| Валентина_Кочерова | Дата: Суббота, 03 Фев 2018, 20:49 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 7166
Статус: Offline | ДЕНИС ВАСИЛЬЕВИЧ ДАВЫДОВ
(27.07. 1784 - 22.04. 1839)
Казалось бы, о герое Отечественной войны, известном поэте и знаменитом гусаре известно все. Но, прочитав «Адреса любви», новую книгу журналиста и писателя В.Недошивина, работавшего у нас в «Комсомольской правде», открываешь для себя другого Давыдова. Автор много лет, буквально по крупинкам, собирал о нем все самое интересное. Небольшой отрывок из этой книги.
Д.В. Давыдов - поэт, писатель, гусар, генерал-лейтенант, партизан Отечественной войны 1812 г., друг Пушкина и декабристов, остался в истории русской литературы не только как автор военно-исторических работ и теоретических трудов о партизанской войне, но как редкого таланта лирик, создавший новый тип героя - воина-патриота, человека деятельного, свободолюбивого, открытого.
«Давыдов был не хорош собою, но умная, живая физиономия и блестящие выразительные глаза с первого раза привлекали внимание в его пользу». - писал один из его современников. Еще вспоминали, что ростом Дениса Васильевича природа не наградила, о его носе-кнопочке ходили незлобивые шутки. Давыдов не обижался. Любовные поражения с лихвой окупались многочисленными победами. При приближении его гусарского эскадрона мужья беспокойно ерзали в креслах, глядя на внезапно похорошевших от такого известия жен и дочек.
Не Давыдова мы не знаем, мы себя - не знаем. Есть, есть какой-то закон: таланты невольно, как планеты, притягивают к себе другие таланты. Растут бок о бок как усыпанное плодами древо, хоть натуральное в садах, хоть - генеалогическое. Разве мы помним, что двоюродными братьями «военной косточки» Давыдова были генералы Ермолов и Раевский? Разве не узнали, что дед Ахматовой был, кажется, в родне с Давыдовыми? А если я скажу, что дальним родственником Дениса Васильевича будет И.Бунин, и что Давыдов едва не породнился с Пушкиным и даже, непредставимо, - с А.Блоком? Да, Пушкин однажды сказал Давыдову, что сестра его, Ольга, давно и безответно влюблена в него, но вряд ли поэт узнал, что, когда Давыдову стукнуло 50, когда он был уже женат и имел кучу детей, он, как юнкер, влюбится в девушку, которая не только окажется в родстве с Пушкиным, но которая была двоюродной сестрой химика Бекетова, а значит - станет какой-то там прабабушкой А.Блока. Ну неудивительно ли? Так и кажется, что поэты, эти избранные Богом люди, где-то там, в недрах геномов, в чреве столетий, в записанных не иначе как на небесах родословных, - все связаны меж собой. Да не просто историей и географией - родственной кровью, наследным словом...
В последнем своем доме на Пречистенке, 17, который Давыдов величал «пречистенским дворцом», он поселится с женой и уже 6-ю сыновьями в 1835-м.
Офиц. дом купила Софья Николаевна - жена Давыдова, дочь генерала-майора Н.А. Чиркова, но сам он ринулся в эту авантюру (дом был слишком велик даже для его семьи), думаю, из-за скрытой сентиментальности: в 2-х шагах отсюда, в д. №13, он и родился. Это был его район, его колыбель, его - «детская площадка». Отсюда, из «пречистенского дворца», в январе 1836 г., решив устроить себе «великий праздник души», в последний раз отправится в Петербург.
«На тройке - черт возьми - как зюзя натянулся;
На тройке ухарской стрелою полечу;
Проспавшись до Твери, в Твери опять напьюся,
И пьяный в Петербург на пьянство прискачу!..»
Так ездил в столицу раньше. Теперь, думаю, был благоразумней, он ведь в этот раз хотел в Петербурге «затолкать» на обучение старших сыновей. Но под конец вояжа в казенной квартире Жуковского Давыдову устроили прощальный вечер. Пушкин, Вяземский, Крылов, Плетнев, Одоевский, молодой Гоголь и множество других знакомых и незнакомых лиц собрались почтить ветерана войн и стихов. Денис был в ажитации. «Из 25 умных людей, я один господствовал, все меня слушали» - хвастанет жене.
Так ли было, не установить, но именно после этой поездки Пушкин впервые в письме назовет его на ты. Эх, недолго будут тыкать друг другу друзья, ибо через год в дом на Пречистенке ворвется с мороза ошалелый Баратынский и крикнет: «Пушкина нет боле!..»
Денис на месяц свалится в постель: удушье, боли в груди. Из письма Давыдова Вяземскому: «Смерть Пушкина меня решительно поразила; я по сю пору не могу образумиться. А Булгарины и Сенковские живы и будут жить, потому что пощечины и палочные удары не убивают до смерти...»
Потом, уже в мае 37 г., грустно напишет Вяземскому: «Что мне про Москву тебе сказать? Она все та же, я не тот...»
Да, все в его жизни становилось теперь «не тем». «Черный Капитан» - миф, легенда, образ, имидж, а может, и маска - как бы мстил Давыдову-человеку. Начиная от «ревматизмов», казалось, невозможных у него, и кончая окружавшими его людьми, будто облезшими в одночасье. Не «той» оказалась теперь даже жена. Впервые кошка пробежала между ними, когда он сравнил ее с женой своего кузена Василия - Александрой, которая, оставив 3-их детей, поехала за мужем-декабристом в Сибирь. Тогда он подумал: окажись его Соня на месте ее - она бы за ним не поехала. Был за абсолютизм и сословное разделение, но, двойственный от природы, ссорился с женой по поводу крестьян. Возмущался, что в неурожай, когда крепостные натурально умирали, помещики и не думали помогать им. Но окончательно разведет его и с женой, и с родней последняя любовь Дениса - закатный роман, надежда нежная, мелькнувшая ему на старости лет, которую он не раз будет вспоминать в доме на Пречистенке.
«Психея», «Звезда спасенья», «Поэзия от ног до головы» - так назовет в стихах Женечку Золотареву. А познакомится со «звездой» случайно. Просто на святки 1832 г. он отправится в село Богородское - навестить сослуживца и подчиненного по партизанскому отряду, бывшего гусара-ахтырца Дм. Бекетова. Вот там-то, заснеженный и веселый, он и будет с порога представлен двум племянницам хозяина - Евгении и Полине Золотаревым. В Евгению, 22-летнюю красавицу - живую, легкую, музыкальную, остроумную - и влюбится с первого взгляда. На три почти года влюбится. Особенно его поразит, что она, по рассказам дяди, знала о каждом подвиге Дениса, а стихи его лепетала наизусть. То-то он был и восхищен, и смущен!
Куда девался его опыт любовных атак, армейское обольщение красавиц, поэтическая снисходительность ко всяким разным «амореткам». «Я, - оробело сказал Жене, - подобно закупоренной бутылке, три года стоял во льду прозы, а сейчас...» И - замялся. «Пробка хлопнула, - опережая его, расхохоталась она. - И что же?..» А действительно - что? Ну, потерял голову. Ну, поняла она его душу, ну, упивалась стихами его. Наконец, именно она через московское семейство Сонцовых приходилась дальней родственницей Пушкину, а заодно была и двоюродной сестрой будущего великого Бекетова - деда Блока. Но когда она первая, как в «Онегине», призналась ему в любви, он понял, что - пропал. И что тогда эти еженедельные 200 верст, даже верхом, даже по морозу, для человека, дважды пересекшего Европу? Он любим, он опять молод, и ему, как напишет в стихах, - не надо «ни земли, ни рая».
«Я вас люблю без страха, опасенья,
Ни неба, ни земли, ни Пензы, ни Москвы, -
Я мог бы вас любить глухим, лишенным зренья...
Я вас люблю затем, что это - вы!..»
Из письма Давыдова Вяземскому: «От меня так и брызжет стихами. Золотарева как будто прорвала заглохший источник. Последние стихи сам скажу, что хороши. Уведомь, в кого ты влюблен? Я что-то не верю твоей зависти моей помолоделости. Да и есть ли старость для поэта? Золотарева все поставила вверх дном: и сердце забилось, и стихи явились, и теперь даже текут ручьи любви, как сказал Пушкин...»
Любовь длилась почти 3 года. Оба мучились даже краткими разлуками, рвались друг к другу, ревновали, обижались, терзались и страдали. Он читал ей стихи, писал пылкие письма, дарил подарки, заваливал ее наиновейшими книгами. Увы, развязка последнего романа окажется печальной. Он не смог скрыть своих чувств, и тяжело оскорбленная жена вскоре скажет ему: она все знает, не надобны эти его поездки к Бекетовым, его «мальчишеские скачки», он может и вообще не возвращаться. Короче, то ли дрогнул гусар, то ли охладела любовь Золотаревой (мы так и не узнаем этого), но девица собралась в конце концов замуж за отставного драгуна Мацнева, который, как оказалось, сватался к ней чуть ли не 5 лет. Денис попросит Женю вернуть письма, скажет, что у него теперь нет настоящего и будущего, а «осталось только прошлое, и все оно заключается в письмах, которые я писал вам в течение двух с половиной лет счастья».
Золотарева не удержит слез - разрыдается: одни письма и «будут освещать и согревать мою жизнь...». Он, кажется, тоже расплачется: «Пусть будет, как вы хотите»... Но стихи - стихи бросит писать навсегда... «Aleajactaest» - жребий брошен. Денис Васильевич любил эти слова Цезаря. Один из русских литераторов, видевших Давыдова спустя два года после его прощания с милой Эжени, нашел, что тот «стареет ужасно». За закатной любовью - наступил закат. Давыдов продал дом на Пречистенке, переехал жить в Верхнюю Мазу и через 4 года, весной 1839 г. - умер. Умер так, как хотел, - не болея. Словно пулю в грудь получил: сердце остановилось мгновенно, не предупредив, не дав рокового знака. Ему шел 55-й год. Ведь предупреждал всех, он не живет - горит как свечка. У других были биография, жизнь, смерть, а у него, как у любого поэта, - судьба. До самой своей смерти, на 40 лет пережив его, жена Софья Николаевна хранила в неприкосновенности кабинет своего Денисушки, простив ему 19 гимнов в честь пензенской барышни.
Я не ропщу. Я вознесен судьбою
Превыше всех! Я счастлив, я любим!
Приветливость даруется тобою Соперникам моим...
Но теплота души, но все, что так люблю я
С тобой наедине... Но девственность живого поцелуя...
Не им, а мне!
Жена и сыновья его после смерти Давыдова будут скрывать от посторонних эту последнюю страсть поэта. А значит - и стихи к «звезде» скрывать. Как это похоже на судьбу, на жен всех когда-либо писавших и пишущих. Ревновали к строчкам мужей даже за гробом. Настоящие, значит, были стихи - подлинные!..
Я каюсь! Я гусар давно, всегда гусар,
И с проседью усов - все раб младой привычки.
Люблю разгульный шум, умов, речей пожар
И громогласные шампанского оттычки.
От юности моей враг чопорных утех -
Мне душно на пирах без воли и распашки.
Давай мне хор цыган! Давай мне спор и смех,
И дым столбом от трубочной затяжки!..
25.07. 2014. КП
https://www.kp.ru/daily/26260/3139077/
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Воскресенье, 27 Июн 2021, 13:21 | Сообщение # 2 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 7166
Статус: Offline | ДЕНИС ДАВЫДОВ: ЕЩЕ РОССИЯ НЕ ПОДЫМАЛАСЬ ВО ВЕСЬ ИСПОЛИНСКИЙ РОСТ СВОЙ...
Послание героя Отечественной войны 1812 г. - героям Великой Отечественной
Среди военачальников Великой Отечественной - Жукова, Рокоссовского, Конева и др. - не было генерал-лейтенанта Д.В. Давыдова. Что называется, "в списках не значится". И тем не менее он - был, ибо за ним был не только клич: "Отступать больше некуда. Позади Москва!" - за ним была сама История!
Он участвовал в Отечественной, но за 100 с лишним лет до нашего флага над рейхстагом. В той первой Отечественной 1812 г.! И без его побед - корнета, поручика, штабс-ротмистра, полковника, генерал-майора, а затем и генерал-лейтенанта Д.Давыдова, прославленного партизана и великого поэта, думается, не было бы и побед Красной армии.
Е Демаков. Давыдов в кругу однополчан
"Alea jacta est" - жребий был брошен. Любимые лошади Дениса, в седлах которых он сидел с 5 лет, с которыми провел больше дней, чем с дорогими ему женщинами, с женой, детьми и друзьями, - любимые лошади на этот раз его не спасли. Он, якобинец и фрондер, франт и повеса, забияка и бретер, умрет отрезанным, запертым от мира, окруженным в глухом селе не французами, шведами или турками - паводком, непролазной грязью, непроезжими дорогами, непересекаемыми реками, всеми теми "не", которые легко преодолевал и в России, и на Кавказе, и в покоренной Наполеоном Европе.
55 лет. Инсульт. Видимо, можно было спасти, но жена Давыдова, мать его сыновей, поскупилась гнать лошадей 25 верст в распутицу за врачом. Впрочем, он, чьим девизом была фраза Вольтера "Моя жизнь - сражение", и после смерти ухитрится выиграть свой последний бой. Постоять за Багратиона. За своего командира, генерала, героя 1812 г..Эта мистическая развязка ждет нас впереди. А пока он еще только рвется на войну...
Генерал-фельдмаршал граф М.Каменский
Осенним утром 1806 г. столица заполнилась слухами: то ли какой-то поручик-гусар застрелил фельдмаршала графа Каменского, то ли Каменский, только что назначенный командовать армией, напротив, пристрелил какого-то молодого человека в темном коридоре. Из уха в ухо передавали: поручику 22 года, он был исключен из кавалергардов за стихи (одна из басен была написана на несправедливую опалу Суворова), был сослан в провинцию, потом, по милости государя, вернулся в Петербург, вновь был взят в гвардию и надо же, опять попал в историю. Слухи были и правдой, и - неправдой. Поручику и впрямь было 22, и он - точно! - был известен как поэт, написавший несколько безумных стихов, в том числе - и в адрес царя. Но все остальное...
Из воспоминаний Д. Давыдова: "Отчаяние решило меня: 16-го ноября, в четвертом часу пополуночи, я надел мундир, сел в дрожки и приехал прямо к фельдмаршалу. Все спало на дворе и в гостинице. Нумер 9-й, к коему вела крутая, тесная и едва освещенная лестница, находился на третьем этаже. У входа маленький коридор, в коем теплился фонарь. Я завернулся в шинель и прислонился к стене в ожидании. Слышу, отворяется дверь, и маленький старичок, свежий и бодрый, является в халате, с повязанною белой тряпицею головою и с незажженным в руке огарком. Это был фельдмаршал. "Кто вы таковы?" - спросил он... "Что вам надо?" Я объявил желание мое служить на войне. Он вспыхнул, начал ходить скорыми шагами и почти в исступлении говорить: "Да что это за мученье! Всякий молокосос лезет проситься в армию!"
Каменский вообще-то был крут. Он, например, только что приказал высечь арапником, да публично - это знали все! - собственного сына, дослужившегося до полковника. Да и Наполеона грозил привезти в клетке - "ровно Емельку Пугачева". Но к Давыдову, исстрадавшемуся, что в дальнем гарнизоне он уже пропустил половину войны, отнесся почему-то более чем хорошо. "Право, я думал, ты хочешь застрелить меня". - сказал мальчишке-поручику. Денис начал было извиняться, но граф перебил: "Напротив, это приятно, это я люблю, это значит ревность... горячая; тут душа, тут сердце... я это... чувствую!"
И хоть фельдмаршал, всем растрезвонив потом о визите храброго юноши, помочь ему не смог ("По словам и по лицу государя, я увидел невозможность выпросить тебя туда, где тебе быть хотелось" - признался потом Давыдову,), упрямый Денис все равно окажется на фронте. Причем почти сразу станет адъютантом самого Багратиона. Как? Да времена были такими. И то, что порой не под силу было фельдмаршалам, легко достигалось хорошенькими женщинами. Давыдову поможет попасть на фронт "княгиня-полячка", черноокая Аспазия, как звали ее в свете, всесильная фаворитка Александра I, а в миру - премиленькая 28-летняя Маша Нарышкина, сестра друга Дениса, тоже гусара и к тому же князя - Б.Четвертинского... Вот это был подарок к Новому году! Правда, узнав, что служить будет адъютантом Багратиона - предел мечтаний! - Денис, напротив, закручинился. Он ведь недавно в сатире "Сон" высмеял длинный багратионовский нос. Более того, знал - стихи эти известны генералу.
Позже, на фронте, тот при Давыдове расскажет о них Ермолову, и наш пиит, оправдываясь, улыбнется: "При всех свидетельствую, что затронул столь известную часть вашего лица единственно из зависти, поскольку сам оной части почти не имею".
И укажет на свой нос - пуговкой. Все посмеются. А через несколько дней, когда Денис прискачет однажды к Багратиону со спешным донесением и, запыхавшись, крикнет: "Главнокомандующий приказал доложить, что неприятель у нас на носу, и просит вас немедленно отступить!", Багратион невозмутимо заметит: "На чьем носу неприятель? Ежели на вашем, так близко; а коли на моем, так мы успеем отобедать еще..." Эта шутка станет известна всей армии, а потом и вовсе превратится в легенду, которую Пушкин запишет в своих "Застольных беседах".
М.Костин. Д.Давыдов и Багратион
Впрочем, знакомство с Пушкиным у Д.Давыдова тоже еще впереди. А пока - его первый бой с французами, когда, возвращаясь в одиночку к Багратиону, он лоб в лоб столкнется в лощине с 6-ю всадниками противника. И спасет его, представьте, пуговица! Плохо пришитая пуговица на шинели. Из воспоминаний Д.Давыдова: "Они настигали меня. Гибель казалась неизбежною. На мне накинута была шинель, застегнутая у горла одною пуговицею, и сабля голая в руках. Один догнал меня, но на такое расстояние, чтоб ухватиться за край шинели, раздувавшейся от скока. Он чуть не стащил меня с лошади. К счастию, шинель расстегнулась и осталась в его руках..."
На деле все было и так, и немножко не так. Он ведь, Денис Давыдов, выдумщик! Он и биографию свою, дошедшую до нас, написал в 3-ем лице и сначала уверял, что автор ее некий Ольшевский, а потом говорил, что чуть ли не знаменитый генерал Ермолов, который был его двоюродным братом. Да, сам творил легенду о себе и в жизни, и в поэзии и, поразительно, сам потом верил в нее. Так вот, когда он улепетывал от погони, из леса вдруг вылетели 20 казаков, которые бросились на французов. Не было бы их, Денис бы не спасся. И весь в крови и грязи не предстал бы перед Багратионом, не услышал бы его вечного "маладец!" и не получил бы с плеча князя взамен действительно пропавшей шинели роскошной черной бурки. Именно в ней он будет участвовать в самом большом сражении со времен, как напишет, "изобретения пороха" - в битве за Прейсиш-Эйлау, города, у которого русские и французы только за один день потеряют свыше 37 тыс. Вот это был бой!
"Не приказываю, братцы, прошу. Окромя нас некому. Надо соблюсти честь России!" - крикнет солдатам Багратион. От этих слов у Дениса и подкатится к горлу комок. Там, под Прейсиш-Эйлау, когда Багратион, спешившись, поведет свои войска "в штыки", у Давыдова и появится его знаменитая седая челка.
А.Коцебу. Представление юного Дениса Суворову
Он родился в Москве. Барский особняк Давыдовых был всегда освещен праздничными огнями; балы, пикники, выезды на псовую охоту - все было на широкую ногу. Отец, человек небедный, гордился имениями в Московской, Орловской, Оренбургской губерниях. Но должность занимал простую - командир конного полка. Денис был его первенцем. В роду Дениса были стольники да воеводы, двоюродными братьями станут знаменитые в будущем генералы А.Ермолов и Н.Раевский, но прапрадедом его был, увы, завоеватель - золотоордынский князь Минчак Касаевич. Зато судьбу Дениса, когда ему было 9, решил лично Суворов - "неразгаданный метеор", по его словам, "залетевший" на очередных маневрах пообедать в дом Давыдовых.
Сочинения Д.Давыдова. 1893.
Из воспоминаний Д. Давыдова: "Я жил под солдатскою палаткою, при отце. Около 10 утра всё вокруг закричало: "Скачет, скачет!". Сердце мое упало. Я весь был восторг, и как теперь вижу Суворова - на калмыцком коне, в белой рубашке, в сапогах вроде тоненьких ботфорт и в легкой солдатской каске. Ни ленты, ни крестов... Когда он несся мимо, адъютант его закричал: "Граф! Что вы так скачете; посмотрите вот дети Василья Денисовича". - "Где они? Где?" - спросил он и подскакал к нам. Протянул свою руку, которую мы поцеловали, и спросил меня: "Любишь ли ты солдат, друг мой?" Смелый и пылкий ребенок, я мгновенно отвечал: "Я люблю графа Суворова; в нем все - и солдаты, и победа, и слава". - "О Бог, помилуй, какой удалой! - сказал он. - Это будет военный человек; я не умру, а он уже три сражения выиграет!..".
Какое там - "не умру"? Денис в тот же вечер дал три "сражения": размахивая саблей, чуть не выколол глаз дядьке, проткнул шлык няне и отрубил хвост борзой собаке, за что и розог получил втройне. Но с того дня он, коротконогий, с голосом "фистулой", стал спать только на досках, обливаться ледяной водой и до зари летать в седле, что очень "фрисировало" (раздражало) его мать. И может, с той минуты в нем стал крепнуть культ, как сказали бы ныне, "стопроцентного мужчины" (преодолеть, обогнать, выиграть!).
Подполковник Ахтырского гусарского полка Д.Давыдов
Франц. кампания, потом Шведская, потом Дунайская - война с турками. Нет, сражений он (кавалергард, гусар, потом - улан) и в будущем не выиграл ни одного (их выигрывали полководцы). Но сколько раз, уже в Отечественную войну 1812 г., отступая до Москвы, а потом - наступая, он обнаруживал вдруг, что сидит на чужом коне (однажды под ним убьют 5 лошадей), что кивер его наискось разрублен, а пыльный ментик прострелен в 4-х местах. А 21 августа 1812 г., в виду деревни Бородино, где он вырос, где уже торопливо разбирали родительский дом на укрепления, за 5 дней до великого сражения, в крестьянском овине при том же Колоцком монастыре Денис и предложит Багратиону идею партизанского отряда (или, как говорили тогда, "поисковой партии").
Из письма Давыдова Багратиону: "Ваше сиятельство! Вам известно, что я, оставя место адъютанта вашего, столь лестное для моего самолюбия, и вступя в гусарский полк, имел предметом партизанскую службу и по силам лет моих, и по опытности, и, если смею сказать, по отваге моей. Вы мой единственный благодетель; позвольте мне предстать к вам для объяснений моих намерений..."
В партизанской партии Дениса спали в очередь, учили бесследно закапывать трупы врага, а при больших силах его - рассыпаться в разные стороны, чтобы через день в условленном месте встретиться вновь. Теперь Дениса было не узнать: вместо ментика и кивера он днем и ночью был в казацком чекмене и лохматой шапке. А дрались партизаны так, что соотношение погибших было 4 казака против 150 французов. Это уже не выдумки Дениса - все давно подсчитано. Из служебного формуляра Давыдова: "В действительных сражениях находился под Ляховым 28 октября, под Смоленском 29, под Красным 2 и 4 ноября, под Копысом 9 ноября, где разбил наголову депо французской армии, под Белыничами 14-го... За отличие награжден орденом св. Георгия 4-го класса; занял отрядом г. Гродно 8 декабря, и награжден орденом св. Владимира 3-й степени"...
Однажды партизаны наголову разбили корпус, состоявший из 1100 чел. пехоты и 500 всадников. То были войска генерала Ожеро, который и сам был взят в плен партизанами Давыдова, Денисова и Сеславина. И лишь чудом под Малоярославцем ими не был захвачен и сам Наполеон. Недаром в занятой еще Москве тот не только запомнит имя Давыдова, но на описании примет его размашисто, напишет: "При задержании - расстрелять на месте"...Честь для русского офицера!
Лицеист Пушкин по примеру Давыдова решил идти в гусары. А тот при встрече сказал, что по стихам давно уже любит Пушкина. "А я вас и того ранее", - с жаром выпалил тот.Пушкин, как младший по возрасту, будет еще лет 10 на "вы" с Денисом и даже признается, что как поэт весь "вышел" из него. Повинится как-то, что "украл" из стихов гусара два слова - "бешенство желанья":
"Я нравлюсь юной красоте
Бесстыдным бешенством желаний".
И, краснея, добавит, что "коли сочтете возражать - вымараю!..
Они будут дружить всю жизнь. "Пушкина возьми за бакенбард и поцелуй за меня в ланиту".- писал Денис Вяземскому,
А Пушкин напишет ему, уже на "ты": "Я слушаю тебя и сердцем молодею".
Кто он, Денис Давыдов? Поэт, из шинели которого вышли и Пушкин, и Грибоедов. Первый солдат, высланный за стихи. Первый, употребивший в поэзии точки вместо нецензурных ругательств. Первый командир, который отважился при народе высечь помещика за саботаж. И первый хвастун тоже! Хвастал, что был в занятой Наполеоном Москве как разведчик и в одежде француза. Имея репутацию забияки, бретера и даже певца поединков, ни разу не дрался на дуэлях. Да и пьянство его, воспетое в стихах им же ("всегда веселы и всегда навеселе!"), тоже, кажется, было фанфаронадой. Но разве не убеждались мы, что легенды рождаются там, где есть легендарная личность? Легенды рождались и в новом московском доме, который он снял в 1828 г. Дом-сказка: деревянный, 3-х этажный, прямо из той эпохи. Б.Знаменский, 17, он цел и поныне.
Именно сюда зимой 1828 г. без приглашения закатился вдруг приехавший в Москву "велосифером" ("поспешным дилижансом", который тащился 5 суток) сам Пушкин. Еле нашел друга. Денис еще пошутил, что дома меняет из-за растущей семьи, а заодно, как партизан, "следы заметает": "Истинные же друзья, - сказал, - меня завсегда найдут по одному биению сердечному..."
Здесь Пушкин прочел Давыдову сначала свою "Чернь", потом поэму "Мазепа" (так называлась "Полтава"), а под конец встречи вдруг сказал другу, что на балу у Иогеля только что видел юную Гончарову...
Давыдов к тому времени уже 9 лет как был женат на голубоглазой Софье Чирковой, дочери генерала, владелице имения под Сызранью и винокуренного завода. От нее исходил дух домовитости и покоя, которого он не знал уже много лет. Ну, любит магазины, модные лавки, ну, не поехала бы за ним в Сибирь, если бы его, как брата-декабриста, сослали бы туда (был в семье про то разговор!). Но зато не мешает ему хоть и на тысячу покупать книги: Мабли, Монтескье, Руссо, Вольтер, Бентам. Теперь он по вечерам готовит первый сборник (39 стихотворений за 29 лет работы), собирается, в который раз уже, "взять абшид" (уйти в отставку), дружит с первыми писателями (Грибоедов скажет, что все мужчины против Дениса - "сонливые меланхолики и не стоят выкурки из его трубки") и пишет статьи о военном искусстве ("Не дозволяют драться, я принялся описывать, как дрались"). Вот тогда и написал в одной из статей:"Мне, уже состарившемуся, не удастся видеть возрождения России. Горе ей, если к тому времени, когда деятельность умных людей будет ей наиболее необходима, наше правительство будет окружено толпою неспособных и упорных в своем невежестве людей. Усилия этих лиц могут ввергнуть государство в ряд страшных зол..." Пророчески написал.
Давыдову не прощали ничего. Его обходили чинами и наградами. И золотую саблю "За храбрость", и орден Святой Анны 2-го класса, и золотой крест на георгиевской ленте за Прейсиш-Эйлау - все эти награды он получит с большим опозданием. Он даже острил: любой орден ему надо было завоевывать дважды - в бою и в унизительных напоминаниях императору. Напоминал, конечно, не сам, старались отцы-командиры. Той же Маше Нарышкиной уже Багратион в один из приездов пожаловался: Давыдова обходят орденами. "А ведь всем в армии ведомо: Багратион попусту воинскими регалиями не кидается".
Черноокая Аспазия свела брови: "Вот ужо и скажу Саше..." Саше - то есть Александру I. А тот мелко мстил Денису за давние стихи, за то, что в басне, из-за которой поэта и выгнали когда-то из гвардии, он, назвав Екатерину II "орлицей", императора обозвал не просто тетеревом - "глухой тварью". Ну, как вам это? Царь-отцеубийца и впрямь был слегка глуховат...
Но это Давыдов в год 25-летия победы над Наполеоном вспомнит о герое этой победы князе Багратионе "у стремени" которого, как писал, провел целых 5 лет. Вспомнит и составит записку председателю Госсовета, где будет настаивать на перезахоронении Багратиона на Бородинском поле - тот был погребен в старенькой часовне в Симах, Владимирской губернии. На согласование, на бюрократизм уйдет едва ли не год - как раз последний год его жизни. Но жребий был брошен, и Давыдов - да и кто бы сомневался! - опять победит. Государь не только согласится с идеей его, но издаст спец. указ: прах Багратиона перенести и поручить сделать это, даже возглавить почетный конвой, генералу-лейтенанту и кавалеру Д.Давыдову. И он возглавил бы, довел бы дело до конца, въехал бы во главе любимых всадников в Москву, а потом и довез бы гроб командира до Бородинского поля, если бы не скончался. Посреди распутицы и российских грязей...
Вячеслав Недошивин
27.05. 2021. РГ
https://rg.ru/2021....oj.html
|
| |
| |
