|
АННА АХМАТОВА *
|
|
| Валентина_Кочерова | Дата: Вторник, 14 Авг 2012, 17:58 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 7121
Статус: Offline | АННА АНДРЕЕВНА АХМАТОВА
(23.06. 1887 - 05.03. 1966)
   
https://www.youtube.com/watch?v=DNC-LmuaFcs
АННА АХМАТОВА: «МОЯ СУДЬБА БЫТЬ ЕГО ЖЕНОЙ»
Купальный сезон закончился, городок Трувиль погрузился в спячку, и тут произошло событие, которое взбудоражило все немногочисленное местное население: полицейский арестовал некоего загадочного иностранца.
Это был высокий узкоплечий блондин, без вещей. Он довольно прилично говорил по-французски, но объяснить, что делает на берегу холодного моря в столь поздний час, был не в состоянии. Как бродяга он был препровожден в полицию, что весьма приятно сказалось впоследствии на русской литературе. Этим загадочным иностранцем был не кто иной, как поэт Н.Гумилёв. Он прибыл из Парижа в нормандский городок Трувиль с одной-единственной целью: утопиться. Грязная Сена ему, видите ли, для этого не подходила: романтик, он с детства грезил морем. И если уж умирать, то в его благородных водах… История эта стала довольно широко известна, над неудавшимся самоубийцей подтрунивали, но, как вспоминала его современница, художница Н.Войтинская, написавшая портрет поэта, «он умел хранить торжественный вид, когда над ним смеялись». Портрет напечатали в журнале «Апполон» осенью 1909 года, как раз в то время, когда жизнь Гумилёва опять могла закончиться трагически. На сей раз планировалась дуэль. Подробности поединка утрачены, но доподлинно известно, что местом поединка была выбрана Черная речка. Та самая, где Пушкина настигла смертоносная пуля Дантеса. Сейчас дело до пули не дошло. Больше дуэлей в жизни Гумилёва не было, самоубийств тоже, ибо ровно через неделю та, из-за которой он трижды пытался уйти из жизни дала согласие стать его женой. Произошло это в Киеве. И фамилия его избранницы, конечно же, была украинская: Горенко. Лишь спустя год под ее стихами появился псевдоним: Ахматова.
Познакомились они в рождественский Сочельник 1903 г.. Царскосельской гимназистке Анне было тогда 14 лет. Как вспоминала ее ближайшая подруга, Валерия Срезневская, «она была стройной девушкой, с красивыми белыми руками и ногами и густыми черными волосами, прямыми как водоросли, и с большими светлыми глазами, странно выделявшимися на фоне черных волос». Такой Аню впервые увидел 17-летний Гумилёв, встретив ее с подругой у Гостиного двора с елочными игрушками в руках.
«Анне он не нравился, - утверждает Срезневская, - но уже тогда Коля не любил отступать перед неудачами». Сама Ахматова называет его в своих стихах «серым лебеденком», превратившимся впоследствии в «лебедя надменного». О высокомерии Гумилёва пишут многие, отмечая, что он умышленно создавал этот внешний сугубо защитный образ, под которым таились деликатность, застенчивость и даже робость. Как-то он признался: «Я не только носил цилиндр, но и завивал волосы, надевал на них сетку и иногда даже подкрашивал губы и глаза.» Безусловно, тут сказалось влияние О.Уайльда, которого Гумилёв боготворил. И вдруг - встреча с девочкой, которая воплощала простоту и естественность, а позу органически ненавидела. Правда, она, как и ее будущий муж, любила море. К.Чуковский пишет, что «она в детстве была быстроногой дикаркой - лохматой, шальной. К огорчению родителей, целыми днями пропадала она у скалистых берегов Херсонеса, босая, веселая, вся насквозь опаленная солнцем». Современный читатель, не увидев в этом ничего особенного, ошибется. А особенное было: ведь тогда молодые дамы из богатых семей отправлялись на пляж в сложном наряде. Под шелковым платьем сидели две юбки, одна из которых жестко накрахмаленная, лиф, а под ним, само собой, корсет. Все это бережно снималось в глухой кабине и заменялось глухим купальным костюмом, резиновыми туфлями и шапочкой. И все для того, чтобы повизгивая войти в воду, плеснуть на себя разок-другой и быстро на берег. «И тут, - не без удовольствия вспоминала Ахматова, - появлялось чудовище - я, лохматая, босая, в платье на голом теле. Я прыгала в море и уплывала часа на два. Возвращаясь, надевала платье на голое тело и кудлатая, мокрая, бежала домой.» Дамы в корсетах провожали ее осуждающе-снисходительным взглядом. Им и в голову не приходило, что «чудовище» шпарит по-французски Бодлера и упивается музыкой верленовского стиха. Ничего этого Гумилёв тогда не знал. Ни про дальние заплывы, ни про Бодлера в подлиннике. Перед ним была немногословная гимназистка с елочными украшениями в руках. Потом - с коньками: вторая их встреча произошла на катке. Он был поражен ее сноровкой и физической выносливостью. Теперь они виделись постоянно. Излюбленным местом прогулок была Турецкая башня в Царском Селе, искусная имитация руин. Словно ласточки устраивались они на самой верхотуре. Позже Гумилёв напишет об этих счастливых минутах:
Ты помнишь, у облачных впадин
С тобою нашли мы карниз,
Где звезды, как горсть виноградин,
Стремительно падали вниз?
Для нее все это была игра. Он же, строгий юноша, жаждал серьезности. Требовал клятв верности и торжественного обещания, что она станет его женой. Длинноногая русалка смеялась в ответ. Ласково, но смеялась. Его бледное лицо бледнело еще больше. То были грозные симптомы, но Аня Горенко не придавала им значения, у нее и в мыслях не было, во что это может обернуться…Скоро она с матерью и сестрами уехала в Евпаторию. Отец же остался в Петербурге. По сути, семья распалась. Отвергнутый поэт настиг ее и в Евпатории - почта доставила сюда его первый стихотворный сборник «Путь конквистадоров». Официально, правда, книжка предназначалась не ей, а ее брату Андрею, но автор не сомневался, что любознательная сестрица тоже прочтет, легко расшифровывая тайнопись поэтических строк. Она прочла. И расшифровала. Следы этой расшифровки можно увидеть на одном из уцелевших экземпляров книги, где рукой Ахматовой, уже после гибели Гумилёва, возле некоторых стихотворений проставлено лаконичное «мне».
Вторая его книга «Романтические цветы» вышла в Париже в 1908 г. и посвящалась целиком А. Горенко. В Париж Гумилёв отправился, чтобы раз и навсегда забыть свою любовь. Но теперь, кажется, уже она либо не могла, либо не хотела его забыть и первая написала ему: «Если бы Вы видели, какая я жалкая и ненужная. Главное ненужная, никому и никогда.» Гумилёв, ошалевший от счастья, незамедлительно ответил. «Он пишет мне непонятные слова, - делится Анна с братом своей старшей сестры С.Штейном. - Он так любит меня, что даже страшно». Кажется, Сергей был тогда самым близким ей человеком. Именно ему она поверяет свою тайну: «Я до сих пор люблю В.Г.- К. И в жизни нет ничего, кроме этого чувства.»
В.Г.- К. - это В.Голенищев-Кутузов, тогда студент Петербургского университета. Анна умоляет Сергея прислать Володину фотографию. Когда же после долгих пяти месяцев она все-таки получает требуемое, она извещает Штейна о событии, коренным образом изменившем ее жизнь.
«Я выхожу замуж за друга моей юности Николая Гумилёва, - пишет она. - Он любит меня уже 3 года и я верю, что моя судьба быть его женой. Я ждала эту карточку и только после ее получения хотела сообщить Вам о своем замужестве. Вы думали, что я замолчу. О нет! Я слишком счастлива, чтобы молчать. Я пишу Вам и знаю, что он здесь, со мной, что я могу его видеть - это так безумно-хорошо! Сережа! Я не могу оторвать от него мою душу. Я отравлена на всю жизнь, горек яд неразделенной любви! Смогу ли я снова начать жить. Конечно, нет. Но Гумилёв - моя Судьба, и я покорно отдаюсь ей. Не осуждайте меня, если можете. Я клянусь Вам, что этот несчастный человек будет счастлив со мной».
Клятвы своей Анна Андреевна не сдержала. Хотя честно старалась, готовила себя к его приезду. Старалась, готовила… Но, когда летом 1907 г. будущие супруги стояли вдвоем на берегу моря в Севастополе, куда он специально приехал, чтобы повидаться с ней, она, глядя на тела выброшенных на сушу мертвых дельфинов, поняла вдруг, что на вопрос: «Люблю ли я его, не знаю?» - ответ следует дать отрицательный. Тут-то, ни с чем, возвратившись в Париж и послав ей свою фотографию со строфой Ботлера, Гумилёв отправляется в курортный город Трувиль, чтобы свести счеты с жизнью. Но, вы помните, его задерживают, приняв за бродягу. Он расценивает это как знак судьбы, как приглашение еще раз попытать счастья - вдруг согласится? Но она не соглашается, и он снова пытается наложить на себя руки, на сей раз с помощью яда. В бессознательном состоянии его подбирают в Булонском лесу, в заросшем папоротником глубоком рву. Потом он напишет об этом стихи под названием «Отравленный» и включит их в цикл «Посвящается Анне Ахматовой». Третья и последняя попытка добровольно уйти из жизни была предпринята им в Каире. Спустя десять лет он подробно опишет этот случай.
Я женщиною был тогда измучен
И ни соленый свежий ветер моря,
Ни грохот экзотических базаров,
Ничто меня утешить не могло.
Пыталась, правда, его утешить сама женщина, Ахматова, пошедшая ради этого на шаг поистине героический… Детская болезнь, свинка, внезапно свалила ее. Тоненькую, девичью шею чудовищно разнесло. Естественно, ей не хотелось, чтобы он видел ее в таком виде. Инстинктивно она натягивает одеяло до самых глаз. А он - певец и поклонник утонченной красоты, требует убрать его. Он объясняет это просто - может, увидев ее такой, наконец разлюбит. И что же? Поэт нашел ее похожей на Екатерину II, что сделало ее в его глазах еще более недоступной, более желанной и непредсказуемой. Непредсказуемой настолько, что когда в 1909 г. он снова заговорил о браке, и она дала согласие, он не поверил ей. Дело происходило в гостинице «Европейская», где после окончания литературного вечера они пили кофе. Никакого моря, никаких дельфинов, словом, ничего романтического. Не поверил… И зря! На сей раз решение ее оказалось бесповоротным. 25 апреля 1910 г. в церкви Никольской Слободки, что на левом берегу Днепра, Горенко и Гумилёв обвенчались. В качестве подарка невесте была преподнесена «Баллада», которая начиналась словами «Влюбленные, чья грусть, как облака…» и заканчивалась строчками: Ты знала все, ты знала, что и нам Блеснет сиянье розового рая».
Никто из родственников жениха на венчание не явился: в семье Гумилёвых были уверены, что этот брак не продержится долго. Тем не менее, молодые прожили вместе восемь лет. Ну как вместе? Он уезжал то в Африку, где охотился за тиграми, то в Европу (тут уж охота была иной: за женщинами), а она оставалась одна. Сына Леву, родившегося осенью 1912 года, растила свекровь. Своего дома у Ахматовой не было никогда, она так и звала себя - бездомной. Но бездомность ее была особого рода: где бы она ни появлялась - в салоне ли, в театре, в ночном кабаре, сразу же оказывалась в центре внимания. «Затянутая в черный шелк, с крупным овалом камеи у пояса, выплывала Ахматова». Такой ее запечатлел в своих воспоминаниях поэт Бенедикт Лившиц. Когда в 1919 г. в конце войны Гумилёв окружным путем, через северные моря вернулся из-за границы, его жена жила у гимназической подруги В.Срезневской. Ей суждено было стать свидетелем конца: объяснение супругов состоялось в присутствии хозяйки дома. «Сидя у меня в красно-темной комнате на большом диване, Аня сказала, что хочет навеки расстаться с ним. Коля страшно побледнел, помолчал и сказал: «Я всегда говорил, что ты совершенно свободна делать все, что захочешь. «Потом он встал и ушел». Для него это был удар, но удар неожиданный. Когда-то после очередного отказа он написал стихи, в которых называет ее «мой враждующий друг» и предсказывает именно такой финал.
Это было не раз, это будет не раз
В нашей битве глухой и упорной.
Как всегда, от меня ты теперь отреклась…
Но она отреклась (имеется ввиду потребованный ею развод) от него живого, всеми почитаемого. Но мертвому, расстрелянному большевиками за заговор, в котором он не участвовал лишь знал о нем и не донес, - так вот ему, мертвому, она, сама пребывающая в опале, осталась верна до конца. Хранила его стихи, хлопотала об их издании, помогала энтузиастам собирать материалы для его биографии. Да и в собственных ее стихах нет-нет да и мелькал его образ. Гумилёв знал, что так будет. Еще в 1914 г. на фронте, куда он ушел добровольцем (и был награжден за храбрость двумя Георгиевскими крестами), было написано стихотворение, нигде не опубликованное, но одно четверостишие из него уцелело. Уцелело в памяти той, о ком в нем идет речь.
А ночью в небе древнем и высоком
Я вижу записи судеб моих
И ведаю, что обо мне далеком
Звенит Ахматовой сиренный стих.
Татьяна Юрская
http://www.gumilev.ru/biography/16/
СЛОЖНАЯ ЛЮБОВЬ ГЕНИЕВ
8 мая 1910 года венчались А.Ахматова и Н.Гумилёв
Гумилёв делал Ахматовой предложение руки и сердца четыре раза и трижды потерпел отказ. Венчание, о котором он так мечтал, состоялось наконец в 1910 г. в Киеве. Правда, родственники невесты на торжество не пришли. Знаменитая поэтесса Серебряного века, дважды номинантка на Нобелевскую премию А.Горенко (весь мир ее узнает под фамилией Ахматова) и известный поэт, создатель нового направления - акмеизм, провозгласивший «искусство точно вымеренных и взвешенных слов», Н.Гумилёв, познакомились, еще будучи гимназистами, в Царском Селе. Ей 14. Ему 17. Дочь статского советника А.Горенко была яркой, темпераментной, с невероятно притягательными, огромными, горящими зелеными глазами. Обожала французскую поэзию и с чувством читала на школьных вечерах «Цветы зла» Ш.Бодлера. Молодой человек был полной ее противоположностью - Гумилев был тихим, мечтательным, увлекался произведениями О.Уайльда, носил цилиндр, завивал волосы и даже подводил глаза, чтобы внешне походить на английского драматурга и звезду европейского эстетизма. Естественно, Николай мгновенно пал жертвой необычной красоты и яркой индивидуальности Анны. Она становится для него Музой, Богиней, Русалкой, Колдуньей - именно так Гумилёв называл её. Анне хоть и льстило такое внимание и она с удовольствием гуляла с ним по паркам, рассуждая о мировой поэзии и читая друг другу стихи, но взаимностью юноше всё же не отвечала, поскольку безответно любила своего учителя. Гумилев всё же решил попытать счастья и предложил Горенко руку и сердце. Последовал отказ. Всего он предлагал ей выйти замуж за него четыре раза и трижды потерпел фиаско. Когда резкое «нет» прозвучало в первый раз, оно настолько задело самолюбие Гумилёва, что он уехал на учёбу во Францию. Но ни занятия в легендарной Сорбонне, ни путешествия по прекрасным местам Италии не помогли ему забыть зеленоглазую колдунью. Самое интересное, что именно отъезд Гумилёва в Европу вдруг пробудил в Анне чувства столь сильные, что девушка написала, как «издали ловит звук его шагов». Она отправляет Николаю грустное письмо, где описывает свою тоску и одиночество. Гумилев тут же приезжает в Крым, где тогда отдыхала семья Горенко.
Гуляя вдоль моря, Гумилёв говорит Анне, что любит ее по-прежнему и что вспоминал во Франции каждую минуту. В Крыму последовало второе предложение руки и сердца. Но Аня в этот момент увидела мертвую рыбу на берегу, посчитала это дурным предзнаменованием и отказала Гумилёву. Несчастный молодой поэт в смятении возвращается во Францию. Там его накрывает депрессия, и он решает свести счёты с жизнью, утопившись в озере вблизи города Турвиль-ла-ривьера. Но местные жители спасают его. Выжив, Гумилёв пишет Анне письмо, где говорит о том, что чувства его настолько сильны, что он не сможет жить, если она не выйдет за него. Но Анна отказывает в третий раз. Тогда Гумилёв глотает целую банку таблеток и уходит в Булонский лес умирать. Но его снова спасают - на этот раз лесничий, совершавший обход. Чтобы развеяться и не думать о своей несчастной любви, Николай отправляется аж в Африку. В 1910 г. в Петербурге начинают публиковать стихи Ахматовой (она взяла фамилию бабушки - отец не позволил дочери позорить фамилию Горенко), молодая поэтесса становится популярной. В то же время в Россию возвращается Гумилёв, они вместе не раз оказываются на литературных сборищах. И вдруг Гумилёв и Ахматова объявляют о своей помолвке. 5 апреля 1910 г. поэт отправляет прошение ректору Санкт-Петербургского университета: «Имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство разрешить мне вступить в законный брак с дочерью статского советника Анной Андреевной Горенко». Подруга Ахматовой Срезневская позже писала в воспоминаниях о том, что приехавшая к ней Ахматова как-то «мельком сказала о своем браке, и мне показалось, что в ней ничего не изменилось». У невесты не было никакого радостного возбуждения, счастья и даже желания поговорить о своем избраннике.
«Как будто это событие не может иметь значения ни для нее, ни для меня», - вспоминала Срезневская.
21 апреля Гумилев напишет Брюсову: «Пишу Вам, как Вы можете видеть по штемпелю, из Киева, куда я приехал, чтобы жениться. Женюсь я на Анне Горенко, которой посвящены «Романтические цветы». Свадьба будет, наверное, в воскресенье, и мы тотчас же уезжаем в Париж». Ахматова в своем письме Срезневской поведала страшные мысли: «Птица моя, - сейчас еду в Киев. Молитесь обо мне. Хуже не бывает. Смерти хочу. Вы все знаете, единственная, ненаглядная, любимая, нежная. Валя моя, если бы я умела плакать».
Венчание молодых поэтов прошло в апреле 1910 г. в Николаевском соборе на левом берегу Днепра. Свадьба была странной. Жених был довольным и гордым, невеста - грустной. Английская исследовательница творчества Ахматовой Аманда Хейт написала в своих мемуарах: «Родственники Ахматовой считали брак заведомо обреченным на неудачу, и никто из них не пришел на венчание, что глубоко оскорбило ее».
Пройдет всего 2 года, и некогда пылкий влюбленный, столько лет добивавшейся своей возлюбленной, начнет Ахматовой изменять. Ему была интересна только ускользающая цель. Богиня, которая недоступна. Не образумит его даже рождение сына. Ахматова посвятит мужу строки.
Он любил...
Он любил три вещи на свете:
За вечерней пенье, белых павлинов
И стертые карты Америки.
Не любил, когда плачут дети,
Не любил чая с малиной
И женской истерики.
... А я была его женой.
Впрочем, для творческой общественности такое поведение поэта не было удивительным, один из современников назвал Гумилёва «повесой из повес, у которого на моих глазах столько завязывалось и развязывалось романов «без последствий». Начинается Первая мировая война, Гумилев уходит на фронт. Ахматова, чувствующая себя нелюбимой мужем, тоже начинает ему изменять. Когда поэт возвращается домой, они разводятся после 8 лет сложнейшего брака. Но когда Гумилёва расстреляют большевики, именно его первая жена будет заниматься его наследием и издавать его стихотворения.
Ольга Шаблинская
http://www.aif.ru/culture....rce=aif
В МУЗЕЕ АХМАТОВОЙ РАЗДАДУТ ТЫСЯЧИ КНИГ
17 апреля 2016 г. с 15:00 в музее Ахматовой раздадут тысячи книг, использованных для строительства выставки А.Райхштейна и Нафтали Ракузина «Вокруг книги» - лабиринта из томов. Горожане смогут выбрать и унести с собой любую понравившуюся литературу. Книги будут раздавать с 15 часов и до закрытия музея. Отметим, что книги для инсталляции собирали всем городом. После закрытия проекта литературные «кирпичи» лабиринта вернут владельцам, а на буккроссинг отправят литературу, оставшуюся без хозяев. В настоящее время в Петербурге собирают средства на благоустройство арки и подворотни у музея Ахматовой. Входную зону хотят украсить известным портретом поэтессы - фотографией, сделанной М.С. Наппельбаумом, а на арочном своде напишут строки из «Поэмы без Героя», которые многократно отразятся в зеркальных полусферах.
Билет: вход по билету в музей
http://piter.my/event/555899/
У АХМАТОВОЙ ПОЯВИЛСЯ СВОЙ ДОМ
В Доме антикварной книги «В Никитском» открылся литературный музей «Московский дом А. Ахматовой»
Протоиерей М. Ардов открывает Музей Ахматовой
В экспозиции можно увидеть книги и автографы поэтессы, а также фамильную библиотеку семьи Ардовых, рабочий стол, диван, кресла, печатную машинку, Евангелие, чернильницу и часы Ахматовой.
Как известно, официального московского адреса у Анны Андреевны не было. Ахматова, житель Северной столицы, останавливалась на Ордынке, в семье своих друзей – писателя В.Ардова и актрисы Н.Ольшевской. В течение нескольких лет её сыновья – А.Баталов и писатель, протоиерей М.Ардов – прилагали немало усилий, чтобы превратить их семейную квартиру в музей Ахматовой. И вот мечта наконец осуществилась: создать мемориальное пространство жизни и творчества знаменитой поэтессы в стенах особняка в Никитском переулке предложил основатель аукционного дома «В Никитском» Н.Шутов.
А.Гостев, куратор музея: – У нас большие планы на это пространство: мы хотим, чтобы музей жил, собирал неравнодушных к поэзии людей, хотим возродить «ахматовку», привлекая не только уже хорошо знакомых с творчеством Анны Андреевны людей, но и молодёжь, которая только открывает для себя этого поэта. В наших планах – ежемесячное проведение мероприятий, посвящённых Анне Андреевне, создание премии имени Анны Ахматовой для начинающих поэтов, выпуск «Ахматовского ежегодника», поэтические и литературные вечера.
http://www.lgz.ru/article....voy-dom
АННА АРДОВА: «НАПОМИНАЕТ НАШ ДОМ - ЭТО ЗДОРОВО И ГРУСТНО»
- Для меня это событие очень важноe, - сказала актриса А.Ардова. - Я рада, что хотя бы здесь открылось это пространство, «Московский дом Ахматовой». Оно напоминает наш дом. Это здорово. И грустно. Мы так долго мечтали с дядей Мишей и с дядей Лешей (Михаил Ардов и Алексей Баталов), чтобы музей-квартира появился все-таки на Ордынке. Много лет дяди пытались это сделать, но, увы. Именно та квартира у меня ассоциируется с Серебряным веком, с бабушкой и дедушкой, и с Анной Андреевной.
В одном небольшом помещении создан образ ордынского интерьера: с одной стороны – «Алешина комната», с другой – гостиная. Здесь разместился стол, о котором Ахматова написала в стихотворении:
«Под узорной скатертью
Не видать стола.
Я стихам не матерью,
Мачехой была».
Диван и два кресла – также предметы мебели из гостиной дома Ардовых, а маленький резной столик – уже из «Алешиной комнаты». Пишущая машинка Л.Чуковской. Под стеклом музейной витрины рисунки, которые были сделаны Б.Ардовым и А.Баталовым.
На открытии «Московского дома Ахматовой» М.Ардов рассказал об истории дома на Ордынке и о дружбе своих родителей с А.Ахматовой: - Я много-много лет мечтал открыть музей, потому что дом моих родителей был «Московским домом Ахматовой». Она часто жила у нас, на Ордынке, ведь самой близкой ее подругой была моя мать, и поэтому Анне Андреевне было у нас уютно. Как назвал наш дом один иностранный журналист, который встречался с Ахматовой у нас, – «Легендарная Ордынка». И это превратилось в имя собственное. На самом деле «Легендарная Ордынка» началась не на Ордынке, а в Нащокинском переулке, где у моих родителей была первая квартира в писательском доме, ныне, увы, снесенном. В том же подъезде, что и мои родители, жил О. Э. Мандельштам. И между семьями завязалась дружба. Мои родители жили на первом этаже, а Мандельштамы – на пятом, и к ним приезжала Ахматова. Однажды она приехала с сыном, но места для двоих постояльцев у Мандельштамов не было, и они попросили, чтоб мои родители приютили Льва Николаевича. А через некоторое время сама Ахматова, приехав в Москву, остановилась у родителей. Первое время они изнемогали от почтительности. Все было так серьезно! А мой отец, В.Ардов, был живым и веселым человеком, и его такая атмосфера тяготила. И вот на третий или четвертый день родители мои куда-то уходили, а Ахматова сказала: «Я побуду дома - хочу поработать». И мой отец, зажмурившись от страха, сказал: «Словарь рифм – на верхней полке». Ахматова громко расхохоталась, и лед растаял.
У Ахматовой оказалось прекрасное чувство юмора. И они с отцом потом часто шутили. Вот к примеру, я помню такую историю. В 1920-х годах Корней Чуковский написал сомнительную статью «Две России», где он утверждал, что Маяковский – это новая Россия, а Ахматова – старая Россия. И Анна Андреевна сказала: «Корней сделал меня ответственной за всю историю старой России», на что мой отец ей ответил: «Как хотите, но Бирона и Распутина я вам никогда не прощу». После Нащокинского переулка была квартира в Лаврушинском переулке. Именно туда меня в 1937 году привезли из родильного дома. На самом деле моя мама по возрасту могла годиться Ахматовой в дочери (одна родилась в 1889 году, а другая в 1908), и недавно я обнаружил у Ильфа интересную запись, о том, как он зашел к моим родителям и подумал: какая строгая у Виктора теща, а это была Ахматова… А потом, поскольку было тесновато, мой отец обменял квартиру в Лаврушинском - на квартиру 13 на Ордынке в доме 17. Вот такая предыстория. А после 1938 года Ахматова, бывая в Москве, останавливалась уже на Ордынке. Обычно она жила в той комнате, где жил мой старший брат Алексей Баталов, и называлось это – «Алешина комната». Комната была очень маленькая - четыре на четыре метра. Там стоял стол, стул, тахта и маленькая тумбочка у изголовья. Больше там ничего не было. Но именно в той комнате впервые встретились Цветаева и Ахматова. Мы с Баталовым давно хотели превратить эту квартиру в музей, но ничего не получилось. Мы писали письма сначала Лужкову, и потом Собянину, но нам ни разу не ответили.
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Суббота, 02 Мар 2019, 10:14 | Сообщение # 2 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 7121
Статус: Offline |   
И вот нашелся меценат Н.В. Шутов, который согласился приютить это музейное пространство здесь, в «Доме антикварной книги».
Мария Михайлова
23.02. 2017, журнал "Театр"
http://www.teatral-online.ru/news/17681/
ЖИЛЬЕ ДЛЯ МУЗЫ
Литературный дневник А.Ахматовой был продан с аукциона в Москве по цене однокомнатной квартиры. Эксперты оценили записную книжку в 850 тыс. руб., а "с молотка" она ушла уже за 2,9 млн руб.
В собственноручных записках А.Ахматовой - вся литературная жизнь 1920-х. Фото: Аукционный дом "Литфонд"
Коллекционеру за эти деньги достались уникальные, хотя и краткие воспоминания поэта о современниках. Все записи датированы 1920 гг., в них упоминаются одни из ключевых событий литературной жизни того времени. На первых 36 страницах упоминается выход рецензии Мариэтты Шагинян на поэтический сборник "Anno Domini MCMXXI" из журнала "Мир искусства". Есть в записной книжке Ахматовой и пометки-упоминания: "Книгу Б. Пильняка "Голый год" вернуть тотчас по прочтению Евг. Ивановичу (имеется в виду Евгений Замятин)".
А на прошлой неделе, как сообщили в аукционном доме "Литфонд", была продана еще одна библиографическая редкость - русские сказки В.Даля. Книга была издана в картонажном переплете в 1832 г. Она интересна тем, что почти все ее экземпляры в свое время были уничтожены по распоряжению царской цензуры. Формальным поводом для этого стала сказка "о чорте". В ней печально известное III Отделение заподозрило неблагонадежный посыл: в произведении говорилось о тяготах солдатского быта и военной муштре при Николае I. Как отметили устроители торгов, в докладной записке шефу жандармов А.Бенкендорфу об этой книге рассказывалось буквально следующее: "Книжка напечатана самым простым слогом, вполне приспособленным для низших классов, для купцов, солдат и прислуги. В ней содержатся насмешки над правительством, жалобы на горестное положение солдата и проч". Коллекционер отдал за это издание 950 тыс. руб. - это сопоставимо с суммой экспертной оценки.
Сергей Бабкин
19.09.2017.
https://rg.ru/2017....ej.html
Ко дню Памяти Анны Ахматовой
худ. Натан Альтман
С 3 по 9 марта в Музее Ахматовой (Фонтанный дом) будут проходить памятные дни.
Традиционным днем памяти Ахматовой считается 5 марта, когда поэтесса скончалась. Однако музей подготовил к этой дате немало мероприятий, которые за один день провести просто невозможно. В рамках программы – поездка в Комарово, посещение могилы Анны Андреевны, просмотр художественного фильма об Ахматовой, презентация книги о поэтессе и многое другое.
Программа музея:
3 марта, воскресенье, 11.00
[Сбор группы в кассе музея]
Автобусная экскурсия в Комарово
Поездка включает трассовую экскурсию до Комарово. Там мы пройдем к дачному домику, выделенному Анне Ахматовой Литфондом, вспомним о ее многочисленных посетителях и дачных соседях, почитаем стихи, написанные под комаровскими соснами. От ахматовской «Будки» по дороге, что так «похожа на аллею у Царскосельского пруда», пройдем к могиле Ахматовой. Экскурсию ведет зав. научно-просветительским отделом музея С.Прасолова. Сбор группы в кассе музея (Литейный пр., 53).
3 марта, воскресенье, 13.00 [Галерея «Сарай»]
Показ двухсерийного документального «Фильма об Анне Ахматовой»
Мы открываем неделю памяти поэта показом двухсерийного док. «Фильма об Анне Ахматовой». Режиссеры А.Жуков и А.Найман при участии Хельги Ландауэр. Редкие кадры хроники, аудиозаписи голоса Ахматовой, фотоматериалы и автографы из архивов, в том числе и личных, сопровождают умный и тонкий рассказ А.Наймана, вдохновителя этой ленты.
Вход по билетам в музей
3 марта, воскресенье, 18.00 [Малый зал]
Презентация книги О.Рубинчик «Анна Ахматова и ее время»
Сборник включает в себя избранные статьи О.Рубинчик, публиковавшиеся с 1997 по 2017 гг..
Название книги, с одной стороны, дает представление о том, кто является центральной фигурой, с другой – предупреждает, что границы сборника шире: статьи в нем не только об Ахматовой, но и о ее современниках (Анненском, Лурье и др.), а также о временах, в которые ей довелось жить. Включена работа, посвященная понятию «Серебряный век» и роли Ахматовой в его закреплении в читательском сознании. Ряд статей посвящен ахматовской поэтике и восприятию Ахматовой художниками. Вход по билетам в музей
5 марта, вторник
10:30. Панихида в Соборе Владимирской иконы Божией Матери Владимирский пр., 20
12:00. Панихида на могиле Анны Ахматовой в поселке Комарово
13:00, 15:00, 17:00. «Под кровлей Фонтанного Дома…»
Обзорная экскурсия по саду Фонтанного Дома и мемориальной экспозиции квартиры искусствоведа НПунина, в которой Ахматова прожила более 30 лет. Она принадлежала к поколению рубежа двух столетий, и исторические судьбы XX века, отразившиеся в ее собственной судьбе, последовательно раскрываются в многообразии экспонатов музея.Сбор групп у кассы музея.
Обязательна предварительная запись по телефону 579-72-39.
5 марта, вторник, 19.00 [Большой зал]
«А может, и смерти нет…»
Стихи А.Ахматовой читает С.Крючкова.
Творчество Ахматовой проходит через всю жизнь актрисы. Она дважды играла ее в кино («Луна в зените», «Полторы комнаты, или Сентиментальное путешествие на родину»). В 2011 году вышла в свет поэтическая программа «Путем всея земли…», приуроченная к 120-летию со дня рождения Ахматовой, выпущен аудиодиск со стихами в ее исполнении. Выступление в Фонтанном Доме – уникальная возможность услышать произведения одного из самых значимых русских поэтов XX века в интерпретации Крючковой.
6 марта, среда, 18.30 [Большой зал]
М.Мейлах об А.Ахматовой
М.Мейлах – поэт, филолог, историк искусства, художественный критик, заслуженный профессор Страсбургского университета. Автор исследований в области русской поэзии и поэзии средневековых трубадуров, переводил для «Литературных памятников» их жизнеописания и романы Набокова, издавал и исследовал обнаруженную им в 60-х годах в частном архиве поэзию обэриутов. В начале 80-х был арестован за хранение антисоветской литературы и провел 4 года в тюрьме и пермских лагерях для полит заключенных. Мейлах опубликовал воспоминания об Ахматовой и Бродском, а также диалоги с последним. Ему же принадлежат, среди прочего, два обширных тома многолетних бесед с выдающимися танцовщиками, музыкантами, артистами и художниками («Эвтерпа, ты?»).
Постоянный участник петербургского фестиваля «Дягилев P.S.» и пермских «Дягилевских фестивалей» Теодора Курентзиса, выступает чтецом на его концертах. На встрече в Фонтанном Доме ММейлах поделится воспоминаниями о великом поэте и ее окружении, мыслями о ее творчестве, и прочтет свои стихи разных лет.
9 марта, суббота, 18.30 [Большой зал]
Музыкальный вечер памяти А.Ахматовой
В программе:Шопен. Полонез ми бемоль минор (оп.26 №2)
Шуман. фортепианная сюита «Бабочки» (оп.2)
Вагнер-Лист. «Песня прях», «Баллада Сенты» - транскрипции из оперы «Летучий голландец»
Умльям Уолтон. Концерт для альта с оркестром (28’)
Исполнители: Стефания Жукофф (альт), Мария Колайко (фортепиано), Моника Брошко (фортепиано), Петр Гайдуков (баритон)Исполнители: Стефания Жукофф (альт), Моника Брошко (фортепиано), Петр Гайдуков (баритон) Вход свободный
https://akhmatova.spb.ru/events....matovoj
ВТОРАЯ ДУЭЛЬ НА ЧЕРНОЙ РЕЧКЕ
Название этой самой речки, что под Санкт-Петербургом, ассоциируется в памяти с роковой дуэлью Пушкина с Дантесом 9 февраля 1837 г. Об этом поединке нет надобности повторяться. А вот о дуэли двух известных русских поэтов Н.Гумилева и М.Волошина на той же самой Черной речке 72 года спустя, известно разве что специалистам. Одна из них, С.Давидзон, открыла нам любопытнейшие подробности этой более чем странной дуэли. Испокон века яблоком раздора мужчин, ну, конечно же, являлись прекрасные дамы. Первая дуэль на Черной речке произошла из-за Н.Гончаровой. Из-за кого же стрелялся Гумилев с Волошиным?
Из-за А.Горенко, принявшей псевдоним Ахматовой и позже ставшей женой Гумилева. Яблоком раздора действительно была молодая поэтесса, но не Анна, а Елизавета Дмитриева, известная читателям своего времени под псевдонимом: Черубина де Габриак. Сие необычное поэтическое имя подсказал ей не кто иной, как М.Волошин. Дуэль состоялась на берегу Черной речки 22 ноября 1909 г. У каждого из противников были секунданты. Имя секунданта Гумилева почему-то не упоминается в публикации Давидзон. А вот секундантом Волошина был… граф А.Н. Толстой, сотворивший «Петра I», «Хождение по мукам», «Гиперболоид инженера Гарина» и др. Да, более чем странной эту дуэль не назовешь. Во-первых, оба дуэлянта запоздали к месту поединка. Гумилев отправился на дуэль в собственной машине. И одет был по-барски: в дорогой шубе и цилиндре. Его машина застряла в снегу. Во-вторых, Волошин, ехавший на обыкновенном извозчике, тоже застрял в сугробе и решил идти пешком к месту дуэли, но по дороге потерял калошу. Без нее стреляться не хотел. Секунданты бросились искать волошинскую калошу. Наконец, пропажа обнаружена и возвращена владельцу.
Граф Толстой отсчитал шаги, разделявшие дуэлянтов. Бесстрашный Гумилев сбросил с плеч шубу. Остался в смокинге и цилиндре. Напротив стоял растерянный Волошин в шубе без шапки, но в калошах. В глазах его были слезы, а руки дрожали. Толстой стал отсчитывать роковые секунды: раз… два… три… Раздался выстрел. Гумилев промахнулся. У Волошина курок дал осечку. Гумилев крикнул: «Стреляйте еще раз». И снова выстрела не последовало. Гумилев потребовал третьего выстрела. Секунданты возразили: это не по правилам. Впоследствии Волошин признался, что не умел стрелять. Короче говоря, дуэль завершилась без кровопролития для Н.Гумилева - на этот раз. Двенадцать лет спустя он вновь стоял под дулами. Нет, не на дуэли. Известный русский поэт не принял большевистский переворот 1917-го. Поэты видят дальше. Гумилев не сомневался: Ленин и большевики принесут несчастье России, смириться с этим не позволяла ему совесть истинного русского патриота. Он примкнул к армии генерала Врангеля в Крыму. Имея офицерский чин, как и Врангель, мог отплыть за границу на французских военных кораблях. Но вернулся в Петроград, и был схвачен вездесущими чекистами. На допросе, не скрывая своих антибольшевистских чувств, без отсрочек был приговорен к расстрелу. Даже «расстрельщиков» с красными звездами поразило его хладнокровие и бесстрашие. Думается, и про Гумилева можно сказать глубокой лермонтовской строкой: «Погиб поэт, невольник чести!»
Рувен Евилевич
http://www.gumilev.ru/about/77/
ГУМИЛЕВ - СЕКУНДАНТ ВОЛОШИНА
Несостоявшаяся дуэль как предыстория состоявшейся
В последних числах февраля 1909 г. М.Волошин послал письмо своей близкой знакомой по Коктебелю учительнице А.И. Орловой. (урожд. Бедункевич) Она давно дружила с матерью Волошина, а в Максимилиана Александровича была долгое время влюблена. Убедившись в бесперспективности своего чувства, она вышла замуж вторично за К.И. Лукьянчикова, чего не принял во внимание Волошин, продолжая обращаться в письмах к ней к ней свободно, как к своей доброй подруге. Упомянутое письмо к Орловой до нас не дошло, но нетрудно себе представить ту разницу между принятыми в то время нормами обращения к замужней женщине и тоном дружеских писем Волошина своим знакомым. Эта свобода обращения в конце концов взбесила ревнивого мужа, и он решил любой ценой прекратить всякие отношения между своей женой и семейством Волошиных. 7 марта 1909 г. он направляет две открытки - Волошину и его матери, жившим тогда в Петербурге на Глазовской улице:
Глазовская, д.15, кв.16. Максимилиану Волошину.
Милостивый Государь! Прошу подобных писем не присылать моей жене, с огнем опасно шутить, можете обжечься. Известный Вам К.Лукьянчиков.
Письмо Ваше в моих руках. Составляйте собственную <жизнь>, а не вмешивайтесь в чужую!
Вторая открытка была еще короче:
Глазовская, д.15, кв.18.
Милостивая государыня! Елена Оттобальдовна, прошу прекратить посещения моей семьи и посоветовать Вашему сыну (как мать) не посылать писем чужой жене с гнусными предложениями.
Известный К.Лукьянчиков.
Волошин пришел в сильнейшее негодование. Открытки Лукьянчикова, по всем представлениям, были ничем иным, как серьезнейшими оскорблениями. Поэтому нужно было готовиться ко всему, включая дуэль. Волошин не медлил ни минуты. Нужно было выбрать двух человек - самых доверенных, самых близких, которым можно было бы рассказать о происшедшем и которых можно было бы пригласить в секунданты. Этими людьми оказались для Волошина его близкий друг А.Толстой (который впоследствии стал его секундантом в ноябре 1909 г.) - и… Н.Гумилёв. Вот письмо, адресованное Волошиным 10 марта Гумилёву и Толстому (надо сказать, что А.Толстой в то время жил на той же Глазовской улице): Николай Степанович и Алексей Николаевич! Я прошу у вас дружеской услуги: отправиться от моего имени к г-ну Лукьянчикову и под угрозой поединка потребовать у него трех действий:
1) Немедленно поехать извиниться перед моей матерью за неподобающую грубость, которорую он позволил себе по отношению к ней в прилагаемом открытом письме.
2) Не вмешиваться в личные отношения А.И. Орловой с ее старыми друзьями - моей матерью и мною.
3) Уничтожить на ваших глазах мое письмо, адресованное мною Александре Иосифовне, которое он имел нескромность прочесть. <В> переговорах с г-ном Лукьянчиковым прошу вас иметь в виду, что самое важное для меня - это исполнение этих требований, а вовсе не поединок, т.е. личных отношений к нему у меня нет и крови его я вовсе не жажду. Дуэль является для меня здесь лишь прискорбной неизбежностью. В случае же его отказа от дуэли прошу Вас прибегнуть к угрозе оскорбления действием с моей стороны только в крайнем случае, т<ак> к<ак> должен заранее предупредить вас, что исполнять ее я вовсе не собираюсь. С доверием вручаю вам защиту моих интересов.
Максимилиан Волошин. Вторник, 10 марта. 2 часа дня.
Это письмо интересно многими вещами. Во-первых, сам факт, что Волошин пригласил Гумилёва в секунданты, говорит о чрезвычайно доверительном характере их отношений. Во-вторых, становится ясным, что распространенная схема - нанесение оскорбления действием как средство заставить противника выйти на дуэль была весьма актуальной для Волошина и рассматривалось им как вполне реальная угроза. Таким образом, получается, что Гумилёв от самого Волошина получил в марте 1909 года «программу действий», которая была с некоторыми коррективами применена к нему самому в ноябре. В-третьих, письмо демонстрирует тот крайний душевный разлад, который возник у Волошина в связи с глубоким противоречием между его собственными убеждениями («легче быть убитым, чем убить») и требованиями чести. И, наконец, становится ясным, каков был подтекст Гумилёвских попыток учить Волошина, как следует вызывать на дуэль - летом 1909 г. Днем раньше Волошин отправляет к Орловой Толстого - с просьбой передать ей лично в руки следующее письмо: Милая Орлишка, в ответ на мое письмо к тебе я получил неожиданно дерзкую записку от К.И. Лукьянчикова, в которой он мне сообщает, что перехватил мое письмо, написанное исключительно для тебя. Предполагая, что письмо мое так и осталось тебе неизвестным, я пользуюсь любезностью моих друзей, которые должны передать это письмо лично из рук в руки. Я хочу тебе сказать и подтвердить, что я тебе остаюсь верным другом, что ты можешь рассчитывать на какую угодно помощь с моей стороны и что я прошу у тебя позволения помочь тебе выйти из той тяжелой обстановки, что замкнулась вкруг тебя. Так как ввиду неожиданных осложнений с Константином Ивановичем я не могу прийти к тебе, не рискуя тебя подвергнуть всей неприятности скандалов и криков, то очень прошу тебя зайти к нам или назначить место для нашего свидания. О часе и дне передай, пожалуйста, устно теперь же моему другу графу Алексею Николаевичу Толстому, который вручит тебе это письмо. До свиданья. Крепко тебя целую и верю, что мне удастся освободить тебя от этого кошмара. Максимилиан Волошин»
Однако не успел Волошин отправить это письмо, как пришло другое - адресованное его матери от Орловой. Александра Иосифовна оказалась в тяжелейшем положении - между мужем и близкими друзьями. Она услышала переговоры Толстого с Лукьянчиковым и ее немедленно отправленное письмо к Елене Оттобальдовне представляло собой истерическую смесь просьб о прощении - как для нее, так и для ее мужа, мольбы сделать все, чтобы не допустить дуэли, так как она знает, что условия Волошина для ее мужа неприемлемы и он на них не пойдет, намеки на свое измученное психическое состояние, мысли о самоубийстве. В любом случае, становилось ясно, что в заступничестве Волошина она явно не нуждается, хотя ситуация ее крайне тяготила. Елена Оттобальдовна, получившая это письмо 11 марта, ответила спокойно: Орлинка, милый, мне прощать К.М. нечего, но он своими открытками ко мне и Максу сам вызывает на какую-нибудь расправу: бить или стреляться. Ему ведь только стоит извиниться, согласиться на условия Макса и дело уладится миром. Вообще, я теперь не могу ничего предотвратить. О тебе говорю: скажи нам только слово, и ты опять будешь свободным, уважающим себя человеком. Твой Эскимос6.
В тот же день, 11 марта, мать сообщила Волошину о письме Орловой. Волошин оказался в очень неприятной ситуации: ведь он объяснял друзьям, что причина его возмущения то, что муж его знакомой действует против ее воли, перехватывает его адресованные ей письма и мешает их нормальному общению, посылая оскорбительные открытки. Теперь становилось ясно, что в этом деле Орлова (как и следовало ожидать), несмотря на всю давнюю дружбу с Волошиными, встала в итоге на сторону мужа и повод для ее защиты мгновенно испарился. Нужно было искать выход из ложного положения, и Волошин тогда же, 11 марта, немедленно пишет новое письмо Толстому и Гумилёву с объяснением: Николай Степанович и Алексей Николаевич! За этот день случились новые обстоятельства, изменяющие мои требования к К.И. Лукьянчикову. Моя мать получила от А.И.Орловой, которой г-н Лукьянчиков сообщил о предполагаемой дуэли, письмо, в котором она просит нас - меня и мать мою - пощадить ее и не вмешиваться в ее жизнь. Поэтому требование мое о невмешательстве г-на Лукьянчикова в отношения моей матери и мои к А.И. Орловой теряет смысл. Мать же моя, со своей стороны, заявляет, что оскорбленной г-ном Лукьянчиковым она себя не считает и извинений его ей не надо. Письмо же мое к А.И. Орловой, перехваченное г-ном Лукьянчиковым, как сообщает А.И. Орлова, уже уничтожено. Таким образом, все три мною поставленные требования падают сами собой, и так как никаких личных отношений у меня к г-ну Лукьянчикову нет, то я считаю это дело для себя поконченным. В том же случае, если сам г-н Лукьянчиков считает себя оскорбленным мною, то прошу Вас передать его секундантам, что я всегда к его услугам, а также прочесть им данное письмо. Максимилиан Волошин»
Через некоторое время переписка Орловой-Бедункевич с Волошиными возобновилась. Интересно ее письмо 1914 г. к Елене Оттобальдовне, в котором она признается, что вся история марта 1909 г. не добавила ей счастья: …Как-то я разбирала твои письма. Задумалась над ними, и мне почувствовалось, как ты любила меня, какая была хорошая ко мне, сколько сердечности было в наших отношениях и как много эгоизма во мне, чтобы все сломать, разрушить, бросить тебя. Ты простишь мне это, потому что мое чувство к Максу было сильнее, чем я этого хотела, хотелось забыться, уйти от него, больше от себя. Ведь эта история - старое, далекое прошлое. Я только теперь понимаю, что это ошибка, могу посоветовать каждому, кто будет любить так сильно и безнадежно, чтобы к таким мерам никогда не прибегать, они достичь этой цели не могут. Живу я довольно-таки презабавно, и до сих пор К<онстантин> Ив<анович> спокойно не может слышать о Максе, им овладевает состояние какого-то бешенства, хотя ревнует он меня к каждому хоть сколько-нибудь интересному человеку. А мне как назло случается-таки видеть около себя и хороших, и милых людей.
…Я очень плохая жена. Живу совершенно собственной жизнью, никогда не интересуюсь делами существа, привыкшего ко мне, полюбившего какой-то странной любовью для себя. Письменное общение Орловой с Максимилианом и Еленой Оттобальдовной восстановилось - конечно, втайне от ее мужа, - и практически вернулось к той степени теплоты и доверия, которая была до марта 1909 г. «…У меня с Орлишкой теперь идет регулярная переписка», - сообщает Волошин матери в феврале 1914 г.
Александр Кобринский
http://www.gumilev.ru/biography/55/
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Четверг, 07 Янв 2021, 15:19 | Сообщение # 3 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 7121
Статус: Offline | ПОЧЕМУ АННА АХМАТОВА ОБОРВАЛА ПЕРЕПИСКУ С ФАИНОЙ РАНЕВСКОЙ
Они были совершенно разными, А.Ахматова и Ф.Раневская. Утончённая, внешне холодная поэтесса снискала репутацию Снежной королевы. Актриса же была очень темпераментна, остра на язык и иронична до горечи. И всё же Ахматову и Раневскую связывала крепкая и очень трогательная дружба. Они могли говорить часами, а в отдалении друг от друга активно переписывались. Но в 1946 г. эта переписка оборвалась по инициативе А.Ахматовой.
Ф.Раневская в молодости
Как известно, Фаина Георгиевна обладала феноменальной способностью приукрашивать события так мастерски, словно всё, о чём она говорит, и есть настоящая правда. Хотя за основу всегда бралось реальное событие. Вот и повествование актрисы об истории её знакомства с А.Ахматовой неоднократно подвергалось сомнению. Сама поэтесса никогда не рассказывала о том, как познакомилась с актрисой, поэтому обратимся именно к той версии, которую предлагала Раневская.
Она познакомилась с творчеством Ахматовой ещё в ранней юности, когда жила в Таганроге. Стихи настолько впечатлили Фаину, что она отправилась в Петербург, чтобы найти Ахматову и лично поблагодарить её за пережитые эмоции. Она нашла адрес поэтессы и почти без тени сомнения позвонила в её дверь.
Когда же Анна Андреевна отворила, Фаина Георгиевна сразу же огорошила её признанием: «Вы – мой поэт!» И только после этого извинилась за своё вероломство. Анна пригласила пылкую поклонницу в дом, и с того самого времени, по словам Раневской, началась их дружба, продлившаяся очень много лет. Правда, по-настоящему они сблизились во время войны, когда обе оказались в эвакуации в Ташкенте. Ахматова прибыла сюда вслед за своей подругой Л.Чуковской, а Раневская приехала вместе с семьёй Павлы Вульф, которая была самой близкой подругой актрисы. Фаина Георгиевна впервые пришла навестить Анну Андреевну в Ташкенте и ужаснулась тому, как холодно и сыро в комнате поэтессы. Актриса тут же представила себя принцессой де Ламбаль, служившей Марии-Антуанетте Лотарингской и казнённой за преданность своей королеве. Королевой в этом случае была, конечно, А.Ахматова.
Раневская смогла раздобыть дрова, затем сварила картошку и пообещала всегда заботиться о подруге. Обещание она своё сдержала и, когда Анна Андреевна в 1942 заболела, Фаина Георгиевна очень трогательно за ней ухаживала: готовила еду, кормила с ложечки, следила за выполнением процедур и не давала пасть духом.
Л.Чуковская была недовольна дружбой своей подруги с актрисой, да и вообще в окружении поэтессы взаимоотношения её с Раневской почти осуждались, а саму актрису считали вовсе неподходящей компанией для возвышенной и тонко чувствующей Ахматовой. Чуковская не скрывала своего отношения к Раневской, и тогда поэтесса попросила подругу не приходить в то время, когда у неё находится Фаина Георгиевна. Из эвакуации Раневская уехала весной 1943 г., Ахматова возвратилась спустя год. Подруги переписывались весь этот год и продолжили её после. Раневская всегда ждала ответов на свои письма, отправленные Анне Андреевне в Ленинград. И получала их до 1946 г.
Сохранившаяся в архиве телеграмма Ахматовой, адресованная Раневской
Несмотря на очень тёплые отношения, они называли друг друга исключительно на «вы». При встречах много гуляли, обсуждали творчество любимых авторов. Ф.Раневская, как только речь заходила об обожаемом ею Пушкине, сразу вся обращалась в слух, не желая упустить ни словечка из того, что говорила Ахматова о поэте. Позже актриса не раз пожалеет о том, что не записывала дословно всего, о чём рассказывала Анна Андреевна. Она бережно хранила письма от подруги, но однажды всякие послания из Ленинграда приходить перестали. 1946-й г. был очень сложным, можно сказать, переломным в жизни Ахматовой. В прессе то и дело выходили статьи о ней, порицающие, осуждающие, обвиняющие. Анну Андреевну исключили из СП, а сама поэтесса перестала доверять письмам и телеграммам, зная, насколько эфемерным понятием в то время являлась тайна переписки. С 1947 г. в архиве поэтессы были только деловые записи, ничего, что касалось бы лично ее, её друзей и знакомых. Не доверяла она и телефонным разговорам, предпочитая общаться исключительно по делу, коротко выражая своё согласие или несогласие с собеседником. Фаина Георгиевна относилась к этому со всем возможным пониманием и уважением. Прерванная переписка никак не повлияла на взаимоотношения между актрисой и поэтессой, просто заставила откладывать все разговоры до момента личной встречи.
Актриса восхищалась не только поэтическим даром А.Ахматовой, но и её человеческими качествами. В своих воспоминаниям она напишет о том, что никогда не видела Ахматову в слезах или в отчаянии. Она стоически переносила любые испытания и невзгоды. Лишь дважды актриса застала Анну Андреевну безудержно рыдающей. В первый раз она получила известие о том, что умерла первая жена её мужа. А во второй – пришла открытка от сына поэтессы из отдалённых мест. О сыне тосковала Ахматова до последних своих дней, сожалея бесконечно о том, что он не хочет её знать и видеть…
В 1961 году Ф.Раневская потеряла свою ближайшую подругу П.Вульф. Уход её актриса переживала крайне тяжело и даже спрашивала сама себя, как это она не умирает от горя. А через 5 лет не стало и А.Ахматовой. Фаина Георгиевна не нашла в себе сил поехать на похороны. Она была просто не в силах увидеть её мёртвой.
Когда у Раневской спрашивали, почему она не пишет об Ахматовой, ведь они дружили, актриса отвечала: «Не пишу, потому что очень люблю её». Фаина Георгиевна прославилась не только благодаря несомненному актерскому таланту, но и неординарному чувству юмора, из-за чего ее имя часто вспоминают в контексте анекдотичных ситуаций, в которые она часто попадала, а нередко и сама их провоцировала. Но на самом деле ее жизнь давала мало поводов для смеха: отведенные ей 87 лет она провела почти в полном одиночестве, и причину этого видела в себе.
https://kulturologia.ru/blogs/201120/48204/
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Пятница, 05 Мар 2021, 21:07 | Сообщение # 4 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 7121
Статус: Offline | 55 лет со дня смерти Анны Ахматовой
«ВАША ГОРЬКАЯ, БОЖЕСТВЕННАЯ РЕЧЬ…»
В эти минуты, – а я робко складываю свои посильные заметки именно в поминальную ахматовскую дату («…опять поминальный приблизился час»), – мне думается не только о ней, но и о нас, живущих без неё чуть больше полвека, о тех, кто родился уже после неё, но ещё в прошлом веке. О тех, чья дата рождения начинается уже с двойки – цифры, так напоминающей родного ей, царскосельского лебедя из пушкинской эпохи. …Кто, интересно, эти люди, подходящие сегодня – сами по себе, а не «от исполкома» – к её комаровской могиле, где когда-то стоял тяжёлый деревянный крест, заказанный в мастерских ленинградской киностудии? О чем они думают? Какие строчки мерцают в их сознании? И кто открывает нынче массивную дверь в Никольский собор, осеняя себя крестным знамением, кто пишет записку об упокоении рабы Божией Анны и возжигает в её память свечу?
Рассказывают, что когда в подмосковном Переделкине хоронили Пастернака, вдруг прозвучало: «Умер последний великий русский поэт…» «Нет, остался ещё один». «Кто же?» «Ахматова».
Мне довелось, участвуя в подготовке вечера, посвященного выходу книги стихотворений и поэм Арсения Тарковского, в течение 2-х или 3-х часов прослушивать сохранившиеся аудиозаписи его авторского чтения. Там было и то самое, которое он читал у её могилы:
Похвалам земным не доверясь,
Завершив свой земной полукруг,
Полупризнанная, как ересь,
Через морозный порог и через
Вихри света смотрит на юг.
Что же видят незримые взоры
Недоверчивых светлых глаз?
Расступающиеся створы
Вёрст и зим, иль костёр, который
Принимает в объятья нас.
Тарковский говорил своё слово тихо, и стихи читал еле слышно. «Наверное, он плакал, когда говорил, – вспоминала одна свидетельница – потому что потом, когда он оказался рядом со мною, он всё ещё плакал, но не так, как плачут взрослые мужчины, а горькими слезами, с лицом как у ребенка, искажённым гримасой плача».
Прощание с А.А. Ахматовой на Комаровском кладбище. Справа — И. Бродский
Ахматова умерла в подмосковном домодедовском санатории. Ей шёл 77 год. Одной из последних просьб была – добыть и принести ей Новый Завет. Она хотела сравнить тексты найденных в то время кумранских рукописей с евангельскими. Об этом – и её последние слова в записной книжке, 4-го марта. На следующий день она умерла.
Я не знал в этот вечер в деревне,
Что не стало Анны Андреевны.
Но меня одолела тоска.
Деревянные дудки скворешен
Распевали. И месяц навешен
Был на голые ветки леска…
Так начал своё стихотворение «Смерть поэта», знавший Ахматову Д.Самойлов, – понемногу отсылая поминальный мотив к стихам Г.Державина на смерть А.Суворова, к той самой «песне военной».
Что ж ты заводишь
Песню военну,
Флейте подобно,
Милый снегирь?..
…И не ведал я, было ли это
Отпеванием времени года,
Воспеваньем страны и народа
Или просто кончиной поэта.
Ведь ещё не успели стихи,
Те, которыми нас одаряли,
Стать гневливой волною в Дарьяле
Или ветром в молдавской степи….
Теперь – успели, давно уж успели. Выйдя из русской песни, а проще говоря, из горячей русской речи, ахматовские стихи просто и торжественно вернулись в неё, придав ей дополнительное духовное измерение. Когда обращаясь к её душе и кланяясь ей, Бродский в год ахматовского столетия, написал о «глухонемой вселенной» – обретшей благодаря этой великой душе – «речи дар», он, думаю, сознательно взял самую верхнюю ноту. А как иначе? Прожившая ту человеческую судьбу, которую она прожила (кому мы пожелаем такую?), пройдя через многие искушения и соблазны эпохи, оставшись при всей своей извечной величавости и царственности – земным человеком (тут досужие люди любят ссылаться на изданные крохотным тиражом её «Записные книжки», смотрите мол, как она отслеживала строительство своего прижизненного постамента), – русский поэт А.Ахматова обрела своё высокое и спокойное бессмертие. Слова эти, увы, до такой степени ничего не выражают для современного человека, что я, наверное, совершаю ошибку, набирая их в этом тексте. Ну, а почему, собственно?
Да, у тех несчастных, съедаемых гордостью, желчью и ещё не знаю чем – литераторов-«расшатывателей» – a’la поэт «Сашка Рюхин» из булгаковского романа – в любом случае сегодня, 5 марта, внутри ничего не шелохнулось. Не шелохнулось, думаю, и у некоторых высоколобых, пекущихся о смене «навязшей» «постной мифологии» – какой-нибудь сенсационной «правдой» о реальных или придуманных кем-либо человеческих слабостях А.А. Ни у сорвавших свой недолговечный «рейтинг модных продаж» – многоусердных дамочек-«антиахматоведок». Им дата – лишь напоминание о том, что не будь этого человека и поэта, пришлось бы поискать себе какую-нибудь другую мишень. И они её, возможно бы отыскали, взвесив все «за» и «против» своего предприятия, – разумеется, не в ущерб карьере, а по законам рынка и маркетинга. Ахматовской душе это абсолютно всё равно. А нам, тем, кто по слову её – пошёл за ней («И все пошли за мной, читатели мои, / Я вас с собой взяла в тот путь неповторимый») – нам, слава Богу, тоже.
Сама Ахматова это даже и предсказать успела, и про «жертвенный крюк», сказанный по другому поводу, она отлично знала. Достаточно прочитать и её саму и о ней, – скажем, достоверно-точные «Записки» Л.Чуковской или «Рассказы о Анне Ахматовой» А.Наймана. Оставляя тему, попробую только сказать, что когда Ахматова за 7 лет до смерти писала в этюде о себе «…от Либавы до Владивостока грозная анафема гудит», – она вряд ли могла представить, что существительное в этой строке – выживет (и в новом веке даже принесёт жалкую «славу» некоторым профессионально «анафемствующим»). Но вот прилагательное – умрёт вместе с нею. Сегодняшнюю «анафему» уже никак не назовёшь грозной. Торжествующе хамской, грязной, пошлой, недостойной – какой угодно. Но уж никак не грозной. Только недавно я осознал, что её спокойная фраза, сказанная на встрече с английскими студентами, куда её в приказном порядке доставили («постановление партии и правительства я считаю совершенно правильным») – была не только мудрым пониманием народной присказки о плевках «против ветра», не только продуманной ответственностью за судьбу сына и близких, но самой – правдой. Советская власть, сама не до конца понимая этого, поступила-то как раз сообразно её, ахматовской, власти. Это, наверное, не совсем то, что сказал в своих бессмертных стихах дорогой ей человек и поэт О.Мандельштам:
…И меня только равный убьёт –
Но – близко к этому.
Я пишу свою заметку в подмосковном Переделкине, в доме-музее К.Чуковского, который осенью 1962 г., когда Ахматова была ещё жива, записал у себя в дневнике: «Сталинская полицейщина разбилась об Ахматову… Обывателю это, пожалуй, покажется чудом – десятки тысяч опричников, вооруженных всевозможными орудиями пытки, револьверами, пушками – напали на беззащитную женщину, и она оказалась сильнее. Она победила их всех. Но для нас в этом нет ничего удивительного. Мы знаем: так бывает всегда. Слово поэта всегда сильнее всех полицейских насильников. Его не спрячешь, не растопчешь, не убьешь. Это я знаю по себе. В книжке “От двух до пяти” я только изображаю дело так, будто на мои сказки нападали отдельные педологи. Нет, на них ополчилось все государство, опиравшееся на миллионы своих чиновников, тюремщиков, солдат. Их поддерживала терроризованная пресса. Топтали меня ногами – запрещали – боролись с “чуковщиной” – и были разбиты наголову. Чем? Одеялом, которое убежало, и чудо-деревом, на котором растут башмаки…»
А когда Анны Андреевны не стало, он отправил в СП телеграмму, сохранив для истории свой порыв тем же самым, понятным ему, дневниковым способом.
«…Я послал в Союз телеграмму:
Изумительно не то, что она умерла, а то, что она так долго могла жить после всех испытаний – светлая, величавая, гордая. Нужно теперь же начать составление ее монументальной биографии. Это будет поучительная книга…» (Корней Чуковский, Дневник, 9 марта 1966).
Фундамент подобного биографического монумента понемногу складывается, – книг, которым читатель может верить – к сегодняшнему дню – слава Богу, собралось. Среди них есть своя классика, два имени уже прозвучали. Жива и наша благодарная любовь к ней и её стихам. И сегодня, 5 марта, эта любовь, таинственно аккумулированная в сознании многих и многих, – переживает свои особенно светлые и в то же время печальные минуты. Я знаю, да тут не нужно и догадываться, что в железном ящичке с маленькой дверцей, что пристроен рядом с её земным упокоением, именно в эти самые минуты, когда я пишу, а вы читаете – горят, мерцают поминальные свечи, которых особенно много. Читатель, конечно, заметит, что я не привёл здесь ни одного классического ахматовского стихотворения. Я это с радостью оставляю за границами заметок: тут всего-то протянуть руку к полке или войти в интернет-пространство. Лично мне сегодня больше всего хочется перечитать «Северные элегии», все 7. Недавно я узнал, что именно там, в «Пятой» и были те самые строки, после которых, как вспоминал Бродский, ему, в тамбуре грохочащей электрички, открылась – во всём величии и таинственном охвате – её поэзия. Он, правда, всегда описывал лишь само событие («знаете, это как пелена упала»), но о каких именно стихах шла речь – обычно молчал. И вот, в каком-то интервью его спросили прямо.
Меня, как реку,
Суровая эпоха повернула.
Мне подменили жизнь. В другое русло,
Мимо другого потекла она,
И я своих не знаю берегов…
И всё-таки хочется закончить, как это уже бывало у нас на «фомовском» участке безбрежной виртуальности – завершённым стихотворением. Не ахматовским. Написанным, когда Ахматова была жива. Стихотворением, которое, как я понимаю, было ей дорого. Это – невероятное сочинение, и я его часто вспоминаю. Когда поэт А.Найман написал эти стихи, поэту не было и 30 лет, а Ахматова разменяла 8-ой десяток. Как же удивительно – там, в самом конце, – звучат и тема и название древнего места, в пригороде которого закончилась земная судьба Анны Ахматовой.
А. А. А.
худ. Н.Тырса
Я прощаюсь с этим временем навек,
и на прежнее нисколько не похоже
повторяется вдали одно и то же –
белый снег вдали летает, белый снег.
Я прощаюсь с этим временем – и вот
Ваше имя, проговоренное глухо,
больше годное для вздоха, не для слуха,
речкой дымною затянуто под лёд.
Ещё вздрогнет комаровская сосна,
и мелькнёт ослепший призрак Ленинграда,
и меж листьев Александровского сада
еще вспыхнет тёмно-красная стена –
но по-новому во время этих встреч
Вы кивнете величавой головою,
и по новому задышит над Москвою
Ваша горькая божественная речь.
Павел Крючков
http://foma.ru/vasha-gorkaya-bozhestvennaya-rech.html
«ЗДЕСЬ ВСЕ МЕНЯ ПЕРЕЖИВЕТ…»
6 марта.11:00. Автобусная экскурсия в Комарово
Поездка включает трассовую экскурсию. В Комарово мы пройдем к ахматовской «Будке», вспомним о ее многочисленных посетителях и дачных соседях, почитаем стихи, написанные под комаровскими соснами. А затем по дороге, что так «похожа на аллею у Царскосельского пруда», отправимся к комаровскому кладбищу, где у могилы поэта будет отслужена заупокойная лития.
Сбор группы в кассе музея.
https://akhmatova.spb.ru/events/excursions/a-mozhetbri-smerti-net/
СТИХИ А.АХМАТОВОЙ ЧИТАЕТ С.КРЮЧКОВА
6 марта, 17:00
Творчество Ахматовой проходит через всю жизнь С.Крючковой. Актриса дважды играла ее в кино («Луна в зените», «Полторы комнаты, или Сентиментальное путешествие на родину»). В 2011 г. вышла в свет поэтическая программа «Путем всея земли…», приуроченная к 120-летию со дня рождения Ахматовой, выпущен аудиодиск со стихами в ее исполнении.
Выступление в Фонтанном Доме – редкая возможность услышать произведения одного из самых значимых русских поэтов XX в. в интерпретации Крючковой.
Купить билет: https://akhmatova.tncloud.ru/#....580CCDE
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Суббота, 06 Мар 2021, 14:07 | Сообщение # 5 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 7121
Статус: Offline | АННА АХМАТОВА. МАРТ 1966 ГОДА
Летом прошлого года мы отмечали 120 лет со дня рождения А.Ахматовой. В марте этого года очередная дата ее кончины. Прошлый год оказался печально отмечен скандалом вокруг могилы поэта. Начавшееся расширение кладбища в Комарове было сделано так неуклюже, что могила Ахматовой оказалась на перекрестке. Благодаря вмешательству прессы и телевидения ситуация была улучшена, но ее последствия до сих пор уродуют кладбище: срочно высаженные за могилой елки, естественно, засохли, сухими скелетами свидетельствуя о вечной показухе и желании потушить возмущение поклонников Ахматовой. Средства израсходованы, расширение произведено... В общем, всё как всегда. Теперь долгие годы надо исправлять то, что сделали чужое равнодушие и жадность.
В этом году очень снежная зима. В том марте 1966 г. тоже было очень много снега. Е.Лившиц вспоминает: «Яркий, по-загородному чистый снег. Маленькое кладбище, кругом сосны. Снегу так много, что видны только верхушки крестов и памятников. К вырытой могиле ведет широкая дорожка. Автобусы прибыли в Комарово в 6 часов. Из окна машины я увидела гроб, он высоко плыл над толпой, потом свернул, потерялся из виду, и, так же возвышаясь над черной густой массой людей, медленно двигался деревянный некрашеный восьмиконечный православный крест».
Сборник воспоминаний «Об Анне Ахматовой». Лениздат, 1990. С.444
О том, как создавался памятник на могиле Ахматовой, рассказала З.Б. Томашевская:
«5 марта 1966 г. Неожиданно, без звонка, пришел Лева : мама скончалась сегодня в Домодедове. Мы знали, что Анна Андреевна больна. Давно лежит в больнице. Знали, что из больницы ее выписали раньше времени. Просто истек положенный срок пребывания в больнице. Путевки в санаторий еще не было. Все было непонятно и сложно. Где жить, кто будет ухаживать... Когда -то она была терпелива, нетребовательна, теперь все наоборот. Ей трудно и с ней трудно. Это создавало немыслимые ситуации. Нужны были не обожатели, а близкие, терпеливые люди. В таком состоянии нужен был дом. Но настоящего дома не было никогда.
Прошло около 2-х недель. Состояние Анны Андреевны ухудшалось... Она нервничала. Наконец, путевка в Домодедово. Поздно. По приезде Анна Андреевна умерла, не выдержав напряжения этих 2-х недель.Обсуждаем, где хоронить.
"Мое место рядом с Блоком", - неоднократно слышанные слова. Но это невозможно. Рядом с Лозинским на Литераторских мостках - тоже невозможно. Не сомневаемся, что предложат Южное или Северное кладбище (Парголово). Но это невозможно для нас. Тогда Павловск, который она так любила. «Все мне видится Павловск холмистый ... » Понимая, что никаких почестей власти ей оказывать не будут, Анна Андреевна говорила про Павловск или Комарово. Но его она считала чужой землей, а кладбище - эмигрантским. Действительно, это маленькое финское кладбище, где хоронили русских эмигрантов. Решаюсь обратиться к единственному человеку, который сможет и захочет помочь - к И.И. Фомину.
Он - зам. главного архитектора города, знает каждый камень, каждую пядь земли. Человек, который все понимает - и подлинное место Анны Андреевны, и все сложности. Умен, дипломатичен, хитер. Будучи беспартийным, занимает очень высокий пост. Однако чтобы похоронить кого - либо на Литераторских мостках или в Александро-Невской лавре, нужно разрешение властей: горкома партии. Тут беспартийный Фомин помочь не может.
Прошу о Павловске. Но никакой официальной зацепки для захоронения в Павловске нет: Ахматова там не умерла, не родилась. Фомин советует Комарово. Там можно сделать все. Ее могила станет центром кладбища. Туда будут все стремиться. Кладбище станет ахматовским. Вызывает архитектора Курортной зоны с планом кладбища. Рисует план его развития и обозначает место могилы. Могила должна быть расположена точно по центру продольной аллеи. Берет с меня слово, что все будет так, как условлено, что я сама буду этим заниматься. Через 2 час. разрешение получено. Мы с Иосифом едем в Комарово. Находим место. Договариваемся с могильщиками.
На следующий день он едет без меня. При нем роют могилу. В Сестрорецке, на кладбище, забираем крест, кем-то где-то заказанный. Очень холодно и снежно. Все, что было на кладбище, почти не помню. Служил коротенькую панихиду Левин духовник из Гатчины. Речей тоже не помню. Только лица - Тарковский, Бродский, Рейн, Найман, Лукницкий, Копелев, Ершов, Ардов. Появились Макогоненко, Михалков. С кладбища шли уже почти в темноте. В "Будке" были поминки. Домой возвращались поездом. Дальше - эпопея с памятником.
Лев Николаевич знал об условии Фомина и готов был ему следовать, хотя самого Фомина презирал, как всякую номенклатуру. Но его условие было - поставить часовню. Это вполне соответствовало бы идее Фомина, но в 1966 г. было совершенно невозможно. Я сделала проект памятника. Это была трехступенчатая площадка из кованого гранита с небольшими арочками для осушительных канавок, идущих вдоль аллей. Могила обозначалась только полированной плитой с классической надписью: " Здесь лежит Анна Ахматова" (Анна Андреевна всегда восхищалась надписью на могиле Суворова. Ее сочинил Державин.) За могилой - цветник, в который поставлен очень высокий тонкий бронзовый крест. Но Лев Николаевич упорствовал и сказал, что будет искать более смелого архитектора. И нашел псковского архитектора Севу Смирнова, который смело по тогдашней моде делать все сикось-накось, т.е. непременно ассиметрично и многословно, соорудил ныне существующее надгробие. Для этого ему понадобилось сдвинуть могилу, т.е. верхнюю ее часть, и поставить стенку, которая сделала невозможным развитие кладбища так, как предполагал Фомин. Часовню заменил, очевидно, голубь на кресте. Но его украли. А по могиле мы ходим. Да и крест странный, более подходящий к несуществующей могиле Н.С. Гумилева. Впрочем, по вкусу и стилю и для этого не подходящий. И Гумилев и Ахматова были людьми пушкинской культуры, т.е. приверженными классике, строгости, а отнюдь не многословности и вычурности.
Самое красивое в памятнике - скульптурный портрет Ахматовой работы замечательного питерского скульптора А.Игнатьева. Портрет был сделан много раньше. При той постановке стенки, которую осуществил Смирнов, такое развитие кладбища, при котором могила Ахматовой стала бы его центром, оказалось невозможно. Но все равно эта могила притягивает к себе всякого, кто туда приходит. После того, как там похоронили Ахматову, кладбище приобрело совсем особое значение, стало "филиалом" Литераторских мостков. Многие выражали желание после смерти лежать там, где Ахматова. Жирмунский сказал: «Мы будем беседовать с Анной Андреевной». Альтман лежит рядом, Гитович.
«Петербург Ахматовой: семейные хроники. З.Б.Томашевская рассказывает». Невский Диалект, СПб, 2000. С.86-91
Зоя Брисовна Томашевская - архитектор, художник, мемуарист, музейный деятель. Дочь литературоведа, текстолога, писателя Б.В. Томашевского.
О, как вам дышится средь комаровских сосен?
Кладбищенский предел отраден и несносен.
Оградки тесные, как дачные заборы,
и пусть вполголоса, но те же разговоры.
Уже успели всех угробить и заямить.
Ваш черно-белый стих шифрованней, чем память.
Дивились недруги надменной вашей силе.
Четыре мальчика чугунный шлейф носили.
Великая вдова, наследница по праву
зарытых без вести, свою зарывших славу...
Когда самой себе вы памятником стали,
Не пусто ль было вам одной на пьедестале?
Где Осип? Где Борис? Где Марина?
Безпамятство трудней открытого помина.
Вас восхваляют те, кто их хулил доселе.
Перед разлукою вы даже не присели.
И понимаются глухие ваши речи.
И занимаются сухие ваши свечи.
Мы отпеваем вас, мы яму вам копаем,
Мы на казённый счёт эпоху погребаем.
И вырастает крест на молодом погосте.
И топчутся вокруг непрошеные гости.
Но - согласились бы вы разве под ракитой,
В глуши какой-нибудь, быть бе́з вести зарытой?!
Глеб Семенов.1976
https://cbs-kurort.spb.ru/kraeved/ahmatova.html
«Когда я уходила от Ахматовой (часто - к последнему поезду метро), особенно если она перед тем читала мне стихи, я шла, ног под собой не чуя, даже и физически, с ощущением такого ликования, для которого я и сейчас не могу найти слов», - вспоминала Ника Глен.
***
Однажды на Сицилии в отеле «Эксельсиор» А.Твардовский пришел в номер к Ахматовой, чтобы поздравить ее с премией.
«Она приняла меня так, словно мы были уже давно знакомы. Но я всё же с некоторой опаской - женщина немолодая, может быть, сердечница - спрашиваю ее: а не отметить ли нам некоторым образом ее награждение?
- Ну конечно же, конечно! - обрадовалась она.
- Тогда, может быть, я закажу по этому поводу бутылку какого- нибудь итальянского вина”
И вдруг слышу от нее:
- Ах, Александр Трифонович, а может быть, водочки?
И с такой располагающей простотой это было сказано и с таким удовольствием! А у меня как раз оставалась в чемодане бутылка заветной, я тут же ринулся к себе, в свой номер».
***
5 марта 1966 г., в день смерти А.Ахматовой, М.Ардов приехал в ее последнюю ленинградскую квартиру на улице Ленина. Раздался звонок в дверь. Вошел Лев Николаевич, снял шапку и произнес:
«Лучше бы было наоборот. Лучше бы я раньше нее умер».
На похоронах Ахматовой он не давал операторам вести киносъемку и, по легенде, сломал две кинокамеры.
Читать по ссылке: https://www.litres.ru/sergey-....6%D1%8B
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Вторник, 05 Июл 2022, 16:00 | Сообщение # 6 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 7121
Статус: Offline | АННА АХМАТОВА. "ВЕЧНОЕ ПРИСУТСТВИЕ"
Она пережила многих друзей и отметила: «Я не знала, что задумана так надолго».
В центре фильма малоизвестные съёмки похорон А.Ахматовой, проходившие подпольно. А ещё звучит голос «королевы русской поэзии» (так называл её Шостакович), её друзей, показываются любительские кадры с её участием.
«Режиссер фильма Е.Якович внимательна ко всему, к чему причастна героиня, - утверждает критик Ю.Богомолов. - Режиссёр осторожно “прикасается” крупными планами к раструбу, из которого звучал голос Анны Андреевны, словно созданный для произнесения стихов, как верно заметил поэт А.Кушнер. К коридорам “дворцовых домов”, в которых она жила. К знаменитому Фонтанному дому, с которым у Ахматовой так много было связано. К многочисленным фотографиям, к её автографам. Отдельно - фотоальбом Ахматовой. Вот она - в кресле. Вот “Лёвин тупичок” - так назывался кусок коридора, в котором жил её сын, в будущем - учёный Л.Гумилёв. Камин, где она сжигала свои стихи, опасаясь ареста...».
Влад Панов
25.06. 2022. АИФ
https://aif.ru/culture....hdeniya
|
| |
| |
