|
ФЕДОР ШАЛЯПИН **
|
|
| Валентина_Кочерова | Дата: Понедельник, 18 Июл 2011, 20:02 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 7146
Статус: Offline | ФЕДОР ИВАНОВИЧ ШАЛЯПИН
(13.02. 1873 - 12.04. 1938)
Русский певец (бас), Народный артист Республики (1918). Большинство партий впервые исполнил на сцене Московской частной русской оперы (1896-1899), пел в Большом и Мариинском театрах. Обладал мощным, гибким богатым тембровыми оттенками голосом, огромным драм. дарованием. Его высокий бас, поставленный от природы, с бархатистым мягким тембром звучал полнокровно, мощно и обладал богатейшей палитрой вокальных интонаций. Представитель русского реалистического исполнительского искусства. Создал галерею разнохарактерных образов, раскрывая сложный внутренний мир героя. Среди лучших партий Шаляпина - Борис («Борис Годунов» М.Мусоргского), Мефистофель («Фауст» Ш.Гуно и «Мефистофель» Арриго Бойто), а также Мельник («Русалка» А.Даргомыжского), Иван Грозный («Псковитянка» Н.Римского-Корсакова), Сусанин («Иван Сусанин» М.Глинки). Камерный певец (русские народные песни, романсы), режиссер, художник. С 1922 г. выступал только за рубежом. В 1984 г. прах Шаляпина перенесен из Парижа в Москву.
Ф.Шаляпин родился в Казани в бедной семье крестьянина из деревни Сырцово Вятской губернии Ивана Яковлевича. Мать - Евдокия (Авдотья) Михайловна (урожденная Прозорова) была родом из деревни Дудинской той же губернии. Уже в детском возрасте у Федора обнаружился красивый голос (дискант), и он часто подпевал матери, подлаживая голоса. Дочь Шаляпина Ирина вспоминала, как отец рассказывал ей: «Однажды отец пришел пьяный и неизвестно за что жестоко выпорол меня. Я убежал в поле к озеру Кабан, лег на землю и горько заплакал, а потом мне захотелось петь, я запел, стало легче на сердце, а когда я замолчал, то мне казалось, что песня еще живет, летит».
С 9 лет пел в церковных хорах, пытался научиться играть на скрипке, много читал, но вынужден был работать учеником сапожника, токаря, столяра, переплетчика, переписчика. Окончил 6-е гор. 4-классное училище с похвальной грамотой. Здесь встретил замечательного учителя Н.В. Башмакова, большого любителя пения. Страсть к искусству проявилась в мальчике рано. Отец купил на толкучке для сына скрипку за 2 руб. и тот самостоятельно учился тянуть смычок, постигая азы муз. грамоты. Однажды регент Щербицкий, сосед Шаляпина в Суконной слободе, где тогда жила семья, привел мальчугана в церковь Варвары-великомученицы и они вдвоем басом и дискантом спели всенощную, а потом и обедню. С этих пор мальчик стал постоянно петь в церковном хоре, зарабатывая также пением на свадьбах, похоронах и молебнах. В 1883 г. Федор в первый раз попал в театр. Ему удалось достать билет на галерку. Давали «Русскую свадьбу» П.Сухонина. Вспоминая этот день, он писал позднее: «И вот, я на галерке театра… Вдруг занавес дрогнул, поднялся и я сразу обомлел очарованный. Передо мной ожила какая-то смутно знакомая мне сказка. По комнате, чудесно украшенной, ходили великолепно одетые люди, разговаривали друг с другом как-то особенно красиво. Я не понимал, что они говорят. Я до глубины души был потрясен зрелищем и, не мигая, ни о чем не думая, смотрел на эти чудеса».
Посещение театра решило его судьбу. Мальчик стремился попасть едва ли не на каждый спектакль. В 80-е г. XIX в. на сцене казанского театра играли замечательные мастера. Газеты восхищались игрой Писарева, Андреева-Бурлака, Свободиной-Барышевой, Иванова-Казельского. Не удивительно, что 10-летний Федор всерьез увлекся театром. В 1886 г. появилась в городе и оперная труппа Медведева. Большое впечатление произвела на юного Шаляпина опера М.Глинки «Иван Сусанин». Федор делает выбор - он хочет быть артистом. Отец пытался приставить сына к делу и отправил его в Арское училище, обучаться на столяра. Но вскоре заболела его мать, и для ухода за ней Федор возвращается в Казань. На казанской сцене состоялись его дебюты как артиста и певца. Сначала он работает в театре статистом, а в 1889 г. впервые поет сольную партию в любительской постановке «Пиковой дамы».
ФЕДОР ШАЛЯПИН. СТРАНИЦЫ ИЗ МОЕЙ ЖИЗНИ
Я помню себя 5-ти лет. Темным вечером осени я сижу на полатях у мельника Тихона Карповича в деревне Ометевой около Казани, за Суконной слободой. Жена мельника, Кирилловна, моя мать и две-три соседки прядут пряжу в полутемной комнате, освещенной неровным, неярким светом лучины. Лучина воткнута в железное держальце-светец; отгорающие угли падают в ушат с водой, и шипят и вздыхают, а по стенам ползают тени, точно кто-то невидимый развешивает черную кисею. Дождь шумит за окнами; в трубе вздыхает ветер. Прядут женщины, тихонько рассказывают друг другу страшные истории о том, как по ночам прилетают к молодым вдовам покойники, их мужья. Прилетит умерший муж огненным змеем, рассыплется над трубой избы снопом искр и вдруг явится в печурке воробушком, а потом превратился в любимого, по ком тоскует женщина. Целует она его, милует, но, когда хочет обнять, - просит не трогать его спину. - Это потому, милые мои, - объясняла Кирилловна, что спины у него нету, а на месте ее зеленый огонь, да такой, что, коли тронуть его, так он сожгет человека с душой вместе. К одной вдове из соседней деревни долго летал огненный змей, так что вдова начала сохнуть и задумываться. Заметили это соседи; узнали, в чем дело, и велели ей наломать лутошек в лесу да перекрестить ими все двери и окна и всякую щель, где какая есть. Так она и сделала, послушав добрых людей. Вот прилетел змей, а в избу-то попасть и не может. Обратился со зла огненным конем, да так лягнул ворота, что целое полотнище свалил…
Все эти рассказы очень волновали меня: и страшно и приятно было слушать их. Думалось: какие удивительные истории есть на свете. Вслед за рассказами женщины, под жужжание веретен, начинали петь заунывные песни о белых пушистых снегах, о девичьей тоске и о лучинушке, жалуясь, что она неясно горит. А она и в самом деле неясно горела. Под грустные слова песни душа моя тихонько грезила о чем-то, я летал над землею на огненном коне, мчался по полям среди пушистых снегов, воображал бога, как он рано утром выпускает из золотой клетки на простор синего неба солнце - огненную птицу. Особенной радостью насыщали меня хороводы, которые устраивались дважды в год: на семик и на спаса. Приходили девушки в алых лентах, в ярких сарафанах, нарумяненные и набеленные. Парни тоже приодевались как-то особенно; все становились в круг и, ведя хоровод, пели чудесные песни. Поступь, наряды, праздничные лица людей - все рисовало какую-то иную жизнь, красивую и важную, без драк, ссор, пьянства. Случилось, что отец пошел со мной в город в баню. Стояла глубокая осень, была гололедица. Отец поскользнулся, упал и вывихнул ногу себе. Кое-как добрались до дома, - мать пришла в отчаяние: - Что с нами будет, что будет? - твердила она убито. Утром отец послал ее в управу, чтобы она рассказала секретарю, почем отец не может явиться на службу.
- Пускай пришлет кого-нибудь увериться, что я взаправду болен! Прогонят, дьяволы, пожалуй. Я уже понимал, что, если отца прогонят со службы, положение наше будет ужасно, хоть по миру иди! И так уж мы ютились в деревенской избушке за полтора рубля в месяц. Очень памятен мне страх, с которым отец и мать произносили слово: - Прогонят со службы!
Мать пригласила знахарей, людей важных и жутких, они мяли ногу отцу, натирали ее какими-то убийственно пахучими снадобьями, даже, помнится, прижигали огнем. Но все-таки отец очень долго не мог встать с постели. Этот случай заставил родителей покинуть деревню и, чтобы приблизиться к месту службы отца, мы переехали в город на Рыбнорядскую ул. в дом Лисицына, в котором отец и мать жили раньше, и где я родился в 1873 г. Мне не понравилась шумная, грязноватая жизнь города. Мы помещались все в одной комнате - мать, отец, я и маленькие брат с сестрой. Мне было тогда лет 6-7 лет. Мать уходила на поденщину - мыть полы, стирать белье, а меня с маленькими запирала в комнате, на целый день с утра до вечера. Жили мы в деревянной хибарке и - случись пожар - запертые, мы сгорели бы. Но все-таки я ухитрялся выставлять часть рамы в окне, мы все трое вылезали из комнаты и бегали по улице, не забывая вернуться домой к известному часу. Раму я снова аккуратно заделывал, и все оставалось шито-крыто.
Вечером, без огня, в запертой комнате было страшно; особенно плохо я чувствовал себя, вспоминая жуткие сказки и мрачные истории Кирилловны, все казалось, что вот явится баба-яга и кикимора. Несмотря на жару, мы все забивались под одеяло и лежали молча, боясь высунуть головы, задыхаясь. И когда кто-нибудь из троих кашлял или вздыхал, мы говорили друг другу: - Не дыши, тише! На дворе - глухой шум, за дверью - осторожные шорохи. Я ужасно радовался, когда слышал, как руки матери уверенно и спокойно отпирают замок двери. Эта дверь выходила в полутемный коридор, который был черным ходом в квартиру какой-то генеральши. Однажды, встретив меня в коридоре, генеральша ласково заговорила со мною о чем-то и потом осведомилась, грамотен ли я.
- Нет.
- Вот, заходи ко мне, сын мой будет учить тебя грамоте!
Я пришел к ней, и ее сын, гимназист лет 16-ти, сразу же, как будто он давно ждал этого, - начал учить меня чтению; читать я выучился довольно быстро, к удовольствию генеральши, и она стала заставлять меня читать ей вслух по вечерам. Вскоре мне попала в руки сказка о Бове Королевиче, - меня очень поразило, что Бова мог просто метлой перебить и разогнать 100-тысячное войско. «Хорош парень! - думал я. - Вот бы мне так-то!» Возбужденный желанием подвига, я выходил на двор, брал метлу и яростно гонял кур, за что куровладельцы нещадно били меня. Мне было лет 8, когда на святках или на пасхе я впервые увидал в балагане паяца Яшку. Яков Мамонов был в то время знаменит по всей Волге как паяц и «масляничный день». Очарованный артистом улицы я стоял перед балаганом до той поры, что у меня коченели ноги, и рябило в глазах от пестроты одежд балаганщиков. - Вот это - счастье быть таким человеком, как Яшка! - мечтал я.
Все его артисты казались мне людьми, полными неистощимой радости; людьми, которым приятно паясничать, шутить и хохотать. Не раз я видел, что, когда они вылезают на террасу балагана - от них вздымается пар, как от самоваров, и, конечно, мне и в голову не приходило, что это испаряется пот, вызванный дьявольским трудом, мучительным напряжением мускулов. Не берусь сказать вполне уверенно, что именно Яков Мамонов дал первый толчок, незаметно для меня пробудивший в душе моей тяготение к жизни артиста, но, может быть, именно этому человеку, отдавшему себя на забаву толпы, я обязан рано проснувшемуся во мне интересу к театру, к представлению, так не похожему на действительность. Скоро я узнал, что Мамонов - сапожник, и что впервые он начал представлять с женою, сыном и учениками своей мастерской, из них он составил свою первую труппу. Это еще более подкупило меня в его пользу, - не всякий может вылезать из подвала и подняться до балагана! Целыми днями я проводил около балагана и страшно жалел, когда наступал великий пост, проходила пасха и Фомина неделя, - тогда площадь сиротела, и парусину с балаганов снимали, обнажались тонкие деревянные ребра, и нет людей на утоптанном снегу, покрытом шелухою подсолнухов, скорлупой орехов, бумажками от дешевых конфет. Праздник исчез, как сон. Еще недавно все здесь жило шумно и весело, а теперь площадь - точно кладбище без могил и крестов. Долго потом мне снились необычные сны: какие-то длинные коридоры с круглыми окнами, из которых я видел сказочно-красивые города, горы, удивительные храмы, каких нет в Казани, и множество прекрасного, что можно видеть только во сне и панораме.
Однажды я, редко ходивший в церковь, играя вечером в субботу неподалеку от церкви св. Варлаамия, зашел в нее. Была всенощная. С порога я услышал стройное пение. Протискался ближе к поющим, - на клиросе пели мужчины и мальчики. Я заметил, что мальчики держат в руках разграфленные листы бумаги; я уже слышал, что для пения существуют ноты, и даже где-то видел эту линованную бумагу с черными закорючками, понять которые, на мой взгляд, было невозможно. Но здесь я заметил нечто уж совершенно недоступное разуму: мальчики держали в руках хотя и графленую, но совершенно чистую бумагу, без черных закорючек. Я должен был много подумать, прежде чем догадался, что нотные знаки помещены на той стороне бумаги, которая обращена к поющим. Хоровое пение я услышал впервые, и оно мне очень понравилось. Вскоре после этого мы снова переехали в Суконную слободу, в две маленькие комнатки подвального этажа. Кажется, в тот же день я услышал над головою у себя церковное пение и тотчас же узнал, что над головою у себя церковное пение и тотчас же узнал, что над нами живет регент и сейчас у него - спевка. Когда пение прекратилось и певчие разошлись, я храбро отправился наверх и там спросил человека, которого даже плохо видел от смущения, - не возьмет ли он меня в певчие. Человек молча снял со стены скрипку и сказал мне:- Тяни за смычком!
Я старательно вытянул за скрипкой несколько нот, тогда регент сказал: - Голос есть, слух есть. Я тебе напишу ноты, - выучи! Он написал на линейках бумаги гамму, объяснил мне, что такое диез, бемоль и ключи. Все это сразу заинтересовало меня. Я быстро постиг премудрость и через две всенощные уже раздавал певчим ноты по ключам. Мать страшно радовалась моему успеху, отец - остался равнодушным, но все-таки выразил надежду, что если буду хорошо петь, то, может быть, приработаю хоть рублевку в месяц к его скудному заработку. Так и вышло: месяца три я пел бесплатно, а потом регент положил мне жалованье - 1,5 руб. в месяц.
Регента звали Щербинин, и это был человек особенный: он носил длинные, зачесанные назад волосы и синие очки, что придавало ему вид очень строгий и благородный, хотя лицо его было уродливо изрыто оспой. Одевался он в какой-то широкий черный халат без рукавов ,крылатку, на голове носил разбойничью шляпу и был немногоречив. Но несмотря на все свое благородство, пил он так же отчаянно, как и все жители Суконной слободы, и так как он служил писцом в окружном суде, то и для него 20-е число было роковым. В Суконной слободе, больше чем в других частях города, после 20-го люди становились жалки, несчастны и безумны, производя отчаянный кавардак с участием всех стихий, и всего запаса матерщины. Жалко мне было регента, и когда я видел его дико пьяным - душа моя болела за него. Мне было лет 12, когда я в первый раз попал в театр. Случилось это так: в духовном хоре, где я пел, был симпатичный юноша Панкратьев. Ему было уже лет 17, но он пел все еще дискантом. Как-то раз за обедней Панкратьев спросил меня - не хочу ли я пойти в театр? У него есть лишний билет в 20 коп. Я знал, что театр - большое каменное здание с полукруглыми окнами. Сквозь пыльные стекла этих окон на улицу выглядывает какой-то мусор. Едва ли в этом доме могут делать что-нибудь такое, что было бы интересно мне.
- А что там будет? - спросил я.
- «Русская свадьба» - дневной спектакль.
Свадьба? Я так часто певал на свадьбах, что эта церемония не могла уже возбуждать мое любопытство. Если бы французская свадьба, это интереснее. Но все-таки я купил билет у Панкратьева, хотя и не очень охотно.
И вот я на галерке театра. Был праздник. Народа много. Мне пришлось стоять, придерживаясь руками за потолок. Я с изумлением смотрел в огромный колодезь, окруженный по стенам полукруглыми местами, на темное дно его, установленное рядами стульев, среди которых растекались люди. Горел газ, и запах его остался для меня на всю жизнь приятнейшим запахом. На занавесе была написана картина: «Дуб зеленый, златая цепь на дубе том» и «кот ученый все ходит по цепи кругом», - Медведевский занавес. Играл оркестр. Вдруг занавес дрогнул, поднялся, и я сразу обомлел, очарованный. Предо мной ожила какая-то смутно знакомая мне сказка. По комнате, чудесно украшенной, ходили великолепно одетые люди, разговаривая друг с другом как-то особенно красиво. Я не понимал, что они говорят. Я до глубины души был потрясен зрелищем и, не мигая, ни о чем не думая, смотрел на эти чудеса. Занавес опускался, а я все стоял, очарованный сном наяву, которого я никогда не видал, но всегда ждал его, жду и по сей день. Люди кричали, толкали меня, уходили и снова возвращались, а я все стоял. И когда спектакль кончился, стали гасить огонь, мне стало грустно. Не верилось, что эта жизнь прекратилась. У меня затекли руки и ноги. Помню, что я шатался, когда вышел на улицу. Я понял, что театр - это несравненно интереснее балагана Яшки Мамонова. Было странно видеть, что на улице день и бронзовый Державин освещен заходящим солнцем. Я снова воротился в театр и купил билет на вечернее представление…
Театр свел меня с ума, сделал почти невменяемым. Возвращаясь домой по пустынным улицам, видя, точно сквозь сон, как редкие фонари помигивают друг другу, я останавливался на тротуарах, вспоминал великолепные речи актеров декламировал, подражая мимике и жестам каждого. - Царица я, но - женщина и мать! - возглашал я в ночной тишине, к удивлению сонных сторожей. Случалось, что хмурый прохожий останавливался передо мною и спрашивал: - В чем дело? Сконфуженный, я убегал от него, а он, глядя вслед мне, наверное, думал, пьян, мальчишка! Я сам не понимал, почему в театре о любви говорят красиво, возвышенно и чисто, а в Суконной слободе любовь - грязное похабное дело, возбуждающее злые насмешки? На сцене любовь вызывает подвиги, а в нашей - мордобои. Что же - есть две любви? Одна считается высшим счастьем жизни, а другая - распутством и грехом? Разумеется, я в то время не очень задумывался над этим противоречием, но, конечно, я не мог не видеть его. Уж очень оно било меня по глазам и по душе. Когда я спрашивал отца, можно ли идти в театр, он не пускал меня. Он говорил: - В дворники надо идти, скважина, в дворники, а не в театр! Дворником надо быть, и будет у тебя кусок хлеба, скотина! А что в театре хорошего? Ты вот не захотел мастеровым быть и сгниешь в тюрьме. Мастеровые вон как живут - сыты, одеты, обуты.
Я видел мастеровых по большей части оборванными, босыми, полуголодными и пьяными, но верил отцу.
- Ведь я же работаю, переписываю бумаги, - говорил я. - Уж сколько написал…
Он грозил мне: Кончишь учиться, я тебя впрягу в дело! Так и знай, лоботряс!».
Творческий путь Ф.Шаляпина глубоко народен. Истоки его - русская песня. Совсем юным он нанимается в увеселительный хор Серебрякова, здесь происходит его встреча с Горьким. Горького в хор приняли, а Шаляпина нет.
Не познакомившись друг с другом, они расстаются, чтобы встретиться в Нижнем Новгороде в 1900 г. и подружиться на всю жизнь. 17-летний Шаляпин покидает Казань, едет в Уфу, подписав контракт на летний сезон к Семенову-Самарскому. Будучи в Париже, Шаляпин писал Горькому в 1928 г: «Взгрустнул маленько, как прочитал в письме о твоем пребывании в Казани. Как перед глазами вырос в памяти моей этот прекраснейший (для меня, конечно) из всех городов мира - город! Вспомнил мою разнообразную жизнь в нем, счастье и несчастье... и чуть не заплакал, остановив воображение у дорогого Казанского городского театра...»
30 декабря 1890 г. в Уфе Шаляпин впервые спел сольную партию: «По-видимому, и в скромном амплуа хориста я успел выказать мою природную музыкальность и недурные голосовые средства. Когда однажды один из баритонов труппы внезапно, накануне спектакля, почему-то отказался от роли Стольника в опере Монюшко «Галька», а заменить его в труппе было некем, то антрепренер Семенов-Самарский обратился ко мне - не соглашусь ли я спеть эту партию. Несмотря на мою крайнюю застенчивость, я согласился. Это было слишком соблазнительно: первая в жизни серьезная роль. Я быстро разучил партию и выступил. Несмотря на печальный инцидент (я сел на сцене мимо стула), Семенов-Самарский все же был растроган и моим пением, и добросовестным желанием изобразить нечто похожее на польского магната. Он прибавил мне к жалованью 5 руб. и стал также поручать мне и другие роли. Я до сих пор суеверно думаю: хороший признак новичку в первом спектакле на сцене при публике сесть мимо стула. Всю последующую карьеру я, однако, зорко следил за креслом и опасался не только сесть мимо, но и садиться в кресло другого».
29 июня 1922 г. Федор Иванович уезжает из России в эмиграцию, официально - на гастроли. Решение покинуть Россию к Шаляпину пришло не сразу: «Если из первой моей поездки за границу я вернулся в Петербург с некоторой надеждой как-нибудь вырваться на волю, то из второй я вернулся домой с твердым намерением осуществить эту мечту. Я убедился, что за границей я могу жить более спокойно, более независимо, не отдавая никому ни в чем никаких отчетов, не спрашивая, как ученик приготовительного класса, можно ли выйти или нельзя. Жить за границей одному, без любимой семьи, мне не мыслилось, а выезд со всей семьей был, конечно, сложнее - разрешат ли? И вот тут - каюсь - я решил покривить душою. Я стал развивать мысль, что мои выступления за границей приносят советской власти пользу, делают ей большую рекламу. Вот, дескать, какие в «советах» живут и процветают артисты! Я этого, конечно, не думал. Всем же понятно, что если я неплохо пою и неплохо играю, то в этом председатель Совнаркома ни душой, ни телом не виноват, что таким уж меня, задолго до большевизма, создал Господь Бог. Я это просто бухнул в мой профит. К моей мысли отнеслись, однако, серьезно и весьма благосклонно. Скоро в моем кармане лежало заветное разрешение мне выехать за границу с моей семьей… Однако в Москве оставалась моя дочь, которая замужем, моя первая жена и мои сыновья. Я не хотел подвергать их каким-нибудь неприятностям в Москве и поэтому обратился к Ф. Дзержинскому с просьбой не делать поспешных заключений из каких бы то ни было сообщений обо мне иностранной печати. Может ведь найтись предприимчивый репортер, который напечатает сенсационное со мною интервью, а оно мне и не снилось. Дзержинский меня внимательно выслушал и сказал: - «Хорошо».
Спустя 2-3 недели после этого, в ранее летнее утро, на одной из набережных Невы, поблизости от Художественной Академии, собрался небольшой кружок моих знакомых и друзей. Я с семьей стоял на палубе. Мы махали платками. А мои дражайшие музыканты Мариинского оркестра, старые мои кровные сослуживцы, разыгрывали марши. Когда же двинулся пароход, с кормы которого я, сняв шляпу, махал ею и кланялся им - то в этот грустный для меня момент, грустный потому, что я уже знал, что долго не вернусь на родину, - музыканты заиграли «Интернационал»… Так, на глазах у моих друзей, в холодных прозрачных водах Царицы-Невы растаял навсегда мнимый большевик - Ф.Шаляпин».
Это случилось весной 1922 г. - певец не вернулся из зарубежных гастролей, хотя продолжил некоторое время считать свое невозвращение временным. Значительную роль в случившемся сыграло дом. окружение. Забота о детях, страх оставить их без средств существования заставляли Федора Ивановича соглашаться на бесконечные гастроли. Старшая дочь Ирина осталась жить в Москве с мужем и матерью, П.И. Торнаги-Шаляпиной. Другие дети от первого брака - Лидия, Борис, Федор, Татьяна и дети от второго брака - Марина, Марфа, Дассия и дети Марии Валентиновны (второй жены) - Эдуард и Стелла жили вместе с ними в Париже. Шаляпин особенно гордился сыном Борисом, который, по словам Н.Бенуа, добился большого успеха как пейзажист и портретист Федор Иванович охотно позировал сыну; сделанные Борисом портреты и зарисовки отца являются бесценнейшими памятниками великому артисту.
Но и позднее не раз задавал себе великий певец вопрос, почему он уехал и правильно ли поступил. Вот фрагмент из воспоминаний одного из самых близких Федору Ивановичу людей - К.Коровина: «Как-то летом мы поехали с Шаляпиным на Марну. Остановились на берегу около маленького кафе. Кругом высились большие деревья. Шаляпин разговорился: - Послушай, вот мы сейчас сидим с тобой у этих деревьев, поют птицы, весна. Пьем кофе. Почему мы не в России? Это все так сложно - я ничего не понимаю. Сколько раз ни спрашивал себя, в чем же дело, мне никто не мог объяснить. Горький! Что-то говорит, а объяснить ничего не может. Хотя и делает вид, что он что-то знает. И мне начинает казаться, что вот он именно ничего не знает. Это движение интернационала может охватить всех. Я купил в разных местах дома. Может быть, придется опять бежать. Шаляпин говорил озабоченно, лицо его было как пергамент - желтое, и мне казалось, что со мной говорит какой-то другой человек. Еду в Америку петь концерты, - продолжал он. - Юрок зовет... Надо лечиться скорей. Тоска...»
http://to-name.ru/biography/fedor-shaljapin.htm
«Одним великим художником стало больше», - писал о 25-м Шаляпине В.Стасов. Общение в мамонтовском театре с лучшими художниками России давало певцу мощные стимулы для творчества: их декорации и костюмы помогали в создании убедительного сценического образа. Ряд оперных партий в театре певец подготовил с тогда еще начинающим дирижером и композитором С.Рахманиновым. Творческая дружба объединяла этих двух великих художников до конца жизни. Рахманинов посвятил певцу несколько своих романсов: «Судьба», «Ты знал его». Глубоко национальное искусство певца восхищало его современников. «В русском искусстве Шаляпин - эпоха, как Пушкин», - писал Горький.
В опоре на лучшие традиции национальной вокальной школы Шаляпин открыл новую эру в отечественном муз. театре. Он сумел удивительно органично соединить два важнейших начала оперного искусства - драматическое и музыкальное, подчинить свой трагедийный дар, уникальную сценическую пластику и глубокую музыкальность единому худ. замыслу.
«Ваятель оперной жеста», - так назвал певца муз. критик Б.Асафьев.
С 24 сентября 1899 г. Шаляпин - ведущий солист Большого и одновременно Мариинского театров, с триумфальным успехом гастролировал за рубежом. В 1901 г. в миланском «Ла Скала» он с огромным успехом пел партию Мефистофеля в опере А.Бойто с Э.Карузо, дирижировал А.Тосканини. Мировую славу русского певца утвердили гастроли в Риме (1904), Монте-Карло (1905), Оранже (Франция, 1905), Берлине (1907), Нью-Йорке (1908), Париже (1908), Лондоне (1913-1914 гг.). Божественная красота его голоса покоряла слушателей всех стран. Его высокий бас, поставленный от природы, с бархатистым мягким тембром звучал полнокровно, мощно и обладал богатейшей палитрой вокальных интонаций. Эффект худ. перевоплощения изумлял в певце слушателей, причем певец поражал не только внешним обликом (Шаляпин уделял особое внимание гриму, костюму, пластике, жесту), но и глубоким внутренним содержанием, которое передавала его вокальная речь.
Ф.Шаляпин. Автопортрет в роли Досифея. 1911
Такая разносторонняя одаренность великого артиста напоминает мастеров эпохи Возрождения. И не случайно современники сравнивали его оперных героев с титанами Микеланджело. Искусство Шаляпина перешагнуло национальные границы и повлияло на развитие мирового оперного театра. Многие западные дирижеры, артисты и певцы могли бы повторить слова итальянского дирижера и композитора Д.Гавадзени: «Новаторство Шаляпина в сфере драм. правды оперного искусства оказало сильное воздействие на итальянский театр. Драм. искусство великого русского артиста оставило глубокий и непреходящий след не только в области исполнения русских опер итальянскими певцами, но и в целом на всем стиле их вокально-сценической интерпретации, в том числе произведений Верди...»
Пресса любила подсчитывать гонорары артиста, поддерживая миф о баснословном богатстве, о жадности Шаляпина. Даже Бунин в блестящем эссе о певце не сумел удержаться от обывательских рассуждений: «Деньги он любил, почти никогда не пел с благотворительными целями, любил говорить: - Бесплатно только птички поют».
Что с того, что этот миф опровергают афиши и программы множества благотворительных концертов, известные выступления певца в Киеве, Харькове и Петрограде перед огромной рабочей аудиторией? Досужая молва, газетные слухи и сплетни не раз вынуждали артиста браться за перо, опровергать сенсации и домыслы, уточнять факты собственной биографии. Бесполезно! В годы Первой мировой войны гастрольные поездки Шаляпина прекратились. Певец открыл на свои средства 2 лазарета для раненых солдат, но не рекламировал свои благодеяния. Юрист М.Ф. Волькенштейн, который много лет вел финансовые дела певца, вспоминал: «Если б только знали, сколько через мои руки прошло денег Шаляпина для помощи тем, кто в этом нуждался!»
После Октябрьской революции Федор Иванович занимался творческим переустройством бывших императорских театров, был выборным членом дирекций Большого и Мариинского театров, руководил в 1918 г. худ. частью последнего. В том же году был первым из деятелей искусств, удостоенных звания Народного артиста республики. Певец стремился уйти от политики, в книге своих воспоминаний он писал: «Если я в жизни был чем-нибудь, так только актером и певцом, моему призванию я был предан безраздельно. Но менее всего я был политиком».
Внешне могло показаться, что жизнь Шаляпина благополучна и творчески насыщена. Его приглашают выступать на офиц. концертах, он много выступает и для широкой публики, его награждают почетными званиями, просят возглавить работу разного рода худ. жюри, советов театров. Но тут же звучат резкие призывы социализировать Шаляпина, поставить его талант на службу народу, нередко высказываются сомнения в классовой преданности певца. Кто-то требует обязательного привлечения его семьи к выполнению трудовой повинности, кто-то выступает с прямыми угрозами бывшему артисту императорских театров.
«Я все яснее видел, что никому не нужно то, что я могу делать, что никакого смысла в моей работе нет», - признавался артист. Конечно, Шаляпин мог защитить себя от произвола ретивых функционеров, обратившись с личной просьбой к Луначарскому, Петерсу, Дзержинскому, Зиновьеву. Но находиться в постоянной зависимости от распоряжений даже столь высоких руководящих лиц административно-партийной иерархии артисту было унизительно. К тому же и они часто не гарантировали полной соц. защищенности и уж никак не вселяли уверенности в завтрашнем дне.
24 августа 1927 г. Совнарком принимает постановление о лишении Шаляпина звания Народного артиста. Горький не верил: «Звание же «Народного, артиста», данное тебе Совнаркомом, только Совнаркомом и может быть аннулировано, чего он не делал, да, разумеется, и не сделает».
Однако на деле все произошло иначе, совсем не так, как предполагал Горький. Комментируя постановление Совнаркома, А.Луначарский решительно отметал полит. подоплеку, утверждая, что «единственным мотивом лишения Шаляпина звания явилось упорное нежелание его приехать хотя бы ненадолго на родину и художественно обслужить тот самый народ, чьим артистом он был провозглашен...». Поводом столь резкого обострения отношений между Шаляпиным и советской властью послужил конкретный поступок артиста. Вот как о нем пишет он сам в своей биографии: «К этому времени, благодаря успеху в разных странах Европы, а главным образом, в Америке, мои материальные дела оказались в отличном состоянии. Выехав несколько лет тому назад из России нищим, я теперь могу устроить себе хороший дом, обставленный по моему собственному вкусу. Недавно я в этот свой новый очаг переезжал. По старинному моему воспитанию, я пожелал отнестись к этому приятному событию религиозно и устроить в моей квартире молебен. Я не настолько религиозный человек, чтобы верить, что за отслуженный молебен Господь Бог укрепит крышу моего дома и пошлет мне в новом жилище благодатную жизнь. Но я, во всяком случае, чувствовал потребность отблагодарить привычное нашему сознанию Высшее Существо, которое мы называем Богом, а в сущности даже не знаем, существует ли оно или нет. Есть какое-то наслаждение в чувстве благодарности. С этими мыслями пошел я за попом. Пошел со мною приятель мой один. Было это летом. Прошли мы на церковный двор, зашли к милейшему, образованнейшему и трогательнейшему священнику, отцу Георгию Спасскому. Я пригласил его пожаловать ко мне в дом на молебен. Когда я выходил от отца Спасского, у самого крыльца его дома ко мне подошли какие-то женщины, оборванные, обтрепанные, с такими же оборванными и растрепанными детьми. Дети эти стояли на кривых ногах и были покрыты коростой. Женщины просили дать им что-нибудь на хлеб. Но вышел такой несчастный случай, что ни у меня, ни у моего приятеля не оказалось никаких денег. Так было неудобно сказать этим несчастным, что у меня нет денег. Это нарушило то радостное настроение, с которым я вышел от священника. В эту ночь я чувствовал себя отвратительно. После молебна я устроил завтрак. На моем столе была икра и хорошее вино. Не знаю, как это объяснить, но за завтраком мне почему-то вспомнилась песня:
«А деспот пирует в роскошном дворце,
Тревогу вином заливая...»
На душе моей, действительно, было тревожно. Не примет Бог благодарности моей, и нужен ли был вообще этот молебен, думал я. Я думал о вчерашнем случае на церковном дворе и невпопад отвечал на вопросы гостей. Помочь этим двум женщинам, конечно, возможно. Но двое ли их только или четверо? Должно быть, много. И вот я встал и сказал:- Батюшка, я вчера видел на церковном дворе несчастных женщин и детей. Их, вероятно, много около церкви, и Вы их знаете. Позвольте мне предложить Вам 5000 франков. Распределите их, пожалуйста, по Вашему усмотрению...»
В советских газетах поступок артиста был расценен как помощь белоэмиграции. Однако в СССР не оставляли попыток вернуть Шаляпина. Осенью 1928 г. Горький пишет Федору Ивановичу из Сорренто: «Говорят - ты будешь петь в Риме? Приеду слушать. Очень хотят послушать тебя в Москве. Мне это говорили Сталин, Ворошилов и др. Даже «скалу» в Крыму и еще какие-то сокровища возвратили бы тебе».
Встреча Шаляпина с Горьким в Риме состоялась в апреле 1929 г. Певец с огромным успехом пел «Бориса Годунова». Вот как невестка Горького вспоминает об этой встрече: «После спектакля собрались в таверне «Библиотека». Все были в очень хорошем настроении. Алексей Максимович и Максим много интересного рассказывали о Советском Союзе, отвечали на массу вопросов, в заключение Алексей Максимович сказал Федору Ивановичу: «Поезжай на родину, посмотри на строительство новой жизни, на новых людей, интерес их к тебе огромен, увидев, ты захочешь остаться там, я уверен». В этот момент жена Шаляпина, молча слушавшая, вдруг решительно заявила, обращаясь к Федору Ивановичу: «В Советский Союз ты поедешь только через мой труп». Настроение у всех упало, быстро засобирались домой».
Больше Шаляпин с Горьким не встречались. Шаляпин видел, что жестокое время растущих массовых репрессий ломает многие судьбы, он не хотел стать ни добровольной жертвой, ни глашатаем сталинской мудрости, ни оборотнем, ни воспевателем вождя народов. В 1930 г. разразился скандал из-за публикации «Страниц из моей жизни» в издательстве «Прибой», за которую Шаляпин потребовал выплаты авторского гонорара. Это послужило поводом для последнего письма Горького, написанного в резком, оскорбительном тоне. Федор Иванович тяжело воспринял разрыв отношений с Горьким: «Я потерял лучшего друга».
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Понедельник, 18 Июл 2011, 20:44 | Сообщение # 2 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 7146
Статус: Offline | 
Живя за границей, Шаляпин, как и многие его соотечественники, стремился сохранить связи с родными и друзьями, вел обширную переписку с ними, интересовался всем, что происходило в СССР. Думается, что о жизни в стране он знал подчас больше и лучше, чем его адресаты, жившие в условиях весьма ограниченной и искаженной информации. Вдали от родины для Федора Ивановича были особенно дороги встречи с русскими - Коровиным, Рахманиновым, А.Павловой. Он был знаком с Тоти Даль Монте, М.Равелем, Ч.Чаплиным, Г.Уэллсом. В 1932 г. Шаляпин снялся в фильме «Дон Кихот» по предложению немецкого режиссера Георга Пабста. Фильм пользовался популярностью у публики. Оказавшись в эмиграции уже на склоне лет, Шаляпин тосковал по России, постепенно потерял жизнерадостность и оптимизм, не пел новых оперных партий, стал часто болеть. В мае 1937 г. врачи поставили ему диагноз лейкемия. 12 апреля 1938 г. в Париже великого певца не стало. До конца своей жизни он оставался русским гражданином, не принял иностранного подданства, мечтал быть похороненным на родине. Через 46 лет после смерти его желание исполнилось: прах певца был перевезен в Москву и 29 октября 1984 г. захоронен на Новодевичьем кладбище.
http://www.biografii.ru/biogr_dop/shaliapin_f_i/shaliapin_f_i_1.php
ШАЛЯПИН. ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО
Из воспоминаний К.Коровина
Помню, зимой, в Петербурге, жил я на квартире при правлении заводов и ж/д С.И. Мамонтова. И в своей комнате делал эскизы к постановке Частной русской оперы С.Мамонтова, опере “Аленький цветочек” Кроткова. К вечеру я приходил в ресторан Лейнера на Невском обедать с приятелем своим, дирижером оперы Труффи. Однажды я увидел его в обществе молодого человека очень высокого роста, блондина со светлыми ресницами и серыми глазами. Я подсел к ним за стол. Молодой человек посмотрел на меня и, улыбнувшись, спросил:
- Parlate italiano?. [Говорите по-итальянски? (ит.)].
Я был жгучим брюнетом.
- Тебя все принимают за итальянца, да ты и похож.- сказал Труффи.
Молодой человек, одетый в поддевку и русскую рубашку, показался мне инородцем - он походил на торговца-финна, который носит по улицам мышеловки, сита и жестяную посуду. Молодой человек был озабочен и жаловался, что в Панаевском театре платят меньше, чем в Тифлисе.
- Пошлю-ка я их к черту и уеду в Тифлис. Что в Петербурге? Вот не могу второй месяц за комнату заплатить. А там тепло, шашлыки, майдан. Бани такие. И Усатов. У него всегда можно пятерку перехватить. Я ведь здесь никого не знаю.
Молодой человек был так худ, что, когда он ел, видно было, как проглоченный кусок проходит по длинной шее.
- Вот когда приедет Мамонтов, я поговорю с ним о тебе .- сказал Труффи.
После обеда уходя от Лейнера, я видел, как у подъезда Труффи дал молодому человеку 3 руб. И тот быстро пошел по Невскому. Расставаясь с Труффи, я сказал ему:
- Постой, я сейчас зайду на Морскую, рядом, к Кюба, там наверное обедает Кривошеин, и узнаю у него, когда приедет Мамонтов. Да скажи, кто этот молодой человек?
- Это хороший голос, но несерьезный человек. Приходи в Панаевский театр, он там поет. Голос настоящий.
На другой день я зашел в Панаевский театр за кулисы, где увидел этого молодого человека, одетого Мефистофелем. Костюм был ему не в пору. Движения резкие, угловатые и малоестественные. Он не знал куда деть руки, но тембр его голоса был необычной красоты. И какой-то грозной мощи. Уходя, я взглянул на афишу у входа в театр и прочел: “Мефистофель - Шаляпин”.
Вскоре приехал Мамонтов. Утром он зашел ко мне. Смотрел эскизы.
- Костенька, я теперь занят, а вы поезжайте к Кюба. Я туда приеду завтракать. Сейчас мне не до театра, важное заседание.
Проходя мимо конторы, я увидел сидящих за столами каких-то серьезных, хмурых людей. Сбоку на столах лежали большие бухгалтерские книги, счеты. Хмурые люди усердно что-то писали. И я подумал: - Как это все непохоже на то, что я делаю с Мамонтовым. На театр, оперу. Как это он все совмещает!
К завтраку у Кюба пришли Труффи, баритон Малинин, Чернов. В разговоре Труффи сказал:
- Этот трудный человек Шаляпин подписал контракт в Мариинский театр. Раньше я искал его на квартире, но его там уже две недели нет. Я давно хотел, чтобы вы его послушали. Вот он слышал его, - сказал он, показывая на меня.
- Вы слышали? - спросил С. И. Мамонтов.
- Да, голос особенный, необычайный. Я никогда не слыхал такого. А сам худой, длинный, похож не то на финна, не то на семинариста. А глаза светлые, сердитые. Хороша фигура для костюма. Но костюм Мефистофеля на нем был ужасный.
Через 3 дня я услыхал из своей комнаты, что в дальнем покое, за конторой, кто-то запел.
- Шаляпин! - подумал я.
Я пошел туда. За роялем сидел Труффи, и Мамонтов смотрел на Шаляпина внимательно и пристально. Я остановился у двери, против певца. У юноши как-то особенно был открыт рот, - я видел, как во рту у него дрожал язык и звук летел с силой и уверенностью, побеждая красотой тембра. Вечером Мамонтов, перед отъездом в Москву, говорил мне:
- А Шаляпин - это настоящая сила. Какой голос! Репертуара, говорит, нет. Но поет!.. В консерватории не был, хорист, певчий. А кто знает, не сам ли он консерватория? Вы заметили, Костенька, какая свобода, когда поет? Вот, все поздно мне говорят. Контракт подписал с императорской оперой. Как его оттуда возьмешь? Да мне и неудобно. Одно, что ему, пожалуй, там петь не дадут. Ведь он, говорят, с норовом. Ссорится со всеми. Говорят, гуляка. Мы бы с вами поставили для него “Вражью силу” и “Юдифь” Серова, “Псковитянку” Римского-Корсакова, “Князя Игоря” Бородина. Хорош бы Галицкий был.
И Савва Иванович размечтался. Так размечтался, что на поезд опоздал. Надо послать за Труффи и Малининым. Приехали Труффи и Малинин. Поехали все искать Шаляпина. Он жил на Охте, снимая комнату в деревянном 2-этажном доме, во 2-м этаже, у какого-то печатника. Когда мы постучали в дверь, отворил сам печатник. Рыжий, сердитый человек. Он осмотрел нас подозрительно и сказал:
- Дома нет.
- А где же он, не знаете ли вы? - спросил Мамонтов.
- Да его уж больше недели нет. Черт его знает, где он шляется. Второй месяц не платит. Дает рублевку. Тоже жилец! Приедет - орет. Тоже приятели у него. Пьяницы все, актеры. Не заплатит - к мировому подам и вышибу. Может, служба у вас какая ему есть? Так оставьте записку.
Помню, в коридоре горела коптящая лампочка на стене. Комната Шаляпина была открыта.
- Вот здесь он живет, - показал хозяин.
Я увидел узкую, неубранную кровать со смятой подушкой. Стол. На нем в беспорядке лежали ноты. Листки нот валялись и на полу; стояли пустые пивные бутылки. Мамонтов, приложив клочок бумаги к стене, писал записку. Спросил, повернувшись к Труффи:
- Как его зовут?
Труффи засмеялся и сказал: - Как зовут? Федя Шаляпин.
Записку оставили на столе и уехали ужинать к Пивато. У Пивато Труффи заказал итальянские макароны и все время разговаривал по-итальянски с Мамонтовым о Мазини.
Прошло больше года. Ничего не было слышно о Шаляпине, но Савва Иванович не забыл его. И сказал мне раз:
- А я был прав, Костенька, Шаляпину-то петь не дают. И неустойка его всего 12 тыс. Я думаю, его уступят мне без огорчения, кажется его терпеть там не могут. Скандалист, говорят. Я поручил Труффи поговорить с ним. Одна беда: он больше, кажется, поет в хоре у Тертия Филиппова, а ведь Тертий мой кнут - гос. контролер. Он может со мной сделать, что хочет. Уступит ли он? Тут ведь дипломатия нужна. Неустойка - пустяки, я заплачу. Но я чувствую, что Шаляпин - уника. Это талант. Как он музыкален! Он будет отличный Олоферн. Вы костюм сделаете. Надо поставить, как мы поставили “Русалку”. Это ничего, что он молод. Начинайте делать эскизы к “Юдифи”.
Я удивлялся С.И. Мамонтову: как он любит оперу, искусство, как сразу понимает набросок, эскиз, хоть и не совсем чувствует, что я ищу, какое значение имеет в постановке сочетание красок. А все его осуждали: “Большой человек - не делом занимается, театром”. Всем как-то это было неприятно: и родственникам, и директорам ж/д, и инженерам заводов
http://www.bibliotekar.ru/kKorovin/37.htm
ВОСПОМИНАНИЯ О ШАЛЯПИНЕ
Из воспоминаний Александра Бенуа
На днях мною получено от близкого приятеля - великого театрала и человека необычайно чуткого интереснейшее письмо. Пораженный смертью Шаляпина, он высказывает несколько весьма интересных мыслей. Не все они годны сейчас для печати но с некоторыми из них мне все же хочется поделиться с читателем. Это и меня подвинет возложить на могилу покинувшего нас артиста свой венок, с которым я запоздал исключительно из-за того, что меня как-то коробит от всяких манифестаций, получающих волей-неволей офиц. и официозный характер. Две недели тому назад Шаляпин был в некотором смысле покойником-триумфатором, и полгорода шествовало за его погребальной колесницей. Это в порядке вещей, и не мне, стоящему всегда за великолепие и красоту в жизни, возражать против какого-либо декорума, тем более против столь заслуженного, столь внушительного. Теперь же Федор Иванович уже 2 недели как покоится в матери сырой земле, настроение апофеоза несколько рассеялось, и постепенно наступает возможность говорить о нем, не прибегая к тому специальному тону, который приличествует на погребениях, но который мне никак не дается. Вот что пишет мой друг: “
Большая и значительная страница повернулась с его смертью. Он же был именно гением. Все - от бога, и все легко. В своих воспоминаниях он говорит, сколько он работал и сколько всякому художнику необходимо работать. Это не совсем так... И все-таки он был великим историческим художником, разнесшим по всей земле русское оперное искусство. Для меня он делится на 2 периода: первый - от начала до приблизительно 1915 г.; второй - с этого года и до конца. Художником он все время оставался, но в первом периоде он был и всесокрушающим потрясателем. Вот эта его способность - одним своим присутствием на сцене потрясать всю аудиторию каким-то прямым воздействием, держать тысячи людей в своей власти, - была невероятной. Вашей любимице, Цукки, надо было все-таки начать танцевать, чтобы захватить зрителя, а ведь Шаляпин в 1-ом же действии “Псковитянки” ни звука не издавал, ни жеста не делал, а пробирал все же насквозь. Это свойство чрезвычайно редко и присуще скорее русским. Им, по-видимому, обладал Мочалов, и им же обладали многие могучие русские люди. Шаляпин как-то заговаривал публику, и ему нельзя было противостоять. Как ярко и точно я помню его монолог Бориса на дягилевских концертах в Париже весной 1907 г.! Во фраке, почти без мимики он дал нам великое худ. потрясение, и не нам одним, русским, а и французам, которые ни слова по-русски не понимали. А в Москве, в “Русалке”, когда он в 1-ом действии вставал с бревна, около 2-х третей партера невольно встало тоже. Я это видел. Это потрясение, это забытье себя нам, грешным, милее всякого законченного искусства. Очень большая фигура ушла с его смертью в прошлое, и людям, его не видевшим, несмотря на всякие граммофоны, трудно, вернее, невозможно, будет его себе вообразить”.
Далее мой приятель говорит, какую услугу Шаляпин оказал Мусоргскому. “И до него Мусоргского, конечно, знали. В России - многие, несмотря на то, что снятый с репертуара еще в 70-х годах “Борис” до конца 90-х годов (т. е. до версии Римского-Корсакова) нигде не шел; что “Хованщина” до того времени как бы не существовала и что романсы Мусоргского до Олениной-Дальгейм (около 1900 г.) почти не пелись. Но знала тогда Мусоргского в России лишь элита. За границу он проник через Дебюсси, жившего довольно долго в России, но тогда Мусоргский проник опять-таки только в элиту Парижа. В остальном мире он был практически неизвестен. И вот в 1898 г. грянул гром Шаляпина-Бориса, и грянул он в той самой опере Мамонтова, где Шаляпин мог учиться у Ключевского и у тогда совсем молодого (у своего сверстника) Рахманинова, где уже работали Коровин и Головин, где началось возрождение “Русской оперы”. Не в версии Римского-Корсакова тут было дело, не от нее шел успех, а именно от Шаляпина - Мамонтова, от громоподобного успеха. Это - для России. Что же касается прочего мира, то здесь мы снова как бы мистически сталкиваемся с именем Дягилева, ибо именно на его парижских концертах он, как обухом по голове, оглушил европейскую публику - и оглушил ее творением Мусоргского. Если Мусоргский теперь известен даже в Японии и в Австралии, то эта мировая победа начата именно тогда в “Grand Opéra”, под эгидой все того же чародея Дягилева и силой шаляпинского гения. В этом большая, огромная историческая заслуга Шаляпина, и это его главное и вечное, что он по себе оставил. Исполнители редко оставляют после себя школу, особенно гениальные. Школы Паганини, Листа или А. Г. Рубинштейна нет: есть, например, школа Ауэра, который сам по себе был отличным скрипачом, но далеко не был гением. Так и Шаляпин -школы он по себе не оставил. И где там теперь за ним тянуться, кому по силам идти его путем!”
По-настоящему Париж принял “Бориса” и Мусоргского не в 1907 г. на концертах съехался весь муз. мир, а весной следующего года, кстати сказать, почему бы не отпраздновать наступившее ныне 30-летие этого исторического торжества русского искусства, когда мы привезли с собой “Бориса” в образцовой постановке и когда Шаляпин мог развернуться в своей лучшей роли (в лучшей роли всего русского оперного репертуара) - во всей своей действительно потрясающей мощи. Одно дело концерты; как бы они хороши ни были - это все же, когда исполняется оперная музыка, фрагменты оперной музыки, нечто половинчатое, чуть пресное и прозаичное. Другое дело, когда разыгрывается муз. трагедия в надлежащей сценической перспективе, в чудесном соединении музыки с пластикой, с движением, с живописью. О, это были незабываемые дни, и мы все, участники торжества, отлично чувствовали, что переживаем поистине исторический момент. Помню, как я, на рассвете после премьеры, возвращался с Дягилевым по рю де ла Пэ к себе в отель (мы стояли в 2-х до того смежных гостиницах, что можно было через открытое окно и через небольшой дворик переговариваться), и у нас обоих было полное ощущение колоссальной победы, победы, которой мы, главным образом, были обязаны Федору. О да, весь спектакль был прекрасен, невиданной здесь красоты и силы. Декорации, писанные по эскизам Головина, Юона и моим, удались на славу и создавали надлежащую атмосферу; костюмы, которые были частью сшиты из драгоценных старинных парчей, целыми пудами забранных Сергеем Павловичем у татар на Александровском рынке, поражали роскошью далеко не сусальной, а совершенно подлинной музейной.
Санин - другой российский богатырь сцены - создал незабываемые ансамбли в сцене моления, коронации, в польском действии, в Кромах и в сцене смерти Бориса. Нарядившись в красно-бурый кафтан пристава, загримировавшись удивительно типичным образом, он в 1-ой картине (во дворе Новодевичьего монастыря) обходил группы и не на шутку стегал плеткой по спинам, что было отчасти необходимо, ибо наш “народ” состоял не только из опытных русских хористов, но и из массы всякого недисциплинированного сброда, который в те дни служил фигурацией в Оперá. Тот же сброд Санин сумел превратить в следующей сцене в чинных бояр, с родовитым достоинством шествовавших по красному помосту, неся регалии и “царское место”. Да что говорить, все было волнующе прекрасно, исполнено шекспиро-пушкинской подлинности, и ни в чем не было оперы, чего-либо рутинно-условного. Безупречно было и оркестровое исполнение под руководством незабвенного Ф.Блуменфельда. Но, разумеется, надо всем этим орлиным полетом парила гениальность нашего главного актера, и она-то и давала тон всему, от нее и шло все настроение, несмотря на то, что тогда Шаляпин вовсе не касался всей постановки в целом, а был лишь озабочен тем, чтоб его сцены были слажены так, как он к тому привык. Да и в сцене смерти он не протестовал, когда, согласно новому плану выхода схимы, ему пришлось несколько изменить привычную мизансцену, которой, впрочем, он с тех пор и придерживался. И вот что замечательно (об этом мне главным образом и захотелось сегодня вспомнить): никогда Шаляпин лично на меня и на всю нашу группу с Дягилевым во главе не произвел такого впечатления, как тогда, когда он сыграл на предварительной ген. репетиции “Сцену в тереме” без декорации, без грима и даже без предназначенного для этой сцены костюма. Случилось это так.
Персонал сцены Большой оперы, вообще крайне недоброжелательно относившийся к нагрянувшей “орде варваров” (гастроли целых иностранных трупп были тогда явлением совершенно необычайным), чинил нам всякие препятствия и, между прочим, отказался приготовить подвеску декораций для ген. репетиции. Гл. машинист, особенно болезненно переносивший получившуюся в его Академии толкотню, даже требовал, чтобы спектакль был отложен, так как-де и на следующий день, на спектакле, все 7 декораций не будут еще висеть. Лишь суворовская решимость Дягилева, заявившего, что в таком случае он все же даст спектакль хотя бы без декораций, откладывать же, во всяком случае, его не станет, привела к тому, что, во избежание скандала, гл. машинист приналег на работу, которая затянулась на всю ночь, и смог наконец поручиться, что декорации на спектакле будут. Но на генеральной часть их еще действительно отсутствовала, и в том числе не была повешена декорация зелено-сводчатого терема, которая служит фоном для самых шекспириановских сцен оперы. К счастью, успели уже распаковать мебель (среди которой особой нашей гордостью были затейливые серебряные часы с курантами), и ее только и расставили в надлежащем порядке на пустой, открытой до самого заднего брандмауэра сцене. Федор Иванович ужасно нервничал и совсем разочарованный не пожелал даже наклеивать бороды и переменить свой коронационный костюм, в котором он только что венчался на царство, - на более простой комнатный наряд. Так, без бороды и в шапке Мономаха, в золотом с жемчугом облачении он и беседовал с детьми, душил Шуйского и пугался кровавых мальчиков. Но, быть может, именно потому, что ему все же надлежало создать требуемое для всех этих сцен настроение, получилось нечто неповторимое и такое, что только и можно назвать театральным чудом...
Не только у меня пошли мурашки по телу, когда в полумраке, при лунном свете, падавшем на серебряные часы, Шаляпин стал говорить свой монолог, но по лицам моих соседей и в том числе по лицу Сережи и почтенного друга нашего предприятия - Камилля Беллэге - я видел, что всех пробирает дрожь, что всем становится невыносимо страшно. А между тем я знал, что Шаляпин даже не успел вполне одолеть конец монолога, тот новый для него текст, что надлежало проговорить, ибо он не положен на музыку. На всякий случай ему на стол положили раскрытый том Пушкина и приладили спец. незаметное для публики освещение.
Мысль проговорить текст под восстановленную музыку курантов явилась как-то внезапно, и Федор Иванович сразу ухватился за нее, поняв, какой силой воздействия обладал эффект вторгающегося в муз. стихию говора, - к тому же говора, которому вторили жуткие шипы и переливы заморского механизма. В театре бывают такие сверхъестественные моменты творчества, и именно за них прощаешь все гадкие стороны театра, всю его недостойную обыденщину. Их-то мы, театральные люди, всегда и ждем. Зато, когда выдается это счастье, когда точно воцаряется на сцене какая-то тайная, всем руководящая сила, тогда испытываешь ни с чем не сравнимое счастье. И чудесное это воздействие настолько бывает сильно, что оно побеждает всякие препятствия, как в данном случае, когда вдруг были забыты и уродливая нелепость пустой сцены, и не подходящий к изображаемому моменту вид самого Шаляпина. Победила эта сила и самого только что до того гневавшегося Шаляпина, исполнила его таким вдохновением, которое даже его, избранника, в те лучшие годы творчества посещало редко.
1938
http://www.bibliotekar.ru/kBenua/34.htm
СТАНИСЛАВСКИЙ О ШАЛЯПИНЕ
Посмотрите на руки Шаляпина! Вы никогда не узнаете его кисть. Он "гримирует" кисть, и в каждой роли у него разная рука: то рука его очаровательна, то как грубая лапа... Шаляпин не смотрит свой жест, а чувствует его в каждом движении. У него есть какое-то движение, идущее от тела, где-то оно кончается и возвращается обратно. Если действия логичны, то ничего не нужно подчеркивать. Действуйте ровно столько, сколько это нужно вам. Если же вы стараетесь, то это уже лишнее... Вы должны научиться "жрать" знания. Я всегда в таких случаях вспоминаю Шаляпина.
Как-то на вечеринке я сидел с Мамонтовым, и мы издали наблюдали молодого Шаляпина, находившегося в кругу больших мастеров; там были Репин, Серов и др. Он слушал их с жадностью, стараясь не проронить ни единого слова. Мамонтов толкнул меня и сказал: "Смотри, Костя, как он жрет знания". Вот и вы должны так же "жрать" знания. Согласные надо петь, смаковать. Шаляпин допевал каждую согласную. Баттистини также. Бельканто не будет без согласных. Шаляпин поет каждую букву, умеет петь на согласных, этим он отличался от других певцов. Мне пришлось много разговаривать с ним в Америке. Он утверждал, что можно выделить любое слово из фразы, не теряя при этом необходимых ритмических ударений в пении. Фокус Шаляпина в слове...
http://chaliapin.ru/index.p....=35:any
Письмо Ф.И. Шаляпина А. П. Чехову
26 ноября 1902г. Москва
Дорогой мой Антон Павлович!
Адски досадно мне, что не пришлось еще разок посидеть с Вами, проклятая бенефисная работа затрепала всякую мою свободную минуту, - жалко, жалко, но что же поделаешь. Сердечное спасибо Вам за портрет. Я очень счастлив, что получил его. Уверяю, что это было в мечтах моих. В свою очередь посылаю Вам мой, похожий на бандуру. Лучшего, к сожалению, не нашлось. Дай бог Вам счастья и здоровья. Клянусь, что люблю Вас сердечно, искренно и так же крепко, как люблю,- целую. Ваш Федор Шаляпин
http://chaliapin.ru/index.php?limitstart=8
Дубинушка
Прощай, радость
Из-под дуба, из-под вяза
Лучинушка
Не велят Маше
Ноченька
Ты взойди, солнце красное
Верую
Ныне отпущаеши
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Воскресенье, 18 Фев 2018, 11:13 | Сообщение # 3 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 7146
Статус: Offline | К 145-летию со дня рождения
худ. В.Серов, 1905. Третьяковская галерея
В Петербург Шаляпин впервые приехал в 1894 г. Сначала ему не понравились промышленные кварталы на подъезде к центру столицы, но затем настроение улучшилось: «Своеобразная, хмурая красота города вызвала у меня сильное впечатление».
И позже: «Мне нравились широкие улицы, электрические фонари, Нева, театры, общий тон жизни».
В Петербурге он пел в саду «Аркадия», труппе Лентовского, а зимой 1894 -1895 гг. в театре, построенном инженером-путейцем и любителем прекрасного В/Панаевым. Великолепный голос начинающего артиста, выразительная муз/ декламация и правдивая игра обратили на него внимание критики и публики. В 1895 г. Шаляпин был принят дирекцией Санкт-Петербургских Императорских театров в состав оперной труппы. Несмотря на успех, на сцене, по воспоминаниям современников, он появлялся довольно редко и притом в мало подходящих для него партиях. Этим и воспользовался известный меценат С.Мамонтов. Заметив выдающееся дарование, он уговорил молодой талант перейти в свою труппу. Шаляпин пел в Мамонтовской опере в 1896 -1899 годах, и за эти 4 сезона действительно приобрёл широкую известность. Сам он характеризует эти годы как важнейшие в творчестве: «У Мамонтова я получил тот репертуар, который дал мне возможность разработать все основные черты моей артистической натуры, моего темперамента», - писал он в автобиографической книге «Маска и душа».
Каждое его выступление на Мариинской сцене сопровождалось восторженными отзывами и становилось событием для публики. В Петербург он приезжает и выступает каждый год, в 1914-м, например, поёт в частной оперной антрепризе А.Аксарина. В сезоне 1918–1919 г. Шаляпин исполнял до 80-ти ролей, совмещая концерты и работу режиссера. Он много выступал и перед рабочими, причём пел за за хлеб, за соль. Кстати, роскошную бобровую шубу, в которой он изображён на картине Б.Кустодиева, великий бас получил тоже за концерт перед красноармейцами вместо гонорара. Любопытна история создания этого полотна, написанного в 1921 г. в Петрограде. Тогда Шаляпин ставил в Мариинском театре оперу «Вражья сила». Декорации решили заказать Кустодиеву, которого Фёдор Иванович очень любил. Так как художник был очень болен и не мог ходить, прославленный артист пришёл к нему сам, чтобы договориться о работе. Была зима, и, увидев певца, художник воскликнул: «Надо написать вас в этой шубе! Уж очень хороша и богата эта шуба!» Так родился знаменитый портрет. Один из немногих, который Шаляпин, уезжая из Петербурга, взял с собой в эмиграцию.
В левом углу картины Кустодиев изобразил вместе с дочерьми Шаляпина Марией и Марфой и его близкого друга и секретаря Исая Дворищина. Именно этому человеку мы обязаны сохранностью последней квартиры и подлинных вещей нац/ гения, которыми мы можем любоваться и сейчас. В 1915-м Шаляпин поселился на Аптекарском острове, в доме 2–Б по Пермской ул/ (сегодня ул. Графтио). Здесь он прожил до 1922 г., отсюда после последнего концерта в Филармонии, навсегда уехал за границу, оставив квартиру и имущество на попечение секретаря и верного друга Дворищина.
Сначала на жилплощадь артиста никто не посягал. Но в 1927 г. советское правительство обвинило артиста в помощи белоэмигрантам, лишило звания Народного и запретило въезд в Россию. Квартиру на Пермской начали уплотнять, а оставшиеся вещи разобрали новые жильцы. К счастью, большую часть имущества Дворищин собрал в своих комнатах, прежде служивших Шаляпину будуаром и спальней. В блокаду жильцы квартиры, в том числе и семья Дворищина, были эвакуированы, но сам Исай Григорьевич остался. Зимой 1942–го он умер от голода. Ценой его жизни была сохранена большая часть личных вещей Шаляпина. Сотрудники Театрального музея вывезли архивные материалы и небольшие предметы в музей, а остальное опечатали. Уже после войны наследники Дворищина передали музею мебель, картины, предметы декоративно–прикладного искусства. Дальнейшая судьба шаляпинской квартиры драматична. Как и большинство перенаселенных петербургских коммуналок, она представляла собой удручающее зрелище: закопченные потолки, прожженные буржуйками паркетные полы, отстающие от стен грязные обои, вереницы эл. счетчиков.
В 1960–х было принято решение о создании в Ленинграде музея Шаляпина. Были воссозданы интерьеры и декоративное убранство квартиры. Слуги Федора Ивановича, домоправительница П.И. Хвостова и ее муж Николай Николаевич, повар, которые в деталях помнили как было, помогли с расстановкой мебели, развеской картин. Дети передали хранителям письма, фотографии, личные вещи артиста, некоторые картины, а ленинградские театры предоставили костюмы, афиши и предметы обстановки грим–уборной артиста. В 1975 г. экспозицию открыли для посетителей, однако сначала музей числился отделом Русского оперного театра. Имя Шаляпина в названии появилось уже в годы перестройки с подачи Р.М. Горбачевой.
Сегодня там всё воссоздано, как при жизни Шаляпина. Прихожая, столовая, спальня, большая и малая гостиные. Представлены и письма фотографии, личные вещи певца и предметами быта, эскизы декораций к спектаклям, в которых играл оперный бас. Хранится и коллекционное оружие, подаренное певцу М.Горьким. А на стене знаменитый портрет кисти Б.Кустодиева. В 1968 г. дочери певца Марфа и Марина передали портрет в дар Театральному музею. Так что, кажется, еще минута и зайдет сам хозяин, как тогда, 22 июня 1922 г…
Елена Данилевич
29.06. 2016. АиФ
http://www.spb.aif.ru/culture....va_doma
ВЕРНЫЙ ДРУГ ШАЛЯПИНА
Исай Дворищин. Рис. Ф.Шаляпина
Исай!.. (молчание). - Исайка!.. (молчание). - Исаюшка!.. (молчание)…
Федор Иванович в отчаяньи. Дело в том, что утром великому певцу Шаляпину показалось, что он не сможет вечером выступить в Большом театре в роли Б.Годунова из-за нервного состояния, и он попросил своего секретаря связаться с администрацией театра и отменить спектакль. Но к вечеру понял, что зря давал такое поручение.
- Ирина! - позвал он свою дочь. - Где Исай?
- Ну и знает же тебя твой Исай! Представь себе, он спектакль не отменял, просто скрылся с твоих глаз, чтобы ты его не терзал».
Когда Шаляпин был на сцене, Дворищин, будучи всегда за кулисами, следил за выходом артистов, точностью мизансцен, давал указания работникам постановочной части. Он был поистине хозяином шаляпинских спектаклей и концертов. В антракте Федор Иванович любил пообщаться, поговорить. Если беседа становилась чрезмерно эмоциональной и шумной, Исай исчезал, а за кулисами раздавался звонок, оповещавший участников спектакля, что антракт закончен. «Это звон Исая!» - с улыбкой сообщал окружающим Шаляпин.
В «Петербургской газете» было написано: «Исайка является в буквальном смысле телохранителем Федора Ивановича. Он следит,чтобы он не пил лишнего, не курил и вовремя ложился спать. Шаляпин привык к Исайке, и когда его нет при нем, он впадает в меланхолию».
А вот что сам великий артист сказал о своем помощнике в книге воспоминаний «Страницы из моей жизни»: «Исай Дворищин - еврей, жизнь очень запугала его, не однажды зло смеялась над ним, но не вытравила из него ни чувства собственного достоинства, ни горячей любви и тонкого чутья ко всему прекрасному. Когда мне приходится усомниться в том или ином понимании роли, я обращаюсь к Исаю, и он умеет сделать всегда очень верное замечание».
Актерские способности Дворищина, особенно комедийные, были явно выше его вокальных возможностей. Р.Симонов вспоминал о выступлении Шаляпина с Дворищиным перед учащимися театральной студии. Исай, изображая назойливого посетителя, пытался продать свою собаку помещику, в роли которого был Шаляпин. Зал хохотал, глядя на Дворищина. Взгляд помещика - Шаляпина напомнил вахтанговцу завистливого Сальери, роль которого так замечательно исполнял великий певец. Однажды после репетиции в Мариинском театре Федор Иванович вместе с Дворищиным собирались было уходить, когда услышали, как рабочие на сцене, готовя декорации к вечернему спектаклю, пели старинную нар. песню. Когда песнь закончилась, Шаляпин попросил у электрика его кожаные рукавицы, надел их и, громко хлопнув ими себе по коленям, пустился в пляс и запел: «Светит месяц, светит ясный».
Подпевавший ему Исай, подбоченившись, стал ходить по кругу, выделывая немыслимые кренделя. Недаром на одной из фотографий, запечатлевших их вдвоем, Шаляпин сделал шутливую дарственную надпись: « Эх, Исай, побольше бы таких артистов, как мы с тобой».
С этой фотографией связан забавный случай. Шаляпин отправлялся на гастроли в Финляндию и хотел, чтобы Дворищин поехал с ним, но тот по какой-то причине отказался. Тогда Федор Иванович в тайне от него купил еще один билет, а когда Исай, попрощавшись, хотел выйти из купе, Шаляпин закрыл своим телом выход, пока поезд не тронулся. Обиженный Исай вышел из купе и сел в коридоре. Началась проверка документов. Офицер, узнав великого певца, козырнул ему, вышел из купе и направился к Дворищину. Тот что-то вытащил из кармана и показал ему. Офицер рассмеялся, козырнул и пошел дальше. Долго потом певец выпытывал у Исая, что за документ тот предъявил. Оказалось, Исай показал офицеру ту самую фотографию с автографом Шаляпина.
Ф.Шаляпин и И.Дворищин за игрой в карты в гримерной Мариинского театра во время спектакля «Хованщина». Петроград, 1916 г.,
В 1922 г. Федор Иванович отправился на гастроли за рубеж. Среди провожавших был, конечно, и Дворищин. Оба понимали, что расстаются навсегда. В своих воспоминаниях Шаляпин писал: «Если известный полит. режим подавляет мою свободу, насильно навязывает мне фетиши, которым я обязан поклоняться, хотя бы меня от них тошнило, то такой строй я отрицаю».
И.Г. Дворищин принадлежал к немногочисленной группе людей, которая, преодолевая идеологический пресс, стремилась сохранить память о великом сыне России. Он был режиссером Мариинского театра, постоянно переписывался с Шаляпиным: «Исаюшка!
Вспоминаем тебя частенько, а я очень жалею, что тебя нет здесь со мной».
Дворищин с семьей проживал в шаляпинской квартире. Часть ее он превратил в склад, где бережно хранились вещи, мебель, картины, книги, архив Федора Ивановича. Во время войны труппа театра уехала в эвакуацию, с ней Исай Григорьевич отправил и свою семью, а сам остался в осажденном врагами городе. Суровая блокадная зима унесла его силы. В марте 1942 г. Дворищин умер на 66 -м году жизни, но сумел полностью сохранить все вещи, весь архив Шаляпина. Это дало возможность впоследствии создать в городе на Неве мемориальный музей-квартиру Ф.И. Шаляпина. С собой в больницу умиравший Исай Григорьевич взял лишь золотые карманные часы, которые ему в былые времена подарил певец. На крышке была выгравирована надпись: «Верю, милый Исай, в твои дружеские чувства ко мне и люблю тебя. Ф.Шаляпин»
https://vrochko.wordpress.com/2012....D%D0%B0
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Понедельник, 30 Ноя 2020, 20:18 | Сообщение # 4 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 7146
Статус: Offline | "РЕВОЛЮЦИЯ... ЭТО НЕ ТО, ЧТО НУЖНО"
Как Федор Шаляпин вынужден был меняться в 1917 году
Революционный 1917 г., изменивший все стороны жизни российского общества, отразился и на театральном искусстве. Императорские театры были переименованы в государственные и вступили в полосу реформ, продолжавшихся в течение всего периода власти Временного правительства. Выдающиеся актеры, певцы и танцовщики, обладатели многочисленных придворных наград, должны были теперь определить свое место при новом строе; многие из них впервые в жизни соприкоснулись с политикой. В особом положении оказался наиболее именитый из всех русских оперных артистов - Ф.И. Шаляпин. Перед Февральской революцией солист Его Императорского Величества занимал исключительное положение в артистическом мире России. Согласно последнему контракту с Дирекцией императорских театров, заключенному с 23 сентября 1912 г. по 23 сентября 1917 г., певец получал неслыханный в анналах русского театра гонорар - 1500 руб. за одно выступление в абонементном спектакле и 2000 руб. - во внеабонементном. При этом оговаривалось право Шаляпина выступать не более 10 раз в месяц. Условия контракта фактически ставили артиста в положение гастролера. В 1915 г. один из посетителей Большого театра допытывался у дирекции, состоит ли Шаляпин у нее на службе. Газетная заметка об этом даже попала в личное дело певца. Восхищение публики шаляпинским талантом было непреходящим, но отношения его с левыми кругами были испорчены в 1911 г., когда во время представления оперы "Борис Годунов" в Мариинском театре хористы, требовавшие в то время прибавки к жалованью, неожиданно встали на колени перед царской ложей, исполняя гимн, растерявшийся Шаляпин также встал на одно колено, после чего надолго превратился в объект насмешек оппозиционной прессы. После Февральской революции этот случай много раз припоминали артисту.
18 марта 1917 г. влиятельный социалист Н.Соколов, беседуя с А.Бенуа, коснулся нежелательности сохранения Шаляпина в составе "Особого совещания по делам искусства", в котором певец принимал активное участие с 4 марта - дня исторического заседания представителей худ. мира в квартире Горького и был избран в две из 8-ми комиссий совещания - театральную и комиссию торжеств ввиду его скомпрометированности в рабочих кругах после знаменитого коленопреклонения в 1911 г. В театральной прессе тем временем начала подниматься тема отчужденности Шаляпина от театрального пролетариата. Журналист московской газеты "Театр", скрывшийся под псевдонимом Диез, не без иронии отмечал, что Шаляпину теперь придется "более определенно выразить свою полит. платформу как артисту, который до грехопадения революционно и пролетарски настроенный, а после грехопадения - солист величества и буржуа. Истинный демократизм проявляется главным образом не в декларациях, а в отношении к низшей артистической братии. А относительно Шаляпина это отношение хорошо известно всем. Можно в этой области опасаться очень определенных эксцессов по адресу знаменитого артиста со стороны артистического "демоса". И как ни велик Шаляпин, но они будут правы, ибо уважение к человеку должно стоять на первом плане. Как бы великому Шаляпину не пришлось значительно сократиться и забыть свою роль верховного главнокомандующего в театрах. Демократия не любит генеральства подобного сорта".
Это выражение много лет спустя вспомнилось самому Шаляпину, написавшему в мемуарах о своей жизни в 1917 г.: "Меня прозвали генералом. Так просто и определили: генерал! А генералы в то время, как известно, кончили свое вольное житье, и многие из них сидели арестованные. По новому русскому правописанию писалось генерал, а читалось арест"..
Уже в марте 1917 г. певцу пришлось испытать обструкцию со стороны хора Мариинского театра, отказавшегося исполнить сочиненную Шаляпиным "Песню Революции", которую он предлагал сделать гимном новой России. В начале апреля последовал новый инцидент, связанный с этим театром: в печати появилось письмо группы солдат запасного батальона гвардии Петроградского полка, жаловавшихся, что Шаляпин, обещавший принять участие в концерте 6 апреля на Мариинской сцене в честь семей погибших жертв революции из личного состава батальона, в день концерта оказался по обыкновению больным и тем самым показал, что в этот великий исторический момент не сумел подняться выше своих эгоистических интересов. Неприятности ожидали артиста и в Москве. Вскоре после революции в газетах появилась информация, что суфлер Большого театра В.П. Овчинников привлекает к судебной ответственности Ф.И. Шаляпина за оскорбление словами на представлении оперы "Дон-Карлос" 10 февраля. Это первый случай привлечения Шаляпина к законному суду за "хулиганскую" выходку.
В прессе тогда не вспомнили, что спектакль 10 февраля устраивался Шаляпиным с благотворительной целью. Все заработанные деньги (42 600 руб.) были позднее распределены певцом на нужды различных организаций. Неудивительно, что бывший солист Его Величества (после Февраля звание было упразднено) признавался своему другу, К.Коровину: "Я не понимаю. Революция. Это улучшение, а выходит ухудшение... ведь это не то, что нужно..."
Вероятно, эти события подтолкнули артиста к окончательному разрыву с бывшими императорскими театрами, ставшими теперь государственными. По его воспоминаниям, главной причиной ухода стало установившееся в театре двоевластие, когда наряду с худсоветом утвердился за кулисами как бы Совет рабочих депутатов - из хористов, музыкантов и рабочих, вообще из театрального пролетариата. И вот этому пролетариату он пришелся не по вкусу. Непосредственным же поводом к расставанию с казенной сценой якобы послужили обращенные к коллегам по Мариинскому театру требования Шаляпина репетировать не формально, а с душой, после чего, вспоминал артист, "мне определенно дали понять, что мое присутствие в театре не необходимость. Контракт со мной кончился, а новый род дирекции другого не предлагал. Я понял, что мне надо уходить. Насилу мил не будешь. Бросив грустный прощальный взгляд на милый мой Мариинский театр, я ушел петь в частную антрепризу, в Народный дом".
По некоторым сведениям, Шаляпин к этому времени (вероятно, основываясь на гастролерских условиях своего контракта) уже не считал себя служащим в Дирекции гос. театров. Возглавлявший последнюю директор театров В.А. Теляковский записал 14 марта в дневнике о состоявшемся в этот день разговоре с Шаляпиным, который "рад, что покончил с Дирекциею и что ему не приходится тратить время на бесплодную болтовню, ибо он находит, что все, что выработала до сих пор труппа Мариинского театра, имеет мало практического значения".
Спустя 2 мес. в прессе появилась информация о том, что контракт артиста с Дирекцией театров окончился (хотя формально он должен был действовать до 23 сентября), а на вопрос о будущих гастролях в Мариинском и Большом театрах певец сможет дать ответ лишь в первых числах сентября. Художественно-репертуарный комитет оперной труппы Мариинского театра еще весной начал переговоры с Шаляпиным, проходившие напряженно из-за высоких финансовых требований, выдвинутых последним (не соглашавшимся, по сведениям журналистов, получать менее 4000 руб. за спектакль). Только в начале следующего театрального сезона была достигнута договоренность о нескольких выступлениях знаменитого баса на Мариинской сцене. Тогда же, после долгих переговоров, артист пришел к соглашению и с Большим театром, руководство которого решило объявить особый абонемент на оперы с участием Шаляпина и его вечного конкурента Л.В. Собинова.
Не всегда театры шли навстречу пожеланиям самого высокооплачиваемого российского гастролера. Так, в бывшей московской "Опере С.И. Зимина", превратившейся в 1917 г. в "Театр Совета рабочих депутатов", планировали привлечь на свою сцену Шаляпина, но затем, ознакомившись с требуемым им гонораром (неизбежно подразумевавшим подорожание билетов), комитет театра высказался против особо возвышенных цен в театре, непосильных для рабочего класса, ибо по таким ценам пение артиста доступно будет только буржуазной публике И все же подобные случаи оставались исключением: Шаляпин по-прежнему был всероссийской знаменитостью и собирал на оперы со своим участием тысячи поклонников - от Севастополя, где он пел в простой матросской солдатской куртке, до Кисловодска и Петрограда, где артист продолжал с успехом выступать в Народном доме. В Крыму Шаляпин отдыхал с мая по июль 1917 г., 23 июля приехал в Кисловодск, а 24 сентября вернулся в столицу. В летнее время настроение певца оставалось тревожным, что отразилось в его письмах дочери: "Работать нужно, потому что жизнь становится невыносимо дорогой, и думаю, чем дальше, тем будет хуже и хуже" (10 августа),
"О русских делах говорить не стану, очень тяжело и стыдно, но будем уповать на бога и ту часть людей, у которых еще не совсем пропала совесть" (7 сентября);
В последнем письме артист, угнетенный происходящим в стране, просил дочь сказать С.Рахманинову, "что я очень был бы рад поехать вместе с ним зимой в Америку".
Осенью 1917 г. Шаляпин выступил в печати, обратив внимание читателей театрально-литературного и сатирического еженедельника "Бинокль" на проблемы, существовавшие не только в общественной, но и в худ. жизни: "Невеселое время переживаем мы сейчас в искусстве. Все, кто говорит об упадке искусства в театре, к сожалению, правы. Искания искусства еще продолжаются. И вообще, искания - это хорошая вещь. Но до каких пор это будет продолжаться? Было бы уже пора начать работу".
Октябрьскую революцию Шаляпин встретил, выступая в роли Филиппа II в опере "Дон Карлос" на сцене петроградского Народного дома, недалеко от Петропавловской крепости, из которой велся обстрел Зимнего дворца. Во время спектакля чуть не началась паника; как вспоминал певец, "хористы и статисты двинулись к кулисам и, забыв про еретиков, стали громко обсуждать, в какую сторону им бежать. Немалого труда стоило королю Филиппу II Испанскому убедить своих робких подданных, что бежать некуда, ибо совершенно невозможно определить, куда будут сыпаться снаряды".
К.Коровину запомнилась растерянность Шаляпина после Октября. Впрочем, это не означало отсутствия полит. позиции, которая совпадала с господствовавшими тогда в среде интеллигенции настроениями. Газетчики отметили ноябрьскую речь Шаляпина, произнесенную перед посетителями Народного дома, в которой певец "обратился к публике с напоминанием о выборах в Учредительное собрание. Артист прибавил: "Извиняюсь, я потому говорю это вслух, чтобы самому не забыть об этом". Публика ответила на это напоминание громом аплодисментов".
В письме дочери, написанном 10 декабря, Шаляпин признавался: "Вот и сейчас все время читаю о гражданской войне на Юге, и если правда хотя половина, - ужас охватывает, и волосы шевелятся на голове".
В это тревожное время певец совершил ряд шагов, которые должны были примирить его с театральным пролетариатом. 27 ноября, в день торжественного представления в Мариинском театре "Руслана и Людмилы" (в честь 75-летия премьеры оперы М.Глинки), Шаляпин написал письмо управляющему оперной труппой А.И. Зилоти, в котором отметил, что ему выпадает счастливый вечер и возможность выступить в этом спектакле в тяжелый час, когда все кругом звереет. Желая чем-нибудь ознаменовать память великого композитора, Шаляпин просил Зилоти "сегодняшний мой гонорар 6 тыс. руб. передать "Музыкальному фонду", ибо мне известно, что там есть тяжелые нужды".
Щедрое пожертвование не ускользнуло от внимания прессы и показало, что артист, бывший, как известно, весьма прагматичным в финансовых делах человеком, старался теперь уйти от образа барина и театрального генерала, сформировавшегося у него накануне Февраля. В этом же контексте, вероятно, следует рассматривать и его выступление 17 декабря в Кронштадте - бастионе революционного радикализма, и участие 19 января 1918 г. в концерте в пользу театральных рабочих Мариинского театра. В новых условиях, создавшихся в стране после Февральской и в особенности после Октябрьской революции, подобная демократизация была необходима даже для такого исключительно талантливого певца, как Шаляпин. Она помогла ему сблизиться впоследствии с большевистской властью и превратиться из солиста Его Величества в первого Народного артиста Республики.
Петр Гордеев (кандидат исторических наук)
01.03. 2016. журнал "Родина"
https://rg.ru/2016/02/29/rodina-shaliapin.html
Блоха
Не осенний мелкий дождичек
О, если б мог выразить в звуке
Очи чёрные
Эх, ты Ванька
Зашумела, разгулялась
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Пятница, 12 Фев 2021, 17:56 | Сообщение # 5 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 7146
Статус: Offline | К 148-летию со дня рождения
«Как-то летом мы поехали с Шаляпиным на Марну. Остановились на берегу около маленького кафе. Кругом высились большие деревья. Шаляпин разговорился: - Послушай, вот мы сейчас сидим с тобой у этих деревьев, поют птицы, весна. Пьем кофе. Почему мы не в России? Это все так сложно - я ничего не понимаю. Сколько раз ни спрашивал себя - в чем же дело, мне никто не мог объяснить. Горький! Что-то говорит, а объяснить ничего не может. Хотя и делает вид, что он что-то знает. И мне начинает казаться, что вот он именно ничего не знает. Это движение интернационала может охватить всех. Я купил в разных местах дома. Может быть, придется опять бежать.
Шаляпин говорил озабоченно, лицо его было как пергамент - желтое, и мне казалось, что со мной говорит какой-то другой человек - так он изменился и внешне.
- Я скоро еду в Америку петь концерты,Юрок зовет. Надо лечиться скорей. Тоска. Вино у меня отобрали.
Он вдруг улыбнулся: -
А я две бутылки все же спрятал в часы. Знаешь у меня большие часы? Вот у меня ключ.
Он вынул из жилетного кармана медный ключик и показал мне.
- Я рюмку пью только. Какой коньяк! Я раньше и не знал, что есть такой коньяк. И водка смирновская - белая головка. Я нашел здесь в Париже, на рю де ла Пэ. Старая бутылка. Одну нашел только. Эту успел выпить. А что, ты не знаешь, жив ли Борис Красин?
- Нет, не слыхал, не знаю.
- А я слышал, что он умер. Кто это мне сказал - не помню. - А Обухов?
Шаляпин вдруг рассмеялся.
- Ты помнишь, как я над ним подшутил?..
Обухов был управляющим конторой московских императорских театров. Однажды Шаляпин, придя ко мне в Москве, принес с собой арбуз, взял у меня краски (темпера) и выкрасил его в темный цвет. Арбуз обрел вид темного шара. Шаляпин принес с собой еще и коробочку, в которой были так называемые "монашки" - их зажигали, и они долго курились, распространяя приятный запах. Такую "монашку" Шаляпин вставил в верх арбуза. Когда грим был готов, он отправился в контору императорских театров, положил арбуз в кабинете Обухова на письменный стол и зажег "монашку". А сам уселся в приемной как проситель. Явившись на службу и найдя в своем кабинете дымящуюся «бомбу», Обухов опрометью бросился вон. Вся контора всполошилась, все выбежали вон. Вызвали полицию. В разгар переполоха Шаляпин разрезал бомбу... Все смеялись. Обухов старался скрыть недовольство и с упреком сказал Шаляпину:
- Вам, Федор Иванович, все допустимо.
А Шаляпин всю неделю хохотал.
- А знаешь ли, живи я сейчас во Владимирской губернии, в Ратухине, где ты мне построил дом, где я спал на вышке с открытыми окнами и где пахло сосной и лесом, я бы выздоровел. Как я был здоров! Я бы все бросил и жил бы там, не выезжая. Помню, когда проснешься утром, сойдешь вниз из светелки. Кукушка кукует. Разденешься на плоту и купаешься. Какая вода - все дно видно! Рыбешки кругом плавают. А потом пьешь чай со сливками. Какие сливки, баранки! Ты, помню, всегда говорил, что это рай. Да, это был рай. А помнишь, ты Горькому сказал, что это рай. Как он рассердился. Герасим жив?
- Нет, Федя, Герасим умер, еще когда я был в Охотине.
- Посчитать, значит нас мало осталось в живых. Какая это странная штука - смерть. Неприятная штука. И тайная. Вот я все пел. Слава была. Что такое слава? Меня, в сущности, никто не понимает. Дирижеры - первые. В опере есть музыка и голос певца, но еще есть фраза и ее смысл. Для меня фраза - главное. Я ее окрыляю музыкой. Я придаю значение словам, которые пою, а другим все равно. Поют, точно на неизвестном языке. Показывают, видите ли, голос. Дирижер доволен. Ему все равно тоже, какие слова. В чем же дело? Получается скука. А они не хотят понять. Надоело... Вот Рахманинов - это дирижер. Он это понимает. Вот я выстукиваю иногда такт. Ты думаешь, что это мне приятно? Я вынужден. Иначе ничего не выходит. А говорят - я придираюсь. Я пою и страдаю. В искусстве - нет места скуке. А оперу часто слушают и скучают. Жуют конфеты в ложе, разговаривают. Небось, когда я пою, перестают конфеты жрать, слушают меня.Ты знаешь, кто еще понимал искусство? Савва Мамонтов. Это был замечательный человек. Он ведь и пел хорошо. И ты помнишь - как его?
- Врубель был такой.
- А ты с милым Мишей Врубелем поссорился.
- Он же был этакий барин, капризный. Все, что ни сказку, все ему не нравилось. Он мне сказал: «Вы же не певец, а передвижная выставка, вас заела тенденция. Поете «Блоху», «Как король шел на войну» - кому-то нравиться хотите. В искусстве не надо пропаганды». Вообще, сказать тебе должен, что я его не понимал и картины его не понимал. Хотя иллюстрация к «Демону» - замечательная. Странно, я раз сказал ему, что мне нравится его «Демон», которого он писал у Мамонтова, такой, с рыжими крыльями. А он мне ответил: «Вам нравится - значит плохо». Вот, не угодно ли? Савва Мамонтов его тоже не понимал... А то за обедом: после рыбы я налил красного вина. Врубель сидел рядом... У Мамонтова был обед, еще Витте тогда был за столом. Он вдруг отнял у меня красное вино и налил мне белого. И сказал: «В Англии вас бы никогда не сделали лордом. Надо уметь есть и пить, а не быть коровой. С вами сидеть неприятно рядом». Ведь это что ж такое? Но он был прав, я теперь только это понял. Да, Врубель был барин... - Да ведь ты сам сейчас барин стал. Украшаешь себя и вина любишь дорогие.- Нет, я не барин.
Скажу тебе правду - в России я бы бросил петь и уехал бы в Ратухино, ходил бы косить и жил бы мужиком. Ведь я до сих пор по паспорту крестьянин - податное сословие. И все дети мои крестьяне, а я был солист его величества. Теляковский недоумевал: у меня не было чина, а он хотел, чтобы я получил Владимира. Когда я пел Бориса в Берлине, в ложе был Вильгельм. В антракте мне сказали: «Кайзер вас просит в ложу». Вильгельм меня встретил любезно и попросил сесть. Я сел. Он сказал: «Когда в России талант - это мировой талант. Скажите, Шаляпин, какой вы имели высший орден в России?» - «Бухарская звезда», - ответил я. - «Странно», - сказал Вильгельм, - и, протянув руку к стоявшему сзади генералу (вероятно, это было заранее условлено), отцепил у него орден и пришпилил мне на грудь. - «Позвольте вас поздравить, теперь вы - фон Шаляпин, вы дворянин Германии». А здесь я получил «командора».
В уголках губ Федора Ивановича была грустная усмешка. Вспомнилось и другое. Мы часто ездили с Шаляпиным по окрестностям. Как-то приехали на Вашутино озеро. Шаляпин пришел в восторг и с присущим ему ребячеством решил: надо жить на озере.
- Здесь я яхту построю, на парусах буду кататься по озеру. Говорят, озеро-то монастырское. Продадут ли монахи?
Он забыл о доме, который строил как раз в ту пору в Ратухине и поехал к настоятелю монастыря покупать озеро. Вернулся расстроенный: настоятель согласен продать, но не властен - надо запросить синод.
- Ты подумай, синод! Как все трудно у нас. Жить нельзя- возмущался Шаляпин.
Федор Иванович впал в мрачность, не ездил больше на постройку дома...
- Река там мала.
Говорил Серову:
- Озеро, знаешь, плывешь - пространство большое.
- Лоэнгрином на лебедях будете ездить, Федор Иванович? - смеялся Серов.
Федор Иванович недолюбливал шутки Серова, но смеялся. И Серова немножко побаивался. Каюсь, мне тоже хотелось жить на Вашутином озере - построить себе на берегу избушку и завести лодку с парусом. И так вспоминая нашу совместную жизнь там, далеко в России, я еще резче ощутил - как печальна была наша теперешняя встреча с Шаляпиным. Все слышалось, как он сказал: «У меня здесь камень» - и показал на грудь…»
Ф.Шаляпин у К.Коровина в его парижской мастерской. 1930 .
фрагмент из «Воспоминаний» К.Коровина/
https://coollib.com/b/302754/read
НАЙДЕНЫ ПОРТРЕТЫ РОДИТЕЛЕЙ ШАЛЯПИНА
Ф.И. Шаляпин родился в бедной семье бывших крепостных крестьян, приехавших в Казань из Вятского края на заработки. Федор Иванович очень любил свою мать - простую женщину, хрупкую и болезненную, чтил отца. И, будучи уже взрослым, долго искал их фотографии. Одну фотографию отца в зимней шапке ему удалось найти у родственников в Вятке, и он никогда не расставался с ней - поместил миниатюрную копию в медальон и носил под православным крестом. (Этот медальон хранится в шаляпинской коллекции НКЦ «Казань».)
После смерти матери Шаляпин ещё 20 лет занимался поисками её фотографии, но так и не отыскал.. Несколько лет назад мой сосед по даче Г.Д. Щеглов завёл разговор:
- Вы интересуетесь жизнью Шаляпина? После смерти мамы я разбирал старые фотоальбомы и обнаружил конверт с надписью «Сохранить по просьбе Маруси Одношовиной. Фотографии семьи Ф. Шаляпина».
- И много там фотографий? - робко спросила я, сгорая от волнения.
- Было 3, как я помню, мне лет 10 назад их показывала мама. На одной был отец Шаляпина с друзьями-приказчиками, на другой мать Фёдора Ивановича с родственницей, а на третьей - оба родителя. В конверте же я обнаружил только две.
И сосед рассказал то, что слышал о тёте Марусе Одношовиной, племяннице Шаляпина, которая была в тёплых отношениях с его матерью Антонидой Иосифовной.
Они дружили с предвоенных лет: были ровесницами, родились в 1907 г. Мария помнила «дядю Федю», он приезжал к ним в Сибирь, пел, а всё село слушало, облепив снаружи окна дома. Перед войной Мария приехала в Казань, работала швеёй-мотористкой, обитала с мужем и двумя детьми в общежитии на улице Восстания.
- Но почему тётя Маруся передала ценные фотографии на хранение подруге? - спрашиваю у Германа Дементьевича.
- Думаю, опасалась за их сохранность и решила отправить подальше от себя. В ней таилась обида: к тёте Марусе в 80-тые годы приходила дочь Шаляпина Ирина с какой-то женщиной (вероятно, с М.Н. Елизаровой - директором музея А.М. Горького).
Они расспрашивали о её жизни, рассматривали фотографии, удивлялись, в каких условиях живёт племянница Шаляпина, обещали помочь в получении квартиры, но так никто больше о Одношовиной не вспомнил. Вот и остались эти бесценные фотографии родителей певца у Марии, а точнее, у её подруги Антониды Щегловой.
 
На одном из снимков - супружеская пара: сидит крупный, широкоплечий мужчина в косоворотке, а рядом в типичной для дореволюционных фотоизображений позе стоит небольшого роста изящная женщина мещанского вида: одна рука на плече мужа, другая держит миниатюрное Евангелие. Лица не простые, очень выразительные, особенно лицо женщины, оно открытое, милое и одухотворённое. Этой женщине подходит имя: Е.М. Шаляпина-Прозорова! Фотография наклеена на фирменное жёсткое паспорту с печатью «Фотоателье А. Мухина в Казани», на обороте - красивая виньетка. Снимок хорошо сохранился, как и другая фотография - на которой запечатлён сидящим тот же мужчина, как мы полагаем - И.Я. Шаляпин в окружении своих друзей, одетых по российской моде 80-тых годов XIX в.
И.Н. Эделева - искусствовед, куратор шаляпинской коллекции НКЦ «Казань»
26.03. 2013. журнал "Казань"
Редчайшая запись голоса Ф.И. Шаляпина
Стихотворение С.Надсона «Грёзы»
Интервью с Ф.Ф.Шаляпиным (съемки в Риме в доме Ф.Ф. Шаляпина. 1983.)
Федор Шаляпин - Великий скиталец (2009)
Фильм по сценарию Н.Горбунова о гастролях Ф.И. Шаляпина в Скандинавии. Режиссер Игорь Романовский.
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Пятница, 11 Июн 2021, 21:58 | Сообщение # 6 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 7146
Статус: Offline | ФЕДОР ШАЛЯПИН: «МОЯ МЕЧТА НЕРАЗРЫВНО СВЯЗАНА С РОССИЕЙ…»
«На чужбине», - назвал Ф.И. Шаляпин главу своей книги «Маска и душа». Написал и подумал: «Какая же это чужбина? Ведь всё, чем духовно живёт западный мир, мне как артисту, и как русскому человеку, близко и дорого. «Все мы пили из этого великого источника творчества и красоты».
Иван де Лимюр. Париж. 2020
Внук Шаляпина Иван де Лимюр (в прошлом - мэр 16-го округа Франции Шаранта) совсем недавно передал в Казань уникальные документы из парижского дома великого певца. По материалам его семейного архива открыта выставка «Ещё раз о Шаляпине», которая стала важным событием для города. Неслучайно французский господин решил передать бесценные реликвии - вещи, документы и фотографии, принадлежащие его семье, в музей А.М. Горького и Ф.И. Шаляпина - ведь именно этот музей вот уже 70 лет хранит память о его предках. Эти вещи никогда не покидали парижский дом на авеню де Эйло, где Федор Иванович жил последние 13 лет, отсюда выезжал постоянно на гастроли по всему миру, показывая русское оперное искусство во многих странах и на разных континентах. Отец Ивана - известный актёр, сценарист и кинорежиссер Жан де Лимюр, создавший для Голливуда более 30 фильмов. Он работал с М.Линдером, Д.Фербенксом, Ч.Чаплином. А когда в кино появился звук, Чаплин предложил идею кинофикации Дон Кихота с Шаляпиным в главной роли. Жан де Лимюр сотрудничал с французской кинофирмой «Вандор-фильм», которая заключила с русским певцом контракт. В этом проекте Жан стал одним из авторов сценария и супервайзером картины «Дон Кихот», а спустя 2 года после съёмок - шаляпинским зятем.
Ф.И. Шаляпин и Жан де Лимюр. Кицбюэль. 1934.
У истоков мечты певца о роли Дон Кихота стоял М.Горький - безусловный для Шаляпина нравственный и худ. авторитет, подготовивший для артиста целую библиотеку о Сервантесе и его романе. Во время работы над оперой «Дон Кихот», написанной специально для русского баса популярным французским композитором Ж.Масснэ, Шаляпин писал своему другу: «…если бог умудрит меня и на этот раз, то я думаю хорошо сыграть тебя и немножко себя, мой дорогой Максимыч. О, Дон Кихот Ламанчский! Как он мил и дорог моему сердцу, как я его люблю».
Киносюжет создавался по сценарию П.Морана, в разработке сценария участвовал и сам артист. Музыку к фильму написал композитор Ж.Ибер, а для своей выходной арии Шаляпин взял музыку Даргомыжского, романс «Оделась туманами Сьерра-Невада» - артисту потребовалась романтическая муз. тема отечественного происхождения. Снимали сразу 2 версии фильма, франц. и англ. Молодое звуковое кино не знало дубляжа, и худ. результат Пабст ставил в прямую зависимость от соответствия звучащей речи типажу на экране. Это был единственный кинорежиссёр, практиковавший такой аутентичный метод. Шаляпин в роли Дон Кихота снимался одновременно в 2-х фильмах с разными партнёрами. Несмотря на трудности съёмок - жару и неизбежность дублей, которые он ненавидел,-Федор Иванович заражал своим артистическим волюнтаризмом всю киногруппу, восторженно наблюдавшую за его работой.Дон Кихот - последний герой в цепи шаляпинских сценических образов, и его офильмование было давней и выношенной мечтой великого артиста.
Фильм «Дон Кихот», снятый в Ницце и Лондоне в 1932 г. выдающимся немецким режиссёром Г.В. Пабстом с великим русским певцом, вышел во французский прокат в 1933 г. и привлёк колоссальное внимание публики.
«Успех, слава богам, исключительный…» - писал Шаляпин дочери в Москву.
В следующем году фильм демонстрировался в Англии и в Америке. Работая над картиной «Дон Кихот», Жан влюбился в красавицу Стеллу, просил Фёдора Ивановича руки его дочери, и 2 августа 1934 г. отпраздновали свадьбу в сказочном Тироле. Отсюда Фёдор Иванович писал Ирине в Москву: «Был я в Тироле. Чудо, не страна, завтра опять качу в Кitzbuhelе, впрочем, это потому, что …начинаю турне в Германии и поэтому перед концертами хочу посидеть ещё минуту в этих чудных горах Тироля».
В другом письме Шаляпин сообщает дочери: «Думаю через 2 года закончить мою актёрскую карьеру и на старости поселиться в деревне, в горах в Тироле, здесь, например, в Кitzbuhel’е. Тут очаровательно. Народ славный, простой, крестьянский, а природа имеет 4 времени года, то есть весну, лето, осень и зиму с большим снегом и даже морозами 18–20 гр. - и красота необыкновенная - могучая. Я столько лет работал совершенно по-верблюжьи, что хочется на старости лет пожить немного в тишине и… попариться в бане. Люблю я русскую баню и так соскучился по ней. А в прошлый раз было несказанное очарование: каждую ночь мороз 15–20 гр. Снег под ногами хрустит - ночь темнущая и щиплет нос и уши, прямо как в России. Я наслаждался! Давно я не видел снега и не ощущал мороза. Так мне всё это понравилось, что хочу из Парижа перебираться жить в эту чудесную австрийскую деревушку… Прилагаю тебе Кitzbuhel’е ские фотографии. Довольно забавные». Эти фотографии и передал Иван де Лимюр в казанский музей Горького и Шаляпина.
Первое упоминание о Марии Валентиновне как о пассии Шаляпина сохранилось в письме В.В. Стасова, который 4 сентября 1906 г., рассказывая о литературно-муз. вечере на его квартире, сообщал своему брату: «Она решительно всем вчера понравилась: и красота, и простота, и любезность, и приветливость. Но Шаляпин - Шаляпин, какой он вчера был - просто невообразимо!..»
Фёдор Иванович, Мария Валентиновна и Дася Шаляпины. Париж. 1930-е
Известный исследователь шаляпинского творчества В.Н. Дмитриевский характеризовал её как женщину энергичную, яркую, с сильным характером, вполне светскую. В сумбурную, кочевую жизнь артиста Мария Валентиновна внесла определённую упорядоченность, а в трудные минуты, которых у Шаляпина было немало, стала ему серьёзной опорой. Горький симпатизировал ей, ценил её острый ум, юмор, преданность не всегда гладкому, темпераментному Фёдору Ивановичу.
Марии Валентиновне было трудно ужиться с Бертой Антоновной (бабушкой), человеком строгих правил, и она с детьми уехала к своей сестре Терезе (крёстной матери Стеллы), которая была замужем за К.К. Ушковым. О его богатстве, имевшего хромовые и марганцевые рудники на Урале, склады и пристани по всей России, дома в Петербурге и Москве - ходили легенды. Ушков был пайщиком Московского филармонического общества и Художественного театра, а его дочь была замужем за С.А. Кусевицким - дирижёром, артистом оркестра Большого театра, основателем Российского муз. издательства. Поселившись в этом доме, Мария Валентиновна неслучайно познакомилась с Ф.Шаляпиным. Эта встреча раз и навсегда решила судьбу её и детей. Отца им заменил Фёдор Иванович, имевший в то время 5-х детей от первого брака.
Семья Шаляпина. Тироль. Китцбюэль. 1934.
В Петербурге семье пришлось решать и обыденные вопросы воспитания и обучения детей. После национализации школы К.Мая и объединения с женской гимназией Шаффе в 1918 г. приёмные дети Шаляпина посещали гимназию вместе. Это была лучшая школа России, унаследовавшая пед. опыт Я.Коменского, Н.Пирогова и К.Ушинского. Шаляпин в это время снимал квартиру на Никольской пл., а в 1915 г. семья переехала в купленный дом на Пермскую ул. 29 июня 1922 г. он отплывает из Петрограда за границу, чтобы больше в Россию не вернуться. Вместе с ним едут Мария Валентиновна с детьми: Стеллой и Эдуардом от первого брака и Марфой, Мариной и Дасией от Шаляпина. Дети Фёдора Ивановича носят его фамилию, Стелла и Эдуард - Петцольд. «Я люблю этих чертенят, всех - и своих, и чужих», - писал Шаляпин Горькому, рассказывая о своих детях.
Стелла с семьёй жила в шаляпинском доме на авеню д’Эйло, занимая целый этаж. Фёдор Иванович очень любил, когда она приводила к нему своего маленького сына Ивана - эти посещения подробно описаны в воспоминаниях В.А. Маклакова, посла Временного правительства в Париже и активного участника жизни русской эмиграции. Тёплые отношения между падчерицей и отчимом сохранялись вплоть до его кончины. Стелла Эдуардовна прожила долгую жизнь, дожила до 94-х лет и успела посетить Санкт-Петербург, город своего счастливого детства и юности. В 1925 г. Шаляпины поселяются в 6-этажный дом № 22 в богатом чопорном районе Парижа на авеню д’Эйло. Улица названа в честь сражения Наполеона при Прейсиш-Эйлау, отходит от пл. Трокадеро. Совсем рядом - ажурная Эйфелева башня, символ французской столицы, Сена, прекрасные сады. В Париже, как рассказывали его дети, Фёдор Иванович старался отдыхать. Он не репетировал, по возможности не выступал с концертами, пел только в «Гранд-Опера». Сейчас на доме красуется несколько табличек с названиями компаний, расположенных здесь. Справа - вход в подъезд, решётчатая дверь, через которую виден подход к лифту. Рядом - небольшой дворик, где поблизости припарковано несколько машин. Чистенько, аккуратненько, прибрано, как принято на Западе. Мемориальная доска на доме извещает, что в этом доме русский оперный артист Фёдор Шаляпин жил и умер.
«На доллары купил я для Марии Валентиновны и детей дом в Париже (не дворец, конечно, как описывают и говорят разные люди), но, однако живу в хорошей квартире, в какой никогда ещё в жизни не жил».
Покупка дома для семьи - это не только осуществление важной для Шаляпина мечты об устойчивом укладе, но и статья регулярного дохода. Квартиры сдавались внаём знакомым и близким семьи Шаляпиных. На 5-м этаже размещался большой салон с роялем и камином, 2-3 тигровые шкуры, из которых одна с набитой головой была разложена на полу. Мебель в стиле ампир, много шкафов и сувениров (из Японии были 2 больших сундука). Шаляпин любил небольшие произведения искусства и миниатюры. В одном из шкафов находился только русский фарфор, и даже на одной большой кружке - монограмма Екатерины II. Эту коллекцию он собрал из разных стран мира уже после отъезда из России. Стены салона украшали прекрасные картины, пользующиеся мировой известностью. Среди них - работы Репина, Верещагина, Кустодиева, а также картины и скульптуры его старшего сына Бориса. В большой столовой стоял стол, за которым можно было разместить 50 чел Там собирались только во время больших приёмов.
В доме на авеню д’Эйло жили и семьи русских эмигрантов. Это были родственники Марии Валентиновны и знакомые Фёдора Ивановича по Петербургу - Эрмансы и Кастрицкие. В 90-х годах В.И. Страхова (пела с Шаляпиным в частной опере Мамонтова. Она обладала прекрасной внешностью, ярким сценическим дарованием и красивым тембром в голосе. В молодости у неё был серьёзный роман с С.Рахманиновым, а К.Коровин считал её своим другом. В Париже она преподавала в консерватории и занималась музыкой с дочерями Шаляпина. Здесь жила и А.И. Страхова, родная сестра Варвары. Она присматривала за девочками Шаляпина. Знаменитый доктор С.С. Кастрицкий, зубной врач Николая II, знал Шаляпина по Петербургу. Его дочь унаследовала профессию отца, и в доме Шаляпина она оборудовала зубоврачебный кабинет, одним из её пациентов был С.Рахманинов. В этом доме жили семья повара, гувернантка Даси мадам Тиссеран, а также камердинер Фёдора Ивановича - М. Шестокрыл-Коваленко и Винченцо - шофёр Шаляпина (в 1928 г. певец купил в Италии «Изотту‑Фраскини»). Дом был устроен необыкновенно. Здесь жила тихая, кроткая женщина Лиза из Латвии или Эстонии, она ухаживала за Дасей и любила шить. У Марфы и Марины был гувернёр - мистер Клеридж, прибывший из Англии, и он тоже жил в этом доме.
Сам хозяин - редкий гость в своём доме. В бесконечные гастрольные турне с собой Шаляпин брал самых близких. Во Франции он любил отдыхать за городом и для этого покупал дома, землю и дачи. В Сен-Жан-де-Люзе (в 10 км. к югу от Биаррица, у самой границы с Испанией) была дача Шаляпина с двумя виллами («Corsare» и «Isba») и садом, где он с 1927 г. отдыхал с семьёй почти каждый год. На дачу приезжали знаменитости: Ч.Чаплин, М.Пикфорд, принц Уэльский. В середине 30-х годов Шаляпин купил имение в Жанври, в 40 км. от Парижа, с большим каменным домом. В нём постоянно жила семья русских эмигрантов-староверов, которая присматривала за домом и выполняла садовые работы. Семья Шаляпиных иногда приезжала сюда на выходные. Все любили собак. Федор Иванович забавно играл со славным пёсиком по кличке Ройка. Когда его не стало, приобрели другую собачку, которую назвали Ройка-2. Однажды Шаляпин привёз из Англии маленького чёрненького щенка. Дася обрадовалась и сказала: «Назовем его Виски, ведь он какой-то шотландской породы», но Федор Иванович называл щенка Микиткой. Он оказался с норовом, ненавидел плохо одетых людей и почтальонов в босоножках. Бегал за ними и хватал их за пятки.
Иван де Лимюр передал в музей британский иллюстрированный журнал «Скетч» с чудесными зарисовками Шаляпина, которые он оставил обложке. Журнал, ориентированный на буржуазное общество и аристократию, освещал культурные события, театральную жизнь и кинематограф. Его иллюстрировали именитые художники, а высокое фотографическое содержание журнала привлекало внимание светского общества. На задней обложке журнала легко просматриваются зарисовки: автошарж и портрет Н. А. Римского‑Корсакова, сделанные Шаляпиным в кругу своих близких, у себя дома в Париже. Это характерные шаляпинские дудлы (doodle), которые певец оставлял на книгах, журналах, салфетках и на другом подручным материале. Создавая образ, мозг артиста был занят интенсивной работой, в этот момент Шаляпин старался что-то выводить на листке бумаги, создавая такие зарисовки.
Марина - мисс Россия. Журнал «Скетч». Лондон. 1931.
Журнал представил победительницу конкурса красоты в Париже «Мисс Россия 1931» Марину - дочь Шаляпина. На фотографии журнала Марина у портрета своего отца, написанного Б.Шаляпиным (братом Марины). В Париже она училась балету у Кшесинской. В 1931 г. прошёл конкурс «Мисс Россия». В жюри конкурса Куприн, Бунин, Коровин решили, что именно она должна победить, и она победила. Эта история была ей как-то не очень приятна. Но мама сказала, что надо помочь русской интеллигенции за рубежом и русским газетам.
Ф.И. Шаляпин с дочерью Мариной. Париж. 1931.
Марина занималась дизайном и архитектурой, 5 лет работала морским офицером, плавала на больших судах, занималась досугом пассажиров. Вышла замуж за министра культуры Италии Л.Фредди, который инициировал создание киностудии «Чинечитта», и поэтому она была какое-то время связана с кинематографом...Последние годы жизни Мария Валентиновна решила жить в Италии вместе с Мариной. Она продала этот знаменитый шаляпинский дом на авеню д’Эйло и подготовила к продаже уникальную коллекцию шаляпинских вин, которую артист бережно собирал последнее десятилетие своей жизни. Был напечатан подробный каталог на 2000 бутылок шаляпинской коллекции для известного аукциона «Etiennе Ader» в Париже. Затем для г. Шаляпиной М. В. (на имя Стеллы де Лимюр) был прислан чек и определена стоимость каждой бутылки. Фёдор Иванович, путешествуя по всему миру, знал множество дорогостоящих вин, но коллекционировал только великие вина Франции. Певец отличал их непревзойдённый вкус, богатство букета, сложные тона и полутона, хорошо чувствовал глубокий и насыщенный вкус. Коллекцию вин Шаляпина выделяет абсолютное качество. Все собранные вина класса Премьер Гранд Крю (Premier Grand Cru Classe) и все вина коллекции имели длительный период раскрытия, что составляло в среднем 10-15 лет (в годы плохого урожая - 7-8 лет, лучшего - 20-30), а вина в некоторых бутылках коллекции достигли возраста от 60 до 100 лет. Представителями высокой категории шаляпинской коллекции являются Grands vins de Bordeaux (великие вина Бордо и Бургундии). Эти вина считаются самыми лучшими и дорогими в мире, и их называют легендами французского виноделия. Для Шаляпина пополнение коллекции вин (за счёт их длительной выдержки) являлось надёжным и прибыльным капиталовложением. Сегодня вина марок шаляпинской коллекции красуются на полках и российских коллекционеров…
Иван де Лимюр, наследник шаляпинского архива, многие годы бережно хранил фото последнего концерта Шаляпина в Париже и бесценный буклет в дорогом оформлении, выпущенный в издательстве Швейцарии. Это - программа последних концертов Шаляпина в Европе. Программа была подготовлена для Концерта в Женеве 5 июня 1937 г. (посвящённого Дню Реформации), а 18 июня с этой программой Шаляпин выступил в парижском зале «Плейель» с участием лучшего европейского хора п/у Н.Афонского, певиц Г. Павленко и А.Захаровой. К этому времени с Митрополичьим хором собора Святого Александра Невского в Париже он уже записал 2 грампластинки с церковными песнопениями А.Гречанинова («Сугубая ектения»), А.Архангельского («Верую»), А.Веделя («Покаяния отверзи ми двери») и М.Строкина («Ныне отпущаеши»), получившие премии на конкурсах в Париже и Нью-Йорке в 1932 г. Вместе с Шаляпиным на сцене концертных залов Женевы и Парижа - талантливая пианистка М.Каламкарян. В программе концерта - произведения известных композиторов: любимые певцом арии из опер, романсы и народные песни. Фёдор Иванович пел преимущественно русский репертуар: «Трепак» Мусоргского, «Ночной смотр» Глинки, «Клубится волною» Рубинштейна, арию Кончака из «Князя Игоря».
Чтобы облегчить понимание русских романсов и песен, артист подготовил подробные программы на фран. языке с переводами текстов. Каждое произведение имело в программе свой номер, который артист объявлял перед исполнением. Особый восторг у публики вызвали «Двенадцать разбойников» и «Сугубая ектенья».
«Шаляпин представляется нам живым воплощением России и кроме чисто художественного наслаждения всегда даёт щемящее и в то же время радостное чувство мгновенного возврата к России» (Последние новости. 22 июня. Париж. 1937).
Федор Иванович уже был нездоров, но ощущение физической тревоги за него лишь усиливало близость к нему слушателей и остроту впечатлений.Он оставался единственным обладателям тайны своего искусства, и каждая вещь в его исполнении приобретала волшебные краски, создавая целый неповторимый мир. В заключение концерта певец спел с хором «Вниз по матушке, по Волге».
«…И плыл шаляпинский голос среди звенящего хорового разлива, и когда прикрывая ладонью глаза, он будто всматривался вдаль, казалось, что будто он вместе с нами видит не только далёкую полноводную Волгу, но и голосистого светловолосого мальчика, заливавшегося песней на волжском берегу, не думая о грядущей славе» (Ю.Сазонова. Концерт Ф.И. Шаляпина. Париж. 1937).
После концерта Шаляпин отправил приветствие первому слёту русских хоров в Эстонии (Нарва): «Из всех песен мира - кажется мне - русская песня, как светская, так и духовная, наиболее близко теснится с человеческой душой. Она отвечает и грусти, и радости в полной мере. Душа человеческая свободна и бессмертна. Пойте же ей о любви безграничной! Бог вам на помощь! Фёдор Шаляпин. Paris. 1937».
И.М. Вавиличева - ст. научный сотрудник Музея А.М. Горького и Ф.И. Шаляпина
15.04. 2020. журнал "Казань"
http://kazan-journal.ru/news....rossiey
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Вторник, 14 Фев 2023, 14:03 | Сообщение # 7 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 7146
Статус: Offline | К 150-летию со дня рождения
«НЕПРЕВЗОЙДЁННЫЙ ШАЛЯПИН»
«…В преклонении перед его талантом сходились все: и обыкновенные люди, и выдающиеся. В высказанных ими мнениях всё те же слова: необычайный, удивительный. И слух о нём пошёл по всей земле, не только Руси великой. Да! Шаляпин – богатырь. Для будущих поколений он будет легендой»
С.В. Рахманинов
История мировой культуры насчитывает не так уж много имён, которые стали образцами для тех, кому мы обязаны появлением современных шедевров. В области певческого искусства таким эталоном, бесспорно, стал Ф.И. Шаляпин. Можно только восхищаться той щедростью, с какой одарила его природа! К чему бы ни прикоснулась рука Шаляпина, во всем безошибочно ощущалась сила его непревзойдённого таланта. О великом артисте сложено множество легенд. Наиболее привлекательная страница биографии Шаляпина связана с историей его успеха. Церковные хоры, провинциальные оперные труппы, уроки пения, которые он брал у бывшего тенора Большого театра Дм. Усатова, стали его муз. университетами. Однако за всем этим было главное – уникальная природная одарённость певца и его неустанное умение учиться. Последнее в характере Шаляпина обращало на себя особое внимание современников, среди которых был и К.Станиславский. «По своей актёрской привычке он показал, как Фёдор Иванович жрёт знания, сделал из обеих рук и пальцев подобие челюсти, которая жуёт пищу».
В самом начале XX в. Шаляпин впервые выступил за границей. Символическим стало то обстоятельство, что местом его зарубежного дебюта стал прославленный миланский театр «Ла Скала». Пленив требовательную итальянскую публику блестящим исполнением трудной партии Мефистофеля в одноименной опере Арриго Бойто, русский певец приобрёл мировую известность.
«Я сам не ожидал такого успеха, и когда после спектакля я, лежа в кровати, переживал впечатления дня, я представлялся себе самому каким-то Ганнибалом или Суворовым, с той только разницею, что я переехал Альпы в вагоне железной дороги», – вспоминал Шаляпин. Причина его триумфа крылась не только в исключительном, неповторимом таланте, но и в средствах худ. выразительности, которые соответствовали вставшим перед оперным искусством задачам, решение которых открывало русской культуре двери в мир. Не случайно друзьями и единомышленниками Шаляпина были Горький, Коровин, Репин, Серов, Рахманинов, Римский-Корсаков, Стасов, Ключевский и др. деятели отечественной культуры, оказавшие огромное влияние на его артистическое формирование. Всё это позволило великому артисту снискать мировую славу, став олицетворением певца нового типа, соединившего в своём искусстве высокое худ. мастерство и вдохновение с верностью жизненной правде.
Единственным правильным путём к красоте Шаляпин признал для себя правду. По его собственным словам, «только правдивое – прекрасно!». Его роль в интерпретации русской классики трудно переоценить. Многие современные специалисты видят эту роль в исключительно органичном сочетании костюма, грима и продуманных сценических действий артиста. Так создавались его знаменитые роли – И.Сусанин и Мельник, Б.Годунов и И.Грозный и Варлаам, навсегда запечатлевшие немеркнущие образы вокально-сценического совершенства. Блистая на главных оперных сценах, Шаляпин с равным успехом выступал и на концертной эстраде. Исполняя романсы, требующие ювелирной тонкости, а также раздольные русские песни, он увлекал и захватывал слушателей. Редкий дар перевоплощения позволял ему каждую вокальную миниатюру превращать в объёмную, рельефную сцену, покоряющую живой, истинной красотой.
О творчестве корифеев прошлого мы можем судить опираясь, прежде всего, на воспоминания мемуаристов. Первые звукозаписывающие студии, возникшие в шаляпинское время, не смогли донести до потомков голоса оперных исполнителей во всей полноте и мощи. Пластинки первых десятилетий XX в. были весьма далеки от тех. совершенства, и лишь немногие величайшие мастера сумели силой своего искусства преодолеть этот барьер. К их числу можно с полным правом отнести Ф.И. Шаляпина, успевшего записать значительную часть своего огромного репертуара. Он не был исполнителем в узком смысле слова. Это был выдающийся творец, создатель поистине бессмертных худ. ценностей. Недаром, слушая певца, один из современников заметил, что в создании образа Б.Годунова на равных правах выступали Пушкин, Мусоргский и Шаляпин…
https://music-museum.ru/about....na.html
«ПЕЛ ВСЕМ ЛЮДЯМ О РОССИИ»
Ф.Шаляпин - в воспоминаниях современников
Савва Мамонтов. предприниматель, меценат:
«Слабо развиты верха. Пускай пока привыкает к сцене годика два». (1894)
«Феденька, вы можете делать в этом театре все что хотите! Если нужно поставить оперу, поставим оперу. Для вас» (1896).
Журналисты газеты «Волгарь»:
«Из исполнителей мы отметим господина Шаляпина, обширный по диапазону бас которого звучит хорошо, хотя и не особенно сильно в драматических местах. Играет артист недурно, хотя хотелось бы поменьше величавости и напыщенности» (1896).
Николай Телешов, поэт, писатель:
«Вспоминается один осенний вечер 1904 г. Меня внезапно известили, что сегодня вечером у меня будут гости, и много гостей: приехал в Москву Горький, обещал приехать Шаляпин, будут петербуржцы и многие товарищи, которые все уже извещены и приедут непременно. Действительно, к вечеру собралось немало народу. А Шаляпин, как только вошел, сейчас же заявил нам шутливо:- Братцы! Петь до смерти хочется! Он тут же позвонил по телефону и вызвал С.В. Рахманинова и ему тоже сказал: - Сережа! Возьми скорее лихача и скачи на «Среду». Петь до смерти хочется. Будем петь всю ночь! Рахманинов вскоре приехал. Шаляпин не дал ему даже чаю напиться. Усадил за пианино - и началось нечто удивительное. Это было в самый разгар шаляпинской славы и силы. Он был в необычайном ударе и пел действительно без конца. На него нашло вдохновение. Никогда и нигде не был он так обаятелен и прекрасен, как в этот вечер».
Владимир Стасов, критик, историк искусств:
«Одним великим художником стало больше» (1898).
Иола Торнаги, итальянская балерина, жена Шаляпина:
«Театр готовился к постановке «Евгения Онегина». Роль Гремина была поручена Шаляпину. В этом спектакле я не была занята, и Мамонтов пригласил меня на первую генеральную репетицию, на которой присутствовали лишь свои. Из дверей, ведя под руку Татьяну, вышел Гремин-Шаляпин. Он был так значителен, благороден и красив, что сразу завладел вниманием всех присутствовавших. Я уже не могла оторвать взора от Шаляпина. Вот встреча с Онегиным и наконец знаменитая ария «Любви все возрасты покорны». Я внимательно слушала Шаляпина. И вдруг среди арии мне показалось, что он произнес мою фамилию - Торнаги. Я решила, что это какое-то русское слово, похожее на мою фамилию; но все сидевшие в зале засмеялись и стали смотреть в мою сторону. Савва Иванович нагнулся ко мне и произнес по-итальянски: «Ну, поздравляю вас, Иолочка! Ведь Феденька объяснился вам в любви…»
Константин Коровин:
«...Его влекли все области искусства. Он не мог видеть карандаш, чтобы сейчас же не начать им рисовать. Притом где попало - на скатертях в ресторанах, на меню, на газетах...»
Максим Горький:
«Вот плоть от плоти его, человек, своими силами прошедший сквозь терния и теснины жизни, чтобы гордо встать в ряд с лучшими людьми мира, чтобы петь всем людям о России, показать всем, как она - внутри, в глубине своей - талантлива и крупна, обаятельна».
Влас Дорошевич, журналист, публицист, театральный критик:
«Решительно, из Шаляпина вышел бы замечательный художник, если б он не был удивительным артистом. Он не только поет, играет т- он рисует, он лепит на сцене. Эта зловещая голая фигура, завернутая в черное покрывало, гипнотизирует и давит зрителя».
Елена Рожанская-Винтер, приятельница семейства Шаляпиных:
«Вспоминается мне один из званых обедов у Шаляпиных в Зачатьевском переулке. Стол был усыпан пармскими фиалками, около каждого прибора была карточка приглашенного. Меня очень важно посадили между Рахманиновым и хозяином дома. Были еще М. Слонов, Ф.Кенеман, балерина итальянка Джури с мужем Карзинкиным, очень хорошим человеком. Здесь же были И.Москвин, К. Коровин, В.Серов - одним словом, блестящее общество артистов и художников…»
Ирина Шаляпина:
«В столовой на огромном столе, покрытом белоснежной скатертью, стояли закуски, графин с водкой и бутылка красного вина «Бордо». Это было любимое вино отца и посылалось ему специально из Франции, на этикетке стояла надпись: Envoi special pour M.Chaliapine. За столом уже сидели домашние и друзья отца: Коровин, Сахновский и др. Отца встретили импровизированным тушем. Отец был в отличном настроении, рассказывал смешные анекдоты, соперничая в этом с Коровиным…
В разгар ужина появились И.Москвин, Б.Борисов и А.Менделевич. С их приездом за столом стало совсем оживленно. Отец, вспомнив свои юные годы, когда мальчиком служил он певчим в церковном хоре, предложил Ивану Михайловичу спеть вместе с ним несколько церковных песнопений. На два голоса с Москвиным они замечательно спели «Ныне отпущаеши раба твоего...» и «Да исправится молитва моя...». Затем отец попросил Исая спеть еврейские песни. Высоким тенорком Исай затянул еврейскую песенку, к нему примкнули Борисов и Менделевич и, наконец, сам Федор Иванович. Еврейский хор получился блестящий. Особенно старался Исай: откинув назад голову, прикрыв глаза и держа в руках платочек, он, упиваясь мелодией, выделывал какие-то рулады, а отец гудел на низких басовых нотах. Первым не выдержал и захохотал отец - это было сигналом к общему громогласному смеху.
- Ну а теперь надо закончить вечер оперой! И вдруг, схватив графин с водой и держа его на плече, отец запел, идя вокруг стола: «Ходим мы к Арагве светлой каждый вечер за водой...».За ним встал Москвин, а затем и все остальные. Процессия двинулась по всем комнатам и с пением вернулась в столовую».
Клод Фаррер, французский писатель, лауреат Гонкуровской премии:
О вечеринке в Сен-Жан-де Люзе:
«Тут было много знаменитых артистов: скрипач Жак Тибо, композитор Равель, Ч.Чаплин. Играли сонату для двух скрипок, причем Тибо, уступив первое место известному русскому артисту, согласился занять место второй скрипки. Чаплин, забыв или отказавшись помнить, что он мировой Шарло, удалился в глубину холла, в котором мы ужинали, преобразился в японскую гейшу и спел несколько японских песен с необыкновенным даром подражания. Что касается Феди, то, оставив в стороне свой голос и свой гений, он сел за маленький гримировальный столик и как по волшебству превратился в кокетку 1900 г., совершающую свой туалет, с неподражаемыми ужимками, заставляющими забыть его рост и пол. Этот вечер завершился богатым ужином, на котором сами артисты подавали волжские стерляди наряду с великорусскими рябчиками…»
С.Симон, профсоюзный работник:
«Я еще понимаю, если побудет такой народный артист республики за границей несколько месяцев - скажем, полгода, даже год - подлечится, отдохнет и вернется восвояси, к себе, в СССР. А если он путешествует по Америкам и Европам разным - годы, да встречается там со своими знакомыми - бывшими русскими каждодневно, да, гастролируя в театрах всех материков, зашибает громадную деньгу, приобретает дома, имения и виллы? Кто он тогда? Народный ли артист республики или заслуженный артист императорских театров и солист его величества? Почему мы молчим? Почему не положить предел издевательству и наглости над всем СССР этого свиты его величества народного артиста республики? Почему нам не заявить, что нет места среди работников искусств, среди людей, носящих почетное звание народного артиста республики, - людям-хамелеонам, ренегатам, подобным господину Шаляпину?» (1927)
Анатолий Луначарский:
«Все прекрасно знают, что Шаляпин заработал огромные деньги, составил себе немаленькое состояние, и ссылки такого человека на денежный характер препятствий к приезду на несколько месяцев в свою страну не только кажутся неубедительными, но носят в себе нечто смешное и отталкивающее. Единственным правильным выводом из создавшегося положения было бы для Шаляпина, несмотря на лишение его звания Народного артиста, приехать в Россию и здесь своим огромным талантом искупить слишком долгую разлуку. Конечно, Шаляпин уже давно как бы приостановился в своем творчестве. Это постигает часть наших артистов за границей и вообще людей, начинающих эксплуатировать свою славу, а не жить для творчества. Оба эти момента сказались на Шаляпине. Его оперный и концертный репертуар застыл. Но ни в каком случае нельзя отрицать, что Шаляпин сохранил в очень большой мере свои необыкновенные голосовые данные и остается тем же замечательным артистом, каким и был».
Александр Бенуа, художник, историк искусства:
«Как ярко и точно я помню его монолог Бориса на дягилевских концертах в Париже весной 1907 г. ! Во фраке, почти без мимики, он дал нам великое худ. потрясение, и не нам одним, русским, а и французам, которые ни слова по-русски не понимали. А в Москве, в «Русалке», когда он в первом действии вставал с бревна, около двух третей партера невольно встало тоже. Я это видел. Это потрясение, это забытье себя нам, грешным, милее всякого законченного искусства. Очень большая фигура ушла с его смертью в прошлое, и людям, его не видевшим, несмотря на всякие граммофоны, трудно, вернее, невозможно, будет его себе вообразить»
https://www.rbc.ru/life/news/63e9f6419a794708bcac01c7
"ВАЖНО СОХРАНЯТЬ ПАМЯТЬ О ШАЛЯПИНЕ"
«Он легенда, с одной стороны, но с другой - живая фигура в искусстве, которую всегда надо изучать и понимать, что в его творчестве нам близко», - считает известный театровед и муз. критик, некогда ведущий «Оперного клуба» на «Эхе Москвы» А.Парин.
- Ы чем феномен Шаляпина? Почему спустя 85 лет после его смерти о существовании этого артиста знают даже люди, которые очень далеки от оперного искусства?
Ф.Шаляпин и А.Куприн
- Федор Иванович, фигура легендарная в театральном и муз. мировом искусстве. Есть два человека, которые стали легендами на этом поприще, - Ф.Шаляпин и М.Каллас. Они, кроме вокального и актерского таланта, обладали очень сильной личностью, харизмой и бешеной энергией. И направляли такой энергетический посыл в зал. В таком личностном характере и кроется их абсолютный успех, но вместе с тем и делает так, что невозможно быть учеником Шаляпина. В свое время солист Большого театра А.Огнивцев старался походить на него и петь как он. Однако все равно это у него не получалось. Потому что есть такие типы артистов и личности в искусстве, которые создают эпоху, но они не могут дать никаких рецептов успеха. Хотя сам метод пения и поведение на сцене Федора Ивановича сегодня не современны. Он на сцене был безудержным, выражал очень мощные эмоции, а сегодня царят совершенно другие установки как по манере пения, так и по манере игры. Кроме того, Шаляпин был не очень аккуратным музыкантом. К примеру, исполняя романсы Рахманинова, с которым дружил, менял ноты и говорил Сергею Васильевичу: «Знаете, мне вот так петь удобнее». Делал ферматы, делил долгие ноты там, где это не полагалось. Это тоже сегодня непопулярно. То есть Шаляпин - легенда, но у него трудно перенять мастерство. Также Федор Иванович обладал большой камерной программой, исполнял романсы. Сегодня искусство пения академического романса в России фактически умерло: практически не осталось певцов, которые выступают на подмостках с романсами, а если выступают, то делают это неудачно.
- Что за секреты Шаляпина и его поколения в исполнении романсов потеряны?
- В каждом романсе человек должен переноситься в другую жизнь, внутренне измениться, что и умел Федор Иванович. Это позволяло ему создавать незабываемые образы на сцене и петь романсы, перевоплощаясь. Может быть, вот это искусство перевоплощения, мгновенное искусство, и умерло. Поэтому очень важно сохранять память о Шаляпине, проводить фестивали, анализировать его искусство, но не нужно подходить к нему слепо и брать за идола. Но понимая, что он легенда, с одной стороны, но с другой - живая фигура в искусстве, которую всегда и нам, критикам, и певцам, и режиссерам, и дирижерам, надо изучать и понимать, что в его творчестве нам близко и может нам помочь, а что вызывает вопросы. Это вообще очень важно в отношении к искусству прошлого и к самым великим именам. Не надо делать вид, что они всегда во всем безупречны. Нужно к ним относиться как к сегодняшним живым деятелям искусства, всегда им задавать вопросы и стараться на эти вопросы ответить.
- В возрождение русского романса вы уже не верите?
- Я внимательно слежу за тем, как наши молодые певцы (и не очень молодые) исполняют романсы. И я очень редко когда получаю удовлетворение. Есть небольшое количество исполнителей, которых можно считать умеющими петь романсы. Наверное, есть невнимание к этому и в консерваториях. Был конкурс камерного пения, где председателем жюри была Г.Писаренко, которая в свое время замечательно пела романсы вместе со Св. Рихтером. Но он проводился всего один раз и даже не был замечен общественностью. У общественности нет никакого интереса к этому академическому романсу. Вот как-то все разъединилось и умерло. Но мне кажется, что внутри академического романса заключены очень большие ценности.
- Какие партии вы считаете главными в карьере Шаляпина?
- Шаляпин обладал огромным, очень мощным и красивым голосом, создал такие незабываемые образы, как Годунов, Мефистофель и Демон. Также Дон Базилио в «Севильском цирюльнике» - все басы до сих пор, когда играют эту роль, сознательно или несознательно пытаются подражать Шаляпину. Но он совершенно неподражаем, потому что мы понимаем, какой мощи комедийное дарование было у Федора Ивановича. Кроме того, он ведь еще иногда сам себе придумывал грим, прическу и костюмы. Это тоже очень важно, поскольку понимал, что театральное искусство - оно в совокупности всех отдельных черт. Можно сказать, что Шаляпин сам для себя был режиссером. И здесь, может быть, это тоже такая как бы уникальная фигура.
- Ему удалось привнести в оперное искусство что-то новаторское?
- Он был режиссером самому себе, и это и есть нечто новаторское. Ведь он придумывал себя в определенной роли как совершенно конкретную личность, а не просто выходил на сцену, пел красивые ноты и уходил, сорвав аплодисменты. Это то, чему у него нужно учиться, но нельзя научиться, если в тебе самом этого начала нет. Но когда он выходил на сцену Ла Скала, Парижской оперы или Мариинского театра, то своим бешеным энергетическим искусством заряжал окружающих и заставлял даже певцов, которые, может быть, не обладали такими свойствами, все-таки что-то у него перенимать. Например, то, что артист сам должен помогать себе создать законченный образ на сцене.
- Вы сказали,что стиль исполнения Шаляпина сегодня несовременен. Какое оно тогда - современное оперное искусство, к каким эталонам стремятся оперные певцы?
- Когда пел Шаляпин, главным итальянским композитором был Джакомо Пуччини. Это требовало от певцов очень больших голосов. А само искусство пения (бельканто), то есть очень тщательное выпевание каждой ноты и поиск красоты внутри пения, было на 2-м плане. Сейчас вокальное искусство вернулось к той основе белькантового пения, которое было в XIX в. В моей молодости в Большом театре звучали только большие голоса, но певцы все пели неточно, небрежно. Тогда это не считалось за большой порок, а сейчас такое просто невозможно - все певцы очень тонкие музыканты, чего нельзя сказать о Шаляпине. Но у него другие качества. Вот это «выпуклое» искусство пения влекло за собой и чрезмерную подачу чувств. Его Годунов мог падать на землю, рвать на себе платье и волосы. Все это сегодня абсолютно невозможно. Поведение певца на сцене гораздо более сдержанное, хотя он в этой сдержанности должен содержать очень глубокие чувства. Именно поэтому если бы сейчас Федор Иванович вышел в этой роли или Мефистофеля на сцену, то выглядел бы очень несовременно. Думаю, что было бы неудобно не столько окружающим, сколько ему самому.
- А современные оперные певцы могут себе позволить нарушать сегодняшние каноны?
- Нет, они не могут себе позволять нарушать каноны, потому что… Я вот видел, как в Большом театре исполняли «Бориса Годунова» в 50–60-е годы прошлого века. Этот муз. текст иногда почти проговаривали, а не пели (сегодня это совершенно невозможно, поскольку любой артист очень тщательно поет партию), чтобы быть выразительными. Тогда певцы очень скромно себя вели, не проявляли больших чувств. А вот недавно я видел Ильдара Абдразакова в роли Годунова на сцене Большого. Он тоже очень тщательно поет партию, но при этом позволяет себе гораздо больше внешне проявлять эмоции. Может быть, это связано с тем, что певец уже очень уверенно чувствует себя в вокальном материале (поет спокойно и свободно) и ему также хочется выразить сложность этого страдающего царя. При этом он находится внутри сегодняшнего канона исполнения.
- А как на карьере Шаляпина отразился отъезд из России?
- Россия в то время в определенном смысле противостояла Западу, где Шаляпин гастролировал и жил подолгу. Это важно, но я не думаю, что само перемещение привело к какому-то существенному изменению его творческого облика, потому что к нему было всеобщее преклонение, обожание. Артист очень любит, когда его любят, хвалят, заваливают цветами.
- Можно ли предположить, как бы развивалась его карьера, если бы он остался в Советской России?
- Безусловно, можно сделать такое предположение не только по жизни и творческому пути Шаляпина, но и на примере многих современных артистов. Потому что мы знаем певцов, которые находили себе правильных учителей пения за границей и которым предлагался репертуар, каких нет в российских оперных театрах .А это очень важно — попадать туда, где культивируется это искусство, где человек приобщается к какому-то другому уровню. Я не хочу сказать, что в России уровень был ниже. Наоборот, в начале XX в. мы находились на том же уровне развития театрального и муз. искусства, что и Европа. Но для артиста очень важно попадать в те страны, где рождались эти оперы, где есть традиции, где дирижер или концертмейстер будут ему помогать создавать новый образ так, чтобы он вписывался в это пространство. Это и происходило с Шаляпиным в Ла Скала, Парижской опере. Он накапливал европейские традиции в себе, соединяя их со своей русской природой, и все это вместе сделало его таким великим человеком не только в искусстве, но и вообще в истории.
- Вы как-то приезжали на Шаляпинский фестиваль, написали об этом довольно критическую статью. Тогда подскажите, каким должен быть настоящий Шаляпинский фестиваль?
- Во-первых, Шаляпинский фестиваль должен открывать нам новые имена, имена со всего мира, которые в любой роли дарили бы заряд энергии, культурной энергии, человеческой энергии, говоря с нами на человечном языке. И, с другой стороны, там должны быть современные дирижеры, которые очень внимательно и тщательно работают с партитурами, обладают собственным взглядом на то, как это будет подано. И спектакли, которые сделаны режиссерами не просто так - выход справа налево, кокошники и бармы, - а когда сам спектакль являет какое-то размышление о сегодняшнем дне, о нашей культуре, о нас самих и позволяет как личностям развиваться. Вот это Шаляпинский фестиваль. Почему, когда Шаляпин выходил на сцену, он всех так потрясал? Потому что приносил с собой какой-то такой заряд положительной энергии, которая будила в человеке самые лучшие начинания.
- Мы много говорим о том, каким Шаляпин был артистом. А каким он был человеком?
- Это такой хитрый вопрос. Я тут даже могу открыть свою маленькую личную тайну. Дело в том, что моя бабушка родом из Казани, и она была одной из самых красивых женщин в городе. Ее подруга М.Элухен впоследствии стала второй женой Шаляпина. Если бы, условно говоря, моя бабушка постаралась, то я мог бы быть внуком Шаляпина. Что касается самого Федора Ивановича, то можно сказать, что он был сложным человеком, человеком очень глубоких и больших чувств. Думаю, что окружающим с ним (особенно после того как он стал знаменитым и великим, и он это хорошо понимал) было нелегко. Я могу вспомнить и М.Каллас, которая тоже в какой-то момент стала понимать свою уникальность, и ее окружению было с ней трудно. Это свойство, может быть, необязательно для знаменитости, но Шаляпин - человек театра, который даже в жизни постоянно играл какую-то роль. С такими людьми нужно обращаться очень осторожно и аккуратно, потому что они очень чувствительные. Если бы они не были такими чувствительными, то и не были бы гениальными актерами и певцами. Они все сплошь сложные люди. И таким сложным, непростым человеком был и Ф.И. Шаляпин.
Нурия Фатхуллина
13.02. 2023. газета "Бизнес Online"
Было у тёщеньки семеро зятьев
Зашумела, разгулялась
Не осенний мелкий дождичек
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Суббота, 25 Мар 2023, 20:34 | Сообщение # 8 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 7146
Статус: Offline | Выставка "ШАЛЯПИН. ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА В МОСКВУ"
Совместный проект Российского национального музея музыки и Санкт-Петербургского гос. музея театрального и муз. искусства.
Особенность этой выставки – воспроизведение в московской усадьбе певца интерьеров его петербургского дома: фрагментов малой гостиной (спальни), столовой и гостиной. С помощью воссоздания атмосферы московского дома-усадьбы Шаляпина и его столичной петербургской квартиры выставка призвана раскрыть многогранную личность знаменитого артиста.
Специально для выставки в Москву доставлена большая часть музейной коллекции петербургского дома Шаляпина. Среди экспонатов представлены бесспорные шедевры: живописные полотна, рисунки и скульптуры Коровина, Головина, Бенуа, Нестерова, Васнецова, Врубеля из коллекции артиста, а также подлинные мемориальные вещи, в том числе фотоархив профессиональных и любительских фотографий, старинная мебель из столовой, гостиной и спальни – ореховые столы, кресла, стулья и резной буфет, дубовый шахматный столик, оригинальная посуда, отражающая изысканный вкус владельца, богато декорированные предметы интерьера. За каждым экспонатом стоит история, рассказывающая о выдающемся артисте России, его домочадцах и культуре начала ХХ столетия.
Выставка работает до 31 декабря 2024 г.
https://music-museum.ru/events....vu.html
КОНЦЕРТ-СПЕКТАКЛЬ О ШАЛЯПИНЕ ПОКАЖУТ НА ВОКЗАЛЕ ПСКОВА
ПСКОВ, 13 марта. /ТАСС/. 3 апреля в одном из красивейших помещений ж/д станции Псков-Пассажирский, которая была свидетелем приезда сюда Ф.Шаляпина в мае 1920-го, впервые представят спектакль Шаляпин и Я", посвященный жизни и творчеству известного русского певца. Режиссер муз. постановки и исполнитель одной из ролей - Денис Беганский, солист Мариинского театра.
В постановке произведения из репертуара Шаляпина и фрагменты его биографии будут дополнены вымышленными персонажами. Их сыграют артист Псковского драм. театра и приглашенные солисты Мариинского театра. Название концерта двояко: оно обращено как к уникальной личности самого Шаляпина, так и к каждому слушателю, открывающему для себя одну из крупнейших фигур в русском искусстве. Концерт-спектакль и тематическая выставка приоткроют детали исторического события - приезда певца в Псков и его выступлений в Псковском театре.
https://tass.ru/kultura/17254159
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Среда, 14 Фев 2024, 19:24 | Сообщение # 9 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 7146
Статус: Offline | К 151 -й годовщине дня рождения
"ЗАНАВЕС ДРОГНУЛ И Я ОБОМЛЕЛ..."
"Великий Шаляпин был отражением расколотой русской действительности: босяк и аристократ, семьянин и "бегун", странник, завсегдатай ресторанов..." – так об артисте говорил его педагог Дм. Усатов.
Особенным мастерством отличался певец в искусстве грима – его образы всегда приводили в восторг и коллег, и публику. Гримируясь, Шаляпин задействовал не только лицо и шею, но и руки, а при необходимости и тело. Для того времени это было действительно новаторством. Вспоминая о первом выступлении в роли Мефистофеля в Ла Скала, Шаляпин писал :"Когда я вышел на сцену, одетый в свой костюм и загримированный, это вызвало настоящую сенсацию, очень лестную для меня. Артисты, хористы, даже рабочие окружили меня, ахая и восторгаясь, точно дети, дотрагивались пальцами, щупали, а увидев, что мускулы у меня подрисованы, окончательно пришли в восторг".
Шаляпин умудрялся гримировать не только себя. Как-то, играя роль Еремки, он расписал свои валенки. А когда режиссер при постановке "Дон Кихота" решил вывести на сцену лошадь, то по распоряжению Шаляпина и ее загримировали. Художник театра под руководством актера превратил терпеливого ломовика в худосочного Росинанта, мастерски прописав ему кости и ребра. Именно Шаляпин считается первым настоящим художником-гримером в том смысле, который мы теперь имеем в виду, говоря об этой профессии.
Федору Ивановичу всегда потрясающе удавалась творческая худ. переработка образов в карикатурные. Иногда он создавал их во время своеобразных турниров с художниками. Так, в 1913 г. журнале "Аргус" напечатал два шаржа на Шаляпина. Один из них сделал художник Иван (Джованни) Гранди, а другой – сам Шаляпин. Шаржем профессионального художника была довольно обычная карикатура на великого баса: портрет со слегка деформированными носом и подбородком, а также зачесанный кверху вихор .Авторский же шарж самого артиста, выполненный всего несколькими штрихами, отличался потрясающей схожестью и лаконизмом. Шаляпин мастерски изобразил себя, наметив одной тонкой чертой овал лица, шею, распахнутый воротник рубахи. Вместо глаз поставил точки, а на месте ноздрей – кружки. Энергичным движением подчеркнул рот и подбородок. Гранди признал безоговорочное поражение в этом поединке.
Увлекался Шаляпин и скульптурой, больше всего любил ваять из глины. И лучше всего ему удавались автопортреты в виде бюстов.Знаменитый скульптор С.Коненков вспоминал: "Однажды Шаляпин сказал нам, художникам, что он рожден быть скульптором". Наверняка так оно бы и было, не стань он гениальным оперным певцом и потрясающим артистом.
Пожалуй, единственным российским – безо всяких оговорок – обладателем звезды на Аллее славы в Голливуде признают Шаляпина. Он был отмечен "за вклад в индустрию звукозаписи". Артиста хорошо знали в США не только благодаря пластинкам, но прежде всего благодаря его выступлениям во время гастролей. Л.Н. Толстой после прослушивания в исполнении Шаляпина нар. песни "Ноченька" сказал, что он поет слишком громко. С.Буденный после знакомства с Федором Ивановичем в поезде и распития с ним бутылки шампанского вспоминал, что от его могучего баса, казалось, содрогался весь вагон.
Шаляпин был страстным коллекционером оружия. Старые пистолеты, ружья, копья, в основном подаренные его многолетним другом Горьким, висели по стенам его московского особняка. После революции домком то отнимал у него коллекцию, то, по указанию зампредседателя ВЧК, возвращал.
Когда Шаляпин получил телеграмму из "Ла Скала" с предложением исполнить на этой сцене партию Мефистофеля в опере Арриго Бойто, певец поначалу решил, что это розыгрыш. Он даже отправил встречную телеграмму в театр с просьбой продублировать первую. И когда понял, что все серьезно, страшно испугался. Чтобы театр отозвал свое приглашение, певец назначил баснословный по меркам тех лет гонорар, в надежде, что контракт не будет подписан. Но в театре приняли условия русского баса. На гастролях дягилевских "Русских сезонов" в Лондоне Шаляпин исполнял партию Б.Годунова в одноименной опере. На одном из спектаклей в зале присутствовал Эдуард VII. Английский монарх был поражен мастерством русского певца и передал приглашение ему прийти в королевскую ложу. Пройти в ложу можно было только через зал, что Шаляпин и сделал прямо в гриме и костюме только что сходившего с ума царя Бориса. В королевской ложе возникла пауза, король почему-то молчал, тогда Федор Иванович, решивший, что монарх робеет перед величием русской музыки, заговорил с ним первый, чем нарушил этикет. Но король был так впечатлен Шаляпиным, что просто закрыл глаза на его промах.
Шаляпин никогда не робел перед сильными мира сего. Как-то император Николай II прислал ему в подарок золотые часы. Артисту показалось, что они недостаточно дорогие – те, что носил он сам, стоили гораздо дороже. И он отослал этот подарок директору Императорских театров В.Теляковскому вместе с письмом, в котором объяснял, почему он так поступает. Теляковский каким-то образом сумел уладить инцидент, и Шаляпин получил новые часы от императора. На этот раз очень дорогие.
Федор Иванович долгие годы сочувствовал соц. движению и даже как-то решил вступить в партию. Однажды, гуляя по Капри с Горьким, он спросил у него совета: "Не стоит ли мне, Алексей Максимович, вступить в партию социал-демократов?"
Горький строго посмотрел на друга и ответил:"Ты для этого не годен. Ни в какие партии не вступай, будь артистом, с тебя этого довольно"..В дальнейшем Шаляпин был очень благодарен Алексею Максимовичу за этот совет.
Из дневника К.И. Чуковского (февраль 1914.):
«Около 10 февраля. Как известно, Шаляпин гостит у И.Репина; бегая на лыжах, сломал себе ногу и слег» - такая облыжная заметка была на днях напечатана в «Дне».
Шаляпин у Репина. Первый русский певец у первого русского художника. Фотограф М.Г. Никитин
Должно быть, она-то и вдохновила Шаляпина и вправду приехать к художнику. На лиловой бумаге он написал ему из Рауха письмо.
- Приехал бы в понедельник. или вторник - может быть. пораскинете по полотну красочками.
- Пасхально ликуем! - ответил телеграммой Репин.
На следующий день, т. е. - вчера в 12 час. дня, приехал Шаляпин, с собачкой и с китайцем Василием. Илья Ефимович взял огромный холст - и пишет его в лежачем виде.
Смотрит на него Репин, как кошка на сало: умиленно, влюбленно. А он на Репина - как на добренького старикашку, целует его в лоб, гладит по головке, говорит ему баиньки. Тон у него не из приятных: высказывает заурядные мысли очень значительным голосом. Например, о Финляндии: - И что же из этого будет? - упирает многозначительно на подчеркнутом слове, как будто он всю жизнь думал только о положении Финляндии и вот в отчаянии спрашивает теперь у собеседника, с мольбой, в мучительном недоумении. Переигрывает.
Со своей собачкой очень смешно разговаривал по-турецки. Быстро, быстро. Перед блинами мы катались по заливу, я на подкукелке, он на коньках. Величественно, изящно, как лорд, как Гете на картине Каульбаха - без усилий, руки на груди - промахал он версты две в туманное темное море, садясь так же вельможно отдыхать
Шаляпин и Репин, 1914. Фотограф Карл Булла
Говорит о себе упоенно - сам любуется на себя и наивно себе удивляется. «Как я благодарен природе. Ведь могла же она] создать меня ниже ростом или дать скверную память или впалую грудь - нет, все, все свои силы пригнала к тому, чтобы сделать из меня Шаляпина!» Привычка ежедневно ощущать на себе тысячи глаз и биноклей сделала его в жизни кокетом. Когда он гладит собаку и говорит: ах ты дуралей дуралеевич, когда он говорит, что рад лечь даже на голых досках, что ему нравится домик Ильи Ефимовича.: все он говорит театрально, но не столь же театрально, как другие актеры.
https://dzen.ru/a/ZcuOl5RyvVAEQjrQ
https://dinasovkova.livejournal.com/1555860.html
Гений с диапазоном в две октавы
Диапазон голоса Ф.Шаляпина составлял всего две октавы, но это не помешало ему стать самым известным оперным певцом в мире. Он жил на широкую ногу и помогал солдатам, завораживал пением и раздражал кривлянием. Каким же был настоящий Фёдор Иванович?
|
| |
| |
