| Валентина_Кочерова | Дата: Понедельник, 08 Янв 2024, 15:54 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 7166
Статус: Offline | К 205-летию со дня рождения
КОЗЬМА ТЕРЕНТЬЕВИЧ СОЛДАТЕНКОВ
(22.10. 1818 - 19.05. 1901)
Московский предприниматель, текстильный фабрикант и крупный книгоиздатель. Одна из наиболее необычных фигур в истории российского меценатства. Будучи одним из самых богатых людей России (его наследство оценивалось в 8 млн. руб. в ценных бумагах), Солдатенков нашел достойное применение своим капиталам. За 45 лет издательской деятельности он выпустил около 200 названий книг художественной, исторической, научной, философской, экономической, искусствоведческой тематики, причем около 60% названий составила серьезная переводная литература. Практически все его издания стали ныне библиографической редкостью. Нераспроданные книги на сумму 150 тыс. руб. он завещал Москве.
Когда вышел манифест об отмене крепостного права, по крестьянской стране пошел слух: на самом деле царь ничего не подписывал, а просто щедрый Солдатенков выкупил всех крестьян и отпустил на волю.... Современник П.М. Третьякова, он занимался вроде бы примерно тем же самым - зарабатывал деньги, а на заработанное покупал картины выдающихся или перспективных художников. Подчас одних и тех же художников. Тем не менее отношение в богемном обществе к ним было разное.
Павла Михайловича любили, уважали и побаивались. Когда он появлялся в чьей-то мастерской, его встречали с трепетом. Демонстрировали все самое яркое и интересное. Сами готовы были приплатить, лишь бы картина оказалась в знаменитой галерее. Да и не надо было Третьякову посещать все эти мастерские - сами к нему шли, и сами приносили, и показывали, и с трепетом ждали решения. Совершенно равнодушный к алкоголю, презирающий любую праздность, Павел Михайлович дорожил каждой минутой своего времени. Когда к супруге приходили гости, сразу же уходил в свой кабинет. И этот образ жизни, эта неземная, а какая-то космическая отстраненность от мирских благ, делали знакомство с Третьяковым еще более заманчивым, более статусным.
Совсем другое дело - Солдатенков. Он был старше Третьякова на 14 лет, но когда Павел Михайлович решил заняться коллекционированием в 1850-х годах, он даже не вспомнил о его существовании. А между тем, тот в своем особняке по на Мясницкой, д. № 37, царствовал К.Т. Солдатенков, «мясницкий меценат», как его прозывали художники. Или «мясницкий Медичи», но это уже с оттенком иронии. Летом он ходил в сером сюртуке, в серой накидке и серой фетровой шляпе с большими полями, был небольшого роста, плотный, широкий, с некрасивым, но умным, выразительным лицом. Носил небольшую бородку и довольно длинные волосы, зачесанные назад; в нем чувствовалась большая сила, физическая и душевная, нередко встречающаяся у русских старообрядцев.
А вот еще одно описание внешности Козьмы Терентьевича: "Это был человек лет 40, довольно тучный и некрасивый, рябой, с небольшими свиными глазками; говорил он очень поспешно и как бы путаясь в словах; размахивал руками, ногами семенил, похохатывал… вообще производил впечатление парня дурковатого, избалованного и крайне самолюбивого. Сам он почитал себя человеком образованным, потому что одевался по-немецки и жил хотя грязненько, да открыто, знался с людьми богатыми - и в театр ездил, и протежировал каскадных актрис, с которыми изъяснялся на каком-то необычайном, якобы франц. языке. Жажда популярности была его главною страстью: греми, мол, Голушкин, по всему свету! То Суворов или Потемкин - а то Капитон Голушкин! Эта же самая страсть, победившая в нем прирожденную скупость, бросила его, как он не без самодовольства выражался, в оппозицию (прежде он говорил просто «в позицию», но потом его научили) - свела его с нигилистами: он высказывал самые крайние мнения, трунил над собственным староверством, ел в пост скоромное, играл в карты, а шампанское пил, как воду. И все сходило ему с рук; потому, говорил он, у меня всякое, где следует, начальство закуплено, всякая прореха зашита, все рты заткнуты, все уши завешены".
Это описание купца Голушкина, выведенного И.С. Тургеневым в романе «Новь». Все прекрасно понимали, с кого именно был списан Голушкин, подхихикивали в кулуарах, но предпочитали молчать, дабы не отвести от себя тех щедрот, которыми Козьма Терентьевич охотно одаривал своих богемных современников. Казалось, Солдатенков сам не верил, что достоин общаться с этими волшебными людьми, дышать с ними одним воздухом, разделять общую трапезу. Он вообще был склонен принижать свои заслуги. Все, что затевал Козьма Терентьевич, казалось ему несерьезным и вторичным. Известен случай, как он выпустил роскошнейший сборник Некрасова с цветными иллюстрациями высочайшего качества и золотым обрезом. Ему советовали отдать тираж по 5 руб. с книги, но Солдатенков лишь посмеивался - вот, дескать, шутники. Отдал по 1,5 руб., имея прибыли по 20-ти коп. с экземпляра. Тираж разошелся в 2 дня. На 3-й день у букинистов тот Некрасов шел уже по 6 руб. Цена продолжала расти, и приехавший в Москву А.Дюма ужасно радовался выгодному приобретению - он нашел эту книгу за 16 руб., а везде она стоила 40. На упреки в такого рода промахах, а также на пренебрежительное отношение к себе, купец не обижался. Он вовсю радовался жизни, и не без оснований считал, что ему повезло.
Актер М.Щепкин раскрывал причину этой радости, поясняя заодно и некоторую наивность в делах, связанных с искусством: Солдатенков родился и вырос в очень грубой и невежественной среде рогожской окраины Москвы, не получил никакого образования, еле обучен был русской грамоте и всю юность провел в «мальчиках» за прилавком своего богатого отца, получая от него медные гроши на дневное прокормление в холодных торговых рядах. Он был счастлив тому, что имеет, и напутствовал своего сына: «Пиши, Ванька, станешь писателем - все состояние на тебя отпишу».
Один из современников описывал жилье Козьмы Терентьевича: В спальне над кроватью хозяина висит «Мадонна» работы Плокгорста, а в одной из комнат мезонина - оригинал «Магдалины», молящейся перед распятием, работы Маеса, которая в литографиях и разных копиях обошла всю Россию. В кабинете хозяина, в углу задней стены, найдете вы всем известные по рисункам оригиналы 2-х федотовских жанров: «Вдовушка» и «Завтрак аристократа». Между ландшафтами можно встретить «Зиму» Мещерского, «Морские виды» Орловского, «Сорренто» Боголюбова и 4 картины Айвазовского: «Обоз чумаков в степи», «Остров Патмос», «Морской вид» и «Ялта»: 2 картины Лагерис принадлежат к его лучшим вещам: «Капри» и «Понтийские болота». Постоите вы и перед «Лесом» Шишкина.
А знаменитый собиратель А. Бахрушин писал: Дом его - музей, в котором я был один раз, что считаю за честь и удовольствие, как и посещение Третьяковской галереи. Денег на картины Солдатенков не жалел, в отличии все от того же Третьякова, который любил торговаться с художниками до копейки. Тратил их щедро и с легкостью. Гонорарами не ограничивался - столы ломились на Мясницкой от угощения для богемных деятелей. А в благодарность получал по большей части издевательства. «Чо же это вы, Козьма Терентьевич, спаржей нас не угостите?» - съязвил как-то один из многочисленных нахлебников. «Спаржа, батенька, кусается,— пять рублей фунт», - ответил простоватый Солдатенков. И породил тем самым новую волну анекдотов. Когда же на просьбу никому не известного археолога финансировать абсолютно бессмысленную, но при этом весьма затратную экспедицию, Козьма Терентьевич,ответил отказом, то получил прямо при всем присутствовавшем обществе: «Вы не Козьма Медичи, а какой-то Козьма-кучер».
Актер Малого театра Д.Т. Ленский сочинял стишки:
Обед нам был весьма негоден,
немного было и ума;
нам речи говорил Погодин,
а деньги заплатил Кузьма.
Да что там говорить: сам Чехов, который на протяжении многих поколений почитается образцом русского интеллигента присоединился ко всеобщему смеху. Однажды, явившись в особняк на Мясницкой, Антон Павлович принялся рассматривать последнюю коллекцию картин и при этом похмыкивал. «Что, картины плохи?» - расстроился меценат.
«Нет, картины-то хороши, но что же вы, Козьма Терентьевич, так дурно их развесили?».
А Солдатенков между тем считал свои затраты на искусство недостаточными для оправдания собственного пребывания на земле, ведь все эти картины, книги и скульптуры покупались, по большому счету, для себя. А что же для других?
Кузьма Петрович был первым владельцем «Леса» Шишкина, членом попечительского совета Художественно-промышленного музея, действительным членом общества любителей коммерческих знаний при Академии Коммерческих наук, членом совета благотворительного общества при Басманной больнице, членом Попечительского комитета женских курсов Герье, основателем Богадельни коммерции советника К. Т. Солдатенкова .
После его смерти, согласно его завещанию, большая часть его капитала пошла на строительство одной из крупнейших московских больниц - бесплатной больницы для бедных независимо от сословий и религий. В советское время эта больница была известна как Боткинская, и лишь сравнительно недавно ей было возвращено историческое название - Солдатенковская. А в 1990 г. здесь, на территории больницы, открыли памятник меценату.
То есть, К.П. Солдатенков построил Боткинскую больницу. К концу своей жизни Кузьма Терентьевич составил замечательную галерею отечественной живописи, которую завещал Румянцевскому музею. Среди 230 ее полотен находились работы Тропинина, Иванова, Брюллова, Перова, Ге, Федотова, Васильева, Пукирева. Кроме того, музею были переданы 28 картин зарубежных мастеров, 17 скульптур, объемное собрание гравюр и рисунков, а также древних русских икон.
Солдатёнковская галерея была открыта для свободного посещения гражданами и пользовалась большой популярностью в народе, особенно у студентов, школьников и интеллигенции. Кузьма Терентьевич завещал Румянцевскому музею личную библиотеку из 8 тыс. книг и 15 тыс. журналов. Он жегодно выделял по тысяче рублей на нужды музея, выплатив в общей сложности 40 тыс. руб. Постоянно выделялись суммы на содержание бедных студентов и гимназистов ряда московских учебных заведени, материальной помощи Рогожскому кладбищу и старообрядцам.
Сам К.Т. Солдатёнков прекрасно знал о своем происхождении, о чём свидетельствует следующий пункт его завещания: «Внести в Богородскую уездную Земскую Управу, или заменяющее ее установление, 15 тыс. руб. с тем, чтобы капитал этот навсегда оставался неприкосновенным и был положен на имя Общества крестьян деревни Прокуниной, близ Павловского Посада, родины моих доверителей, и с процентов с него выдавалось бы: каждой из девиц этой деревни, которая в течение года, считая с 1-го января, вступит в законный брак, по 50-ти руб.; и каждому мужчине, взятому в военную службу в том же году, тоже по50-ти руб.; выдачу производить единовременно за 2 недели до Рождества Христова, а при остатке этой суммы, за выдачей полных 50-ти руб., остальную употреблять на уплату лежащих на крестьянах деревни Прокуниной земских повинностей».
В последний путь Козьму Терентьевича провожала вся Москва. Гроб с его телом несли от самого Кунцева (его подмосковного имения) до Рогожского кладбища 5 час.. В похоронной процессии можно было увидеть представителей всех сословий – от крестьян до вельможных особ. На могилу было возложено более 70 (!) венков. Один из них – собственноручно городским головой князем Голицыным – «От города Москвы».
https://ruvera.ru/articles/kozma_terentevich_soldatenkov
https://www.bogorodsk-noginsk.ru/p-posad....na.html
|
| |
| |
