовя ухватить весь спектр измельченного сознания, так что вместо картины мира ты часто видишь только более или менее удачно сложенные пазлы этого мира с плохо скрытыми швами.
– И в то же время ваш фестиваль «Этим летом в Иркутске» ежегодно собирает полные залы. Выходит, люди тянутся к литературе, к русскому слову…
– Когда рассказываешь об этом в других городах, обычно усмехаются: «Да ладно… Чтобы 3-4 вечера подряд собирать зал академического театра на одного писателя или музейщика. Попробуйте соберите у нас»
А в Иркутске возможно по его старым заслугам в литературе. Вспомнить его «иркутскую стенку» на всю страну известных одновременно работавших сверстников Г.Машкина, В.Шугаева, А.Вампилова, Ю.Скопа, Е.Суворова, Д.Сергеева, С.Йоффе. И главное и определяющее – там был В.Распутин. И оттого весь город был немного «Распутин» – такой высоты камертон задавал он и так определял духовную интонацию города. Он удерживал это понятие «народа» и единства, потому что сам был народом в высочайшем значении. 9 минувших лет, когда проходили «Вечера», народ приходил к нему, хотя он сам не говорил ни слова. Слушатели знали, что разговор пойдет на уровне заданной им высоты и правды и приходил за желанным чувством единства. Они искали здесь прежней высокой литературы и глубокого распутинского слова. Впервые в этом году мы собирались без него, но ни минуты не были без его присутствия. Бог даст, Иркутск не растеряет его духовной силы и впредь.
– В России проходит Год литературы. Как вы оцениваете его?
- Значимое событие – конечно, Красная пл., неделю кипевшая книгами и диалогами, как в доброе старое время в каком-нибудь букинистическом магазине, вроде того, что был знаменит в 60-е-70-е годы под сенью памятника первопечатнику Федорову. Так и хотелось ухватиться и продлить, остановить мгновенье и опять поверить, что мы самая читающая страна в мире. Не ухватились. Но опыт-то есть. Глядишь, ухватятся и областные города. Еще я был в Переславле-Залесском, где в 6-ой раз проходила церемония вручения премии «Хранители наследия». Не в Переславле 6-ой, а вообще 6-ой. До этого она вручалась в Москве, Изборске, Пскове, Михайловском. И тоже какое чудо! Наглядишься на разные тв пустяки, в своих городах увидишь духовное обмеление, историческое оскудение и уж заторопишься делать выводы, что оно и везде так и что мы растеряли былое величие и прежнюю высокую культуру. А тут съедутся со всей страны музейщики, археологи, реставраторы, благотворители, и ты разом увидишь, как мужественно тверды эти люди, как спокойно и ясно продолжают они служение родному наследию. И внезапно откроешь, что они даже не хранят наследие-то и не восстанавливают прежнюю традицию, а сознательно строят новое сознание на мощных наследованных принципах. Принимают вызовы мира и отвечают на них, вооружившись прежней культурой и укрепляющим духовным наследием для того, чтобы жить не «за спиною отцов», а с открытым, устремляющимся вперед зрением.
– Что вас радует в современной русской жизни, а что огорчает?
– Радует, как неожиданно многосторонен оказался человек, какие прекрасные лица носят молодые люди, как они свободны и открыты – матушка-литература едва поспевает писать это многообразие. А огорчает равнодушие к другому, виртуальность эгоистического сознания, утрата связи с живой жизнью страны. Словно они тут в гостях и всегда могут свалить.
– Вы эксперт и член жюри многих лит. премий. Каких авторов можете порекомендовать?
– Да прямо хоть бери список соискателей и лауреатов той же премии «Ясная Поляна» и рекомендуй по списку. Еще полным-полно книг, договаривающих «старые правды», писанных, несмотря на обозначенный нынешний год издания, будто в прошедшем столетии. Литература стала вслушиваться в само слово, и оно тоже стало вспоминать себя, свое первозначение и возвращать утраченную плоть. Слово само стало жизнью, повторяя евангельское «Слово стало плотью и обитало с нами».
О, тут нас ждут еще настоящие открытия. Почитайте Е.Катишонок, А.Иванова, нынешнего питерского В.Аксенова, Б.Екимова, Е.Касимова, Р.Сенчина, М.Тарковского…
– А как подружить с книгой подрастающее поколение?
– Надо заживить саму жизнь, чтобы она стала интересна не только на экране компьютера. Тогда и в книжках это подрастающее поколение будет искать не развлечения, а товарищей по духу. Чего искали читатели XIX в. в толстовских «Казаках» или в «Бедных людях» Достоевского и чего искали в XX в «Как закалялась сталь» или аксеновских «Коллегах»? Силы искали. Мысли и правды. Искали, как быть вместе. Дело к этому идет. Добрые иностранные державы своими санкциями понемногу возвращают нам чувство страны, дома, Родины. Так, глядишь, они и нашу литературу домой воротят.
Татьяна Медведева
07.10. 2015. Столетие.ру
http://www.stoletie.ru/kultura....216.htm
О ПРОБЛЕМАХ ДЕТСКОГО ЧТЕНИЯ И УТРАТЕ ИСТИННЫХ СМЫСЛОВ
В июле 2017 г. ульяновские писатели О.Шейпак и Н.Цуканова побывали в Пскове, где встретились с писателем, известным лит. критиком В.Курбатовым. Разговор получился острый. Речь шла о наболевшем: проблемах детского чтения, путях развития русской литературы, утрате сокровенного значения языка.
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Четверг, 09 Июл 2020, 23:15 | Сообщение # 4 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 6947
Статус: Offline | ВАЛЕНТИНУ КУРБАТОВУ ПРИСУЖДЕНА ГОСПРЕМИЯ РФ В ОБЛАСТИ ЛИТЕРАТУРЫ И ИСКУССТВА
24 июня, сразу же после Парада Победы на Красной пл., В.Путин вручил Госпремии в области науки и технологий, литературы и искусства, а также в сфере гуманитарной деятельности, благотворительности и правозащиты за 2019 г.. Торжественная церемония прошла в Кремле в Екатерининском зале 1-го корпуса.
Гос. премия - высшее признание заслуг деятелей науки и культуры перед обществом и государством. Она является главной российской премией, унаследовав в 1992 г. это название от госпремии РСФСР. Помимо денежного вознаграждения, которое в этом году увеличилось до 10 млн руб., лауреатам вручается диплом, почетный знак, а также фрачный знак.
Подчеркивая значимость заслуг В.Курбатова, он отметил, что в его трудах нашло отражение творчество таких известных писателей, как В.Распутин, В.Астафьев, М.Пришвин, а лекции охватывают философию, литературу, философию, музыку, живопись и тесно увязаны с историей.
Получив награду из рук президента, Валентин Яковлевич сказал: «Какой сегодня благословенный, распахнутый день, осененный тенью Великой Отечественной войны и светом Победы, поэтому вспоминаются старшие товарищи, учителя, которые закладывали духовные основы и стали славной историей и классикой русской литературы, высокой публицистики, музееведения и великой русской музыки». В их числе Курбатов отметил и хранителя Пушкинского заповедника С.С. Гейченко.
На сегодня Валентин Яковлевич входит в состав жюри ряда лит. конкурсов и премий, среди которых - престижная премия «Ясная Поляна». Член редколлегий журналов «Литературная учеба», «Русская провинция», «Роман-газета», ред. совета журнала «Роман-газета XXI век», общественного совета журнала «Москва». Является членом президентского Совета по культуре.
Он лауреат многих лит. премий, среди которых Новая Пушкинская премия, Патриаршая лит. премия; кавалер Ордена Дружбы за большие заслуги в развитии отечественной культуры и искусства, средств массовой информации и многолетнюю плодотворную деятельность. В.Курбатов является автором ряда книг, ставших искусствоведческой классикой, а также многих работ публицистического и мемуарного толка. Среди его работ - труды о классиках советской литературы и отечественного искусства: «В.Астафьев: Литературный портрет» (1977), «М.Пришвин: Жизнеописание идеи» (1986), «Ю.Селиверстов: судьба мысли и мысль судьбы» (1998), «В.Распутин: Личность и творчество» (1992), «Батюшки мои («Вниду в дом Твой»)» (2013), «Домовой: С.С. Гейченко: письма и рассказы». Последняя из перечисленных, в частности, выдержала несколько переизданий. С С.Гейченко и шире - с музеем-заповедником А.С. Пушкина «Михайловское», а также с его нынешним, сменившим легендарного «Домового» руководителем Г.Василевичем В.Курбатова связывают крепкая дружба и плодотворное сотрудничество. Не случайно Пушкинский заповедник оказался, в числе первых, поздравивших псковского мастера с заслуженной наградой и пожелавших Валентину Яковлевичу дальнейших творческих успехов и свершений.
24.06. 2020 ПЛН
https://pln-pskov.ru/culture/383251.html
ВАЛЕНТИН КУРБАТОВ: СЕЙЧАС МЫ УЖЕ НЕ ПСКОВИЧИ, А КАК БЫ ИГРАЕМ ПСКОВИЧЕЙ
В.Курбатов станет одним из героев фильма о Псковщине, который в эти дни снимает т/к «Спас».
«Почему мы стали такие легкомысленные? Потому что измельчился, растлился наш язык, он стал легковесным. Раньше в одном глаголе утонуть можно было... Сейчас мы уже не псковичи, а как бы играем псковичей. Слишком уж мы забегались по чужим поручениям. Русскому человеку и правда давно пора вернуться домой», - сказал перед камерой Валентин Яковлевич.
Рабочее название будущего фильма - «Псковский рубеж: четыре времени Печерской обители». Съемочную группу возглавляет Б.Костенко. Большое внимание в фильме будет уделено съёмкам природы и исторических доминант. «Такая работа требует длительных экспедиций и натурных съёмок в природных условиях, соответствующих описываемым событиям и историческим реалиям по времени года. Циклично и безусловно сменяющие друг друга времена года в своих мощных, неспешных и ярких красках псковской земли с одной стороны, и несколько грандиозных и эпохальных пластов русской истории: Древняя Русь, Российская Империя, Советская Россия и современная РФ, с другой стороны - вот один из временных и мировоззренческих ракурса, которые и будут показаны в фильме».
Съемки в Пскове продолжатся осенью и зимой. Выход фильма на т/к «Спас» запланирован в 2021 г.
09.08. 2020. ПНЛ
https://pln-pskov.ru/culture....o]
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Воскресенье, 07 Мар 2021, 20:43 | Сообщение # 5 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 6947
Статус: Offline | Умер последний из могикан, связывающий нас с великой русской литературой
ОТОШЕЛ КО ГОСПОДУ ВАЛЕНТИН КУРБАТОВ
6 марта, в день Вселенской родительской субботы, когда Церковь молится о всех усопших от века православных христианах, умер В.Я. Курбатов, открывший нам мир замечательных русских писателей: В.Астафьева, В.Распутина. Человек неравнодушный, он принимал самое горячее участие в жизни Псковщины. Ни одно значимое событие в городе не проходило мимо его сердца. Он был хорошо знаком с архимандритом Алипием (Вороновым), дружил с реставратором С.Ямщиковым, ратовал за сохранение старинных икон, фресок, храмов, всего русского искусства. Здесь, в Пскове, в далекие 60-е годы, он однажды пришел в храм (это было на Пасху в Троицком соборе) и остался в нем навсегда, благодаря вниманию митрополита Иоанна (Разумова), позже даже читая каноны за богослужением. В.Курбатов много общался с псковскими священниками, всегда активно участвовал в церковной жизни Псковской епархии, иногда своей твердой позицией давая пример всем нам бескомпромиссного и нелицемерного служения.
У Валентина Яковлевича было много попечений: он состоял в Президентском Совете по культуре, несколько лет возглавлял региональное отделение СП, был участником жюри многих лит. премий. Всегда его жизненная позиция была честной. Он был настоящим патриотом своей страны, своего края. В.Курбатов прожил в Пскове почти 60 лет, и мы будем помнить его, как патриота не только своей страны, но и псковской земли. Упокой, Господи, раба Твоего Валентина в селениях праведных!
Проститься с В.Курбатовым можно будет в приходском храме писателя – церкви св. великомученицы Анастасии Узорешительницы в Кузнецах (г. Псков, Октябрьский проспект, 9) 8 марта с 12:00 до 19:00, и 9 марта с 9:00 до 19:00. Все желающие в эти дни в храме могут принять участие в чтении псалтири по усопшему. 10 марта в 10:00 в храме св. Анастасии Узорешительницы будет совершено отпевание В.Курбатова. Местом упокоения тела новопреставленного раба Божия Валентина станет кладбище “Орлецы”.
06- 07.03. 2021. пресс-служба Псковской епархии
http://pskov-eparhia.ru/archives/27036
http://pskov-eparhia.ru/archives/27084
Причиной смерти В.Курбатова на 81 г. жизни мог стать тромб. Об этом сообщил советник российского президента по культуре В.Толстой – глава жюри премии «Ясная поляна», в состав которого входил Курбатов.
- Валентин Яковлевич умер так же, как и жил – как настоящий рыцарь. Он пошел за цветами своей супруге, купил букет и с букетом в руках упал на улице и скоропостижно скончался. Такая трагическая и рыцарская смерть этого удивительного человека. Вероятнее всего, причиной смерти стал тромб.
Валентин Яковлевич был лучшим современным критиком России, а также человеком огромной души и огромного сердца.
Ксения Ануфриева
06.03. 2021. КП
https://www.kp.ru/online/news/4211825/
ВАЛЕНТИН КАРБАТОВ: КОГДА ЖИВЕШЬ ДОЛГО, ГОСПОДУ ИНТЕРЕСНО УВИДЕТЬ ДВИЖЕНИЕ ТВОЕЙ ЖИЗНИ
На 82 году умер В.Курбатов. Писатель, критик, близкий друг В.Астафьева и В.Распутина. Один из последних могикан, связывающих нас эпохой великой литературы. Когда он говорил о книгах, которые номинировал - невозможно было рыться в телефоне, спать, скучать, смотреть на часы. Время останавливалось. Хотелось запоминать, цитировать, записывать. Говорил он удивительно: возвышенно, но в то же время очень точно и современно, подмечая детали. Однажды меня поразила его фраза "секретарша, одетая в одни ресницы".
Вдохновенный проповедник литературы, в своей белоснежной рубашке и черном пиджаке с круглым воротом, он был похож на кюре. Обладая невероятной бодростью и острым умом, в свои за 80 слыл самым ответственным членом жюри "Ясной поляны". Первым прочитывал около 100 книг из списка, писал по поводу каждой свое мнение, а потом - долго спорил со своим коллегой П.Басинским. Послушать этот спор собирались все члены жюри. Три дня назад, во время объявления "длинного листа" номинации "Иностранная литература" яснополянской премии, журналисты ждали выступления Валентина Яковлевича, но он не пришел.
- Все в порядке, просто Валентин Яковлевич не смог приехать из Пскова. Но свои рекомендации он передал по телефону...- заверил В.Толстой.
Курбатов - фигура легендарная и для русской литературы, а для Пскова, где прожил больше полувека, - вообще "наше все".. Настоящий. Редкий. Каждый год проводил Пушкинские праздники поэзии, где рассказывал о Пушкине, как о знакомом. Запомнилась одна история, услышанная там. В Пушкинском "Графе Нулине" есть эпизод, когда граф ложится, а слуга подает ему "щипцы, будильник и неоконченный роман". Казалось бы, ну и что тут такого, однако этот "будильник" Курбатову чуть ли не с детства не давал покоя: ну зачем графу будильник, когда у него есть слуга? Со временем выяснилось, что чувство слова Валентина Яковлевича не подвело. Действительно, в оригинале Нулину подавали совсем не будильник, а "урыльник". "Будильник" же вписал император, личный цензор Пушкина, сочтя "урыльник" чем-то абсолютно неприличным...
Курбатов попал в Псков случайно, можно сказать, по движению сердца. В 1964 г., когда он демобилизовался из морфлота, один новобранец попросил его заглянуть во Псков, присмотреть за бабушкой, которая осталась там совершенно одна. Можно было отказаться, но будущий писатель действительно поехал в незнакомый Псков и поселился у совершенно чужой ему Анны Степановны. Платил 25 руб. за комнату, присматривал за старушкой, работал грузчиком на чулочной фабрике. Бабушка родилась еще в XIX в., и, на свое несчастье, была свидетельницей, как в каком-то девятьсот лохматом году к ним в гимназию на Васильевском острове приходил Ленин. Память ее слабела, а единственным ослепительным событием оставался визит Ильича. Каждый вечер за ужином старушка пересказывала Курбатову одну и ту же историю в одинаковых интонациях и подробностях. "День сурка" Валентин Яковлевич терпел, сколько смог, пока, наконец, не сдал бабушку вернувшемуся внуку: - Грешный человек, я не выдержал и бежал от Ильича и памятливой Анны Степановны.
Будучи журналистом, Курбатов практически спас псковский храм Сергия с Залужья. Сейчас это памятник федерального значения, сохранившийся с XVI в. А в советские времена там располагался мотоциклетный клуб, где по стенам гоняли на мотоциклах. Войдя в этот храм, молодой журналист услышал в нем эхо молитвы. Своими статьями он умудрился вдохновить и вразумить советское руководство. Клуб закрыли, начались работы по реставрации святыни. Понемногу судьба сводила его с великими писателями, из тех какие уже больше не живут на земле. Удивительно, но всю жизнь Валентин Яковлевич испытывал неловкость, когда его называли писателем: "Это все случайно, как дуновение ветра. Случайно так вышло, что я дописался до членов союза писателя и для других высоких званий".
В последний раз проповедь от Курбатова мы слышали осенью, во время яснополянских встреч. Он говорил о том, что литераторы перестали беречь слово. Глядя на него, самого бодрого и живого среди вяловатых и разомлевших на жаре коллег, никто и подумать не мог, что эта его речь станет последним его наказом. "Ничего случайного нет. Если живешь долго, Господу становится интересно увидеть движение сюжета твоей жизни", - говорил он и был прав. Кто-то сверху удивительно и красиво закольцевал сюжет жизни Валентина Яковлевича.
Его первым воспоминанием было, как он, двухлетний мальчик с обломком подсолнуха в руках, стоит возле ж/д полотна вместе с мамой. Мама - путевой обходчик - провожает поезда, идущие на фронт. Она держит в руках желтую табличку, а маленький мальчик, подражая ей, держит в руках желтый цветок. Солдаты проходящих поездов, глядя из окон, бросают мальчишке с цветком кто кусочек сахару, кто значок, кто гильзу. Словно он - общий сын, для всех, кто уходит на войну.
В.Курбатов умер внезапно, в один миг, держа в руках цветы. Его сердце остановилось, когда он нес букет для своей жены...
***
- Я жил при тиранах, при демократах и только сейчас догадываюсь, что как бы хаотично не было время, случайного события нет. Мне могут возразить: "неужели Господь все предусмотрел для тебя, дурака? В жизни так не бывает". Оказывается, бывает. Когда живешь долго, Господу словно бы и в самом деле интересно движение этого сюжета. У меня была длинная, органичная, как движение облаков, как река, как небеса, жизнь. Только надо успеть увидеть это все, оглянувшись.
***
- Сартр сказал, что ад - это другие. Я только на склоне лет догадался, что ад - это не "другие". "Другие" - это ты. Как бы ты не великатился, как бы не надувался, как говорил Лесков, эти "другие" и есть твое сердце, твоя жизнь, твоя полнота своего понимания. Вся моя жизнь состоит из этих других.
***
- Когда вглядываешься в других людей - видишь зеркало. Понимаешь, что вот этот - я, и вот этот я, и этот тоже. И это неисчерпаемое "я" и есть сегодняшнее пребывание, в котором хочется напоследок выразить оставшиеся мгновения жизни.
***
- Бывают горькие мгновения, когда ты чувствуешь, что твои товарищи расходятся по мемориальным доскам города. Ты понимаешь что история - не учебник, а все, что вокруг тебя. Эти мемориальные доски - твои товарищи, вчера ходившие по улицам. Это история твоего отечества.
О литературе
- Когда-то у нас была устойчивая высокая литературная традиция, ныне осмеянная. Сегодня вы будете тщетно искать систему координат в обществе. Длинные списки премии "Ясная поляна" эту картину демонстрируют: писатели смятенно мечутся и ссылаются на время, мы бы писали лучше, порядочнее, без иронии и нежностью, но такое время. Но такое время мы строим сами и строят авторы этих книжек большинство из которых ироничны, чуть брезгливы, словно мир не дает повода поглядеть серьезно.
***
- Об этом никто не говорит, но в советские времена была последняя великая литература. Литература большого стиля. Прежде всего, деревенская. Имена писателей-деревенщиков были именами общенациональными, ими можно было перекликаться в ночи. Это о мощной идее которая там была. Эта идея держала и мир, и нас грешных.
***
- Сегодня мы стали однодневны. Так стремительны, будто у нас нет позади истории и впереди ее тоже нет. Мы живем только одним днем и кратким, плоским мгновением, как фотография со вспышкой.
О Пушкине
- Соловьев говорил: народ - это не то, что он думает о себе в истории, а то, что Бог думает о себе в вечности. Бог думал о вечности А.С. Пушкиным. Потому Пушкин и непереводим, что нельзя перевести небо и землю. Когда-то это было ясно каждому сердцу и потому-то так бывает: переведут "Мороз и солнце, день чудесный", а получается сводка о погоде. Не выходит чуда небесной простоты.
***
- Не случайно Пушкина называли Адамом русской поэзии. Адамом, который идет и называет каждый цветок, яблоко, ромашку, облако, птицу. Каждую и лично эту, и все предметы помнили свое назначение, и каждая птица знала свое имя. Они были единственны и подлинны: вот оно. Как в Ветхом Завете, когда Бог спрашивал: "где ты", то каждый отвечал: вот я.
Евгения Коробкова
07.03. 2021. КП
https://www.kp.ru/daily/27248/4377930/
Даже не знаешь, как осмыслить эту потерю. На 82-м году жизни во Пскове скончался В.Я. Курбатов.
Человек необыкновенной яркости, таланта, не только литературного, но и человеческого, он был настоящим украшением всех наших Яснополянских встреч. Он был постоянным участником поэтических фестивалей в Михайловском. И он сам был словно озарен внутренним светом Пушкина и Толстого. Каждый день и час общения с ним мы все, члены жюри "Ясной Поляны" и, уверен, все участники Яснополянских встреч, принимали как учебу у патриарха русской словесности. При этом он был всегда ироничен, остроумен, никогда не поучал, а вел разговор так, словно все мы, люди очень разных поколений, его близкие друзья. А ведь он дружил и с великими - В.Распутиным, В. Астафьевым. И не просто дружил, а был самым близким поверенным в их творческих делах. И они воспринимали его не как критика, а как самого близкого друга. Его будет очень не хватать в нашей и без того скудеющей на яркие фигуры литературной жизни. Без него словно осиротела Ясная Поляна.
Павел Басинский
В.Толстой, советник президента РФ по вопросам культуры, председатель жюри премии "Ясная Поляна":
- Для меня это огромная личная потеря. Родного человека, который долгие годы был самым близким собеседником. Человек, с которым мы вместе шутили и плакали, и смеялись. Не могу поверить, что все это так внезапно оборвалось. Он удивительно умер! С букетом цветов для своей жены, который просто не донес до дома.У него была сердечная недостаточность, но я всегда говорил, что у него сердечная избыточность. У него было огромное сердце, в котором помещался весь мир. Он трепетно ко всему относился, он переживал, нервничал за нас всех .И это огромная общественная потеря. Он продолжал соединять нас со многими другими могиканами русской словесности, которые ушли из жизни раньше него. Со всеми переписывался, писал о них замечательные статьи и книги. Да, можно сказать, что он был совестью нашей литературы в последнее время. Вот кто соединял в себе прошлое с самой живой современностью! Как внимательно и пристально он читал, например, зарубежную литературу, которая входила в длинный список "Ясной Поляны". Он иногда поражал меня точными, глубокими суждениями о самых сложных зарубежных текстах. ...Пока не могу до конца осознать это известие. Я так же чувствовал себя, когда из жизни ушел мой отец, и тоже внезапно. И как я продолжаю разговаривать со своим отцом, так и с Валентином Яковлевичем буду продолжать беседовать.
06.03. РГ
https://rg.ru/2021....ov.html
Трагическая весть пришла из Пскова: не стало В.Курбатова. Он был автором более 20 книг, посвященных классикам русской литературы, а также написал предисловия к собраниям сочинений В.Астафьева, В.Распутина, к изданиям Б.Окуджавы, В.Личутина.
Эту«автобиографию, близкий друг нашего музея, Валентин Яковлевич написал в 2010 г., когда ему вручали Новую Пушкинскую премию. В этих строчках он весь – честный, глубокий и невероятно искренний…
- Как это Александр Сергеевич в «Капитанской-то дочке» писал: «Когда еще матушка была мною брюхата, я уже был записан сержантом в Семеновский полк». Ну, да иные дни, иные сословия - и все по-другому. Когда матушка собиралась рожать меня, я отчего-то упрямился – видать, в сержанты хотел: война уж была на горизонте – шел 39-й год. И уж акушерка искричалась вся: «Корову пора встречать – вечер уже, а она тут». И матушка уж устала, а рожала дома в будке путевого обходчика, где мы тогда жили. Ну и я, наконец, устыдился – и матушку жалко, и акушерку: кто корову-то встретит? И только явился, как вспыхнула проводка – сентябрь, дожди, всё на живую нитку. Слава Богу, тут явился отец, увидел, хватил топором по проводу, лампочка взорвалась, я заорал и начал жить. А потом было все как у всех. До 7 лет жизнь в землянке – бывшем погребе. В средней России (а я родился под Ульяновском) их рыли во дворах. Дом у деда отняли. Как же – кулак, дюжина детей спят на полу – даровая рабочая сила. Но все-таки устыдились и погреб оставили. В нем мы и жили под неустанную дедову молитву. А потом был Урал, Чусовой, где уже жил Астафьев, пионерство с зашитым в кармане куртки крестиком. А там комсомол, флот, грузчик, журналист, певчий церковного хора, писатель. Я же говорю – как у всех. Просто жизнь в стране и со страной, которая всем нам матушка и всеми нами брюхата, а уж родимся ли мы ей на радость – это от нашей любви.
Коллектив музея А.С. Пушкина выражает соболезнования родным и близким В.Я. Курбатова. Вечная память…
http://www.pushkinmuseum.ru/?q=even....rbatova
Как это больно. Как это страшно.
Ушел из жизни замечательный человек. Писатель. Литератор. Критик. Новостные ленты облетела эта черная весть – не стало В.Я. Курбатова. Для нас, сотрудников Гос. архива Псковской области, – это был удивительный по искренности и глубине ощущений автор. В его строках оживали прозаики и поэты, начинали говорить с тобой герои их произведений. И ты совершенно иначе воспринимал все, что читал еще в школьные или студенческие годы - так ярко и необыкновенно живо говорил он, и начинало казаться, будто тексты звучат, будто их читает тебе автор, а Валентин Яковлевич лишь перелистывает страницу за страницей. С ним можно было говорить часами. И речь его – необыкновенно насыщенная, правильная русская речь – с головой окунала в то, о чем шел разговор. О псковских ли писателях, об истории Пскова, о России. Он никогда не был равнодушен к своему времени, к людям, к условиям, в которых они живут. Даже на встречах с политиками он говорил настолько честно, будто от слова его зависел завтрашний день каждого из нас.
Валентина Яковлевича не стало.
Еще при жизни он передал в фонды нашего архива книги, публикации в периодических изданиях, предисловия, вступительные статьи, заключения, рецензии. Его личные документы, документы о награждениях и о присвоении почетных званий, письма, афиши, фотографии. Мы гордимся тем, что являемся его современниками, что говорили с ним, что могли задать вопросы ему и получить ответы на них. ...Валентин Яковлевич Курбатов ушел слишком рано!
https://vk.com/pskovarchive?w=wall-184610671_1029
Председатель правления Псковского регионального отделения СП России И.Смолькин от имени писателей Псковской обл. выразил соболезнования в связи со смертью В.Я. Курбатова:
"Уходят с шумом, громко хлопая дверьми столетий, а люди, которые эти эпохи формируют, наполняют своей неповторимостью, своей неизбывной творческой силой, красотой, энергией мысли, движениями ума, зачастую покидают этот мир тихо и незаметно, неожиданно не только для окружающих, но, кажется, и для себя. Именно так ушел в путь всея земли наш человек-эпоха, адмирал литературы, как называли его близкие друзья, В.Я. Курбатов. В седых от древности псковских церквах только что отзвучала поминальная молитва – завершилась Мясопустная родительская суббота. Валентин Яковлевич в домашней молитве помянул усопших родных, в последний раз он был в храме в минувшее воскресенье, где причастился Святых Тайн. Он, словно, готовился к грядущей субботе, как к чему-то завершающему, окончательному и бесповоротному. И вот она наступила! После обеда он решил пойти за цветами для супруги. Выбрал, конечно же, лучший, самый прекрасный в своей жизни букет! И тот стал последним, что держал в руках великий русский писатель. До подъезда родного дома оставалось каких-нибудь сто-двести шагов. Увы, завершить этот путь ему было уже не дано: очередной его шаг, стал шагом в вечность…
Великий! Непривычно называть так Валентина Яковлевича, потому что так именуют ушедших. А он все еще жив - и в нашем уме и в нашей памяти! Бог весть, когда удастся согласиться с тем, что он нас покинул, с фактом его ухода в блаженную вечность. Если сказать, что его будет нам не хватать – ничего не сказать. Когда уходит человек-эпоха, остается пропасть, полная боли. И никакими слезами эту боль не залить! Но еще долго мы будем идти с ним рука об руку тропами нашей память – этого дара и сама смерть не лишит нас! – и вести разговор о жизни, о судьбе, о великой русской литературе! Мы будем помнить тебя, наш дорогой друг, наставник, учитель! Царствие тебе Небесное и вечный покой!".
https://pln-pskov.ru/society/407514.html
Наталья Лаврецова:
Яковлевич наш… Валентин Яковлевич Курбатов…Пошел за цветами для своей любимой женщины – жены Инны Федоровны. Купил. Шел с цветами обратно. По пути стало плохо. Упал и умер. Еще на одну родную душу стало меньше…
В псковском СП - конец декабря 2020
https://www.facebook.com/people....0968852
Нина Михалева:
«Пушкин - это замысел Бога и о тебе, в Пушкине ты содержишься весь, и в нём ты и в пору разорения не сирота, у тебя есть семья, родина, любовь. По дороге к нему ты и делаешься тем человеком, которого обещал Гоголь через двести лет»
В.Я. Курбатов
https://vk.com/mnv16?w=wall271118593_4481%2Fall
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Понедельник, 08 Мар 2021, 09:43 | Сообщение # 6 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 6947
Статус: Offline | Памяти Валентина Яковлевича Курбатова
6 марта ушёл из жизни В.Я. Курбатов, чьё имя навсегда вписано в историю Пушкинского Заповедника.
Это были счастливые годы! Годы дружбы с Валентином Яковлевичем, в полноте и радости жизни, утверждение которой было частью его личности, неотъемлемой частью души. Он был человеком книжного и устного слова. В последние годы, когда всякое выступление было волнительным для него, порой до дрожи, до сбивающегося дыхания, слушавшие сравнивали слово Курбатова со словами мудрецов и духовных учителей. И это действительно так. Как иначе, если его личный опыт – это опыт великой русской литературы, особенно, литературы минувшего XX в. Откройте его книги, его «Подорожник», чтобы узнать великие имена его собеседников, – писателей, музыкантов, художников, – неповторимых в своих талантах.
Валентин Яковлевич прожил красивую жизнь. Мужественную. Деятельную. Полную смысла. Сомневался и преодолевал сомнения. Вслушивался и слышал происходящее. Искал и обретал крупицы вечного в стремительном течении преходящего. Многими дарами Господь наделил этого человека. Душой, способной сострадать и утешать, побуждать к действию, радоваться труду и минутам отдохновения. Он умел удивляться и удивлять. Писал стихи и письма, вел дивные дневники, переплывал реку Великую, мчался, обгоняя ветер, на велосипеде, обыгрывал в большой теннис умелых игроков, скакал верхом наперегонки, отмерял на лыжах заснеженные пространства, учил стоять на голове, петь песни за большим семейным столом, учил молиться и верить. Мы удивлялись ему и восхищались им. В чем могли, следовали ему. Вслушивались в его такой родной голос. Вместе с ним открывали прекрасное в нашем мире, в нашей жизни. Мы радовались тому, что он есть, что он с нами.
В.Я. Курбатов ушел во Вселенскую родительскую субботу. Ушел от друзей и близких к родным и друзьям, ожидающим его в мире ином. Верится, встреча их будет радостной. А мы, его современники, читатели, слушатели, зрители, остаемся без него свидетелями о нем. О человеке, который жил рядом с нами, который подарил нам радость пройти с ним часть жизненного пути. Спасибо, дорогой Валентин Яковлевич! Вечная память!
Георгий Василевич и музей-заповедник «Михайловское»
https://vk.com/pushkin_zapovednik?w=wall-50667602_16094
Александр Павлов:
По-настоящему жалко, что ушел Валентин Яковлевич. Не только потому что ушел большой человек, но и потому как остановилась его живая речь. Каждое сказанное, не написанное даже (хотя и это, безусловно) им слово, предложение становились проведением искусства. Без черновиков. Удивительно. Кажется, невозможно такое. А оно было.
Лев Шлосберг (Депутат, зампредседателя комитета по законодательству и местному самоуправлению Пскова) :
Какая беда. Ушёл В.Я. Курбатов. Слышавший и читавший его может сказать, что он слышал и читал человека, который говорил и писал на чистом русском языке. Русский язык Курбатова был совершенен, как может быть совершенным подлинное слово, идущее от чистого сердца. Валентин Яковлевич был одним из родников русской культуры. Он говорил, что культура гибнет, не переставая каждым своим словом укреплять её живую ткань. От него пахло вечностью. Казалось, что с ним были знакомы и разговаривали все великие современники. Они говорили на одном языке. Каждый из них был награждён словом Курбатова, как глотком чистой воды. Он дарил бессмертие друзьям, как делился хлебом. Память о друзьях он считал своим пожизненным долгом. Ни одного не забыл. Ни одного не предал. Он сплетал свою речь с дыханием времени. Невозможно забыть его срывающийся от сердечного волнения голос и речь, в которой ни одно слово не было пропущено, ни одна мысль не была оборвана, ни одна капля боли не была потеряна. Русская культура говорила с миром языком Валентина Курбатова. Он любил книгу. Книгу как единицу культуры. Книгу как собрание сияющих букв, каждую из которых он погладил рукой. Одну из своих книг он назвал «Подорожник». Его тексты можно прикладывать к раненому сердцу. Он строго соблюдал стиль. Белая рубашка со стоячим воротничком. Чёрный сюртук. Его тексты был сродни волнующейся чёрно-белой графике, за каждой строкой которых сияло солнце, шёл дождь, шумел ветер. Он играл со всеми стихиями и собирал их в текст одним движением руки. Его старость была величественна, как сама мудрость. И деятельна, как память о близких. Он неотступно споспешествовал культуре, которая была для него синонимом Родины. Видя Курбатова, хотелось искать лучшие слова и думать над каждым словом. При встрече я называл его «граф» и «ваше сиятельство».
Моё пожизненное почтение Вам, Валентин Яковлевич. Каждое Ваше слово неустанно напоминает нам о чистоте языка и духовной жажде человека. Теперь Вы будете говорить с Богом. Завидую ему, ибо заслушается.
***
Накануне 70-летия В.Курбатова, в 2009 г., я взял у него интервью. Взять интервью у Курбатова – это, наверно, будет не совсем правильно сказать. Я пришёл послушать Курбатова и задать ему вопросы в недолгие секунды пауз. Мы сидели у него дома и разговаривали несколько часов. Разговор «Невольник слова» не поместился в один выпуск «Псковской губернии» и я не без удовольствия разделил его на два: Часть 1-я. Валентин Курбатов: «Будь моя воля, я бы выучил все языки мира и читал бы на всех» и Часть 2-я. Валентин Курбатов: «У населения языка не может быть, язык есть только у народа».
Первая часть вышла в свет 30 сентября, а юбилей праздновали накануне, 29-го, мы только подписали газету в свет и ещё не получили тираж, и на встрече друзей в областной библиотеке я подарил Валентину Яковлевичу контрольные отпечатки полос на принтере, заинтриговав добрую публику словами про единственный экземпляр. Образ «невольника слова» (парафраз «невольника чести», конечно) пришёл мне в голову именно во время долгого разговора и сейчас я понимаю, что Курбатов, не произнося это ключевое слово, послал мне его интонацией долгой беседы. Слово было его владыкой.
https://vk.com/shlosberglev?w=wall10613429_79636%2Fall
Господи, какое неожиданное и страшное горе... Как будто потеряла близкого и дорогого человека.. Для меня Валентин Яковлевич Курбатов и Михайловское всегда были единым целым. Теперь оно совсем осиротело...
Светлая память В.Я. Курбатову... Вечный покой и Царствие небесное...
Церковь св. великомученицы Анастасии Узорешительницы в Кузнецах г.Пскова, где будут отпевать В.Я. Курбатова
Орлецовское кладбище: http://izgotovleniepamyatnikov.ru/kladbishe/orletsovskoe-pskov/
|
| |
| |
| Елена_Фёдорова | Дата: Вторник, 23 Мар 2021, 15:31 | Сообщение # 7 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 52
Статус: Offline | Стихи Валентина Яковлевича Курбатова:
* * *
Стоит под звёздами старик,
Небесный свод благословляет.
Над ним крест Лебедя летит
И Млечный Путь в тумане тает...
Роса жжёт ноги старика.
Комар звенит, а он не слышит.
Душа его теперь легка,
И сам он будто выше, выше.
И нет ему ни дней, ни лет,
Порядок времени забылся.
Стоял старик. Стоял – и нет.
А в избу мальчик воротился.
* * *
Ни листок не шелохнётся,
Не кивнёт цветок…
Только ласточка смеётся –
Чёрный лоскуток.
Встав на цыпочки, берёза
Смотрит на закат.
Свет вершины нежно розов –
Облака горят.
Всё по сердцу, всё по нраву
Господу в саду!
Что же я-то, Боже правый,
Места не найду?
Снова нас Творец прощает,
Вновь благоволит.
Слышу. Вижу. Понимаю.
А душа болит.
***
Мир ещё молод и свеж!
Мир ещё нежен и тонок!
Только на нём и одежд –
Ласковый воздух пелёнок.
Почки так жадно туги,
Птицы орут так счастливо.
Волей Господней руки
Лепится новое диво
Тысяча первой весны,
Тысяча первого лета.
Господи, не закосни,
Не угаси сего света!
Жизнь уже вся прожита.
Сбилась кукушка со счёта.
Вон горизонта черта –
А уходить неохота.
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Понедельник, 12 Апр 2021, 17:40 | Сообщение # 8 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 6947
Статус: Offline | Памяти Валентина Курбатова
«РАДУЙТЕСЬ! И ЗАПОМНИТЕ МЕНЯ ТАКИМ...»
6 июня 2009 г. на Большой Михайловской поляне, рядом с ним – отец Евгений (Ковалев), настоятель храма Святой Великомученицы Анастасии Узорешительницы (в Кузнецах). Прихожанином этого храма был В.Я. Курбатов.
5 июня 2010 г., Большая Михайловская поляна. Рядом с Пушкиным...
 
https://vk.com/shlosberglev?w=wall10613429_79714%2Fall
https://vk.com/shlosbe....0%2Frev
"НЕЧАЯННЫЙ ПОРТРЕТ" (2015)
Валентин Курбатов рассказывает о людях культуры, с которыми ему довелось дружить на протяжении своей насыщенной жизни.
12 апреля, 20:05:
Фильм 1-й."Юрий Селиверстов"
13 апреля, 20:05:
Фильм 2-й. "Валентин Берестов"
14 апреля, 20:05:
Фильм 3-й. "Виктор Конецкий"
15 апреля, 20:05:
Фильм 4-й. "Виктор Астафьев"
https://tv.yandex.ru/program....5268526
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Понедельник, 20 Сен 2021, 19:50 | Сообщение # 9 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 6947
Статус: Offline | КО ДНЮ РОЖДЕНИЯ ВАЛЕНТИНА КУРБАТОВА
Цикл памятных мероприятий ко дню рождения В.Курбатова пройдет в Пскове 25-29 сентября. Об этом 14 сентября, во время пресс-коференции, посвященной увековечению памяти и литературного наследия поэта и писателя, литературоведа и критика В.Я. Курбатова, сообщила председатель комитета О.Тимофеева: «На мероприятия, которые пройдут в эти памятные дни, к нам приедет очень много гостей - друзей и соратников Валентина Яковлевича. Среди них будут и А.Голышев (директор Псково-Изборского музея-заповедника) , и Г.Василевич (директор Пушкинского заповедника). К 25 сентября мы планируем открыть кабинет им. В.Я. Курбатова при Псковской областной научной библиотеке. а 29 сентября, в день рождения В.Курбатова, Псковский театр кукол покажет эскиз спектакля по его произведениям. Главную роль исполнит з.а. России В.Яковлев»
14.09. 2021 ПНЛ
https://pln-pskov.ru/culture/425160.html
КНИГУ ПИСЕМ ВАЛЕНТИНА КУРБАТОВА И ВАЛЕНТИНА РАСПУТИНА ГОТОВЯТ К ВЫХОДУ В СВЕТ
В конце сентября, ко дню рождения В.Курбатова в свет выйдет книга его переписки с В.Распутиным,
Книга называется «Каждый день сначала. Валентин Распутин и Валентин Курбатов: диалог длиною в 40 лет». Как рассказали в музее-заповеднике А.С. Пушкина «Михайловское», с которым жизнь и творчество В.Курбатова связаны особой связью, первая личная встреча двух литераторов состоялась в 1981 г.
«Почти сразу это знакомство переросло в сердечную дружбу — при всей разности их характеров и творческих предпочтений», - отметили в музее. Первое исследование В.Курбатова о прозе сибирского классика вышло в свет 1992 г. («В.Распутин: слово и творчество», изд. «Советский писатель»), второе - в 2007 («Долги наши. В.Распутин. Чтение сквозь годы» ( журн. «Дружба народов», Иркутск). Многие письма Распутину Курбатов пишет именно из псковских пушкинских мест, невольно отмечая свою творческую укорененность здесь: «А пишу тебе сейчас из Михайловского. Второй день идет дождь - носа не высунешь, но зато хорошо читается. И даже яснополянские книжки под дождь кажутся умнее и печальнее, хотя в городе их уже видеть не могу. Все умны, как смертный грех, блестящи, но один от другого в их блестящести не отличишь. Когда жизнь измельчилась и потеряла "большие смыслы", писателям осталось "блестеть"... И их жаль, как обманутых детей, потому что они, ослепленные своим "мастерством", рано или поздно "повзрослеют" и вздохнут с печалью - на что ушла жизнь...» (из письма 27 августа 2014 г.).
К выходу в свет книгу готовят в издательстве «Красный пароход». В Пскове и в «Михайловском» также планируют отметить предстоящий день рождения В.Курбатова. В частности, в Пушкинском заповеднике сейчас готовят к памятным дням специальную фотовыставку, которую планируют развернуть в Псковской областной библиотеке.
«Иногда издателю надо сойти с ума и печатать, например, одни письма, и потом окажется, что он делал самое важное в литературе дело».
Из письма В.Курбатова В.Распутину
Издатель С.Биговчий так и поступил: "сошел с ума" и выпустил книгу переписки В.Распутина и В.Курбатова. Валентин Яковлевич сам подготовил книгу к печати и успел написать к ней предисловие. Он ушел весной этого года, в марте - как за 6 лет до этого в первые вешние дни ушел В.Г. Распутин.
Во время поездки по обреченным на затопление ангарским селам. Лето 2009 г. Фото: Г.Сапронов
Книга их писем, охватывающая 430 лет переписки, - теперь это и завещание, и послание. Но ничего пафосного, рассчитанного на потомков в письмах нет. Есть повседневность - то горестная, то радостная. Есть дружба - испытываемая бурями и подводными камнями. Открываю книгу и ловлю себя на том, что с каким-то совсем новым чувством вглядываюсь я в переписку двух дорогих мне людей.Так, наверное, обломленные ураганом и упавшие на землю ветки дерева чувствуют свои корни. Вот они, корни, рядом, да с ними уже не срастись. Те живительные смыслы, которые мы успели получить от В.Распутина и В.Курбатова, - с тем уже и останемся.
В этой книге - то, о чем мы сейчас тоскуем больше всего: братское сочувствие. Обмен не только мыслями, но и мужеством. В минувшие 2 года мироздание пошатнулось резко и, похоже, необратимо. Пристальнее и грустнее мы смотрим друг на друга и на себя самих. Оглядываемся по инерции в поисках чего-то яркого и легкого, а про себя понимаем, что надо искать и набираться мужества. Вот и книга писем Курбатова и Распутина была бы недавно просто перепиской 2-х литераторов, быть может, только литераторам и любопытная. Сейчас же в этих письмах нам светит полнота того, что Ю.Казаков называл нравственным объятием. Это то, о чем мы сегодня тоскуем больше всего, - полнота братского сочувствия. Обмен не только мыслями, но и мужеством, и счастьем, и улыбкой...
Как улыбнулась мне жизнь, когда четверть века назад я встретил Валентина Яковлевича, а вскоре и Валентина Григорьевича. Когда виделся с Распутиным, то смущался и даже немного страшился его погруженности во что-то свое, бездонно глубокое. Беседуя с Курбатовым, всегда смущался другому - тому, как вырастал в собственных глазах, как легко вдруг начинали виться и слетать с языка мысли. "Рядом с ним самые глупые обретают немного ума, а в наименее думающих иногда рождается мысль..." Так в ХIХ в. говорили о Тютчеве, но это в полной мере относится к В.Курбатову. Устное слово было ему столь послушно, что каждое его выступление можно было слушать как симфоническую музыку.
С Распутиным хотелось молчать, с Курбатовым - неумолчно беседовать. Нынешняя эпоха общечеловеческого карантина была бы принята Валентином Григорьевичем со смирением. Одиночество его не тяготило. А для Валентина Яковлевича не было ничего страшнее самоизоляции, особенно той, что не добровольный выбор, а полицейское предписание. Как тяжело переносил Курбатов тот морок, что навалился с клятой пандемией! Слишком любил он дорогу, ветер в приоткрытое окошко поезда, новые лица, разговоры с умными людьми, которых Валентин Яковлевич находил и в глухой деревне, и в зале ожидания, и на енисейской пристани. ..А Валентин Григорьевич к концу жизни пришел к убеждению, что истина рождается вовсе не в споре, не в беседах до утра, а в затворенной от всех избушке на берегу Байкала. Почти в каждом письме он твердит: "...прячусь от всех..." Валентин Яковлевич глубоко понимал друга. "Какое, наверное, прекрасное и полное молчание привез ты с собой с Афона", - писал он Валентину Григорьевичу. Но сам-то при этом страшился всякой паузы в общении, видя в ней предвестие вечной разлуки.
Когда Распутину отказало зрение и он не мог отвечать на письма, Курбатов писал старому товарищу еще чаще, чем раньше; и письма эти оставались диалогом, там два дыхания. Как хорошо, что выходит их общая книга - книга на два голоса. Ведь если бы не письма, то трудно представить, как могли дружить эти два Валентина, явившиеся на свет в канун Великой Отечественной войны. Один - замкнутый, настороженный и неторопливый, будто родившийся сразу мудрецом. Другой - быстрый и смешливый, распахнутый настежь, готовый обнять и первого встречного, и весь мир. Вот и в литературе их соседство кажется абсолютно неравноценным. Мощные, как скалы над Ангарой, повести Распутина. А рядом - текучие, изящные, расшитые, как цветами, полузабытым летописным слогом предисловия и статьи Курбатова. Сейчас очевидно, что главным жанром Валентина Яковлевича был эпистолярный. Первым это почувствовал еще 20 лет назад издатель Г.Сапронов, выпустив в свет переписку Курбатова с В.Астафьевым. Впервые в электронном ХХI в. книга писем (она называлась "Крест бесконечный") имела огромный успех, вышла тремя изданиями. Как прав был В.Распутин, когда писал Курбатову 12 ноября 2006 г.: "Я наконец-то догадываюсь, почему ты любишь письма: они твой художественный жанр, но не отъятый от земли, как у многих прозаиков, а засеянный в нее..."
Вполне владея компьютером и каждодневно пользуясь эл. почтой, Валентин Яковлевич оставался верен бумажному, написанному от руки письму. Такое письмо само по себе - без всяких громких деклараций - верность русской словесности. В нем любовь, в нем тепло. Валентин Яковлевич верил в то, что когда мы пишем от руки, мы тем самым просим Божьего благословения на написанное, ведь перо или шариковую ручку мы сжимаем тем самым троеперстием, которым крестимся. Когда же наши пальцы игриво бегают по клавиатуре, они порой не то что Богу не служат, а и нам самим не очень-то подчиняются. Не знаю, сколько лет понадобится, чтобы собрать воедино письма В.Я. Курбатова, но верю, что такое собрание будет. Тома полного собрания сочинений и писем Курбатова когда-нибудь оправдают нас в глазах потомков, которым от наших дней достанется изумительно бедное наследие. Все наши эсэмэски, воцапки с сердечками, фейсбучные посты и прочие электронные признания к тому времени давно растворятся в небытии. Но вот останутся письма Курбатова и расскажут за нас то, что мы не сумели рассказать, распылив свою жизнь с помощью гаджетов. "Ну и гад же ты!" - так слово gadget переводил на русский язык Валентин Яковлевич.
Мне почему-то всегда хотелось прислониться к нему. За его спиной было покойно, весело и тепло. Так ему когда-то было тепло за спиной деда, тихо молившегося под огоньком лампады в послевоенной чусовской землянке. В один из самых трагических дней в жизни Распутина Курбатов пишет другу: "Дорогой Валентин! Не буду писать никаких слов. Просто обнимемся и продолжим жить. От боли жизни и лекарство одно - жизнь. Надо ухватываться за нее, потому что с нами живут и они - ушедшие..."
Из переписки Валентина Распутина с Валентином Курбатовым
Из предисловия В.Курбатова: "Сейчас я вот гляжу на начало нашей переписки и со смятением вижу, что его письма ко мне есть, а моих к нему нет. Вначале думал от юношеской беспечности: великие, что ли? чего хранить-то?..Но вот его-то письма есть. И теперь догадываюсь, что он-то для меня уже был великим, а он еще просто жадно работал "вперед" и отвечать отвечал, но чужих писем не хранил...Это и объяснит теперь, почему его писем в первой части нашей переписки больше, чем моих..."
В. Распутин - В. Курбатову
20 марта 1983 г.
Подошла пора, когда не хочется никого ни в веру свою обращать, ни доказывать что-то (все одно без толку), а хочется исповедоваться и радоваться даже и сквозь муку и страдания. Люди грамотные поймут, а неграмотные все равно нас не читают и не слушают. Я часто вспоминаю слова Шукшина: "Тише было бы громче". Надеюсь, что удастся где-нибудь на просторах России встретиться и поговорить. Я, правда, и говорун никакой, но хоть поддакивать буду.
В. Распутин - В. Курбатову
9 апреля 1986 г.
Не вели казнить, вели миловать. Виноват очень за молчание, но поверь, что нет в нем ничего такого, что имело бы отношение к тебе. Я виноват, только я.... Ничего не хочется, одно желание остаться одному. ...Я вспоминаю Алеся Адамовича, который не однажды говорил, что прежде Красной книги каждому народу надо составить Черную книгу своего национального характера с перечислением тех черт, от которых следовало бы излечиваться. Мы ведь привыкли уже, что мы самые лучшие да самые милые. Куда ушла наша мессианская предназначенность? В водку, в демагогию, в самоубийство? или в Афганистан?.
В. Распутин - В. Курбатову
6 июня 1989 г.
Надеюсь, что к той поре, когда придет это письмецо, ты уже придешь в себя от всех праздников и демонстраций нашего российского могущества. Много грустного в этой демонстрации, много шоу и нашей общей неискренности. Но другими мы, кажется, и быть уже больше не можем. Прости, что отбыл прежде главного дня. Устал еще раньше, хотя дело не только в усталости, тяжело стало переносить многолюдность и все, что делается на госуровне. Не то это время, чтобы побыть с Александром Сергеевичем. У могилы постоять и то не удалось, оттеснили, чуть не вытолкали. Рев самолетов, надувные шары, парашютисты, а что было 6-го, и вообразить, наверное, нельзя, - это ли надо Пушкину и нам? Пустой, конечно, вопрос, не умеем иначе. Но чувство стыда остается и от того, что говорил, и от того, что великий М.Козаков говорил. Перед Пушкиным мы все обнажились в беспомощности и пошлости. Вся Россия с малыми исключениями. Вот теперь и самое время читать его, в тишине, когда пену унесет отливом внимания... Лето будет трудным.
В. Распутин - В. Курбатову
5 ноября 1989 г.
Если и ты впал в уныние - дела вокруг, значит, действительно плохи. И если в монастыре не стало любви и братства - что же рассчитывать на них в миру! Да оттого и там нет, что не стало здесь, и, хотя идут туда лучшие, но идут, вероятно, чтобы найти спасение от мерзости и запустения....После Японии съездили мы с Володей Крупиным и Толей Заболоцким в Оптину... Днем солнце, ночью яркое звездное небо - словом, благодать, и душа должна бы найти утешение и праздник... Должна, но, должно быть, не для любого и каждого... Мало принять веру, надо, чтобы и вера приняла тебя.
В. Курбатов - В. Распутину
1 ноября 1993 г.
...Никак не знал, куда тебе написать, но чувствую, что обстоятельства вот-вот позовут в Москву. Когда бы знать, что ты там, я бы даже и приехал. Слишком переменился мир, тысячелетие успело смениться досрочно, Россия успела сменить генетику и вот-вот родит из своих потемок какую-то неведомую нам державу с чужим языком и мыслью. Сейчас бы самое время на завалинке собраться всем деревенским сходом и рассудить - чего человеку делать. Не прохожему, не уличному человеку, а нам самим, каждому по отдельности и всем вместе. Очень похоже, что никакой России может не остаться вовсе, а борьба за нее переносится из парламентов в человеческое сердце, в каждую отдельную душу. Какое-то партизанское существование, отсиживанье по лесам, во всяком случае сейчас, на период ближайшего ожидающего нас безумного правительства. Надо просто сохранить человека, сберечь простое его сердце и живую душу. Никто, кроме культуры, этого не сделает. Никакой пример, кроме ее молчаливого спокойного сопротивления и стояния на своем, не поможет. Во всяком случае мне не видится ничего другого. Иногда такое отчаяние охватывает и такой стыд, что хоть беги. Не за страну, не за правителей наших. Это уже как бы позор естественный. А за литературу. За то, что она втягивается в те же средства противостояния и оставляет читателей сиротой...Ну ладно. Это у меня старая песня. Это я от одиночества брюзжу, от усталости. И оттого же к тебе напрашиваюсь на денек, чтобы душой подкрепиться
В.Распутин - В.Курбатову
3 апреля 1994 г.
Дорогой Валентин! Едва ли я до Пасхи еще напишу, а потому позволь с тобой первым по-братски похристосоваться... Я уже вторую неделю в Иркутске. Живу в основном на даче. Пока лежали снега, было хорошо - тихо, безлюдно и непроездно. Теперь стаяли и зашумело. Сегодня всю ночь ходила с криками под окнами пьяная молодежь, собирающаяся компаниями "отдохнуть" на природе, - и не дала спать. С больной головы решил, дописав тебе письмо, поехать "отдохнуть" в город, запастись заодно едой, а уж потом возвращаться. Почта тоже иссякает, осталась по большей части зарубежная, откуда вопрошают: почему ничего не делаете и даете погибнуть России? А я уже не знаю, нужно ли что-нибудь делать. Если что-то зреет и созреет, то само собой, по своим законам созревания. Видно только, что люди не хотят слушать авторитеты, теперь уже никакие. А талдычить без толку одно по одному уже и талдык отказывает.
В.Курбатов - В.Распутину
25 октября 2006 г.
Дописываю книгу про тебя. Именно дописываю - прежнее, дивясь, как мало мы подвинулись к лучшему и как много к худшему. Совсем уж другой народ. Только старики еще и дотягивают прежние заветы. И то уж старики, которым к 80-ти и дальше. А 70-летние легко обгоняют себя и уж чуть не первые в новом времени, вроде белящихся и румянящихся старух, над которыми смеялся ХVIII в. Незаметно выхожу из жизни, из общих забот. На звонки отвечаю бодро, но при этом никуда не выхожу. И звонки эти становятся всё реже. Да почаще бегаю в Михайловское, где запираюсь в "своей" баньке (малом домике, где меня никто не трогает)... Ничего нет слаще молчания в осеннем лесу. Да еще если под мелким дождиком.
Ангара уже, поди, холодна? И любимая моя березовая роща на излуке гола? И видно-то далеко, да от ненастья не радостно? Но зато как спасительна печь! Или ты уже оставил Ангару для Иркутска?..
В.Распутин - В.Курбатову
12 ноября 2006 г.
Книгу-рукопись прочел... Но слишком ты меня возвышаешь, а даже когда я "проваливаюсь" в своем ремесле или совсем отхожу от него - и пожуришь, вроде и опустишь на полагающееся мне место, и опять пожалеешь, и опять находишь оправдания слабости. Ставишь рядом с классиками, а мне там не по себе.
В.Курбатов - В.Распутину
20 августа 2012 г.
Так душа запросилась - хоть беги к тебе. Эх, посидели бы вечер за долгим разговором (моим) и поддакиванием (твоим). А, может, и вместе бы разговорились - жизнь-то вон какая позади. Обнимаю.
Дмитрий Шеваров
15.09. 2021.
16.09. 2021. ПНЛ
https://rg.ru/2021....na.html
https://pln-pskov.ru/culture....5bIXzs8
«ОТРАЗИТЬСЯ В СЛОВЕ...»
Фотовыставка Ю.Белинского памяти В.Я. Курбатова из собрания Пушкинского Заповедника
"Оборачиваясь в жизни, разве видишь себя? Нет. Человечество родных, друзей, великих современников, «действующих лиц и исполнителей» счастливой пьесы, где ты в малой части автор, а в основном тоже действующее лицо и исполнитель, часто ощущающий этот «зазор» между героем и актёром в себе. Да и время ухватывается за нас, и ему хочется увидеть себя со стороны, отразиться в слове - единственном организме, неподвластном смерти. Не зря ещё в евангельском детстве человечества было сказано, что «слово - плоть бысть». Вот и время, одетое в слово, говорит, что все мы - плоть едина, что мы и есть то, что зовётся жизнью…"
"Минувший век, как впрочем, и век XIX, был временем дневников. Человек еще был интересен себе, потому что еще не был "завален" другими людьми, всеобщим, нынешнем растворением в уличном, газетном, телевизионным, интернетовским хаосе. Он был медленнее и любопытнее, вглядываясь в себя, как в чужого, и тем научаясь видеть другого, пока не осознавалось, что видеть и слышать этого другого занимательнее интереса к себе и что другой - это счастье и чудо. Тогда твои личные дневники легко и безболезненно терялись, а записи встреч и разговоров как-то сами собой сохранялись, чтобы ты однажды увидел, что они - это твоя жизнь, твое время. И вы вместе и были частью общественной истории, где нет чужого"
"Уходит иерархия, та сложная система духовного строения общества, где все соединено - живая простота «уличного» повседневного человека, прорывы «ищущих» и небесный синтез великих умов, которые собирают мир и на которые мир смотрит с благодарностью, словно препоручая им себя, свою жизнь, свое страдание, свою любовь, свою веру, зная, что они не подведут, не дадут пропасть в забвении, запишут."
"Выдается свободный, послушный твоим желанием день, и сейчас же мир светлеет, возвращаются силы и все замыслы кажутся осуществимыми. Настоящего заказа еще нет. Один предварительный разговор в Перми о строгановской иконе, но воображение уже разыгралось, и еще и десятка страниц нет, а хвост уже распускается. Уже мерещится книга, радует простор долгой работы, но и тут же выглядывает охладительная мысль: какой там простор, когда надо ежеминутно оглядываться на источники, бояться сказать вольность, не перепутать даты, ре оступиться на сомнительной гипотезе. Да уж и стоит ли приступать, когда цель так неотчетлива, средства туманны, источники невнятны, необходимость в книге сомнительна. Свежая зелень убирает могилы желаний недолго. По ногам начинает тянуть холодом, и начинаешь привычно скучать, зевая, крестишь рот, насильно удерживаешь глаза на нечитаемой строке и благополучно перебираешься в завтрашний день, чтобы завтра обмануть себя новой зеленью на старых надеждах."
"Живопись упорно притворяется фреской не только размером, но и техникой. Комнаты опустели, цвет в них угас. Пришло царство графики, и графики тиражированной, тоже довольно урбанизированной, потому что умерла миниатюра, искусство небольшого портрета и пейзажа, которые во всяком доме одушевляли стены. Началось писание для музеев и выставочных залов, разговор сразу с толпою, а не с человеком. Холсты стали бояться доверчивого собеседника с человеком и не умеют оставаться наедине с ним, потому что вдвоем нельзя кричать, а шептать и говорить вполголоса они не умеют."
"Совсем недолго выпасть из того, что по привычке называешь жизнью. Всего несколько дней одиночества, озлобленности ветра, шумно катящегося через крышу, утомительного холода, когда с тобою только осыпающая штукатурка, темная паутина в улах, ветвь черемухи, с размаху плещущая в окно, а за окном беспорядочно мечущиеся кусты, порывающиеся взлететь с какой-то упорной злобой и озеро в белых гребешках, которое то катится густо со скрытым во тьме блеском, как деготь, даже смола, или нестерпимо, режуще блестит под обнажившимся на мгновение солнцем. Солнце не проглядывает, а врывается, когда ветер взвивает полы небес, и под задранной тучкой - этот внезапный контрабандный блеск ножом по глазам. Ветер выдувает смысл вчерашних незыблемостей: нет ни права, ни долга, только повалиться с какой-нибудь радующей книгой, а потом уснуть под этот одинокий вой ветра и проснуться мертвым. И тут не отчаяние, не страх, не смятение, а ровное спокойствие неучастия".
"Старость страшна тем, что не с кем будет разделить воспоминания. Кода уйдет последний, кто помнил тебя молодым, пора собираться и тебе, потому что тебе некому будет сказать: А помнишь? И разделить хлеб прошлых радостей и бед. Некому будет подтвердить твою юность, она станет недоказуема, и значит, несуществующа."
"Мы все отгорожены друг от друга письменными столами. Не заплачешь и не засмеешься без того, чтобы разум не успел сделать ситуацию литературной. Как тургеневские барышни из «Рудина», которых Пигасов никак не мог застать за искренним движением души, - непременно успеют или платочек к глазам поднести, или подбочениться. Вот и мы так. Хотя при этом первенствуют самообман и ложные клятвы. Сам себя обманываешь видимостью дружества, потому что без этого нельзя, это есть правила игры, которые ни правилами, ни игрой не сознаются. Есть память детства и попытка сохранения тех состояний, пока не вглядишься и не увидишь, что все выгорело и идешь по пустыне."
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Воскресенье, 26 Сен 2021, 23:53 | Сообщение # 10 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 6947
Статус: Offline | 
Страх божий - это боязнь потерять свет Христовой любви, страх лишиться этого праздничного чувства сопричастности Ему. страх счастливого оказаться несчастным, страх свободного перед возможной несвободой. и страх - как страх привычки, инерции, скуки. Скука не зря смертный грех, она уничтожает чувство страха как света.
... на Введение внезапно был поражен лицами старух, идущих от причастия. одно лицо краше, покойнее, печально-сосредоточеннее другого. на каждом так легко читалась судьба, полная лишение, преображенным Господом и смирением - в свет. Взгляд их был еще там, в Тайной вечере, и они не видели других молящихся и были впрямь отделены от них таинством. Не знаю, смогла бы схватить это сосредоточенное со-причастие жертвенной свободе кинокамера, но когда бы смогла, то лучшего портрета русской матери снять было бы нельзя.
Видно, как мы были честны в чтении, мыслях, душевном устройстве. Он много читает Библию, особенно пророчества и Евангелие, глядит итальянский кинематограф,перечитывает Пушкина, и в его списках просмотренных фильмов я узнаю свои давние заботы вгиковской поры: не забыть, собрать в памяти, пересказать. В дневниковых афоризмах вижу, как строится душа. защищаясь от неуверенности иронией. И даже фразы на латинском (как нам хотелось их запомнить и при случае блеснуть) выдают то же знакомое (как в тетрадях Ю.Селиверстова), желание обнять мир, "поумнеть", быть "как те великие старики". И эти короткие, не то выписки, которые показались готовым правилом, не то только поставленная себе в такое правило умственная эстетическая аскеза - и выдают наш общий старинный недуг - желание всегда уйти с "чужих надлежащих путей" "начать жить сначала" и не уметь это сделать.
Вдруг - острое одиночество - как удар, словно толкнули. Нет В.П. Смирнова, нет Б.С. Скобельцына, М.И. Семенова, Е.А. Маймина, нет Славы Сапогова. некуда постучаться. Кругом молодая жизнь. Все другое и как будто ненадежное. Не люди только, а как будто и река, поля, даже храмы - все оказалось стремительно и мимолетно. Даже и работы их великие, памятники их работы - смирновские прапоры, комовский Пушкин, скобельцынский Никола на Усохе с его великой реставрацией (нарочно беру работы, которые рождены для вечности), а вот и они для сиротеющего сердца вдруг тоже случайны и преходящи. Жизнь вдруг сьежилась до страшной опустелости.
А комета Хе́йла-Бо́ппа все стоит над домом, как в пушкинском Михайловском она стоит над Дериглазовом, в Лесных Полянах, над Мелетовом, в Мелетове - над Виделебьем. И нет этому конца. она стремительно летит в вечности, но недвижна в пространстве, и нельзя представить круг, по которому она летит, если последний раз, как утверждает наука, ее видели во времена Рождества Христова. А вернется она на небосвод, когда может быть, уже не будет никакого человечества, и она нас видит последними.
В Михайловском идет дождь, и радуга начинается у пушкинского дома, а упирается в Кучане. Я гляжу на нее от Зимарей и вижу, ка медленный аист летит в "грибном дожде", и пересекая радугу, окрашивается по очереди во все ее цвета. Коровы идут по брюхо в воде с острова в Дедовцы, как, видно, ходили 100 лет. как ходят они теперь через озеро на остров Залита. Генетика знает глубину, и они "не думают" - идут себе да идут... Лягушки торчат из тригорского пруда пузырями, как водолазные шлемы, и трещат, как мотоциклы без глушителей перед кроссом. Будто едут и не могут проехать мимо. Соловьи вышивают свои песни по жаворонкам, как по бисерному фону.
Слово взяло верх над миром. Оно наконец наполнилось сладостного тысячелетнего для нас и двухтысячелетнего для Европы смысла, вобрало в себя все оттенки каждого понятия, нажитого за этот срок, и неизбежно стало больше сузившейся реальности. Реальность сиюминутна и коротка. А слово содержит и ее, сиюминутную, и помнит все оттенки тысячелетия и в нем космос мира, смыслы - дальше, чем в реальности. Между тем реальность вндет себя, словно в нее ничего не вместилось, и она полнее слова.
Пришло время, когда слово вошло в ряд реальности, стало не одним отражением мира, а самим миром. Мы «надышали» его за тысячелетия всей полнотой реальности, как надышана силой молитва, которая вытаскивает за волосы даже первый раз произносящего ее человека, как намолена икона, содержащая в себе все мольбы и слезы стоявших перед нею в столетиях. И художник ищет в слове не только инструмент, но и соработника и противника. Это уж как подойти. Если еще по-другому сказать: будешь думать полно, страстно любить всем существом своим - слово откроется во всю ширь, а чуть себя выпятил - оно, как улитка, свернулось: и одно и то же, да не то.
Долгое чтение "Библейского словаря" с опять неожиданным чувством тесноты истории. Как начнешь отсчитывать от Рождества Христова, которое уже навсегда сняло время, сократило его на 2 тыс. лет, то все разу кажется так недалеко. Словно с Рождества Христова эта наша собственная биография, одна человеческая жизнь, а там уже деды и прадеды. И начнешь с первого-то года при спокойно укладывающихся в уме двух тысячах, как одном мгновении, то и увидишь, что время - это только слово. А позабудь его - и мы все сверстники. кто постарше, кто помоложе. И опять потянуло к этим камням, где время стоит, как полдневный зной.
... мир распадается на одиночество оттого, что теряет любовь и учиться связываться "делом" и "разумом". И "дела" его идут в гору, а сердце все одиноче и потеряннее.
https://pushkinland.ru/2018/exh/exh21/exh128.php#prettyPhoto
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Среда, 29 Сен 2021, 15:40 | Сообщение # 11 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 6947
Статус: Offline | ГЕОРГИЙ ВАСИЛЕВИЧ: ВАЛЕНТИН КУРБАТОВ УЧИТ НАС ПРОЖИВАТЬ КАЖДУЮ МИНУТУ В ЕЕ СЧАСТЛИВОЙ ПОЛНОТЕ
В рамках первых Курбатовских чтений в Псковской научной библиотеке открыли выставку фотографий В.Курбатова, в разные годы сделанные одним из лучших ленинградских классических фотокорров, блестящим портретистом и мастером репортажа Ю. Белинским. Перед открытием экспозиции, которую подготовили в музее-заповеднике «Михайловское», внучка В.Курбатова - Мария - призналась, что многих их этих снимков нет даже в семейном архиве,
«Выбирая фотографии, мы хотели передать образ этого удивительного человека – такого разного, такого удивительного, столь выразительного в каждом своем движении и столь точного в каждом своем слове», - рассказал директор музея Г.Василевич. Он говорил о В.Курбатове как об одном из немногих людей, умеющих не просто проживать каждую минуту жизни в ее полноте, но и передавать это ощущение счастья бытия всякому из окружающих его людей.
«Он воплощал собой лучшие традиции отечественной литературы и как никто много делал для сохранения нашего культурного наследия, умея включить своих собеседников и читателей в творческую работу – мощную по насыщенности и глубине мысли и, в то же время, захватывающую, радостную, на грани игры. Он учил главному: человек рожден, чтобы осознать себя. Если конечно, повезет на хороших учителей. Одним из таких учителей был и остается для нас Валентин Яковлевич».
Чтобы убедиться в правоте этих слов, достаточно вчитаться в цитаты из книг, писем и дневников В.Курбатова, сопровождающие фотографии, представленные.
«КАБИНЕТ КУРБАТОВА» СОЗДАН В ПСКОВСКОЙ НАУЧНОЙ БИБЛИОТЕКЕ
Кабинет задуман, прежде всего, как мемориальное рабочее пространство. Здесь есть немногочисленные, но очень значимые личные вещи В.Курбатова - печатная машинка, ежедневник, последние записи в котором были сделаны накануне его смерти, флейта. Здесь много написанных Валентином Яковлевичем книг, и книги, которые дарили ему, с автографами и пожеланиями.
На сегодня экспозиция кабинета еще не полностью завершена: в скором времени здесь появится еще и несколько икон. «А Г. Василевич, с которым В.Курбатов был дружен, напомнил, насколько Валентин Яковлевич любил хорошую живопись, и предложил устраивать в этом мемориальном пространстве еще и сменные выставки одной картины», - отметили в музее. Одним из своего рода экспонатов станет и книга для автографов почетных гостей кабинета. Первую запись в ней сделал советник президента России по вопросам культуры В.Толстой - он принимает участие в открывшихся в Пскове чтениях.
25.09. 2021.
https://pln-pskov.ru/culture/426419.html
https://pln-pskov.ru/culture....H_SiHKE
Пушкинский Заповедник:
Сегодня исполняется 82 года со дня рождения В.Я. Курбатова, писателя, известного литературного критика. Его имя навсегда вошло в историю Пушкинского Заповедника. Он был близким другом и помощником музея более полувека. Вместе с нами Валентин Яковлевич создавал музейные фильмы, знакомил посетителей с историей Заповедника, его героями, проводил Пушкинские праздники поэзии, принимал участие в музейных конференциях. В память об этом удивительном человеке предлагаем видеофильм – прочтение пушкинской трагедии «Моцарт и Сальери» В. Я. Курбатовым. Фильм снят сотрудниками музея – Н.Алексеевым и Д.Виноградовым.
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Воскресенье, 06 Мар 2022, 20:03 | Сообщение # 12 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 6947
Статус: Offline | Годовщина Памяти Валентина Яковлевича Курбатова
ПОЗВАННЫЙ И ПРИЗВАННЫЙ
(слово на годовщину смерти В.Я. Курбатова)
Не отпускает память… Уж миновал год, как наш дорогой друг, наша гордость, В.Я. Курбатов, ушел в путь всея земли. Он шагнул в вечность и унес с собой невысказанные слова, ненаписанные книги, мысли, воспоминания… Но то, что оставил, еще долго будет служить нам предметом для восхищения, размышления, исследования. Десятки мудрых, ярких книг, сотни статей, выступлений, фильмов и интервью. Как вдохновенно он писал и говорил! Возможно ли такое забыть? А как искренне, трогательно он умел любить? Родину, близких людей, родное слово… Да что там? Каждый городок, поселок, деревушку. Все это было вписано в глубину его сердца золотыми чернилами. Вот оно – золото воспоминаний…
«Я уже в Перми не находил себе места, а уж от Калино не отрывался от окна и когда замаячили Саламатова гора, Лямино, поворот реки под Колапихой и задымил завод, я задохнулся от какой-то страшной тоски и любви, от непонимания - что это? Куда это поместить в душе? Потом помню один из очередных отъездов, когда поезд стал поворачивать к Шибанову и вот-вот должны были скрыться Красный поселок, Чунжино, синяя «сорокашка», железнодорожный сад на горе. Был сияющий май в самом начале, всё сверкало, слепило, жадно готовилось к цветению, всё было полно восторгом слова «завтра» и переполняло сердце ужасом. Душа металась в панике и тоске - вот сейчас всё пропадет и больше никогда не будет. Сколько потом было этих приездов и отъездов! И всегда сердце щемило…»
Сердце щемило, болело, рвалось… Это над рукописями не властно пламя, и словеса не истлевают, а сердце, особенно если оно не равнодушное, болезненно-живое, мятущееся… оно, исчерпав отпущенную Творцом силу, может мгновенно сгореть…Так и случилось 6 марта 2021 г., когда Валентин Яковлевич возвращался домой с букетом цветов для самого дорогого, близкого человека – супруги Инны Федоровны. О чем он думал в тот миг, когда вечность распахнула пред ним врата? Верно, о будущем, потому что, думаем ли мы о прошлом, размышляем ли о настоящем, мысль наша движется вперед, к грядущему. И оно, грядущее, в тот миг слилось для писателя с вечностью. Для нас же будущее, пока живем, остается воспоминаниями о нем, о его деяниях, его книгах…
Ох уж эта память! Не дает забыть порой ни сказанного слова, ни написанной строки… Вот что я написал 18 лет назад в статье «Шестьдесят пятая «узловая»…«Юбилеи - как узловые станции. Мчится поезд нашей жизни, мелькают деревеньки без имен, полустанки, городки, названия которых если и, прочитав с трудом, запомнишь, то через минуту другую забудешь… Не знаю почему, но именно эти образы, эти слова пришли мне в голову, когда размышлял я о предстоящем юбилее моего старшего товарища, доброго друга…Каков художник Курбатов? Каково его творческое делание?
«Искусство есть служение и радость», - сказал И.А. Ильин. Это определение, на мой взгляд, - лучший ответ. Служение, как реализация единственно возможной худ. необходимости, радость от одоления и озарения - все это, выделенное Ильиным как неотъемлемое составляющее настоящего творчества, свойственно и истинному художнику слова В.Я Курбатову…Что значит быть настоящим русским художником? Каково быть позванным и призванным свыше? Ответы слагаются из перестука колес, быстро сменяющих друг друга картинок за окном и приобретают окончательную форму здесь, на «узловых»…Жить по совести и творить по вдохновению, творить свободно, без оглядки на «мнения», «конъюнктуру», «политический заказ», но, в то же время, с чувством глубочайшей ответственности за сказанное слово, которое, каждое в отдельности, есть великая драгоценность, и поэтому требует к себе бережного, уважительного отношения… Говоришь это, потому что искренне, от сердца и еще потому, что скоро раздастся гудок локомотива, и поезд опять помчится дальше. И кто-то с перрона обязательно помашет рукой, желая счастливого пути…Счастливой дороги вам, Валентин Яковлевич, впереди еще много «узловых»!» Только теперь дорога ваша в вечности! И пусть пролегает она среди селений праведников! Царствия вам Небесного! Вечная память...
Игорь Смолькин-Изборцев,
05.03. 2022 г.
https://pskovpisatel.ru/tag/годовщина-смерти/
«БОДРСТВУЮЩИЙ ВО МРАКЕ»
К годовщине смерти В.Я. Курбатова
В ничто прошедшее не канет… (И.Гёте)
«Бодрствующий во мраке» – название одной из глав книги В.Я. Курбатова «Пушкин на каждый день».
«Душа души моей, Голубчик ненаглядный!»
Так начинались почти все мои письма к нему. Нет, нет. Я всегда помнила, что я и КТО ОН. Но восторженность, нежность и трепет, которыми всю жизнь был исполнен этот человек, неизбежно касались сердца любого избранника его, среди коих непостижимым чудом оказалась и я. Не обошлось здесь и без шёпота А.С.П. на ушко В.Я. Наверняка Александр Сергеевич, давно меня знавший, шепнул что-то обо мне близкому другу своему Валентину Яковлевичу, вот он ко мне и «привязался» душою. Мы с ним были одиночки. Я – особенно последний год. Он стал одиночкой, получив 4 выстрела в сердце: уход Астафьева, Распутина, Сапронова, Ямщикова. Я – всею своею жизнью и уходом Артемьева, он – четырьмя пулями. Только это нас и сравняло. По крайней мере, в моих глазах.
Конечно, было ещё одно, быть может, более сильное и ещё более пронзительное – А.С. П. С Пушкиным мистически была связана вся моя судьба чуть ли не с 2-х лет и до смерти Артемьева, а у Курбатова не мистически, а бытийно – вся, вся жизнь и судьба – всё он, всё о нём и с ним, с А.С. П. Вот почему, оказывается, наша с ним связь была духовной и душевной на смерть (и его последнее письмо ко мне – в день смерти).
Да, его взгляды на всё происходящее в стране, с каждым днём всё более превращающейся в постылую чужбину, не были так радикальны, как мои. Незадолго до кончины мы впервые за все годы переписки даже немного повздорили, но я никогда не забуду о том, что именно он, Курбатов, в бытность свою членом общественного комитета по культуре, встал и сказал: «Вопрос национальной культуры давно стал вопросом государственной безопасности»… Наверное, он покинул общественный совет ещё и потому, что тогда его никто не услышал. Но, по-моему, всё стало теперь неизмеримо хуже именно потому, что его очень хорошо услышали те, в чьих руках до сих пор все финансовые потоки. Вскоре после блаженной кончины Валентина Яковлевича на канале «Культура» вышел четырёхсерийный фильм о нём, который, к чести авторов, построен исключительно на монологах Курбатова дома и на запредельной красоты природе Псковской земли. В одной из серий он полностью повторяет текст этого своего обращения…
Если бы Валентин Яковлевич пережил эту войну (4-ю мировую, которая никогда не кончалась и о которой гениальный русский лит. критик Ю.И. Селезнёв сказал, что наша задача превратить её в Отечественную)! Если бы! Если бы он дожил и пережил её, то есть вошёл бы со всеми своими неисчерпаемыми знаниями: Любовью, Нежностью, Трепетом и Восторгом в пространство ожившей России, – он и только он возглавил бы цензуру в культуре, а министром был бы Никита Сергеевич…Да, вы правы, если бы да кабы… Язык не поворачивается сказать, как прежде: «Зато наши дети!..»
Какие дети?! Те, что не могут на листе бумаги написать карандашом слово «мама»? Не могут, потому что их приучили выстукивать на железе. Словом, вовремя милосердный Господь призвал верного раба Своего Валентина. Вовремя. Как я ему завидую!!! Участвуя почти во всех пушкинских вечерах моего цикла «Возвращение на Родину» (с 2000 по 2020 г.), он обнаружил в подарочном пакете диск с фильмом .Васильевой «Птирычка» (обо мне, убогой, так в детстве я себя называла), и с тех пор каждое письмо ко мне начинал со слов: «Милый мой Птирычек!» Нет, на такой глубине Любви и Нежности уже никому не жить! И снова вспоминаю убиенного Ю.И. Селезнёва: «Собьют с ног меня – поднимется в России другой человек». Параллельно с ним творил В.В. Кожинов, после него – В.Я. Курбатов. Дальше – тишина…
Права была Марина Ивановна: «…Свобода! – Гулящая девка…». Никакое бактериологическое оружие никогда с нею не сравнится! Покажите мне человека, которого не растлила бы она духовно, душевно, бытийно… А если и есть единственный не такой, то его всё одно признают безумным (по слову Антония Великого) лишь за то, что он не желает принимать участия в общем безумии. После выхода моей книги «Три жизни Артемьева» со вступительным словом Курбатова я получила горячий отклик от Валентина Яковлевича. "Понедельник, 28 сентября 2020 года.Елена Владимировна! Лена! Лина! Фрося Бурлакова, Птирычек, Пуговка и Переулочек! Какую замечательную четвертую жизнь вы все подарили Алексею Валерьевичу! И как счастливо он улыбается с небес, видя, что и земная память теперь будет тверда. Пройдет безумие века, мы оглянемся и воскресим всех, кто строил и хранил наше сердце. Слава Богу, Алексей Валерьевич теперь, благодаря книге, уже неотменимо вошёл в ряд своих блестящих современников, навсегда встав рядом с А.Ф. Лосевым, С.С .Аверинцевым, В.В. Бибихиным, с батюшками и патриархами. А видеоряд как ослепителен! И какие готовит открытия читателям, да и забывчивым профессионалам. Теперь мне хватит надолго. По страничке буду собирать душу. И какая редкая сегодня в книжном и человеческом мире исповедная любовь горит в каждой странице и тоже устыжает нашу теплохладную душу и возвращает ей потребность света. Спасибо и за дорогую любящую надпись, которая согревает сердце. Подлинно, книга рождена небом и памятью. Обнимаю Вас. Ваш Потрясенный Друг."
Его предисловие к этой книге называлось «Только бы не подвела память».
6 марта 2021 г. ушел В.Я. Курбатов. 15 апреля – А.Н. Овчинников. Незадолго до Курбатова – А.В. Артемьев. Так завершилась Эпоха Великой Русской Культуры. Последнее письмо ко мне Валентин Яковлевич написал за час или два до смерти: "Суббота, 6 марта 2021 г.Простите, родной мой Птирычек, больше не буду «грузить» Вас яснополянским чтением, хотя чем-то бываю и утешен, а над чем-то просто лью простодушные слезы и, будь Вы рядом, делил бы эти слезы с Вами .А пока вот в дополнение к альбому Серёжи Элояна, который Вы ждали, две его картины из моего собрания, подаренные в разные годы. Моя любимая «Чаша» и «Крестовоздвиженский собор посреди деревянного Иркутска». Так что мы с Серёжей как будто и не разлучаемся. И с Вами не разлучаемся, как ни тщатся честолюбивые соискатели премии «Ясная Поляна» разлучить нас. Ваш Галерный Читатель".
К письму он «прилепил» свою фотографию в орденах и подписался как всегда: «Ваш старый валенок из утильсырья». А в одной из последних своих «пушкинских» книг Валентин Яковлевич вспомнил Тарковского:
Вот почему, когда мы умираем,
оказывается, что ни пол-слова
не написали о себе самих,
И то, что прежде нам казалось нами,
Идет по кругу спокойно,
Отчужденно, вне сравнений,
И нас уже в себе не заключает.
Лина Мкртчян,
06.03. 2022
https://ruskline.ru/news_rl/2022/03/05/bodrstvuyuwii_vo_mrake
ПОЗВАННЫЙ И ПРИЗВАННЫЙ
(слово на годовщину смерти В.Я. Курбатова)
Выставка «РУКОЮ ДРУГА»
За годы существования Пушкинского заповедника огромное количество творческих талантливых людей посещало этот уголок земли - поэты и прозаики, актеры и музыканты, художники и ученые, военнослужащие и учащиеся... Отличающиеся по возрасту, роду деятельности, времени посещения заповедных мест, все они были объединены влюбленностью в неброскую красоту этих мест и признательностью русскому гению, обессмертившего их. Многие из них в дальнейшем становились добрыми друзьями и соратниками музея. Одним из таких людей был В.Я. Курбатов – советский и российский лит. критик, литературовед, прозаик, член СП России (1978), секретарь СП России (1994-1999), член правления П России (1999). Академик российской словесности (1997), член Общественной палаты России (2010-2014). Член жюри лит. премии «Ясная Поляна», член редколегии журналов «Литературная учеба», «День и ночь», «Русская провинция», Член правления Псковского регионального отделения СП России. Член Президентского Совета по культуре.
Он, к счастью, при жизни был заслужено отмечен коллегами и руководителями – Премия им. Л.Н. Толстого (2000), медаль Пушкина (2003), премия им. П.Бажова (2007), Горьковская премия (2009), Новая Пушкинская премия (2014), Патриаршая ли. премия (2014), Орден Дружбы народов (2016) – за большие заслуги в развитии общественной культуры и искусства, средств массовой информации и многолетнюю плодотворную деятельность. Лауреат госпремии РФ в области литературы и искусства 2019 г. (2020) – за вклад в сохранение и развитие традиций русской литературы. Его жизнь была постоянным служением слову, русской литературе и русскому языку. Валентин Яковлевич не уставал говорить об этом в многочисленных интервью и, главное, в книгах, которых за десятилетия его творческой деятельности вышло более 2-х десятков. В.Курбатов был автором предисловий к сочинениям В.Астафьева, В.Распутина, Ю.Нагибина, Б.Окуджавы, В.Личутина, К.Воробьева, Ал.Алтаева.
В 1964 г. он приехал во Псков и остался здесь навсегда. «Ничего дороже этого города не может быть ни для России, ни для каждого нашего сердца. Когда ты в старом городе живешь, ты поневоле становишься историческим человеком», – говорил Валентин Яковлевич. «Исторический человек» Курбатов умел слушать бесконечное время. Голоса великих предков были для него живыми, а неизмеримое пространство культуры – единым. Он служил слову. Называл язык единственной дисциплинирующей силой, способной сохранить пространство человеческого и национального бытия. «Вопрос о языке сегодня - это вопрос гос. существования. И делать надо не Год русского языка, а жизнь русского языка, Век русского языка», – отмечал писатель. Защищая язык и культуру, В. Я. Курбатов защищал Россию, всю жизнь оставаясь несгибаемым и мудрым в осознании своей земной миссии.
В фонде музейной научной библиотеки Пушкинского Заповедника хранятся некоторые книжные издания Валентина Яковлевича. Часть их них с его автографом. В архиве хранятся рукописи писателя – его записные книжки. Сделанные для себя, на память размышления о жизни и литературе, рассказ о встречах с писателями и просто хорошими людьми, короткие заметки о любопытных событиях или замечаниях... Эти записи в дальнейшем, очевидно, помогали в работе над книгами. На выставке предоставляется возможность познакомиться и с авторскими заметками, и книгами писателя, и книгами тех, о ком он писал. Прекрасным дополнением являются фотографии писателя, выполненные в большом формате.
Выставка работает до 19 марта. Вход свободный
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Пятница, 30 Сен 2022, 17:57 | Сообщение # 13 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 6947
Статус: Offline | К 83-летию со дня рождения
Я «зачитал» свою память. Мне не вспомнить имена своих одноклассников ни в начальной школе, ни даже в средней. Ну, нескольких, конечно, помню, но чтобы всех – нет. Даже и учителей. Может быть, живи мы одним классом от начала до выпуска, всё было бы иначе. Но сначала переход из 6-й школы в 9-ю, а там несколько раз расформирование класса, чтобы разъединить уж очень неудобных учеников, привели к тому, что никакого своего класса не оказалось. И потому не осталось дорогой школьной «мифологии», которая удерживает детство, как ностальгическое целое. Я скорее помню дом, сначала 10-й потом 16-й по Переездной ул. и его мир, его дружество.
Как мы с Владькой Веселухиным или Сашкой Зубаревым прыгаем на доске, подбрасывая друг друга, как это делают теперь только в цирке, а тогда во всяком дворе. Как перестреливаемся из-за дров и стаек с маленьким еще Генкой Тормосиным, играя в недавнюю войну, как лупим в городки, в чижа, в пристенок (только у нас называлось «об стенку»), садим из поджигов (по мере возрастания), закапываем банки с карбидом, чтобы они взлетали выше крыши, ну, и конечно с барышнями в игры интеллектуальные и в «испорченный телефон».
А потом на день за Вильвенский, на Усьву или на Вильву бегать по заторам на Прорве, купаться до синевы, сколачивать плоты и плавиться на них к себе под Больничную Гору или, наловив пескарей на перекатах, идти к Ротомским ключам или под Колапиху и там на зорьке надеяться потаскать щурят. Уходить на ночь было делом обыкновенным, не зная ни что такое палатка, ни что такое бамбуковое удилище (мы презирали тех первых с бамбуковыми, уверенные, что на это пижонство ничего поймать нельзя).
Лето смывало школу без следа, словно оно было главным временем года. О, тут можно было описывать все – целодневные купания на гаванях, пускание «блинов» по воде и закрывание «замочков». Нанырявшись, можно было греться на обшивке быков. С быков можно было и нырять – только надо было разведать: нет ли «курейников», «утопленников» - бревен, осевших на дне (они не ложились на дно, а непременно концом вверх). Нырять вообще надо было с открытыми глазами, а то быстро напорешься. Я очень завидовал гибкому, черному от загара парню (его звали «Уголек»), который замечательно нырял с Углежженского моста и никогда было не узнать, где он вынырнет. Он мог уйти под водой через гавань и выйти далеко в стороне, а то и вовсе вынырнуть под мостом, где его не было видно. И знаешь, а все равно ищешь глазами и злишься – не трахнулся ли башкой о курейник. Сам я нырнул с этого моста уже только в 9-м классе и целый день провел потом там, уверенный, что все видевшие оценили полет – на второй раз меня уже не хватило. Как зимой на соревнованиях по конькам на катке стадиона «Металлург» я выиграл однажды на своих «ласточках» забег у еще двоих ребят и потом лениво, мастерски катался до темноты, скромно нося свою славу. А потом тащился в своих ботиночках с прикрученными коньками к себе на Больничную гору, стараясь ступать по снегу, чтобы измотанные ноги не вихлялись и жалобно выл дома, пока они отходили в тепле. Ну, в общем, детство как детство. Тут что ни расскажи, всё будет как у всех.
А в школе, как ни странно, больше помнятся совсем не уроки (или это-то как раз и не странно, а именно как у всех?). В 6-й школе - счастливые хороводы на больших переменах, когда, взявшись за руки, мы пели «Есть на Севере хороший городок, Он в лесах суровых северных залег», и были уверены, что это про нас, про наш Чусовой, и были счастливы. И как я в 4-м классе был вожатым и ходил к первоклассникам говорить о жизни и уже был влюблен в Ритку Шалюгину с ее скрипкой, заводным характером и счастливым смехом по поводу и без повода. И любил школу и закончил 4 кл. с похвальным листом, с которого и сейчас с отстранённой благожелательностью сморят на меня Ленин и Сталин. А в 9-й школе класса с 6-го мне нравилось общее чтение после уроков. Кажется, мы читали тогда книжку В.Осеевой «Васек Трубачев». Оставались в классе и просто читали вслух. И дело было не в содержании, а в«необязательности и свободе этого чтения, которое из-за свободы как раз и было желанно. И, может быть, после этого я полюбил школьную библиотеку. И раз взял и прочитал подряд 10 томов Горького. А потом взялся за Тургенева и был потрясен «Асей» и «Кларой Милич», которые и сейчас перечитывать боюсь.
А там появилась у нас молодая учительница литературы П.Л. Соколовская, и мы стали выпускать свой рукописный журнал и я рисовал в нем картинки. И еще было счастьем читать по школьному радио выпуск новостей, потому что я был артист. Я занимался по очереди в авиамодельном, потом акробатическом, потом танцевальном и, наконец, остановился на драмкружке в ДК металлургов им. К.Маркса. Его вела старая гречанка - К.Ф. Мартинелли и это придавало кружку особенное очарование. И сейчас с острым наслаждением помню, как мы стоим с моим товарищем по кружку Генкой Баландиным и в новых, специально сшитых для нас синеньких рубашках перед декоративным окном, за которым восходит декоративное солнце пьесы С.Михалкова «Красный галстук» и самозабвенно орем «В буднях великих строек, в веселом грохоте, в огнях и звонах, здравствуй, страна героев!» Вот после этого я и стал читать новости на школьном радио. А слава пришла, когда мы с тем же Баландиным играли клоунады: «Здравствуй, Бим! Здравствуй, Бом!» с красными носами, слезами из клизм, падениями и затрещинами, и за это у меня теперь тоже есть грамота, но Ленин на ней уже один…
Мне хотелось всего одновременно, и я бегал за всякой книжкой, как за учителем жизни. Прочитал про Яна Флеминга с его пенициллином и уже сижу ночами на кухне, вчитываюсь в нелюбимую химию и гляжу на всякую плесень глазами посвященного, прочитал про Пирогова, и кружу вокруг больницы – не бросит ли кто скальпель. А еще учу немецкий, завидую деду своего товарища Сашки Сереброва и мечтаю быть столяром. А уж про море, так и говорить нечего – носим с другом Вовкой Суханцевым фуражки козырьком назад как бескозырки, гладим штаны до бритвенных стрелок и драим ботинки до зеркального блеска. И в «Карлухе» орем «Простор голубой, волна за кормой. Гордо реет на мачте флаг отчизны родной».
Спустя тысячу лет я познакомлюсь с автором этих слов Д.Самойловым и он скажет, что нисколько не стыдится слов «Вперед мы идем и с пути не свернем, потому что мы Сталина имя в сердцах своих несем». Несли, чего стыдиться. И оба с Вовкой после школы проваливаемся в Севастополе в военно-морское училище. Я пораньше, он попозже. В Севастополе – кто бы понимал! Уже и съездить в него было тогда чудом – звезды в черноте небес, невиданные - по кулаку, огни кораблей на рейде, упоительное чувство бесконечного праздника! А в гражданское не пойдешь – надо наработать опыт - таково новое решение партии. И столярная моя мечта поневоле сбывается, и я сворачиваю двери в столярном цехе комбината производственных предприятий треста «Губахтяжстрой» в первой в городе бригаде коммунистического труда, устаю так, что страшно просыпаться с мыслями о работе. Но надо же ковать характер, и я его кую - успеваю до работы еще пробежаться под «Одиннадцатый» - был такой магазин под Больничной горой - и обратно: зимой на лыжах, осенью так и уж тогда на работу. И, оказывается, это только вначале тяжело, а уж к обеду летаешь, втягиваешься в счастливый ритм и восторг труда до новой утренней мысли: Господи, пронеси! Железная лестница с горы к заводу в утренний час полна народу, и особенно хорошо бежать по ней в редкие морозы за 40, когда смерзаются глаза, в носу щиплет и дышать надо коротко и мелко. Лестница гудит и опаляет удвоенной стынью, и вы все вместе на этой лестнице – народ, рабочий класс. И это, скажу я вам, – состояние из дорогих, а теперь уже и неведомых.
Валентин Курбатов
газета "Единый Чусовой"
https://vk.com/@echgaz....rbatova
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Вторник, 12 Мар 2024, 13:37 | Сообщение # 14 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 6947
Статус: Offline | Памяти Валентина Яковлевича Курбатова. К 3-летию со дня кончины...
ВЫСТАВКУ «ИТАЛЬЯНСКИЙ ДНЕВНИК» ПАМЯТИ ВАЛЕНТИНА КУРБАТОВА СОЗДАЛИ В «МИХАЙЛОВСКОМ»
В экспозицию ко дню памяти известного литератора вошло без малого 30 фотографий, из более чем 60-ти сделанных Г.Василевичем в декабре 2007 г. - в дни недельной совместной их с В.Курбатовым поездки в Рим, Флоренцию, Сиену.
Георгий Василевич: «Чем мудрее твой товарищ по странствиям, тем драгоценнее время, проведённое в пути, и Валентин Яковлевич был таким спутником, какого только можно было пожелать себе и другим. Обладая обширными знаниями православного человека, Курбатов был в Италии дома. В римских церквях он чутким ухом слышал мелодию нашей общей христианской действительности, того неслиянного и нераздельного, что делает итальянскую культуру частью русской культуры. К Валентину Яковлевичу на улицах часто обращались разные люди, которые принимали его если и не за своего, то уж точно за того, кто готов и может им помочь. В ход шёл франц., польский, итальянский, на каждом из которых Курбатов мог сколько-то общаться с собеседником. Если слов не хватало, в ход шёл родной, русский, который сопровождался интересом к собеседнику и доброй улыбкой, так хорошо нам знакомой. Часто Валентина Яковлевича принимали за священника, и очень удивлялись, узнав, что это не так.
На самом деле это великое счастье - путешествовать с таким не просто любимым и уважаемым, но и знающим человеком, Удивительно было, сколько всего умещалось в нём. Он был - целая вселенная: вселенная православная и католическая, вселенная русской культуры и культуры мировой. Мы с вами говорим: "Рим" - и вспоминаем: Андерсен, Гоголь, фон Гёте, и ещё сонм писателей, художников, скульпторов, которые прославили этот город. И о каждом из них у Валентина Яковлевича было что вспомнить, что рассказать, поэтому наше путешествие превращалось в путешествие литературное и искусствоведческое. А ещё эти всегдашние его розыгрыши, артистические импровизации в желании сфотографироваться у каждого памятника каким-то определённым образом. Я надеюсь, что на этой выставке видно, насколько он был артистичным, ярким и разносторонним человеком. И насколько нам его сегодня не хватает.
Валентин Яковлевич, как и Пушкин, много путешествовал по России, поэтому его "Итальянский дневник" непременно нужно показать в тех местах, где живут люди, которые знали Курбатова и которые по нему скучают. В Иркутске эта выставка откроется ближе ко дню его рождения. Непременно она должна побывать и в "Ясной Поляне", и в Оренбурге; осенью она будет открыта в Калининграде».
Эта выставка из собрания Пушкинского заповедника, лишь попытка фотографиями поддержать текст неоконченного «итальянского дневника», который Валентин Яковлевич по своему обыкновению, ежедневно вёл во время путешествия. Записи, сделанные им тогда, вошли впоследствии в книгу «Бегущая строка. Дневник провинциального литературного критика». Эти заметки - главное в экспозиции. На церемонию открытия выставки пришли многие псковичи и гости города - и те, кто знал писателя лично, и молодые люди, которые знают об этом удивительном человеке только по рассказам. Участниками церемонии, а затем и посетителями кабинета Курбатова в библиотеке его имени.
Открывая «Итальянский дневник», зам. председателя комитета по культуре Псковской обл. В.Куприн поблагодарил музей-заповедник «Михайловское» и его руководителя за столь щедрый подарок, подчеркнув, что в эту «не то чтобы радостную дату» особенно дорого такое вот радостное воспоминание о В.Я. Курбатове: «Он не ушёл. Он с нами, как живой. Все, кто знал его, кто хоть однажды слышал его речь или читал его книги, понимает, что след, который в нашей культуре оставил Валентин Яковлевич - навсегда. Теперь и библиотека носит его гордое имя, и оно вписалось сюда идеально, как будто бы там, на вывеске, только этого автографа не хватало. Учреждена лит. премия им. Валентина Яковлевича, и от тех, кто будет в ней участвовать, мы ждём произведений - таких же ярких, как эти фото-воспоминания Георгия Николаевича. Эта премия, которая впервые будет присуждаться в этом году, это конкурсное движение будет развиваться, потому что все мы - особенно с уходом В.Курбатова - остро ощущаем дефицит живого слова, такого выразительного, какое мы слышали от него…»
Далее экспозицию планируют показать в разных городах России, а также в Республике Беларусь, где сейчас работает другая выставка памяти В.Курбатова - «Отразиться в слове…».
Специально к открытию выставки в Псков прилетел В.Туманов, действительный гос. советник РФ 2 класса, губернатор Псковской обл. с 1992 по 1996 г., член Попечительского совета Псковской универсальной научной библиотеки имени В.Я. Курбатова. Порадовавшись тому, что самолёт не опоздал, как сплошь и рядом случалось из-за непогоды, и тому, что удалось неспешно познакомиться с экспозицией ещё до начала её офиц. презентации, Туманов поделился с журналистами первыми впечатлениями о выставке.
- Просто прекрасная экспозиция, посвящённая В.Я. Курбатову - человеку, который достоин самых ярких эпитетов. Самые добрые слова в адрес директора музея-заповедника «Михайловское» Г.Н. Василевича, который раскрылся сегодня ещё и как фотохудожник. Выставка удалась!
- Вы ведь хорошо знали Валентина Яковлевича. Что нового в его характере открыла вам эта экспозиция?
- Ещё раз поразился его артистизму, тому, как проявлялось его тонкое чувство юмора. Но вообще, со временем всё больше и больше понимаешь, насколько уникальный это был человек, какого масштаба личность! Я часто вспоминаю беседы с ним. Бывало, он заходил за мной на работу, мы шли по ул. Некрасова, в сторону Финского парка и обсуждали: и частные вопросы - и глобальные, и вселенские проблемы - и как бы там в Малах что-то подправить-благоустроить. Счастье было иметь такого собеседника и советчика. А из смешных историй запомнилось, как на 70-летие мы ему велосипед подарили, а его угнали. Подарили другой, к 75-летию - и этот украли. И перед 80-летием он мне сказал: «Владислав Николаевич, не вводите в искушение псковичей! Я буду ходить пешком».
06.03. 2024. ПЛН
https://pln-pskov.ru/culture/512952.html
https://pln-pskov.ru/culture/512934.html
|
| |
| |
