| Валентина_Кочерова | Дата: Четверг, 17 Окт 2013, 23:26 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 7151
Статус: Offline | Саша Давыдов - «Король русских романсов»
«Саша Давыдов проявил высокое искусство слова в дилетантской области цыганского пения и... заставил нас задуматься о том секрете декламации... выразительности, который был ему известен».
К.С. Станиславский
Любимец Москвы Саша Давыдов свою сценическую деятельность начал в качестве хориста в тифлисской Итальянской опере. С 1876 года концертировал в Москве.
В 1878-84 годах артист Малого театра, где выступал в водевилях.
С 1906 года записывал грампластинки в Москве («Граммофон»).
C 1910 - в Петербурге («Пате»).
Певец печали смеялся громче всех
В свой 200-летний юбилей Александр Пушкин затмил всех и вся. А потому иные юбиляры остались в тени. Между тем, в то же время 150 лет исполнилось другому Александру – Саше Давыдову – любимцу Москвы, «королю опереточных теноров» и блестящему исполнителю «жестоких» романсов.
В России было три артиста Давыдова и все ненастоящие. Владимир Николаевич играл в драматических пьесах и на самом деле носил фамилию Горелов, Александр Михайлович пел в опере и с рождения значился Левенсоном. Александр Давыдович, он же Саша Давыдов, происходил из армянского рода и по документам числился Карапетяном (Арсен Давыдович). Отчего фамилия известного героя 1812 года партизана Дениса Давыдова так пришлась по душе театральной братии, ответить трудно, но так или иначе, все они стали Давыдовыми. А в истории началась постоянная путаница кто есть кто.
Саша Давыдов был опереточным артистом «первого призыва». В 1877 году в Москве, на Пресне, в Ботаническом отделении Зоологического сада, называемом Семейным, произошло событие: открылся первый опереточный театр с подлинными певцами-солистами, квалифицированным хором и оркестром. Возглавил его известный антрепренер, режиссер, актер и театральный деятель Михаил Лентовский, ученик М. Щепкина. К оперетте у него было особое пристрастие. Как писали газеты, его «оперетка была остроумной без пошлости, пикантной без порнографии, изящной и веселой». В труппу принимались певцы, имевшие не только хорошие вокальные данные, но способные при помощи голоса раскрыть чувства и переживания. В этом смысле идеальным актером для Лентовского стал Саша Давыдов. Хотя его игра на сцене имела массу недостатков и без музыки он был откровенно слаб, зато пение завораживало и очаровывало.
Бодрому времени – веселые песни. Среди веселых певцов Саша Давыдов был самый веселый. Он пел то в Москве, то в Петербурге со своей постоянной партнершей Верой Зориной. «Кто свой век прожить счастливо хочет и не знать печали никакой, пусть на все смеется и хохочет, и всю жизнь живет, махнув рукой...». Он был неизменным завсегдаем «капустников», которые проводились у одного из лучших комиков русской сцены Константина Варламова. Повсюду слышался хохот Давыдова. Его, отлично одетого, можно было встретить везде, где веселятся.
Однако судьбе было угодно, чтобы Саша Давыдов запомнился на века не своим весельем, а тем, что вызывал у зрителей слезы – исполнением грустных и «жестоких» романсов. Подлинная слава пришла к нему после роли цыгана Антипа в музыкальной оперетте-мозаике «Цыганские романсы в лицах». Давыдов в большинстве своем исполнял романсы на стихи талантливого поэта А.Апухтина, а «Пара гнедых» на слова С. Донаурова в переводе Апухтина сделала его имя популярнейшим по всей России.
После этого Саша Давыдов начал самостоятельно выступать с концертами, исполняя романсы, а также русские и цыганские песни. В репертуар входили «Нищая», «Плачь, не таи рыданья», «Я не люблю ее», «Пусть я страдаю». При этом он создал свой особый «давыдовский» жанр, который больше был похож на мелодекламацию, чем на разухабистое цыганское исполнение.
Он пел о неустроенности жизни, о страданиях от неудачной любви, хотя в судьбе было все наоборот. Он буквально купался в славе, а благодаря чарующему голосу и привлекательной внешности женщины его боготворили. Если Веру Зорину, с которой они постоянно выступали вместе с романсовым репертуаром, называли «пресненской Патти» по имени итальянской оперной актрисы Аделины Патти, то Сашу Давыдова сравнивали с другим замечательным оперным певцом, тоже из Италии, Анджело Мазини, признанным «королем оперных теноров».
Последний раз Саша Давыдов вышел на сцену в 1906 году, тогда же записал несколько романсов на грампластинки. При этом, как вспоминал Влас Дорошевич, благодаря природной постановке голоса «второй Мазини» «даже в старости сохранил ту приятную сипотцу, которую слушать все же было приятно.» А Константин Станиславский, впервые услышавший певца незадолго до его кончины, отмечал, что и тогда Саша Давыдов, исполнив несколько своих коронных цыганских романсов, «все-таки заставил нас пролить слезы. Он проявил высокое искусство слова в дилетантской области цыганского пения и кроме того, заставил нас задуматься о том секрете декламации, произношения и выразительности, который был ему известен, а нам – артистам драмы, имеющим постоянно дело со словом – нет!».
Ж.Шанурова
http://shkolazhizni.ru/archive/0/n-45565/
Свет далекой звезды: САША ДАВЫДОВ
(1849-1911)
Пусть на этом скромном надгробном памятнике, моем фельетоне, будет ласковое имя, каким его звали, под которым его любили…
Влас Михайлович Дорошевич
Этого человека называли «королем опереточных теноров». Настоящее имя певца Арсен Давыдович Карапетян, а ласковый псевдоним «Саша Давыдов» он взял себе, когда уже стал безумно популярным. Его называли «русским Мазини в оперетте», но в историю русской сцены Саша Давыдов вошел как замечательный исполнитель романса.
Арсен Давыдович Карапетян родился 16 января 1849 года в Армении, в городе Вагаршапат. В 1860х годах он попал в Ростов –на- Дону, в местный театр оперетты, который принадлежал одному богатому помещику, отставному корнету Г.С.Вальяно. Никто тогда не обращал внимание на скромного паренька с обаятельной внешностью и теплым ласкающим тембром. Вскоре помещик разорился, перестал существовать и театр. Но наш Саша не растерялся, он поступил хористом в императорский театр оперы в Тифлисе. Вскоре талантливый юноша обратил на себя внимание педагогов, хотя и не имел музыкального образования. После продолжительных гастролей, в провинции уже заговорили о талантливом парне.
В 1876 году Саша Давыдов приезжает в Москву и приходит работать в общедоступный театр Танеева. Амплуа героя-любовника оказывается в те годы самым востребованным. В театре Саша знакомится с представителями так называемого «артистического кружка», членами которого были многие известные тогда драматурги и актеры: А.Н. Островский, Вл. Одоевский, Серафима Вельская, Ольга Осиповна Садовская. Можно до бесконечности продолжать этот список. Наконец Давыдову по-настоящему улыбается удача: судьба сводит его с антрепренером Владимиром Валентиновичем Лентовским. Именно ему суждено было «зажечь новую звезду» на эстрадном небосклоне.
Лентовский полюбил этого молодого человека с чарующим голосом и большим темпераментом. Именно в спектаклях Владимира Валентиновича Саша играл свои лучшие роли: Рауль в оперетте «Синяя борода», Парис в «Прекрасной Елене». Бедняк Пекилло в «Периколе».С этими ролями Давыдов объехал всю Россию. Поклонницы буквально рвали его на части. Пел он под гитару, иногда в сопровождении цыганского хора. Но настоящая вселенская слава пришла к нему после роли цыгана Антипа в оперетте «Цыганские песни в лицах». Именно в этом мюзикле, в исполнении Саши Давыдова впервые прозвучали романсы «Нищая» и «Пара гнедых».
Вот как описывает премьеру спектакля в своей книге «Старая театральная Москва» Влас Михайлович Дорошевич:
«Помню спектакль в «Эрмитаже» Лентовского. Было весело, людно, шикарно. Шли «Цыганские песни». «Антип!, Стеша!»- повторяли зрители без конца. Давыдов пел «Плачь» и «Ноченьку».
И вот он подошёл к рампе. Лицо стало строгим, торжественным.
Пара гнедых, запряжённых с зарёю...
Первое исполнение нового романса. И со второго, с третьего стиха театр перестал дышать.
Где же теперь, в какой новой богине
Ищут они идеалов своих?..
Артистка Е. Гильдебрандт покачнулась. Её увели со сцены. Раисова — Стеша — наклонилась к столу и заплакала. Красивые хористки утирали слёзы. В зале раздались всхлипывания. Разрастались рыдания. Кого-то вынесли без чувств. Кто-то с громким плачем выбежал из ложи.
Я взглянул налево от меня.
В ложе сидела оперная артистка Тильда, из гастролировавшей тогда в «Эрмитаже» французской оперы Гинцбурга. По щекам у неё текли крупные слёзы. Она не понимала слов,
но понимала слёзы, которыми пел артист.
Бывший в театре гостивший в Москве французский писатель Арман Сильвестр, лёгкий, приятный писатель, толстый, жизнерадостный буржуа, в антракте разводил руками:
— Удивительная страна! Непонятная страна! У них плачут в оперетке.
Вы, только вы и верны ей поныне,
Пара гнедых… пара гнедых…
Давыдов закончил сам с лицом, залитым слезами под какое-то общее рыдание.
Такой спектакль я видел ещё только раз в жизни».
С тех пор стала модной неповторимая «Давыдовская» манера исполнения со слезой, тихо стекающей по щеке. После премьеры спектакля Саша понял, что должен посвятить себя русскому романсу. Вскоре он начал ездить по стране с романсными сольными программами. Успех был оглушительный, певца рвали на части и просили «почтить концертом», обычно Саша никому в этом не отказывал…
Он был настоящим артистом, который был способен заставить зрителя и засмеяться и заплакать. Вот как о других ролях писал Дорошевич:
Давыдов был, действительно, чарующим Парисом. Я вижу его, на коленях, с фигурой молодого бога, с тонким профилем, с восторженными глазами, перед сбросившей с себя «лишнюю мантию» царицей, очаровательной царицей, Бельской.
Видел мрамор я плеч белэсне-э-э-эжных!..
Какая увлекательная картина! Какая красота! Он был забавным бедняком Пикилло.
Ты не красив, о, мой бедняжка! —
почти с отчаянием поёт своим глубоким бархатным, полным страсти голосом Зорина:
Ты не богат и не умён!
Ты с виду чистая дворняжка,
Как шут гороховый, смешон,
А меж тем…
— Что меж тем?.. — на пианиссимо дрожит и страхом, и надеждой голос Давыдова.
И что-то вакхическое вспыхивает вдруг...
Обожаю, люблю,
Мой разбойник, тебя!
И эта красивая, гордая женщина делает движение, чтоб упасть на колени перед своей «дворняжкой». И я вижу этот порыв, этот жест Давыдова, которым он подхватывает её, чтобы не дать, не допустить стать на колени.
И при воспоминании слёзы немного подступают у меня к горлу, как подступали тогда. А вот и коронная роль в оперетте «Синяя борода»:
Я вижу его.
Весь — красивая наглость.
Красивое бледное лицо, голубоватая борода, чёрный колет, чёрное трико. Он в трауре: отравил жену. Носит креповую повязку… на ноге. И на печальном лице горят весёлые глаза.
Супруге незабвенной…
какой печалью веет это.
Роскошный мавзолей…
да его печали нет границ!
Какой твёрдостью, клятвой звучат его слова:
Я построю непременно!..
И вдруг всё лицо ожило:
К чёрту грусть об ней!
Но он спохватился, и снова маска печали на лице:
Молю-ж вас, чтоб участье
Мне каждый оказал!
(Влас Дорошевич «Старая театральная Москва».)
После таких триумфов человек испытывает «головокружение от успехов», не миновал этой участи и Саша. 5 сентября 1876 года Давыдов устроил себе дебют на сцене Императорского Большого театра. Для исполнения он выбрал партию Торопки из оперы А.Н.Верстовского «Аскольдова могила» и… не рассчитал свои силы. После исполнения арии «Дует, дует ветерок» Арсен был дружно осмеян публикой. Вездесущие критики тут же осадили самоуверенного певца:
«Вы слишком понадеялись на себя, слишком серьезно приняли Ваш успех в той же Аскольдовой могиле на сцене «Эрмитажа», там, повторяю, публика и требования иные. Там Вы иной раз петушка пустите - сойдет, ничего, а здесь этого ни-ни-ни. Там Вы нетвердо роль выучите - и это опять-таки сойдет, а здесь!.. Что за это здесь, в Большом театре, бывает, Вы теперь знаете, конечно. Короче сказать: Вы недурной шансонетный певец и никуда не годный оперный»
- так отзывался о Давыдове рецензент одной театральной газеты. Саша принял критику в свой адрес и больше уже в опере свои силы не пробовал. Что касается романсного репертуара певца, то он был разнообразен. Кроме уже упомянутых, в репертуаре Саши Давыдова были такие: «Сердце мое болит», «Задремал тихий сад», «За миг свидания», и др. Арсен сам был неплохим композитором и даже поэтом. Среди его творений есть такие шедевры, как «Отойди», - этот романс до сих пор исполняется многими певцами, и «Скажи, зачем мы повстречались» - эту вещь потом будет петь с успехом «Несравненная» А. Вяльцева…
Кстати, с Вяльцевой Саша встречался не раз. В начале 1890х годов они работали вместе в мюзикле «Цыганские песни в лицах». Поговаривали даже, что Давыдов был пылко влюблен в хорошенькую молодую певицу. Как бы там не было, Саша давал ей ценные советы относительно вокального мастерства.
А каким был Александр Давыдович в обычной жизни, вне сцены?
Сохранилось много воспоминаний. По отзывам современников, это был большой ребенок, человек широкой души, милый и непосредственный. От природы Саша имел прекрасное чувство юмора, что делало его душой любой компании. Очень не любил, когда называли по имени отчеству, хотел быть просто Сашей и был на «ты» со всеми без исключения. В.М. Дорошевич в своих воспоминаниях описывает такой случай: «В Петербурге, в ресторане, он подошёл к одному «приятелю», назначенному министром:
— Ты что-ж это, такой-сякой, — я иду, а ты даже «Саша!» не крикнешь?
Министр посмотрел на «опереточного лицедея», как принц Гарри, сделавшись королём, смотрит на Фальстафа, и перестал посещать ресторан.
— Чего это он? — искренно удивлялся Давыдов.
«Был большой транжира,- отмечали современники, - не любил и не умел копить деньги». Однажды его спросили: Что, Саша, если бы тебе вернуть все деньги, которые ты выпил на шампанском?!
— Что на шампанском! Если бы вернуть, что я при шампанском на жареном миндале проел, да на женщин извел, — у меня был бы каменный домина! — ответил Давыдов. И заплакал.
У Саши было три дочери, рожденные от разных матерей, которым он помогал, пока мог, пока были силы…
Еще вспоминали, - Давыдов любил лакомиться и слыл большим сладкоежкой. Как-то, после удачного концерта, все деньги проел на землянике. Дело было в марте.
Он просидел у Дюссо, — у знаменитого в Москве художника Дюссо, — целый день в кабинете, пил шампанское и ел только землянику. Наконец, распорядитель с отчаянием объявил: " Вы, Александр Давыдович, всю землянику в Москве изволили скушать-с. Везде посылали. Больше нигде ни одной ягодки нет".
Давыдов уплатил по счёту и сказал: "Да и денег тоже"
Или тратил деньги на игрушки. На несколько сот рублей, вдруг накупал каких-то абажурчиков для свечей, закладочек для книг.
— Дочкам подарки.
— ??? Да ты с ума сошёл! На что им эти игрушки? Дочки-то твои уже замужем!
— Всё-таки об отце память!
Все это хорошо, но между тем, карьера Давыдова подходила к закату. В начале 1890-х годов он стал катастрофически терять голос. В конце концов, в диапазоне певца осталось всего лишь несколько приятных нот, звучавших какой-то щемящей грустью и задушевной мольбой… Пришлось проститься с большой сценой, и в течении 14 лет Давыдов в больших городах практически не выступал, изредка перебиваясь случайными концертами.
И вот, в 1906 году Саша решил: пора петь «Лебединую песню!» Дело дошло до большого прощального концерта. Вот что по этому поводу писал в своих воспоминаниях артист оперетты, Сашин коллега, Владимир Николаевич Давыдов:
«Московский театр «Омон» был переполнен. Под восторженные аплодисменты поднялся занавес, на сцену медленно и торжественно вышел большой хор цыган. Аплодисменты смолкли, в зале воцарилась тишина - все ждали появления А.Давыдова. А он, совершенно белый от волнения, стоял за кулисами и не мог решиться сделать первый шаг, зная: всем не терпится услышать, как теперь поет Давыдов. В конце концов Александра Давыдовича пришлось буквально вывести на сцену под руки. Театр взорвался овацией. Саша (да-да, все еще Саша!) раскланивался, благодарно прижимал руки к сердцу, растерянно улыбался. Пару гнедых!? - раздались крики. Саша вздрогнул. Пару гнедых!? - требовала галерка. Пару гнедых!? - умолял партер.
Саша выпрямился, взглянул на цыган и легким кивком головы дал знак начинать. Однако чуда не произошло. С огромным трудом допев второй куплет, Саша покачнулся и упал навзничь. Прибежавший врач констатировал глубокий обморок.
Люди не расходились, ждали известий...
Первое, что он услышал, придя в себя, - настойчивые вызовы зрительного зала. Сашу почти вынесли к устроившей овацию публике. Да, его еще ностальгически любили, его по-человечески жалели - но и только.
После этого я дал себе слово: никогда не бывать на прощальных концертах и спектаклях. Тяжело хоронить мертвого, но каково провожать в могилу живого!?»
В том же 1906 году Давыдов записал на граммофонные пластинки несколько романсов: «Пара гнедых», «Нищая», «Я не скажу тебе», «Скажи, зачем мы повстречались». Говорили, что когда прослушал эти записи пришел в ужас: «Ни в коем случае не пускайте в продажу!» Но после его смерти это все-таки сделали. И слава Богу! Теперь мы, далекие потомки, имеем возможность услышать хотя бы тень голоса Александра Давыдовича…
В том же году, по воспоминаниям Дорошевича, в одном знаменитом питерском ресторане с Сашей Давыдовым случилось вот что: «Ресторан Кюба, в Петербурге, стал устраивать какие-то особенно шикарные ужины с певцами.
И на эстраду, перед ужинавшими, за несколько десятков рублей вышел Давыдов. Ему пришла в голову детская затея спеть перед этой весёлой толпой «Нищую» Беранже.
Бывало, бедный не боится
Придти за милостыней к ней.
Она-ж просить у вас стыдится…
Подайте, Христа ради, ей!
И при словах «Христа ради» несчастный Давыдов махнул рукой, расплакался и ушёл с эстрады.
Через день он сидел у того же самого Кюба; оживлённый, и объяснял, что с ним случилось:
— Я, брат, привык петь, чтобы муху было слышно, как пролетит! В храме! А тут вилками, ножами стучат! Всякий артист сбежит.
Так прошло еще несколько лет. На дворе было другое время. На русской сцене блистали А.Вяльцева, В.Панина, Наталия Тамара. Пришли люди другого направления, так называемого эротического, салонного романса, воспевавшего легкий флирт и кокетливость, несвойственную певцам старшего поколения.
И, все-таки, в 1909 году Саша Давыдов еще раз появился перед публикой. Театр был переполнен. Люди вновь пришли отдать своему любимому артисту дань уважения. Саша исполнил с прежним надрывом ряд цыганских романсов. Зал аплодировал стоя, хотя это была уже тень ушедшей славы… Милая, добрая, грустная тень его минувших побед и рукоплесканий… А вскоре о Давыдове и вовсе забыли.
И вот на склоне своих лет Арсен Давыдович Карапетян, дабы поправить свое финансовое положение нанимается агентом в страховую компанию. Так тихо и мирно доживал свои дни когда-то всенародно любимый певец…
В последние годы Саша все чаще прикладывался к бутылке. И вот однажды, хмурым январским вечером будучи под хмельком, и возвращаясь откуда-то на извозчике, Александр Давыдович решил «тряхнуть стариной» и «прокатиться с ветерком, как бывало» Поторопил ямщика, снял шапку, распахнул свою старенькую шубу… Это была его последняя поездка. На следующий день Арсен Давыдович Карапетян слег в постель с крупозным воспалением легких. Смерть пришла к нему 20 января (2 февраля по новому стилю) 1911года. Как поется в старинном романсе:
Тихо туманное утро столицы.
По улице медленно дроги ползут…
Закончить этот очерк мне хочется словами все того же Власа Михайловича Дорошевича: Спи спокойным, детским сном, милый Саша! Спасибо тебе за твои прелестные песни!
Е.Пучков
http://www.proza.ru/2012/05/29/33
|
| |
| |
