| Валентина_Кочерова | Дата: Суббота, 06 Дек 2014, 18:57 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 7166
Статус: Offline | ЭРНЕСТ-ИОГАНН БИРОН
(23.11. 1690 - 18.12. 1772)
Как-то раз Бирон спросил у придворного шута:- "Что думают обо мне россияне?"
"Вас, ваша светлость, одни считают богом, другие – сатаной, но никто не считает человеком". - ответил шут,
"Если учесть, что нации он внушает ужас, что те, кто притворялись действующими ему на благо и помогли его вознесению, делали это только во имя своих личных интересов, можно предвидеть, что он поднялся на столь высокую ступень судьбы только для того, чтобы совершить после этого такое же великое падение" - так писал барон Мардефельд в Берлин о Бироне незадолго до его ареста.
Говорят, Бирон верил в цифру «2», но она сыграла роковую роль в его жизни. А началось все хмурым февральским днем 1718 г. Из-за болезни обер-гофмейстера двора бумаги на подпись Анне, дочери брата Петра Великого Иоанна, будущей российской императрице, а тогда по замужеству герцогине Курляндской, принес один из чиновников. Она велела ему приходить каждый день. Вскоре он стал ее секретарем. Его звали Эрнст-Иоганн Бирон. Он был 2-м из 3-х сыновей польского офицера в отставке. Его семья поселилась в Курляндии и владела небольшим имением. В ту пору по закону земли могли принадлежать только дворянам, так что распространенное мнение, что он был сыном конюха, неверно. Фамилия его тогда писалась как «Buhren» и должна была бы читаться как «Бюрен». В России он превратился в Бирена - так чаще всего именовали его в источниках XVIII в. Молодость его была бурной: будучи студентом Кенигсбергского университета, он 2 раза сидел в тюрьме за то, что участвовал в ночной драке с городскою стражею. В 1723 г. герцогиня Анна женила его на Бенинге фон Тротта-Трейден, которая не блистала умом или красотой, зато славилась своей покладистостью и долгие годы безропотно играла роль жены.
Бирон был хорошо сложен. На одном из портретов того времени представлен резкий и повелительный профиль красивого мужчины. Его представляли неучем, но это опровергается его письмами и мемуарами. В Петербурге он обладал прекрасной библиотекой, в которой часто запирался. Обер-камер-юнкер Бирон сопровождал Анну в 1725 г. в Москву на коронацию Екатерины I и стал известен последней как «знаток в лошадях и хороший человек». Лошади действительно были его страстью - позже он считался одним из лучших наездников при дворе императрицы. Австрийский посланник граф Остейн, ненавидевший Бирона, в свою очередь, отмечал, что когда фаворит говорил с лошадьми, то он говорил как человек, а когда говорил с людьми, то говорил как лошадь. Это вполне могло соответствовать резкому характеру Бирона. Он принес из Курляндии черствость сердца, как плод малопривлекательных отношений с местным дворянством, и при столкновении с нравами двора это качество превратилось в жестокость и ненависть к аристократии. Но это было потом. А пока он - в Митаве, при герцогине Анне.
Жизнь Анны в тот период была незавидной. Раннее и бездетное вдовство, чужая Курляндия, вечный недостаток денег. Она рвалась в Россию, но Петр I ей этого не разрешал. Присланный из Петербурга обер-гофмейстер ее двора сообщал в столицу о всех проступках Анны: «При дворе герцогини Курляндской царит роскошь не по средствам и много лишних людей». Бирон стал необходим Анне: он доставал деньги у местных купцов, отбирал лучших лошадей в ее манеж, улаживал бытовые неурядицы и постепенно приобрел неограниченное влияние на герцогиню. Анна пожаловала его в камергеры своего двора (по тем временам один из высших придворных чинов). Из Петербурга между тем приходили вести одна тревожнее другой. Болезнь и смерть Петра II, преемника Екатерины I. Верховный тайный совет, избранный еще при Екатерине и состоявший из влиятельных родов, совещался об избрании нового государя. Толковали о 4-х партиях: цесаревны Елизаветы: царевны-бабки Е.Лопухиной; княжны Е.Долгорукой, невесты Петра II; дочерей Иоанна: Екатерины и Анны.
Князь Дм. Голицын, старейшина совета, объявил, что дом Петра I пресекся смертию Петра II. Цесаревну Елизавету князь почитал незаконнорожденной, так как Петр I сочетался браком с Екатериной уже после рождения дочери. Княжна Долгорукая была лишь невестой Петра II, а не венчанная жена, так что прав у нее по существу не было. Е.Лопухина отказалась от престола. Справедливость требует, считал Голицын, перейти к старшей линии - царя Иоанна. Старшая из его дочерей - Екатерина - была замужем за герцогом Мекленбургским, тогда как вторая - Анна, герцогиня Курляндская - свободна. И князь Голицын остановил свой выбор на Анне.
«Женщина она умная. Поговаривают об ее дурном характере, но курляндцы на него не жалуются», - сказал он. Когда же все члены Верховного тайного совета объявили свое согласие на избрание Анны, князь молвил: «Надобно прибавить себе воли и написать ограничительные пункты».
Понятие о свободе, как о разделе пирога с государем, оставив в стороне «худородных» людей, было в традициях русского дворянства. Стали составлять «ограничительные пункты». Императрица должна была, в частности, обещать содержать Верховный тайный совет из 8-ми человек, постановления которого необходимы:
для объявления войны,
для заключения мира,
для введения новых налогов,
для назначения чинов выше полковника,
для лишения жизни, имения у представителей знати,
для пожалования деревень,
для назначения на придворные должности русских или иностранцев,
для расходования государственных средств на личные нужды.
Эта была мечта князя Голицына и первая попытка конституционного ограничения самодержавия. Решено было держать эти пункты в тайне от сената, синода и военного совета: шаг был слишком опасным. Под пунктами подписались: канцлер граф Головкин, М. Голицын, В.Долгорукий, Дм. Голицын, А.Долгорукий, А.Остерман. Однако не все члены тайного совета были согласны с пунктами, да и прослышавшие о них высшие слои общества роптали: вместо одного государя - 8. Против выступал и архиерей Феофан Прокопович. И все-таки князь В.Долгорукий поехал в Митаву. Он привез Анне «ограничительные пункты», заверив ее, что они единодушно одобрены духовными и светскими чинами. Князь потребовал от Анны, чтобы Бирон не ехал в Москву, но, подписав «ограничительные пункты», Анна в вопросе о поездке фаворита настояла на своем: Бирон с семейством будет сопровождать ее в столицу. Синод между тем отслужил благодарственный молебен, провозгласив Анну самодержицею по старой форме.
15 февраля 1730 г. Анна торжественно въехала в Москву. Все чины присягнули ей в Успенском соборе. Во дворце же делегация дворян обратилась к Анне с просьбой быть самодержавной императрицею, ибо на то воля всего русского народа. Императрица была уже предупреждена о разногласиях, Феофан Прокопович обещал государыне полную поддержку синода и военного совета. И Анна порвала «ограничительные пункты», обвинив В.Долгорукого в обмане. «Трапеза была уготована, но приглашенные оказались недостойными сесть за нее», - печально сказал Дм. Голицын, покидая дворец: конституционная реформа не состоялась.
Анне минуло 37 лет. Молодость прошла, оставив много горечи на сердце. Да и дадут ли править спокойно? «Ограничительные пункты» разорваны, но остались недовольные. Указом императрицы Василий и Михаил Долгорукие были направлены губернаторами - один в Сибирь, другой в Астрахань. Алексей сослан в самое дальнее свое имение. Но теперь надобно привязать к себе гвардию, сосредоточить власть в руках преданных лиц. Эти люди - иностранцы. Государством действительно управляли иностранные министры Остерман, Миних, Левенвольде, но они были выдвинуты Петром I, усвоили его традиции и действовали в интересах России. Иностранцев было много в армии и среди дипломатов, но и это было заведено еще при Петре I. Итак, Анна опиралась на Остермана в делах внутренних и внешних, на Миниха - в делах военных, на Левенвольде и Бирона - при дворе. Создан новы Измайловский полк, полковником которого назначен брат Левенвольде, и ему императрица поручила набрать остальных офицеров «из лифляндцев, курляндцев и из русских».
По случаю коронации Анна назначила Бирона в апреле 1730 г. обер-камергером российского двора с рангом действительного генерала. В том же году он получил титул графа (на его родине в Курляндии местная знать отказалась признать эти титулы). В Москве - не легче: мало того, что фаворит - иностранец, ходят слухи, что он еще и недостаточно знатен. Анна и Бирон хорошо понимали, что русский двор не может с этим смириться. Поэтому выход один: окружить себя людьми, для которых Бирон - давний приятель. Такими были: Остерман - умнейший и опытнейший царедворец, его неразлучный друг Левенвольде, фельдмаршал Миних, князь и первый богач А.Черкасский, Салтыков - родственник императрицы, канцлер граф Головкин. При самодержавном государе значение человека зависело от степени его близости к властелину. Бирон - верный слуга императрицы и первый ее советчик, Уже в мае 1730 г. иностранные дипломаты замечали, что он как хочет управляет Анной, хотя сзади него стоит Остерман, который и управляет империей. У Бирона искали покровительства, ему писала цесаревна Елизавета. Современники иронично замечали, что Бирон не вмешивался во внутренние дела государства, только принимал просьбы и участие, касающиеся общей пользы России, да такое участие, что тот, кто хотел удержаться на своем месте и действовать с успехом, должен был непременно свои доклады направлять Бирону. С.Салтыков управлял Москвой. Он занимал этот пост 3 года, потом Бирон счел его недостаточно послушным и заменил князем Барятинским. Последний говорил: «Кланяйся пониже, взберешься повыше».
Офиц. Бирон не имел права вмешиваться в верховное управление. Он был только фаворитом. Но с давних пор это «звание» соответствовало влиянию на власть. И могущество Бирона достигло такой силы, что только Потемкин впоследствии мог сравниться с ним. В 1737 г. Бирон становится герцогом Курляндским. России было выгодно иметь там человека, который бы от нее зависел. В годы царствования Анны он управлял своим государством из Петербурга, не дал себя увлечь подарками ни прусскому королю, ни австрийскому императору и был верен интересам России. Бирон стал кавалером ордена А.Невского и А.Первозванного. Он даже превратился из «Бирена» в «Бирона» - так как глава французских герцогов Биронов вежливо на это согласился. Эрнст-Иоганн не мог найти лучшей фамилии в Европе. Говорили, что у этого немца была нестерпимо высокомерная и дерзкая манера обращения. Однажды он сказал сенаторам, что велит их положить под колеса своей кареты, так как его растрясло при переезде через один из мостов Петербурга. (К слову, герцог Курляндский совсем не говорил по-русски.) Он любил повторять: «Вы, русские, спешите себя оправдать, как бы виноваты ни были...» Но, по чести сказать, в этом суждении что-то было... С другой стороны, письма Бирона к русским, без различия общественного положения, отличаются изысканной деликатностью. Иностранцы отмечали, что он искал популярности, наконец, в нем находили поддержку многие гос. деятели, например реформатор Анисим Маслов. Он поддерживал на Украине князя Шаховского против Миниха и ввел в кабинет министров Бестужева-Рюмина против Остермана.
Андрей Остерман
Ну, а Анна? В Москве она поднималась между 7 и 8 часами, пила кофе, час или два потом рассматривала материи и драгоценности. В 9 час. входили министры и секретари. Она подписывала бумаги и отправлялась в манеж Бирона, где осматривала лошадей, стреляла по мишеням. Вернувшись во дворец в полдень, она обедала с Биронами. Встав из-за стола, она отдыхала вместе с фаворитом, а госпожа Бирон скромно удалялась с детьми. Вечером - певцы, шуты, скоморохи. Так она правила Россией. В 1731 г. был утвержден кабинет для «лучшего разрешения дел императрицею». Тайные дела взяты у сената и переданы в Тайную канцелярию. Двор переехал в Петербург. Императрица приказала сенаторам добросовестнее исполнять свои обязанности: «приезжать не поздно и уезжать не рано». По прибытии в Петербург они по старой привычке стали съезжаться в сенат часа на три, но Анна навела порядок. Сенат приказал В.Берингу «на морских судах идти проведывать земли между Америкой и Камчаткой».
Организована Камчатская ученая экспедиция в Сибирь. АН издает труды В.Тредиаковского, стихи Ф.Прокоповича, сатиры Кантемира. В 1740 г. во всех губерниях учреждены почты.
Анна уделяла много внимания окраинам государства. Малороссия находилась в ведении сената как часть России - гетманство было упразднено. Взбунтовались было башкиры и татары - на их усмирение послали генерала А.Румянцева, потом В.Татищева. Развивались суконные фабрики, устраивались конные заводы и горное дело. Последним особое внимание уделял Бирон. Возникли текстильные мануфактуры. Крупное производство расширялось и в других отраслях легкой промышленности: бумажной, кожевенной, стекольной, солеваренной, винокуренной. При этом фабрики, особенно полотняные и суконные, стали возникать в провинции, ближе к источникам сырья - близ Воронежа, Калуги, Иванове, Иркутска. Одновременно росли различные промыслы. В Сибирскую и Казанскую губернии для заведования горными заводами был направлен В.Татищев. Он хотел разработать новый горный Устав, но Петербург его не утвердил. Он объяснял это немилостью Бирона, которую навлек тем, что велел писать по-русски все работы и чины в горном деле. Предложения Татищева были одобрены императрицею, но Бирон говорил, что он «главный злодей немцам» и послал своего человека Шемберга в помощь Татищеву. Впоследствии тот был переведен в Оренбург и утверждал, что Бирон и Шемберг похитили за 2 года более 400 тыс. руб. Однако обвинения эти не были доказаны.
В царствование Анны проводились активные боевые действия. В 1734 г. Миниху поручил осаду Данцига, потом - осаду Азова. В 1736 г. Россия начала войну с Турцией. (Эта война обошлась России в 100 тыс. убитых.) Но особое внимание Анна уделяла общественной безопасности и полиции. Тут она полагалась на Салтыковых, своих родственников. Тайная канцелярия продолжала работать с небывалым усердием, охраняя спокойствие императрицы. Внизу ни одно дерзкое слово против фаворита не оставалось безнаказанным. Анна же любила развлечения, ее окружали шуты и многочисленная дворня. Праздник следовал за праздником, бал сменялся маскарадом. К каждому празднику по ее указу шилось новое платье. Бирон предпочитал светлые тона, и они вместе с золотой вышивкой вошли в моду. Балы отличались необыкновенной роскошью и требовали огромных издержек. Празднества сопровождали великолепные иллюминации.
В 1734 г. на содержание двора тратилось 260 тыс. руб., на содержание императорской конюшни -100 тыс. руб., а на Академию наук и Адмиралтейскую академию - 47 тыс. руб. В 1736 г. прибегли к старому средству: выплачивали жалованье чиновникам сибирскими и китайскими товарами, иностранцам же платили деньгами. Один из историков того времени, весьма строгий критик тогдашних нравов, князь Щербатов, описывая царствование Анны и ее преобразования, писал, что знать роптала, тогда как нижние сословия имели все причины быть довольными. Законы ясны и применялись точно, умеренные подати, кабинет обсуждал все вопросы и не боялся противоречить самой императрице. Однако раздача должностей и милостей зависела от одного человека - Бирона.
Внутренняя политика Анны была обусловлена рядом обстоятельств, сопровождавших ее восшествие на престол. Среди знати, намеревавшейся ограничить власть императрицы и дворянства, уступавшего лишь военной силе, у Анны оставалась только одна точка опоры: иностранцы, на верность которых она могла положиться, потому что их судьба зависела только от нее одной. Она постоянно боялась заговоров: в Голштинии рос опасный соперник - сын Анны, старшей дочери Петра I, будущий Петр III. Она боролась с Долгорукими, Голицыными, Гагариными. Анна до конца жизни не забыла «ограничительные пункты» и в 1739 г. обвинила Голицына и Долгоруких в заговоре основать республику. Опала настигла и князя Черкасского - племянника кабинет-министра. В Тайную канцелярию поступил донос, что он ругал фаворита и говорил, что честным людям в России жить нельзя, что законный наследник - в Голштинии. Князя сослали в Сибирь. Пострадал и Татищев. Донос на него о злоупотреблениях по службе написали и отправили лично Бирону, а тот отдал его на рассмотрение графа Головкина. Кабинет-министры поддержали было Татищева, но Бирон передал дело в суд.
Полит. преследований в царствование Анны было много, но Бирон не был в них заинтересован. В этих делах были заинтересованы лично императрица и лица, которым она была обязана неограниченной властью, - Ф.Прокопович, С.Салтыков, граф Головкин, Остерман. Высшие чины говаривали: «Ныне силу великую имеет Бирон и Миних, что хотят, то и делают. Государыня без Бирона ничего не решает. Овладели всем иностранцы». Но эти немцы постоянно соперничали друг с другом: Остерман - Бирон - Миних.
Бурхард-Христофор Миних
Миних хотел стать господарем Молдавии, но с помощью друзей получил лишь чин подполковника Преображенского полка. Он был опасен Бирону, но у фаворита в гвардии служили братья, свояк. А вот кого противопоставить Остерману? Бирон хитер. Он ищет русского и находит - П.Ягужинский вызван из Берлина и сделан кабинет-министром. Но в апреле 1736 г. он умирает, и Бирон решает заменить его Артемием Волынским, сделав его полным генералом. Но вскоре протеже начинает разочаровывать своего покровителя. Он стал высказывать недовольство действиями фаворита, обвинив его в «годуновских намерениях». Дело в том, что здоровье Анны пошатнулось и герцога занимал вопрос о том, как обеспечить свое будущее. Императрица вызвала в Петербург свою племянницу - Анну Леопольдовну, чтобы противопоставить ее Елизавете.
И теперь искала ей жениха. Именно будущей чете и предполагалось передать трон. Вскоре жених был найден - принц Антон Брауншвейгский. Но принцессе не нравился выбор императрицы, и Бирон предложил заменить его своим сыном. Анна Леопольдовна с гневом отказалась. Этот конфликт еще припомнится Бирону, а пока Волынский выступал против этого проекта, он считал себя достаточно сильным, объединившись с князем Черкасским, членом кабинета Анны. Бирон объявил войну бывшему протеже. Шпионы следили за каждым его шагом. Вскоре стало известно, что в доме Волынского собирается целый кружок недовольных, которых называли «новой русской партией». Тут были архиереи, чиновники, гвардейские офицеры, писатели, знатные дворяне - человек 30, представлявших собой интеллигенцию того времени. Собирались ночью и долгие часы проводили в спорах, звучали вольные речи. Читали комментарии Юста к Тациту и проводили параллель между распутной Мессалиной и Анной. Волынский работал над трудом «Генеральные рассуждения о направлении внутренних гос. дел». Из этого труда сохранились лишь отрывки. Рядом с отголоском конституционных идей «ограничительных пунктов» там значительное место занимала критика существующего образа правления.
Летом 1739 г. Волынский представил императрице извлечения из этого труда. Анна сразу поняла, что к ней лично относится упрек в дурном выборе приближенных. Она спросила автора: «На кого метишь?» Волынский назвал Куракина, Головкина, Остермана и Бирона. Последнего он признал вредным для России. Анна, больная и желавшая покоя, положила проект под сукно. Волынский получил небольшую отсрочку, но вскоре произошло решительное столкновение. Речь шла о вознаграждении, которого требовали поляки за пребывание русских войск на их территориях. Бирон считал эти притязания обоснованными, Волынский вышел из себя и наговорил фавориту дерзостей. Эрнст-Иоганн поставил перед Анной вопрос ребром: «Или я, или он». Бирона поддержал князь Куракин, советник императрицы, представив Волынского злодеем-республиканцем. Анна уступила.
В апреле 1740 г. Волынский был вызван в следственную комиссию, состоявшую исключительно из русских, - Бирон позаботился об этом и они оказались неумолимы. Волынский не признал себя виновным, однако был осужден. 27 июля 1740 г. его привезли на эшафот. В тюрьме ему вырвали язык, и после пыток он не смог подписать последний допрос. Его приговорили посадить на кол, но императрица милостиво согласилась, чтобы Волынскому отсекли сначала руки, а потом голову. Соучастников его били кнутом и ссылали в Сибирь. Но жестокость казней свидетельствовала лишь о жестокости нравов, не смягчившихся за годы царствования Петра и Екатерины. Рассказывают, что Анна приказала повесить перед своими окнами повара лишь за то, что он влил в блины несвежее масло. Подозрительность и страх терзали Анну. Имевшая мало прав на престол, она очень ревниво относилась к тому, что говорили об этих правах в народе. В конце ее царствования иностранные дипломаты пытались подвести итоги. Французский посланник Шетарди называет 37 тыс. жертв, из которых тысяча казнены, а остальные сосланы в Сибирь. Другие источники говорят о 5 тыс., сосланных в Сибирь. Цифры, никого не устрашавшие в те годы...
5 октября 1740 г. Анна слегла, чтобы больше не встать. Вопрос о престолонаследовании был в принципе решен. Анна Леопольдовна обвенчана с принцем Брауншвейгским и родила сына: Иоанн Антонович будет императором. Но ему всего 9 мес. Кто будет управлять за него? Решено было собрать совет. «Какой тут совет, сколько голов, столько и мнений будет». - возразил в сердцах Бирон.
Тогда А.Бестужев-Рюмин произнес: «Кроме вашей светлости, некому быть регентом».
Для соблюдения приличий Бирон стал отказываться, тут со всех сторон посыпались просьбы, уговоры, заверения в помощи. Миних лично просит Анну назначить регентом Бирона - запомним этот факт. Императрица, посовещавшись с Остерманом, поставила свою подпись под Указом. При этом она не скрыла от своего фаворита, что подписала его погибель. Но подбодрила его: «Не бойся!»
Бестужев написал челобитную от лица вельмож, давших согласие на регентство Бирона. И опять Миних первый ее подписывает. 16 октября Анна подписала Указ, а 17-го - умерла. Согласно Указу Бирона стали титуловать: Его Высочество, регент Российской Империи, герцог Курляндский и Лифляндский. Бирон принял власть самым мирным способом. Дипломаты отмечали, что «все русские отправились в Зимний дворец поздравить регента, целуя у него руку или мантию. Он заливался слезами и не мог произнести ни одного слова. Спокойствие настолько полное, что ни одна кошка не шелохнется».
Перед регентом преклонялись: он начал милостями. Вернул ко двору князя Черкасского и возвратил ему камергерский чин; В. Тредиаковскому выдал сумму, равную его годовому жалованью: издал Манифест о строгом соблюдении законов, о суде правом, беспристрастном и повсюду равном: избавлены от наказания преступники: сбавлена подушная подать; распорядился давать часовым в зимнее время шубы. Бирона-фаворита упрекали в роскоши. Бирон-регент запрещает носить платье дороже 4-х руб. за аршин. Более серьезные задачи требовали его внимания, и неизвестно, сумел бы он их решить или нет, но он успел только прикоснуться к ним. Он думал о преобразовании гвардии, и мысль перевести дворян в пехотные полки, заменив их простым народом, должна была бы предупредить гос. перевороты. Не любивший Бирона французский посланник Шетарди писал: «Он непрерывно занят тем, что может его сделать угодным народу; последний много терпел от медлительности ведения дел. Для того чтобы сократить срок делопроизводства, Бирон отправился в сенат, оставался там по крайней мере 4 часа и будет туда являться каждый четверг».
Пока же регент чувствовал необходимость оградить себя. Миних вызвал в Петербург 6 пехотных батальонов и драгун в противовес гвардейцам. Анна Леопольдовна постоянно ссорится с ним, ей ненавистна власть регента. Тяжел был Бирон как фаворит, но все же «он не светил тогда собственным светом» и, хотя имел сильное влияние на дела, не имел офиц. придворного звания. Теперь он становится самостоятельным правителем. Власть царей русских - в руках немца: гвардия роптала. Многие хотели видеть регентами родителей императора Иоанна Антоновича - принца и принцессу Брауншвейгских. Бирон-фаворит привык раздражаться, выходить из себя при первом сопротивлении и не разбирать средств, чтобы отделаться от того, кто осмелился встать в оппозицию. Но теперь речь идет о могущественнейших соперниках, которые опираются на свои права и могут отнять у него власть. И Бирон горячится. Он едет к отцу императора принцу Брауншвейгскому и начинает кричать на него, что тот затевает смуту. Когда принц без намерения положил руку на эфес шпаги, Бирон принял это движение за угрозу и воскликнул: «Я готов и этим путем с вами разделаться, если вы того желаете!»
Бирон апеллировал к собранию кабинета и генералитета, которые единогласно встали на его защиту. Принцу пришлось публично выслушивать резкие замечания начальника Тайной канцелярии А.Ушакова. Но первая вспышка недовольства против Бирона прошла. Она была погашена, потому что недовольные не нашли себе вождей. Остерман писал: «Я рисковал головою и не имел ни минуты покоя в первые три дня после кончины императрицы. Я русский народ знаю: по первому толчку он в состоянии что-нибудь предпринять, но потом, как скоро эта минута пройдет, переходит к совершенному послушанию. Если посудить, как велико по себе это событие - регентство, и как значительно народонаселение столицы, то нечего удивляться, что нашлось несколько недовольных. Надобно удивляться, что их не оказалось более».
Теперь следовало наградить благонамеренных и не спускать глаз с тех, кто недоволен. Людей, действовавших против регента, били кнутом в Тайной канцелярии. Миних надеялся играть главную роль при регенте и помогал ему. Но вскоре он увидел, что ошибся в расчетах, и решил стать вождем недовольных. Он заручился поддержкой Анны Леопольдовны, да и Преображенский полк, где он был полковником, нес караул во дворце. 8 ноября Миних обедал у Бирона. Регент был мрачен и задумчив. Миних рассказывал о прошлых сражениях. Один из гостей задал ему вопрос, не случалось ли ему руководить ночными операциями. На секунду он замешкался и решил, что Бирону все известно, но тут же нашелся и возразил, что по ночам он предпочитает спать. Бирон не заметил смущения Миниха, мысли его витали где-то далеко. Они расстались в 11 час. вечера, и Миних поехал руководить ночным переворотом. А Бирон? Лег спать. Вернувшись, Миних застал регента спящим и арестовал его. Ночной переворот удался, и к 6-ти утра все было кончено. Бирон с семейством заключен в Шлиссельбургскую крепость, его братья сосланы в Сибирь.
9 ноября 1740 г. Анна Леопольдовна провозгласила себя правительницей. Бирон был регентом 22 дня. Избранника счастья ждала Сибирь. Все были довольны, но нашлись люди, которые предсказали, что это не последний переворот. Бирон провел в крепости 5 мес. Его приговорили к смертной казни, но Анна Леопольдовна заменила ее пожизненным заключением в Сибири. В Манифесте Бирона сравнивали с Б.Годуновым, который по искоренению древней фамилии государей был избран на царство и привел Русь к падению и смуте. Обвиняли регента, как и Годунова, в невинно пролитой крови и заточении знатных особ, в коварстве и интригах, получении богатства не по своему достоинству. Ему ставили в вину даже то, что он принимал подарки от императрицы. Главное преступление - захват регентства, небрежение здоровьем императрицы, желание удалить царскую фамилию из России и завладеть престолом. (Вот когда вспомнила Анна Леопольдовна сватовство Бирона!) Бирон был сослан в Пелым, небольшое поселение, затерянное в Западной Сибири. Тайга, непроходимые болота. Там для него по рисунку Миниха был выстроен дом из 4-х комнат и обнесен забором. Миних сделал план дома, не подозревая, что он скоро сам займет его и проведет в нем 20 лет своей жизни. Ирония судьбы.
Итак, регент сослан, но Миних уже не первый министр. Кто же остался? Остерман. Никогда еще он не был так могуществен. Падение Бирона приняли с восторгом, но очень скоро увидели, что прежний порядок вещей остался. Бирон свергнут Минихом, Миних - Остерманом. Какое выгодное положение дел для Анны Леопольдовны, если бы она смогла им воспользоваться! Немцы, как отмечали современники, по-прежнему владеют всем с той разницей, что при Анне Иоанновне был порядок, а теперь «много беспорядков происходит». Но что всего хуже - может появиться новый фаворит: Анна Леопольдовна благоволит к саксонскому посланнику Линару. Чем слабее было правительство, тем громче высказывалось недовольство. Падение Бирона ухудшило положение и Елизаветы, ибо не стало в правительстве человека, к ней расположенного. Она не забыла, что он спас ее от заточения в монастырь. В Пелыме между тем бывший регент получал 15 руб. в день, имел 2-х лакеев, 2-х поваров, горничных. К этому времени в городе было 30 домов и 2 церкви. Ссыльный имел возможность нанимать слуг из местных жителей. В своей «тюрьме» он держал верховых лошадей и часто ездил на охоту. Но все его имущество было конфисковано. Первое время настроение и здоровье герцога Курляндского беспокоило его близких. Он переходил от полной апатии к припадкам бешенства и серьезно захворал. Но весть о восшествии на престол Елизаветы поставила его на ноги. Действительно, вскоре последовал указ об освобождении Бирона из Сибири и о возвращении ему силезского имения Вартемберг. Теперь Миних был сослан в Пелым, а Остерман - в Березов. Бирон отправился было в Курляндию, но был остановлен приказом жить в Ярославле. Бывший регент поселился в доме с чудесным садом на берегу Волги. Из Петербурга ему прислали его библиотеку, мебель, посуду, лошадей и ружья, разрешение охотиться на 20 верст вокруг. Когда он захворал, Елизавета прислала ему своего медика, но продолжала удерживать в. почетной ссылке. Между тем герцогство Курляндское осталось без хозяина. В марте 1746 г. Бестужев писал Елизавете, что сенаторы в Польше просят либо освободить герцога, либо назначить выборы нового. Елизавета оставила Бирона в Ярославле. И только в 1762 г. Петр III вернул его ко двору, возвратил остатки состояния и ордена, а Курляндию передал своему дяде, принцу Голштинскому. Но тут случился очередной гос. переворот, и власть перешла к Екатерине II. Бирон, сделанный герцогом по желанию русского правительства, был восстановлен на герцогском престоле. Екатерина II велела ему ехать в Митаву, куда он и прибыл 14 января 1763 г. после 22-х лет ссылки. Круг замкнулся. В 1769 г. он отрекся в пользу своего сына Петра и умер через 3 года, 82-х лет от роду.
Ближайшие поколения не возлагали на Бирона ответственность за всю политику императрицы Анны. Елизаветинские публицисты, выражая общественные настроения, во всем обвиняли Остермана и Миниха. Опубликованные в конце прошлого века отрывки из переписки Бирона говорят о том, что он призывал Анну к снисходительности и милосердию. В апреле 1736 г. он писал: «Бог свидетель, что я устал от жизни в самой высшей степени. Годы, немощи, гос. заботы, труды все увеличиваются, и я не вижу возможности иначе от них избавиться, как только смертию. Вся тяжесть дел падает на меня - Остерман болен. Отказаться от мира и кончить жизнь в уединении - вот мое последнее желание».
Бирон был в зените славы, когда написал эти меланхолические строки. Он словно предчувствовал, что взлеты и падения определят всю его жизнь. В 1770 г. за границей появились записки адъютанта Миниха - Манштейна, который принимал непосредственное участие в аресте бывшего регента. Он описывал последнего черными красками. А еще через 4 года сам Миних выпустил свои заметки, обвинив Бирона в злодеяниях. В этих произведениях впервые появились рассказы о жестокости Бирона, ставшие потом ходячими. Тем не менее Миних не рискнул бросить эти обвинения живому Бирону. Он выпустил свои заметки лишь после смерти Эрнста-Иоганна.
Его часто рисовали злым гением России. «Бироновщиной» называли господство иностранцев, жестокости и казни, казнокрадство и разорение русского народа. Но, по свидетельству современников, Эрнст-Иоганн не был чудовищем, творившим зло ради зла. Да и никого из Курляндии он не вывел в заметные фигуры. Достаточно было того, что он был чужим для России. Он хотел воспользоваться своим случаем, хорошо пожить за счет государства. Ему нужны были деньги, а до того, как они собирались, ему не было никакого дела. С другой стороны, он видел, что его не любят, и преследовал людей, которых считал опасными для себя и того правительства, которым он держался. Недовольные при Петре I и Екатерине I складывали вину неприятного им положения на фаворита Меншикова; при Петре II - на фаворита Долгорукого.
И опять при Анне фаворит завладел волей государыни, управлял всеми. Но он хуже прежних: те были русскими, этот - немец. При нем первый кабинет-министр Остерман, президент коллегии - иностранец, два фельдмаршала - иностранцы. И опальных вельмож считали невинными жертвами иностранцев. Однако ситуация была такой, что русские не смогли воспользоваться моментом и взять власть в свои руки: у них не было единства и согласия. Иностранцы же не были ни гениями, ни образцами добродетели, но среди смуты и неурядиц они нашли в себе силы, способности и хладнокровие перехватить власть. Это же положение позволило Елизавете взойти на престол и вернуться к заветам Петра I: не давать иностранцам первенства перед русскими. Версия об «иноземном засилье» при Анне Иоанновне родилась в 40-90-х годах XVIII в.: правившие тогда монархи вынуждены были оправдывать свой захват трона.
Человек, избалованный судьбой и раболепством придворных, заслуживает ли он тех обвинений, в которых те же самые царедворцы его спешили обвинить? Ссылки без суда и следствия, казни и опалы сопровождали и последующие правления. Так что царствование Анны не было ни самым кровавым, ни самым жестоким. Но правда и другое - никогда более иностранная партия не была так сильна при российском дворе. Биограф Бирона Сиве писал, что «немец все делает основательно: в хорошем обществе он превосходит всех, в дурном - он хуже всех. Вот почему много вестфальцев и саксонцев сделались в России ужасными негодяями».
Сиве преувеличивал: как и Бирон, иностранцы вблизи российского трона чаще всего были заурядны. Выражение «бироновщина», по определению Брокгауза и Ефрона - не народное. Среди образованной публики взгляд на Бирона как на целое явление установился благодаря изящной литературе. Рылеев посвятил Волынскому одну из своих дум и виновником его гибели выставил исключительно Бирона.
Еще более содействовал преувеличению роли Бирона и «бироновщины» роман И.Лажечникова «Ледяной дом», изданный в 1835 г. и очень слабый в историческом отношении, на что обращал внимание А.С. Пушкин: «Бирон имел несчастие быть немцем; на него свалили весь ужас царствования Анны, которое было в духе его времени и в нравах народа». Может показаться странным, но впали в преувеличение и выдающиеся русские историки - Ключевский, Соловьев и др. Однако это объяснимо: в них говорило чувство протеста против чрезмерного доверия власти иноземцам. Многие исследователи считают, что главная вина фаворита состояла лишь в том, что он был немцем. Однако и после него Россия веровала в пользу иностранцев у ее руля, потом винила их во всех своих бедах, а после этого снова искала для себя реформаторов и устроителей порядка за своими пределами. Почти через 100 лет император Александр I спросит Ермолова, чем он может наградить генерала за усердную службу. И услышит в ответ: «Государь, сделайте меня немцем!..»
Елена Орлова
http://amkob113.narod.ru/orlova/eor-4.html
|
| |
| |
