| Валентина_Кочерова | Дата: Суббота, 22 Ноя 2014, 19:39 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 6947
Статус: Offline | АВДОТЬЯ ИЛЬИНИЧНА ИСТОМИНА
(17.01. 1799 - 08.07. 1848)
Смычку волшебному послушна,
Толпою нимф окружена,
Стоит Истомина...
Так А.С. Пушкин писал о «русской Терпсихоре», романтическом символе русского балета, кумира всего общества 1-й половины XIX в
Ее имя постоянно встречалось не только в прессе тех лет, посвященной театру, но и в личных дневниках и письмах известных людей. В записках Маркевича, одного из друзей Кюхельбекера, Л.Пушкина и М.Глинки имя Истоминой стоит рядом с именами наиболее видных деятелей театра и литературы. Как писал о ней один из первых историков русского театра Арапов: «Истомина была среднего роста, брюнетка, красивой наружности, очень стройна, имела черные огненные глаза, прикрываемые длинными ресницами, которые придавали особый характер ее физиономии, она имела большую силу в ногах, апломб на сцене и вместе с тем грацию, легкость, быстроту в движениях...»
Героиня многочисленных слухов и сплетен, занимавших высшее общество, предмет обожания и причина дуэли блестящих гвардейцев, близкий, доверенный друг Грибоедова, великолепная танцовщица, первая на российской сцене вставшая на пуанты и делавшая первые шаги на пальцах, создавая впечатление неземной воздушности, волшебница танца, чаровница, прелестница - кто она?
На этот вопрос сама Истомина не смогла бы подробно ответить. Блистательная танцовщица была дочерью спившегося полицейского пристава И.Истомина и его рано умершей жены Анисьи - вот и все, что она знала о своей семье. В 6 лет Дуню приняли в Петербургское театральное училище. для девочки из бедной семьи, не имеющей отношения к театру, это было огромной удачей.
Дети музыкантов, капельдинеров, второстепенных актеров - вот основной состав учащихся театрального училища тех лет. Детей старались пристроить в училище, поскольку полный пансион и перспектива получения профессии очень много значили для малообеспеченных родителей. За 6-летнюю Истомину ходатайствовал некий музыкант. Не сохранилось ни имени этого человека, который способствовал появлению на российской сцене замечательной танцовщицы, ни того, какое отношение он имел к девочке. Дуня была самой младшей и самой маленькой среди своих подруг, и в первое время учебы ей приходилось нелегко. Время поступления в училище было очень удачным для Истоминой - тогда его директором стал знаменитый танцовщик Шарль Дидло, который был не просто ее учителем и постановщиком большинства балетов, в которых она танцевала. Сценическая судьба Истоминой оказалась прочно связанной с его судьбой.
Француз по происхождению, Дидло сочетал в себе безупречное владение европейской хореографией своего времени с чутким пониманием русской музыки и танцев и любовью к ним. Он сумел глубоко прочувствовать особенности русской пластики и привнести ее элементы в классический танец. Как это ни парадоксально, но француз стоял у истоков особенного, неповторимого стиля, который со временем прославился на весь мир, получив название русского балета. Взяв в Петербургское балетное училище 6-летнюю Дуню вместе c подобными ей девочками, Дидло принялся с помощью суровой дисциплины, а главным образом своей знаменитой длинной палки, делать то, что потом назовут "перековкой" - превращением податливой человеческой глины в тело артиста. Самые талантливые его ученики ходили "украшенные" синяками. Не оставлял Дидло вниманием актеров и во время спектаклей. Нередко бывало, что зал рукоплескал, вызывал приму, а за кулисами ее своей палкой валтузил разгневанный Дидло, который заметил во время исполнения какую-то ошибку. Как вспоминал П.А. Каратыгин: "часто Дидло за кулисами гонялся за танцовщицей, которая из предосторожности убегала со сцены в противоположную сторону и пряталась от него. Взбешенного Дидло отливали водой".
Истомина оказалась наделенной здоровьем, терпением и талантом, чтобы в числе других таких же, как она, балерин стать звездой его балета и воплощать в жизнь его реформу во многих спектаклях мастера. Ведь Дидло, приехавший в Россию из Парижа в 1801 г., привез с собой нечто необыкновенное для русского зрителя - новый балет. С удивлением и восторгом глядели русские зрители за тем, как преобразился на сцене прежде скучный, церемонный танец, унаследованный из XVIII в. Теперь это были не просто танцевальные номера, а подлинно поэтические, музыкальные, пластические спектакли, в которых танец сочетался с мимическим искусством. Вдруг разом исчезли привычные для тогдашнего балета парики, фижмы, шиньоны, башмаки с пряжками, а появились трико - творение французского мастера Трико, - туника, пачки, а главное - балетный исторический костюм.
Многие упрекали Дидло в суровости к своим ученикам. Однако он относился к ним, как к будущим артистам, зная, как нелегка артистическая карьера, стремясь развить в них не только способности, но и характер истинного артиста - стойкий и работоспособный.
Талант Истоминой наиболее удачным образом смог воплотить на сцене его замыслы.. Дидло не признавал демонстрации виртуозности танцовщика сугубо ради восхищения его техникой, чем нередко грешили иностранцы. Француз считал, что наиболее полно и успешно воплотить его идею единства танца и чувства способны только русские артисты с их «пламенем души». Очень точно отражают это свойство Истоминой слова Пушкина: «...душой исполненный полет».
Истомина была ярким примером того, насколько жизненна и правдива была школа Дидло. Критики тех лет отмечали: «Изображение страстей и душевных движений одними жестами и игрою физиономии, без сомнения, требует великого дарования: г-жа Истомина имеет его...» Спектакли с ее участием называли праздником театра. Дидло был уверен в том, что мастерство балетного танцовщика зависит не только от его природных способностей, но и от балетной школы, от мастерства преподавателя. Самых маленьких учениц, в числе которых была и Дуня, он поручил заботам артистки и преподавательницы Е.Сазоновой, которая прекрасно усвоила его методику преподавания. Для девочек, рано оторванных от семьи, Сазонова была не только учительницей, но и заботливой старшей сестрой, что несколько смягчало суровость обучения.
Через 2 года Истомина, делающая успехи, была переведена в класс, который вел сам Дидло. Это было в 1807 г., который запомнился начинающей танцовщице тем, что теперь она была причислена к старшим, подающим надежды ученицам, в знак чего получила первые в своей жизни «тельныя шелковые башмаки», то есть балетные туфли. В 9-летнем возрасте Авдотья впервые в жизни вышла на сцену в балете Дидло «Зефир и Флора». В числе других маленьких танцовщиц она была в свите Флоры, выезжая на сцену на огромном лебеде. С тех пор Истомина стала участвовать в спектаклях все чаще и чаще, исполняя множество детских ролей. А к балету «Зефир и Флора» она вернулась позже, уже в качестве не ученицы, а танцовщицы, исполняя в нем поочередно почти все партии.
Спектакль был одним из любимых творений Ш.Дидло, который много работал над ним. Согласованность музыки, танца и декораций, единство исполнительского ансамбля были удивительными для того времени. Балет «Зефир и Флора» стал шагом вперед в развитии хореографического искусства, и Истомина немало способствовала успеху его новой постановки, выступив в 1818 г. в партии Флоры. Дидло выбрал ее в качестве исполнительницы главной роли не случайно. Воздушность, грациозность и одновременно одухотворенность ее танца делали Истомину идеальной солисткой для этого балета. Она сверкала в новых балетах Дидло наряду с Новицкой, Никитиной и др. талантливыми балеринами, ныне канувшими в безвестность: ведь от той эпохи почти ничего не осталось. Авдотье же повезло - прикосновение пера Пушкина сделало ее золотой статуэткой, и теперь она вечно "летит как пух от уст Эола", в то время как другие, не менее блестящие ее товарки, в нашей памяти никуда уже не "летят".
Обессмертившие ее стихи из "Евгения Онегина" (о том, как она "быстрой ножкой ножку бьет") стали почти сразу же выдающейся банальностью. В 1829 г. отец поэта писал из Михайловского дочери Ольге о горничной соседей, "толстой коротышке", которая знает наизусть стихи Пушкина, "жестикулируя при этом самым комическим образом. Она произносит отрывки из "Онегина", где он говорит об Истоминой и бьет ногой об ногу, но нога в пол-аршина в длину и столько же в ширину".
Истоминой в патриотической историографии приписывают изобретение знаменитых полетов и то, что она якобы первая встала на пуанты. Без Дидло, бившего ее палкой, она никуда бы не полетела и вообще по поводу полетов, - Дидло использовал для длинных, как бы "зависших", прыжков хитрый уклон сцены в сторону зала, позволявший усилить эффект прыжка, и, кроме того, он с помощью машинистов сцены - искусных мастеров - устраивал вполне реальные полеты актеров на невидимом в полутьме тросе. В.Каратыгин вспоминал, как однажды он, прицепленный за крюк, вшитый в особый корсет, в костюме Меркурия с крылышками во время такого "полета" застрял над сценой и висел, слушая бешеную ругань Дидло с машинистом Тибо.
И все же Истомина чем-то выделялась из круга балерин. В годы юности Пушкина (а они - почти ровесники) она приковывала к себе взоры мужчин неизменно больше других красавиц сцены. Брюнетка с выразительными, как писали в позапрошлом веке, "подернутыми негой", черными глазами, она была талантлива, кокетлива, шаловлива и, что важно, благодаря "пленительной округлости форм" была необыкновенно притягательна. Это приводило зрителей в неистовство. Впрочем, ее полеты мужчинам нравились тоже. Особенно удавались Истоминой партии проказниц (она, по мнению тогдашней прессы, была "отличная балетная актриса для ролей резвых и хитрых девиц"), а также томных восточных красавиц.
В те времена зал и закулисье театров жили общей жизнью, были тесно связаны нитями личных, дружеских, любовных отношений. Там, за кулисами, разворачивался мир прекрасных, талантливых, веселых, полуобнаженных женщин, нуждавшихся в щедром покровительстве. Для мужской части петербургского света, затянутой в придворные, полковые и чиновничьи мундиры и изнывавшей на скучных придворных церемониях и утомительных парадах, чинных балах, этот мир театрального закулисья казался нескончаемым карнавалом, праздником свободы, был пропитан духом гедонизма, соперничества, наслаждений, ухаживаний, приятных встреч, приключений и, конечно, изящной эротики. Как писал Пушкин, изображая себя юного: "Перед началом оперы, трагедии, балета молодой человек гуляет по всем десяти рядам кресел, ходит по всем ногам, разговаривает со всеми знакомыми и незнакомыми. "Откуда ты?" - "От Сем(еновой), от Сосн(ицкой), от Ко(лосовой)".
- "Как ты счастлив!" "Сегодня она поет - она играет, она танцует - похлопаем ей - вызовем ее! Она так мила! У нее такие глаза! Такая ножка! Такой талант!"" И далее 21-летний поэт как бы оправдывается: "Не хочу здесь обвинять пылкую, ветреную молодость, знаю, что она требует снисходительности".
Казалось, актриса находится в самом расцвете своих творческих сил и ей предстоит восхождение на новые вершины искусства. Однако пушкинские роли стали зенитом ее творчества. После событий 14 декабря власти с подозрением стали относиться ко всему, связанному с декабристами, а Истомина была музой для всего круга вольномыслящей молодежи. Новаторство Дидло в балете, его стремление к выражению бурных, пламенных, мятежных чувств также стали восприниматься недоброжелательно. Кроме того, своевольный и не признающий чиновничьего авторитета француз давно уже снискал себе врагов и завистников. Атмосфера вокруг него и его питомцев стала крайне неблагоприятной. Балетмейстера изводили мелочными придирками, упрекали в нарушении административных правил, пытались управлять его театральной деятельностью. Полноценно работать в таких условиях он не мог. Не получали новых ролей и его актеры. Наблюдалось засилье иностранных артистов на русской сцене.
В прежние годы Дидло удавалось противостоять дирекции театров и отказываться, за немногим исключением, от приглашения иностранцев на ведущие роли. Однако теперь никто не спрашивал его согласия.. Так, в качестве солистки балета была приглашена солистка французской оперы Бертран-Атрюкс, которая никогда не танцевала сколько-либо серьезных балетных партий. Она никак не могла конкурировать с русскими балеринами, однако претендовала на большинство ведущих ролей. Постепенно Истомина стала лишаться любимых своих партий. В 1829 г., измученный грубыми придирками, Дидло подал в отставку. Несмотря на то, что во всей Европе не было хореографа, равного ему, отставка была охотно принята дирекцией. Для русского балета наступили годы кризиса. Истомина танцевала все реже, однако покинуть театр она не могла, не представляя себе жизни вне сцены и продолжала выступать в маленьких ролях, не теряя при этом своей выразительности и исполнительского таланта. Любая, даже самая скромная партия в исполнении Авдотьи Истоминой блистала яркими красками.
И все же отсутствие умного, чуткого руководителя привело к тому, что Истомина не всегда уже могла найти верный тон в создании сценического образа. Балетмейстер Блаш, пришедший на смену Дидло, не мог удовлетворить творческих потребностей актрисы, помочь ей продолжать раскрывать все новые грани ее таланта. Новых ролей у балерины больше не было, да и старые ей играть практически не давали. Вот как она сама оценивала эту ситуацию в письме в дирекцию театров: «Меня на 20-м году со времени выпуска из школы упрекают в том, что репертуар мой уменьшился. Чем же я виновата, что балетов сих больше не дают? И что случилось на последнем году моей службы?»
Однако Истомина не сдавалась. Она не хотела покидать сцену, чувствуя себя в силах танцевать еще и еще. Но одну за другой ее роли передавали другим, более молодым и менее талантливым иностранным артисткам. Ей уменьшили жалованье и не дали даже возможности выступить с прощальным бенефисом. Последнее ее выступление состоялось 30 января 1836 г. Балетного спектакля в этот вечер не было, и Истомина исполняла русскую, прощаясь со зрителями. Великой танцовщице даже не было предоставлено возможности блеснуть на прощание в одной из своих любимых ролей. Покинув театр, она вышла замуж за актера П.Экунина, который был ей неизменной поддержкой в трудные минуты последних лет театральной жизни. Именно он был ее партнером на прощальном выступлении. Ее не пригласили в театр даже в качестве педагога, несмотря на то, что талант и огромный сценический опыт могли бы оказать неоценимую пользу при воспитании молодых артистов. Однако Авдотья Ильинична не погрузилась полностью в семейную жизнь, продолжая живо интересоваться всем, что происходит на сцене.
А.И. Истомина скончалась от холеры, прожив всего 49 лет. Некролог был опубликован лишь через год после ее кончины. И мало кто знает, что неприметная могила с небольшим памятником из белого мрамора на кладбище в Большой Охте хранит прах великой танцовщицы - надпись на памятнике гласит «Авдотья Ильинична Экунина, отставная артистка».
http://www.wild-mistress.ru/wm....91.html
|
| |
| |
