| Валентина_Кочерова | Дата: Понедельник, 24 Июл 2023, 18:43 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 7166
Статус: Offline | АФАНАСИЙ ГЕРАСИМОВИЧ МУРАЧЕВ
(24.10. 1924 - 12.09. 2008)
Старообрядец часовенного согласия, наставник и видный начётчик старообрядческих общин Нижнего и Среднего Енисея, крестьянский писатель XX в., автор многих религиозных и светских сочинений, часть из них опубликована под псевдонимом Афанасий Герасимов.
Гусиные перья для письма в одном из сибирских скрипториев старообрядцев-часовенных. Фото рубежа 1960–1970-х годов
В Средние века "доброписцами" называли составителей и переписчиков рукописей. Переписка церковных книг и сочинение оригинальных произведений в средневековом стиле практиковались старообрядцами даже во 2-й половине XX в. Особенно преуспел в том А.Г. Мурачёв - удивительный старец с берегов Енисея, принадлежавший к общине часовенных - одного из самых строгих и консервативных направлений старообрядчества, распространенного на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке. Родившийся при Николае II и умерший при В.Путине, Афанасий Герасимович многое видел и многое пережил. Однако его жизнь протекала словно в параллельном мире, в котором не было Политбюро и парадов, "сталинок" и хрущевок, пионеров и комсомольцев, не было там и перестройки. В нем, как и столетия назад, были лишь бревенчатые скиты и мудрые старцы, древние книги и тайные тропы, по которым Мурачёв всякий раз спасался от сквернословных дикобразов асфальтового мира, мигрируя по бескрайней тайге.
История его жизни тесно переплелась с историей Дубчесских скитов, основанных старообрядцамичасовенными в конце 1930-х, разоренных карательным отрядом МГБ СССР в 1951-м и вновь восстановленных после 1953 г. амнистированными насельниками. Скиты эти существуют и по сей день. История их возникновения, быт и биографии обитателей известны сегодня благодаря творчеству Афанасия Герасимовича, которое является прямым продолжением древнерусских лит. традиций. Мурачёв явил нам, казалось бы, давно ушедший тип средневекового книжника \- человека, объединяющего в себе писателя-сочинителя, каллиграфапереписчика и мастерапереплетчика. Более того - книжника, блестяще владеющего не только старыми, но и новыми лит. формами. Его собственное наследие - это стихи и проза, часто рифмованная, а также многочисленные письма: Он признанный мастер эпистолярного жанра.
В 1990-х годах творчество Мурачёва и он сам становятся предметом пристального внимания исследователей - историков и археографов, по просьбе которых он составил несколько рукописей. На рубеже 1990-2000-х годов, несмотря на преклонный возраст, Афанасий Герасимович продолжал совершать дальние поездки за старинными книгами, сам переписывал, украшал и переплетал рукописи, сам же готовил кожу для переплета, помнил секреты выделки бересты для письма. Кроме того, он сотрудничал в различных лит. журналах, делясь с читателями самобытным талантом.
Он родился в многодетной крестьянской семье в одном из живописнейших уголков Алтая - верховьях реки Бии. Годы его детства и отрочества были непростыми. В ходе Гражданской войны значительная часть часовенных, считавших новую власть предтечей антихриста, отступила вместе с белыми в Китай. Оставшиеся на родине с началом коллективизации уходили с насиженных мест вглубь сибирской тайги, основывая скиты и маленькие семейные поселения - заимки. В числе подобных скитальцев, живших на полулегальном положении, оказалась и семья Мурачёвых. В 1940 г. Афанасий, следуя наказу родителей, уезжает на один из притоков Енисея и долго странствует по тайге. Голод, и без того частый гость в домах местных крестьян, в те страшные годы, казалось, поселился здесь навсегда. Спасал кедровый орех; а тому, кто не успел его запасти, приходилось есть даже торф и труху - немало местных жителей умерло тогда от недоедания и болезней. Незадолго до окончания Второй мировой войны Мурачёв знакомится со старцами знаменитого Дубчесского скита и просится к ним послушником, но те, боясь обвинений в укрывательстве, приняли его не сразу, а только в 1947 г.
Заимка старообрядцев-часовенных на Дубчесе. Наши дни
Мужские и женские скиты на реке Дубчес были в то время главными центрами духовной жизни сибирских старообрядцев, уцелевшими после погромов 1930-х годов. Здесь имелось все необходимое для трудной, но относительно нормальной жизни: подсобное хозяйство, скот, различные мастерские и даже собственный скрипторий, где не только копировались старые, но и создавались новые произведения. То есть скиты оставались чуть ли не единиственными из сохранившихся центров традиционной книжности; а скитский скрипторий был прямым наследником монастырских скрипториев Средневековья. Здешние обитатели сами варили чернила, изготовляли перья, переплетали и украшали рукописи, некоторые из них писали даже на выделанной по особому рецепту бересте. Скиты на многие километры были окружены небольшими заимкамипоселениями, оказывавшими им всевозможную поддержку, а также служившими своего рода сторожками - на случай появления незваных гостей. Эти скиты, равно как и их обитатели, воспринимались часовенными буквально в мессианском ключе - как последний оплот истинной веры, "малого стада". Возложенную на них ответственность осознавали и сами скитники, а также и население окружавших скиты заимок, что давало им в тех суровых условиях невероятную мотивацию. В скиту Афанасий активно занимается самообразованием: "У меня врожденное было желание, чтоб сколь возможно больше прочитать книг церковного содержания. В свободные часы читал днями и вечерами; я всегда уходил последний с читального стола".
Настоятель скита, отец Симеон (в миру - Софон Яковлевич Лаптев), видя такую неуемную тягу к чтению, даже слегка пожурил нового послушника: "Ты, Афанасий, братию обидишь, один вечеруешь, братский труд лучину жгешь".
Афанасий же парировал: "Отче, я сам буду для себя лучину готовить".
Так за чтением и различными послушаниями протекала его жизнь. В один из дней, по воспоминаниям Афанасия Герасимовича, "в скиту иконы стали извещать, стали почикивать, пощелкивать. У старцев на сердце стало волнение, говорят, чтото иконы извещают. Сперва было реже, а потом чем далее, стало повторяться чаще, каждый день 5-6 раз щолкнут иконы, особенно древние. Таких извещений в благополучное время не бывает".
И действительно: в 1951 г. таежный монастырь был обнаружен с воздуха и разорен отрядом МГБ.
"На 3-й день после Благовещения Пресвятые Богородицы, 28 марта, часа в 4 дня я вышел из келии на улицу. Послышался крик, я глянул вправо и вижу толпу бежащих людей, похожее на татарский набег, с оружием в руках и с криком, друг друга переганяют, один другова подгоняют и от радости вскрикивают".- вспоминал Мурачёв. Он сразу догадался, что это милицейский отряд. Вернулся в моленную и предупредил находившихся там троих старцев, а сам "пошол в келарню, <...>, и сял возле стола. Старцы же, схватив шубы, "улезли в картовную яму".
Однако ни расстояния, ни толстые стены, ни, тем более, "картовная яма" никого не спасли: скитников арестовали, а имевшийся у них мелкий рогатый скот и масло "все начальство поели". Невосполнимой утратой не только для обитателей скита, но и для всей русской культуры стало уничтожение богатейшей скитской библиотеки. Сотрудники МГБ сожгли около 500 средневековых рукописей и старопечатных книг. Афанасий Герасимович вспоминал: "Из моленной иконы, книги и всю святыню вынесли, в сени кучей свалили - все сожгли наотло. Сожигатели ужахнулись и удивились такой массе книг, но по своему озверению ничему цены не предали. Ни исчесть, каких только рукописей не было. Одна была замечательная рукопись, я ее читал с жаждой. Ее писал некий мыслитель, имя его я уже не припомню. И тот писатель подсчитал год рождения и воцарения императора Александра Освободителя, сложил из числа словянских букв и получилось "Ангел кротости". И как было высчитано им, я теперь не припомню. И еще было много интереснаго в той книге. Но свиная милицейская мудрость ничем этим не дорожила, все это огню предала".
Тем не менее одну ценную рукопись, правда XX в., скитникам все же удалось спасти, закопав в землю той пристройки, где их содержали.
Арестованные о. Симеон и о. Антоний. Фото 1951 г.
Задержанных переправляли на плотах в Красноярск, и при первой же остановке Мурачёву далось бежать: "Берег к соныцу, снегу не было, в лесу метров 6–7 была грядка снегу, а далее косогор весь был голый, покрытый лесом, и он меня взял в свои обятия. Чрез мало минут я был на верху горы с километр, только тогда похватался отряд, что Афанасий исчез: ухали, кричали во весь дух: Афанасий! Афанасий! А до меня только чуть доносилось, как волчей вой. Тогда только я свободно вздохнул и сказал: Слава Богу, отстали от меня все сквернословные дикобразы".
После побега Афанасий вновь скитается по тайге. Вскоре обосновывается в скиту отца Ефрема, находившемся в Кемеровской обл. Вместе со своим новым наставником совершает поездки по Уралу, помогая ему обзаводиться древними книгами. Несколько позже стал ездить один. Но как-то в Абакане был задержан милицией как не имеющий документов. 10 дней его содержали в спецприемнике. Самым тяжелым было не само заключение как таковое, а то обстоятельство, что, когда кончились запасы своей еды, он был вынужден "скверниться", принимая хлеб от "безбожных" (за водой его все же выпустили к колонке). Через 10 дней Мурачёва отпустили, выдав первый в его жизни документ - справку для устройства на жительство. А еще через некоторое время в одном из енисейских поселков ему выдали и общегражданский паспорт. Переезжая из одного сибирского села в другое, Афанасий Герасимович в итоге оседает в том самом районе Обь - Енисейского канала, куда в конце 1930-х и перебрались из Западной Сибири обитатели скитов отца Симеона. Перу Мурачёва принадлежит целый ряд ярких произведений исторического характера. Прежде всего это "Повесть о Дубчесских скитах", впервые опубликованная в "Новом мире" в сентябре 1991 г., из которой мы узнаем подробности уничтожения обители.
Переписанная в том же году на бересте тончайшей выделки рукопись "Стихосложении" содержит исполненный пронзительной тоски духовный стих "О разорении и изгнании отцов": "Сяду один на едине, плач воздвигну в тишине. Тишина от плача прозвучит, да и опять на веки замолчит..."
Афанасий Герасимович был одним из составителей и последним редактором изданного в 2014 г. "Уралосибирского патерика" - той самой рукописи, которую арестованные скитники сумели спасти от огня, закопав в землю. "Патерик" - это пространная летопись часовенного согласия, начиная с появления первых старообрядцевпустынников на уральских заводах в начале XVIII столетия и заканчивая 90-ми годами XX в. Большинство его сочинений в той или иной степени автобиографичны. Мир произведений Афанасия Герасимовича - это мир человека Средневековья, сакральный космос, исполненный чудесами, видениями, тайными знаками. В нем нет места случайности, ибо за каждой "случайностью" стоит Вышний промысел. Так, согласно "Повести о Дубчесских скитах", их разорению помимо "почикивания" икон предшествовал сон отца Симеона: "Как будьте раскрылись двери в часовню, и здоровый кот вбежал и как снизу доверху по всем иконам проскакал".
Начальник отряда МГБ, некий Софронов, особенно осерчал на книгу "Небеса", которая "что-то на него подействовала, что он ее отдельно жог в костре на отряде, и палкой листы швырял, чтоб сильнее горели" - намек на "адскую" природу покусившегося на святыню пришельца. Основываясь на дошедших до него слухах, Мурачёв акцентирует внимание на том факте, что отнятый у скитников скот "не соединялся с колхозным скотом, ходил отдельно и стал худеть и тощать и потом, говорят, весь пропал" - подобно тому, как и сами часовенные, хозяева скота, не вступали в колхозы и не общались с "афеистами" в посуде и пище. Персонажи библейского повествования здесь органично переплетаются с образами русских крестьян. Например, в своем сочинении, посвященном Благовещению и Рождеству, Мурачёв вкладывает в уста Богородицы народное женское причитание: "Да почто же я тебя отпустила с моих глаз, цветочик ты мой!"...Частый мотив произведений Афанасия Герасимовича — критика современного мира с традиционалистских позиций.
Он с ностальгией вспоминает прежние времена, когда кустарники покрывались зеленой листвой и цветами", а "разнородные" птицы своим щебетанием и писканием запевали все рощи сотенными голосами", когда мужчины отличались крепостью, а женщины - обильным "чадородием", жены повиновались мужьям, а младшие - старшим, неимущие же спасались, прося Христа ради. Мир новой, индустриальной цивилизации он называет "асфальтовым", подчеркивая его чужеродность патриархальным ценностям: По мнению современных исследователей, Н.Покровского и Н.Зольниковой, произведения Мурачёва - "вершина литературного творчества школы уралосибирских часовенных, а виртуозное владение словом, образом, метафорой придает необыкновенную эмоциональную, иной раз разящую силу всем его сочинениям".
Зверь, змий и лжепророк. Миниатюра Толкового Апокалипсиса. Урал. XIX в.
Еще в Дубчесском скиту под водительством отца Симеона молодой Афанасий "стал изучать Апокалипсис и библейское пророчество". Спустя несколько десятилетий Мурачёв писал о своем наставнике так: "Я как будто родился и жил в подполье, а он меня вывел на електрический свет. Как я увидел его глубокое знание и начитанность, полностью отдался ему в научение, а он охотно занимался со мной, смотря на мое кипячее желание. За четыре года при его коленях я успел схватить самое важное и нужное для меня. Я был рад до глубины души, что он так ясно мне раскрыл пророчество о последних временах".
Скончался Афанасий Герасимович в возрасте 92 лет. Благодарную память о нем хранят не только старообрядцы, но и все исследователи его уникального творчества.
Алексей Гудков
18.01. 2023. журнал "Русский мир"
https://rusmir.media/2017/01/18/murachev
|
| |
| |
