| Валентина_Кочерова | Дата: Четверг, 02 Авг 2018, 17:06 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 6947
Статус: Offline | АЛЕКСАНДРА МИХАЙЛОВНА КОЛЛОНТАЙ
(31.03. 1872 - 09.03. 1952)
Первая в мире женщина-посол. С 1923 г. полномочный и торговый представитель в Норвегии, с 1926 - в Мексике, с 1927 - полномочный представитель в Норвегии, в 1930-1945 - посланник, а затем посол СССР в Швеции. Ее имя овеяно легендами. Одна из самых загадочных женщин Советской России. До глубокой старости сводила с ума мужчин.
Есть такие женщины, которым Бог не дал таланта быть хранительницей семейного очага, хотя, казалось бы, всем остальным природа их наградила: и красотой, и грацией, и обаянием, и умением любить, и умом. Но желанием создать семейный уют Шурочка Коллонтай была обделена так же, как бывает иногда человек начисто лишен слуха или голоса.
А.М. Домонтович (Коллонтай) родилась в богатом 3-этажном особняке в семье полковника Генштаба, своими корнями уходящей к средневековому князю Довмонту Псковскому. Женился он лишь в 40 лет, на женщине с тремя детьми, которая ушла от мужа. Так что Шура была ее 4-м ребенком, но для отца - первым и любимым. В девочке перемешалась русская, украинская, финская, немецкая и французская кровь. В своей автобиографической книге Коллонтай написала так: "Маленькая девочка, две косички, голубые глаза. Ей 5 лет. Девочка как девочка, но если внимательно вглядеться в ее лицо, то замечаешь настойчивость и волю. Девочку зовут Шура Домонтович. Это - я". У ней было все, что полагалось детям привилегированного сословия: своя комната, няня-англичанка, приходящие учителя. И будущее было вполне определенное: блестящая партия, дети, балы и поездки в усадьбу или за границу. Отец души не чаял в дочери. Он дал ей блестящее образование: экзамены на аттестат зрелости Александра, которая находилась на дом. обучении, сдала лучше всех гимназистов.
Ей было 16, она обожала танцевать, и ее любимым партнерам по танцам был Ванечка Драгомиров. Они были признаны на балах самой блистательной парой. Ей казалось, что она влюблена, но когда Ваня попытался ее убедить, что они должны быть вместе навеки, Шурочка подняла его на смех и он пустил себе пулю в сердце. Некоторое время спустя блистательный адъютант императора Александра III 40-летний генерал Тутолмин просил ее руки, но получил решительный отказ. Отправляясь по делам в Тифлис, отец взял Шуру с собой. Здесь она проводила время с троюродным братом - черноволосым красавчиком и весельчаком, молодым офицером В.Коллонтаем.
Говорили они о политике и о соц. несправедливости, читали Герцена. Владимир покорил сердце и ум юной красавицы. Шура вернулась в столицу, но Коллонтай приехал следом и поступил в Военно-инженерную академию. Родители мечтали о другой партии для дочери и не разрешили видеться влюбленным, что только разогрело страсть. Чтобы охладить дочь, отец отправил ее развеяться в Париж и Берлин под присмотром ее сводной сестры. Но переписка между влюбленными не прекращалась, а в Европе Шура узнала про профсоюзы, К.Цеткин, "Коммунистический манифест", - про все то, что в России было запретным. И именно сладость запретного плода заставила ее заявить: выхожу замуж за Коллонтая!
Они были счастливой и красивой парой. Муж был мягок и добр, старался во всем ей угождать, был горазд на выдумки и забавы. Упрекнуть его было не в чем, но она хотела чего-то другого. Чего? Она сама не знала. Шура начала работать в публичной библиотеке, где собирались столичные вольнодумцы. Ее сыну, Мише, не исполнилось еще и полугода, а его мать, нахватавшись первых сведений о том, что не все в этом мире гармонично и справедливо, уже была одержима жаждой участвовать в избавлении человечества от вселенского зла. Но пока она ставила перед собой цели попроще. Например, выдать замуж ближайшую подругу З.Шадурскую за друга мужа офицера А.Саткевича. Ради этого она даже придумала жить "коммуной", пригласив пару в свой дом. В средствах молодая семья не была стеснена - отец выделил замужней дочери значительное содержание. Вечерами собирались вчетвером, читали вслух соц. публицистику, отобранную Шурой. Зоя слушала страстно, Саткевич внимательно, муж, зевая. Заходили новые друзья хозяйки дома - учителя, журналисты, артисты - и до хрипоты спорили о политике.
Саткевич не пленился Зоей, но зато хозяйка дома полностью и безраздельно завладела его чувствами. Образовался мучительный любовный треугольник. С этого времени Шуру начали безраздельно волновать проблемы свободы любви, семейного счастья, долга, возможности любви к двоим мужчинам. Она теоретизировала, но ни на что не могла решиться. Ей нравились оба. Зоя ушла из "коммуны" и снимала квартиру, где Коллонтай тайно встречалась с Саткевичем. Наконец, она покинула супружескую квартиру, сняла комнаты для себя, сына и няни, но вовсе не для того, чтобы расторгнуть брак и вступить в новый. Она не хотела семейного уюта, дом ей нужен был, чтобы делать дело - читать и писать. Саткевич был в ее квартире желанным, но редким гостем.
13 августа 1898 г. Коллонтай отправилась за границу, оставив сына на попечение родителей. Ей было 26. Она выбрала Швейцарию, чтобы получить образование, но заболела нервным расстройством, уехала в Италию,'где писала статьи для газет и журналов, которые никто не печатал. Нервное расстройство усилилось, врачи посоветовали вернуться домой. Тогда она в последний раз попыталась жить нормальной женской жизнью в семье. Муж заболел, она ухаживала за больным, но роль заботливой жены ей наскучила, а возобновившиеся свидания с Саткевичем ставили перед ней неразрешимые проблемы. Коллонтай уехала в Швейцарию.
Она записалась в семинар профессора Геркнера, много читала, ее статьи появились в солидных журналах. Она писала о Финляндии - о проектируемых реформах, об экономике, о рабочем движении, и стала авторитетным экспертом по этой стране. Коллонтай быстро приобретала новые связи: подружилась с Р.Люксембург, с Плехановым и его женой. Изредка приезжала в Петербург, встречалась с другом, но не с мужем. Мать умерла, сын жил с дедом. Саткевич мечтал жениться на Шурочке, потому что гражданский брак для полковника был неприемлем, но она была категорически против, уже приспособившись к другой жизни. Александра познакомилась с Каутским и Лафаргами, стала знатоком русского рабочего движения и специалистом по Финляндии.
Когда умер отец, возникло множество бытовых проблем. Ей в наследство перешло имение, которое приносило большие доходы, позволявшие безбедно жить в Европе. Ей нужны были деньги, но заниматься их добыванием, обременять себя финансовыми отчетами не хотелось. Она поручила все дела по имению Саткевичу. К тому времени к их отношениям привыкло даже строгое начальство полковника, и Шура и Александр уже ни от кого не таились. Дом отца продали, Коллонтай сняла хорошую квартиру, верная подруга Зоя жила с ней в качестве домработницы: готовила, стирала, гладила и шила, а кроме того, писала для газет очерки, фельетоны, рецензии. Александра предпочитала только творчество: она была уже автором 3-х книг по соц. проблемам, много писала о женском движении, о пролетарской нравственности, которая придет на смену буржуазной.
В 1905 г. она обнаружила в себе еще один талант - талант оратора. Включившись в агитационную работу нелегалов, Коллонтай с пафосом выступала на рабочих собраниях. На одном из них познакомилась с соредактором первой легальной газеты социал-демократов в России П.Масловым, которого отчаянно критиковал Ленин. Пухленький, рано начавший лысеть русский экономист произвел на Шуру неизгладимое впечатление. Она говорила только о нем, и Маслов - степенный, расчетливый - бросился в омут любви, хотя и состоял в законном браке. Он получил возможность прочитать цикл лекций в Германии. Коллонтай приехала на учредительный съезд социал-демократов в Мангейм, где круг ее знакомых в высшей элите европейской социал-демократии значительно расширился. Но, главное, в Берлине, где она остановилась на несколько дней, ее ждал Маслов. А в Петербурге он смертельно боялся огласки, тайные свидания радости не приносили. Но популярного экономиста снова пригласили в Германию, а Коллонтай - на конгресс Интернационала. Личное сочеталось с общественным.
Тем временем ее бурная революционная деятельность не осталась без внимания властей. Коллонтай арестовали, но выпустили под залог. Пока она укрывалась у писательницы Щепкиной-Куперник, друзья приготовили ей заграничный паспорт, и она сбежала. Ее разлука с Петербургом на этот раз растянулась на 8 лет. Вскоре за ней последовал Маслов, правда, ему пришлось взять с собой семью. Тайная любовь продолжилась в Берлине, но Шура, как и большинство русских эмигрантов, не могла усидеть на одном месте. Для нее домом была она сама, крыша над головой и стол для работы. Но, главное, она великолепно знала несколько европейских языков и легко адаптировалась в любой стране. Роман с Масловым начал тяготить Шуру, поскольку превратился в тривиальный адюльтер, а о браке с ним она и слышать не хотела. Коллонтай уехала в Париж, сняла комнату в скромном семейном пансионе, но Петр бросился за ней, прихватив, как всегда, свое семейство. Приходил к ней каждый день, но ровно в 9:30 торопился домой. Ее это угнетало.
На траурном митинге у могилы Лафаргов Шура заметила на себе пристальный взгляд молодого мужчины - прямой, открытый, властный взгляд. После похорон он подошел, похвалил ее речь, поцеловал ручку. "Он мне мил, этот веселый, открытый, прямой и волевой парень", - писала она немного позже. Тогда они долго бродили по городу, зашли в бистро. Она спросила, как его зовут. А.Шляпников, революционер-пролетарий. Ночью он привез ее в пригород, в скромный дом для малоимущих, где снимал убогую комнату. Ему было 26, ей - 39. Утром последовали объяснение и разрыв с Масловым. Решили с Санькой уехать в Берлин, но она еще задержалась в Париже: прибыл муж. Не читая, Шура подписала заготовленные его адвокатом документы о разводе, где всю вину брала на себя. Теперь ее бывший муж мог спокойно жениться на любимой женщине, с которой давно жил и которая любила их с Шурой сына Мишу.
Коллонтай писала Зое, что безмерно счастлива с новым другом. Только с ним она по-настоящему почувствовала себя женщиной. Теперь, живя с пролетарием, она считала, что стала лучше понимать жизнь и проблемы рабочих. Шляпников выполнял ответственные поручения Ленина, поэтому не часто бывал дома. Когда же им удавалось подольше жить вместе, Шура замечала, что друг начинает ее раздражать. Мужчина, который при всей непритязательности все-таки требовал минимального ухода и внимания, был обузой. Он мешал ей работать, писать статьи и тезисы лекций. Имение давало все меньше денег.
Мировая война застала Коллонтай с сыном, Мишей, в Германии. Они вместе отдыхали в это лето в курортном городке Коль-груб. Их арестовали, но через 2 дня ее выпустили, так как она была врагом того режима, с которым Германия вступила в войну. С трудом удалось вызволить Мишу, и они выехали из страны. Шура отправила его в Россию, а сама уехала в Швецию, где был в то время Шляпников. Но из Швеции ее выслали за революционную агитацию без права возвращения когда-либо. Выгнали навсегда. Она остановилась в Норвегии. Наезжавший иногда Шляпников тяготил ее, кроме того, Саткевич сообщил о своей женитьбе. Ее это расстроило. Сказывались и долгая разлука с Россией, и бездеятельность. У нее началась депрессия, она писала о своем одиночестве и ненужности. И в этот момент ее пригласили с лекциями в США, к тому же сам Ленин поручил ей перевести его книгу и попытаться издать в Штатах. Коллонтай выполнила его задание, да и лекции имели бешеный успех. Она объехала 123 города, и в каждом прочитала по лекции, а то и по две. "Коллонтай покорила Америку!" - писала газета.
Она устроила сына, через своих знакомых, на военные заводы США, что освободило его от призыва в действующую армию. Мать решила поехать вместе с ним. Шляпников хотел присоединиться, но она не позволила ему. Это был разрыв. Коллонтай находилась в Норвегии, когда в России царь отрекся от престола. Ленин сам написал Коллонтай, чтобы она спешно возвращалась на Родину, а потом дал ей через своих людей деликатное поручение. На вокзале в Петербурге ее встретил Шляпников, сразу взял один из чемоданов. Предполагалось, что в нем были деньги, которые Ленину выделило Германское правительство на революцию в России. Вскоре приехал и сам Ленин в пресловутом запломбированном вагоне в окружении ближайших соратников. Коллонтай уже была избрана в исполком Петроградского Совета, поэтому, узнав о болезни бывшего мужа, едва нашла время его навестить, но прийти на его похороны не смогла: была целиком поглощена революционной работой. Газеты следили за каждым ее шагом, называя ее Валькирией Революции. Про ее вдохновенные речи на митингах складывались легенды. Толпа всюду встречала ее восторженными криками. Ее ошеломительный ораторский успех побудил Ленина доверить ей самое трудное: воздействовать на матросов, которые совершенно не поддавались большевистской агитации.
Коллонтай отправилась на военные корабли. Ее встретил председатель Центробалта матрос П.Дыбенко, богатырь и бородач с ясными молодыми глазами. Он на руках перенес Шуру с трапа на катер. С этого дня он сопровождал ее во всех поездках, но роман развивался довольно медленно. Вряд ли ее смущала разница в возрасте - он был на 17 лет моложе. Все говорили, что в 25 она выглядела на 10 лет старше, а когда ей стало за 40, она казалась 25-летней. Дыбенко был выходцем из неграмотной крестьянской семьи, отличался лихостью, буйным темпераментом и импульсивностью. Она решила, что встретила человека, предназначенного ей судьбой. Это была странная пара: аристократка, элегантная светская дама, и высокий плечистый крестьянский сын с грубыми чертами лица и соответствующими манерами. Противоположности сходятся? Возможно, ей недоставало "чернозема", а ему страстно хотелось узнать, как же любят эти белотелые петербургские чистюли. Но существовала еще одна причина взаимного притяжения: оба были партийными функционерами. Он - председатель Центробалта, она - нарком. Молва о пылкой любви Валькирии Революции со знаменитым вождем балтийских матросов дошла едва ли не до каждого российского гражданина. "Это человек, в котором преобладает не интеллект, а душа, сердце, воля, энергия. В нем, в его страстно нежной ласке нет ни одного ранящего, оскорбляющего женщину штриха". - писала Коллонтай про Дыбенко.
Однако писала о нем и другое: "Дыбенко несомненный самородок, но нельзя этих буйных людей сразу делать наркомами, давать им такую власть. У них кружится голова. Я не намеревалась легализовать наши отношения, но аргументы Павла - если мы поженимся, то до последнего вздоха будем вместе - поколебали меня. Важен был и моральный престиж наркомов. Гражданский брак положил бы конец всем перешептываниям и улыбкам за нашими спинами..." Они соединили свои судьбы первым гражданским браком в Советской России. Она поехала к нему на фронт. Дыбенко переводили из одной части в другую - Шура следовала за ним. Но быть при ком-то она не хотела, это ранило ее самолюбие. Дыбенко получил приказ разгромить Колчака, Коллонтай вернулась к своей работе в женотделе ЦК и женской секции Коминтерна замом Арманд. В то время она уже очень многое поняла в революции. В дневнике писала, что рабочие жестоко разочарованы, но в статьях призывала работниц к новым усилиям на пути строительства новой жизни. И несмотря на все намерения порвать с Павлом, продолжала с ним встречаться. Но ее мучила ревность. Ей скоро 50 и она чувствовала молодую соперницу рядом с ним. Однажды она ждала его до поздней ночи, а когда он пришел, упрекнула его. Павел пытался застрелиться, ранил себя. Оказывается, та девушка поставила ультиматум: "Или я, или она". Коллонтай выходила друга и простилась с ним навсегда.
Ей давно не нравилось то, что творилось в большевистской партии. Она чувствовала, что внутрипартийная борьба добром не кончится, и решила спрятаться. Ее люто ненавидел Зиновьев. По его просьбе Сталин отправил Коллонтай в Норвегию, по сути, в почетную ссылку. Ее диплом. работа началась 4 октября 1922 г., когда она отправилась торговым советником в Норвегию. В мае следующего года Александра Михайловна была назначена главой полномочного и торгового представительства СССР в этой скандинавской стране. Манто, шляпки, переговоры, верительные грамоты - новая жизнь мадам Коллонтай увлекала ее. Дело спорилось, у нее явно были диплом. способности.
В сентябре 1926 г. Коллонтай получила назначение в Мексику, но местный климат оказался слишком тяжелым для ее здоровья, и она вернулась в Норвегию. Нигде её талант не раскрывался с такой силой, как на диплом. работе. Коллонтай в полной мере использовала своё обаяние, умение говорить, желание нравиться окружающим. За первые годы работы Александра Михайловна успешно налаживает экономические связи с норвежскими промышленниками, заключив договор на поставку сельди в Россию, добивается признания Норвегией Советской России. Её девизом становятся слова, которые она потом любила повторять молодым: «Дипломат, не давший своей стране новых друзей, не может называться дипломатом».
В Норвегии ее другом, помощником и советником стал Марсель Боди, французский коммунист, секретарь советской миссии. Очевидно, он и был последней любовью Коллонтай. В нем был европейский лоск и почтительность, и он был на 21 год младше ее.
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Четверг, 02 Авг 2018, 21:58 | Сообщение # 2 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 6947
Статус: Offline | 
А.Коллонтай среди норвежских моряков
Через некоторое время она стала главой советской диплом. миссии в Норвегии, а потом первой в мире женщиной-послом в Швеции. Ее встретили очень настороженно, и тем не менее шведы закрыли глаза на собственный указ от 1914 г. о высылке госпожи Коллонтай из страны. Посол Советского Союза сумела доказать шведам, что ныне она уже не пламенная революционерка, а вполне респектабельный дипломат. 30 октября 1930 г. при вручении верительных грамот Александра Михайловна обворожила старого шведского короля Густава V, а газетчики, все как один, отметили броский туалет советского посла: русские кружева на бархатном платье. Муза Канивез, жена Ф.Раскольникова, вспоминала о встрече с Коллонтай. "В то утро в Стокгольме я увидела ее впервые. Передо мной стояла невысокая, уже немолодая, начинающая полнеть женщина, но какие живые и умные глаза! Во время обеда Коллонтай пожаловалась: "Во всем мире пишут о моих туалетах, жемчугах и бриллиантах и почему-то особенно о моих манто из шиншилл. Посмотрите, одно из них сейчас на мне". И мы увидели довольно поношенное котиковое манто, какое можно было принять за шиншиллу только при большом воображении..."
В Швецию ей писали и Дыбенко, и Шляпников. Иногда она ездила на тайные, тщательно законспирированные встречи с Боди. В России свирепствовал террор. Письма друзей были полны уныния. В один из приездов в Москву ее вызвал Ежов - спрашивал о Боди. Она оборвала с французом всякую связь, потом узнала об аресте Шляпникова и даже не пыталась помочь, понимала - бесполезно. Его расстреляли в 1937 г. Потом арестовали Саткевича. 70-летнего профессора казнили по постановлению, подписанному Ежовым. Дыбенко арестовали как участника военно-фашистского заговора и расстреляли в июле 1938 г. "Жить - жутко", - писала Коллонтай. Готовилось дело об "изменниках-дипломатах", в списке была и ее фамилия, но громкого процесса не последовало, дипломатов убирали тихо. Коллонтай почему-то уцелела.
Когда весной 1945 г. ее срочно вызвали в Москву, Александра Михайловна была уверена, что пришла ее очередь. Но дело было в другом: зашло в тупик дело видного шведского аристократа Рауля Валленберга – в его судьбе были заинтересованы виднейшие люди Швеции. Коллонтай, которая была дружна с дядей Рауля, крупнейшим шведским банкиром Маркусом Валленбергом, старалась, как могла, выяснить его участь. А Рауля пытались завербовать в ГПУ, но просчитались. Его пришлось расстрелять. Опасаясь международного скандала, который неминуемо поднялся бы, Сталин решил убрать Коллонтай с поста посла. В марте 1945 г. Молотов сообщил телеграммой в Швецию, что за послом прилетит спец. самолет и 18 марта 1945 г. ее на военном самолете увезли в Москву. Ее, более четверти века представлявшую СССР в Скандинавии, вывезли из страны так быстро, что даже не дали попрощаться с самыми близкими людьми. Ей было 73 года. Во Внуково Шуру встретил внук Владимир.
В Москве ее встретили более чем скромно. Поселили в 3-комнатной квартире с казенной мебелью – своей она так и не обзавелась. Коллонтай жила там вместе с секретарем Эми Лоренсон. Оставшиеся в живых друзья – П.Маслов, Е.Стасова, Т.Щепкина-Куперник, - навещали ее, хотя годы и разрушенное здоровье сделали их визиты затруднительными. Приезжал из Ленинграда племянник Е. Мравинский, ставший выдающимся дирижером. С трудом удалось выхлопотать Александре Михайловне пенсию – удивительно, но не нашлось данных о ее партийном стаже. Даже ее имя практически забыли.
Левая рука и нога были у нее парализованы. Но Александра Михайловна продолжала работать и выполняла функции советника в МИДе. В доме на Калужской ул. допоздна горел свет. "Мой отдых вечером - книги по истории, монография или исследование античного мира. Факты, факты, я по ним делаю свои выводы о прошлом и будущем человечестве... В мире очень тревожно..."
Некогда активная, неугомонная женщина была прикована к инвалидной коляске. "Но в общем, я очень приспособилась". - записывает она в заветной тетради. В последние годы Коллонтай выезжала на улицу лишь изредка на инвалидной коляске. Завидев коляску, милиционер – регулировщик останавливал движение, отдавал честь и, лишь когда она пересекала улицу, разрешал движения транспорта. Накануне смерти она получила массу поздравлений с международным женским днем. Александа михайловна не дожила до своего 80-летия несколько дней. Жизнь, полная страсти, оборвалась. Она скончалась от инфаркта и похоронена на Новодевичьем кладбище в Москве.
Как заметил Илья Эренбург, "ей посчастливилось умереть в своей постели".
http://www.peoples.ru/state/ambassador/kollontay/
https://www.liveinternet.ru/users/ninapr/post168129820
|
| |
| |
