| Валентина_Кочерова | Дата: Среда, 21 Дек 2016, 16:36 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 6713
Статус: Offline | Муза Серебряного века Саломея Андроникова
1910 год.
В памяти современников она осталась Музой ХХ века. «Красавицей тринадцатого года» назвала ее Анна Ахматова, а Осип Мандельштам обессмертил свою музу в стихотворении «Соломинка». Вопреки войне, революции, эмиграции, наперекор страху перед будущим она располагала к себе поэтов умением слушать и вдохновлять, а главное, сохраняла дар быть женщиной – всегда, везде, в любых обстоятельствах…
В 1982 году лондонская газета «Таймс» и русские зарубежные газеты сообщили, что 8 мая в Лондоне на 94-м году жизни скончалась Саломея Николаевна Андроникова, «последняя из самых блистательных женщин, которым довелось быть современницами расцвета Серебряного века русской поэзии… Она была одной из самых известных красавиц той эпохи и славилась умом, обаятельностью и остроумием. В числе ее друзей были знаменитые русские поэты и художники того времени».
Вся её феерическая и долгая жизнь полна невероятных приключений, знакомств и дружбы с властителями дум русской интеллигенции конца XIX — начала XX веков. Она не была поэтессой и танцовщицей, не писала картины, она была просто красавицей, которой восторгались, любили, посвящали стихи.
Однажды вечером её увидел Блок.
«И вдруг в проеме двери, будто из тумана, возник тонкий женский силуэт. Душа его радостно встрепенулась — значит, не сон, не мираж! Уже несколько вечеров подряд в один и тот же час в ресторане появлялась эта таинственная дама. Пьяный гул на мгновение замолкал. Жадные мужские взгляды устремлялись на девичий стан, шелками схваченный. А она легкой походкой, шурша шелками, направлялась к столику у окна. Заказывала шампанского. Потягивала вино, не обращая внимания на окружающих. Иногда вскидывала глаза. Он пытался поймать ее взгляд. Но казалось, она смотрела сквозь него. В неведомую даль. Поэт меланхолично отмечал: И очи синие бездонные цветут на дальнем берегу...
Он вынул записную книжку. И быстро-быстро стал записывать рвущиеся из души строки:
И каждый вечер, в час назначенный
Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.
И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна,
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.
И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.
И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.
В тот вечер родилось одно из самых прекрасных стихотворений поэта. "Незнакомка" Блока стала символом Прекрасной Дамы — блистательного явления русской жизни накануне краха старой России».
Дочь грузинского князя Ивана (Нико) 3ахарьевича Андроникова и внучатой племянницы поэта А. Плещеева – Лидии Николаевны Плещеевой – родилась в октябре 1888 года в Тифлисе. Недаром Грузия традиционно считалась страной красавиц и муз. «Нет ничего прелестнее здешних женщин, – писал еще в 1768 году аббат Иосиф Делапорт. – Эту землю можно назвать обиталищем красоты… Трудно представить черты порядочнее, стан ровнее. Эти прекрасные грузинки, по-видимому, считаются для того только созданными, чтобы влюбляться и заряжать любовью других».
Когда Саломее исполнилось восемнадцать, она вместе с двоюродной сестрой Тинатин (впоследствии женой композитора и пианиста Сергея Танеева) уехала в Петербург и сразу оказалась в центре светской жизни столицы, требовавшей немалых расходов на наряды и украшения. Саломея основала свой литературный салон, где собирались талантливые поэты, художники, музыканты, ее поклонники.
В мемуарных записках Тэффи (1913 г.) можно прочесть: «Украшением ... вечеров, как всегда, была Саломея Андреева (Андроникова) - не писательница, не поэтесса, не актриса, не балерина и не певица — сплошное не. Но она была признана самой интересной женщиной нашего круга...»
Средства на светскую жизнь вскоре нашлись – Саломея вышла замуж за богатого купца-чаеторговца Павла Андреева, владельца имения Скреблово Лужского уезда, вдовца, вдвое старше нее.
Вот как рассказывала сама Саломея Николаевна о тех временах в беседе с известной писательницей Ларисой Васильевой, посетившей её в 1971 году: «Прошла осень, зима, весна, наступило лето, мы всей семьёй поехали в его имение… Место чудное, большой дом, а в парке маленький домик с террасой и кухней. Я его облюбовала для себя и поселилась там отдельно. Лето шло весело… За стол садились двадцать человек – дети Павлика, мои и его родственники – уйма народу».
Но семейная жизнь не складывалась – муж любил кутежи, а самое главное, вовсю волочился за женщинами, включая даже сестер своей жены. Очаровав одну, назавтра мог объясниться в любви другой. В конце концов Саломея с помощью своего друга адвоката Луарсаба Андроникова (отца Ираклия Андроникова) разошлась с Андреевым. Уже после развода Саломея родила дочь Ирину, впоследствии баронессу Нольде, участницу французского Сопротивления, коммунистку. Беспутный отец так ни разу и не увидел свою дочь.
Саломея была прелестна. Нежный свет миндалевидных глаз в обрамлении длинных черных ресниц, гордая посадка головы на длинной шее, удивительно стройная фигура. «Всегда нарядней всех, всех розовей и выше», – писала о ней Ахматова и подарила ей сборник «Четки» с надписью «В надежде на дружбу», а также сборник «Белая стая» со словами любви и дружбы.
Всегда нарядней всех, всех розовей и выше,
Зачем всплываешь ты со дна погибших лет?
И память хищная передо мной колышет
Прозрачный профиль твой за стеклами карет.
Как спорили тогда — ты ангел или птица,
Соломинкой тебя назвал поэт,
Равно на всех сквозь черные ресницы
Дарьяльских глаз струился нежный свет.
О тень! прости меня,
но ясная погода, Флобер, бессонница и поздняя сирень
Тебя, красавицу тринадцатого года,
И твой безоблачный и равнодушный день
Напомнили, а мне такого рода
Воспоминанья не к лицу. О тень!
А.Ахматова. «Тень»
К тридцати годам красота Саломеи достигла своего пика. Ее портреты рисовали известные художники Кузьма Петров–Водкин, Зинаида Серебрякова, Константин Сомов, Александр Яковлев, Борис Григорьев, Сергей Чехонин, Василий Шухаев.
К.Петров-Водкин. Саломея Андроникова, 1925 г.
Характер Саломеи, под стать ее красоте, отличался яркостью и неординарностью. «Меня влечет Ваша твердая самоуверенность, подлинная, а не внешняя только, и Ваша внимательность к людям. Ваше мальчишество… Вам очень идет. Вы не слишком убежденная последовательница женственности и лени, чтобы быть бездеятельной и спокойной», «…меня влечет к Вам некоторый авантюризм Вашей натуры. Вы, конечно, искательница приключений, а потому родственны мне», – писал Саломее ее верный поклонник и друг, поэт Илья Зданевич.
Со Зданевичем Саломея дружила всю жизнь. Влюбленный в нее Мандельштам, кроме упомянутой «Соломинки», которая казалась ей «божественной музыкой», посвятил ей стихотворения «Мадригал» и «Я потеряла нежную камею». Правда, разговоры о любви к ней Мандельштама Андроникова считала сильно преувеличенными.
З.Серебрякова. Портрет С.Андрониковой, 1925 г.
Я научился вам, блаженные слова:
Ленор, Соломинка, Лигейя, Серафита.
В огромной комнате тяжелая Нева,
И голубая кровь струится из гранита.
Декабрь торжественный сияет над Невой,
Двенадцать месяцев поют о смертном часе.
Нет, не соломинка в торжественном атласе
Вкушает медленный томительный покой.
В моей крови живет декабрьская Лигейя
Чья в саркофаге спит блаженная любовь.
А та, соломинка — быть может, Саломея —
Убита жалостью и не вернется вновь!
Осип Мандельштам
Летом 1917 года вместе с дочерью и своим другом поэтом Сергеем Рафаловичем,
Саломея уезжает в Крым, еще не зная, что навсегда простилась с Петербургом и своим сверкающим молодым образом Музы, ставшим легендой Серебряного века… Наступившие тяжелые времена не сулили ничего хорошего хрупкой изысканной красавице. Время всеобщего поклонения ушло. Навалились бытовые трудности. Перед глазами стояло одно холодное слово, пугающее неизвестностью – эмиграция. И Андроникова эмигрировала. Сначала в Баку, потом в родной Тифлис, потом в Париж.
Как спорили тогда - ты ангел или птица!
Соломинкой тебя назвал поэт
Равно на всех сквозь черные ресницы
Дарьяльских глаз струился нежный свет
Кто назвал ? Осип Мандельштам :
Когда, соломинка, ты спишь в огромной спальне
И ждешь, бессонная, чтоб, важен и высок,
Спокойной тяжестью - что может быть печальней -
На веки чуткие спустился потолок,
Соломка звонкая, соломинка сухая,
Всю смерть ты выпила и сделалась нежней,
Сломалась милая соломка неживая,
Не Саломея, нет, соломинка скорей.
В часы бессонницы предметы тяжелее,
Как будто меньше их - такая тишина -
Мерцают в зеркале подушки, чуть белея,
И в круглом омуте кровать отражена.
Нет, не соломинка в торжественном атласе,
В огромной комнате над черною Невой,
Двенадцать месяцев поют о смертном часе,
Струится в воздухе лед бледно-голубой.
Декабрь торжественный струит свое дыханье,
Как будто в комнате тяжелая Нева.
Нет, не Соломинка, Лигейя, умиранье -
Я научился вам, блаженные слова.
Я научился вам, блаженные слова,
Ленор, Соломинка, Лигейя, Серафита,
В огромной комнате тяжелая Нева,
И голубая кровь струится из гранита.
Декабрь торжественный сияет над Невой.
Двенадцать месяцев поют о смертном часе.
Нет, не соломинка в торжественном атласе
Вкушает медленный, томительный покой.
В моей крови живет декабрьская Лигейя,
Чья в саркофаге спит блаженная любовь,
А та, соломинка, быть может Саломея,
Убита жалостью и не вернется вновь.
А.Ахматова
Однажды она призналась, что «совершила глупость, оставила родину в трудный момент». Однако эта умная и гордая красавица, грузинская княжна до последних дней своих думала о России, о родной Грузии. В 40-х годах она издала кулинарную книгу, где в числе прочих дала рецепты двух традиционных грузинских блюд. Эта утонченная аристократка и сама прекрасно готовила. Как-то она пошутила: «Всю жизнь думала, что я муза, а оказалось – кухарка».
Январский день. На берегу Невы
Несётся ветер, разрушеньем вея.
Где Олечка Судейкина, увы,
Ахматова, Паллада, Саломея?
Все, кто блистал в тринадцатом году —
Лишь призраки на петербургском льду.
Георгий Иванов
Во Францию она уехала легкомысленно, как на прогулку, как в развлекательный вояж, с очередным поклонником Зиновием Пешковым – приемным сыном Максима Горького и сводным братом Якова Свердлова, человека удивительной биографии.
Он, по словам Андрониковой, уговорил ее «прокатиться с ним вместе в Париж, как говорится, за шляпкой». «Время было непонятное, какое-то бешеное, – вспоминала впоследствии Саломея. – Я была раздерганная, ничего не могла объяснить вокруг, как всякая обыкновенная аристократка не хотела ни о чем глубоко задумываться и покатила».
Она уехала без паспорта, как была, с маленьким чемоданом. Ее везли французы из Батуми на канонерке. А познакомилась она с Пешковым в 1920 году в Баку, в доме своей ближайшей подруги. В ту пору Зиновий служил во французском представительстве при меньшевистском правительстве Грузии. Он навсегда остался во Франции, дослужился до чина бригадного генерала, стал соратником де Голля. Саломея и Зиновий вскоре разошлись, но дружба их длилась долгие годы.
В 1925 году Андроникова вышла замуж за тоже оказавшегося в эмиграции своего давнего поклонника еще со времен Петербурга – адвоката Александра Гальперна. Супруг жил в Англии, а Саломея бывала у него наездами из Парижа, где работала в журнале мод Вожеля. Здесь, в Париже, она познакомилась с Мариной Цветаевой.
«У нас была настоящая интеллектуальная дружба, – вспоминала впоследствии Андроникова. – Мне она говорила: «Саломея, мы с вами не блестящие, мы блистательные! И действительно она была блестящая собеседница. <…> В общении же она была доверчивая, не скрывающаяся, ей было легко. Конечно, она могла быть и резкой. Это был определенный человек с ясными мнениями и четкой мыслью. Она, кроме того, была очень остроумной». Андроникову поразила бедность, в которой жила Цветаева. Как могла, она ее поддерживала – зарабатывая у Вожеля тысячу франков, двести отдавала Марине, распространяла билеты на ее поэтические вечера. Кроме того, она организовала своего рода благотворительный комитет из нескольких состоятельных русских, который ежемесячно собирал определенную сумму для семьи Цветаевой вплоть до отъезда Марины в Советскую Россию. Сохранилось 120 писем Саломеи к Марине, все еще не опубликованных.
http://www.tsvetayeva.com/letters/let_andr_galpern
В 1940 году Саломея с внуком переехала в Америку, куда ее вызвал Гальперн, работавший при английском посольстве. Дочь Ирина, коммунистка и участница Сопротивления, и ее русский муж, служивший во французской армии, находились во Франции в нацистском плену.
Портрет работы Б.Григорьева. Ранее 1939 г.
Прошли годы... Свой бесконечный «серебряный век» Саломея Андроникова-Гальперн доживала в прекрасно обставленном доме на улице Челси-Парк-Гарденс в Лондоне. Вот как описывала последние годы её жизни Лариса Васильева, открывшая эту уходящую натуру для советского читателя: «Мы сидим в её большой продолговатой кухне за длинным столом и ужинаем. Она, как всегда, удивляет кулинарным талантом. Саломея высокая, тонкая, седая, волосы коротко острижены, завиты, щёки подкрашены, губы подведены, на ней длинное платье из той породы, которые на Западе надевают для гостей.
— Всегда к ужину переодеваюсь в длинное, независимо от того, будут гости или нет. Привычка... Нет, вы не уговаривайте меня слетать в Россию туристкой. Знаю, знаю, встретите, обласкаете — не в вас дело. Я как подумаю, что утром проснусь в Петрограде — Ленинграде и вокруг русская речь — у меня уже здесь сердце разрывается. А что там будет? Умру от счастья».
Саломея Андроникова увезла с собой в изгнание шлейф воспоминаний. Время, увы, не пощадило ее. Она почти оглохла, плохо видела – ей оперировали оба глаза, плохо ходила. Но в стихах и письмах, на живописных полотнах она навеки прекрасна и загадочна, как и положено музам. Она и в старости воспринимала себя такой, какой была в юности, оставаясь бодрой, обаятельной, не утратив удивительной жизнерадостности и тонкого чувства юмора.
В девяносто лет Саломея считала, что выглядит на семьдесят, а дожить мечтала до ста. «Хотела бы жить вечно, но это заказано натурой», – говорила Саломея. Она оставила очень простое завещание: «Все, что у меня есть, что мне принадлежит, оставляю своей дочери. Уточнено в завещании, что мой портрет Серебряковой завещаю Грузии». Не стоит искать в ее судьбе печали – в ней лишь жизнь, всего лишь жизнь…
Елена ЕРОФЕЕВА-ЛИТВИНСКАЯ, журнал "Работница", 23.07. 2012.
http://rabotnitsa-magazine.ru/%D1%81%....A%D0%B0
http://www.liveinternet.ru/users/gsreda/post130668750/
|
| |
| |
