| Валентина_Кочерова | Дата: Четверг, 29 Сен 2011, 19:01 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 6948
Статус: Offline | КЛАВДИЯ ИВАНОВНА ШУЛЬЖЕНКО
(24.03. 1906 - 17.06. 1984)
Русская советская эстрадная певица, актриса. Народная артистка СССР. Участница Великой Отечественной войны.
Родилась в Харькове, в простой семье (их дом стоял на Владимирской улице в районе, который носил название Москалевка). Кроме нее, в семье был еще сын Коля. О своем детстве К.Шульженко вспоминала: «Первое художественное впечатление было связано с отцом. От него я впервые услышала украинские народные песни. Он приобщил меня к пению. Бухгалтер управления железной дороги, отец мой серьезно увлекался музыкой: он играл на духовом инструменте, как тогда говорили, в любительском оркестре, а иногда и пел соло в концертах. Его выступления, его красивый грудной баритон приводили меня в неописуемый восторг. В нашем доме жил студент Харьковского университета В.Мозилевский, именно он предложил поставить детский спектакль. Сцена сооружалась посреди двора с помощью хозяина дома, который славился своим столярным искусством. Спектакли вызывали жгучий интерес жителей не только нашего дома, но и соседних. Зрители приходили со своими стульями, табуретами, скамейками. Некоторые умудрялись приносить с собой кресла и даже распространенные тогда кресла-качалки. При «входе» в наш театр на маленькой тумбочке стояла кружка. Туда зрители бросали «кто сколько может». Табличка, лежавшая рядом, сообщала, что эти сборы предназначались для оправдания расходов по постановке спектакля. Переиграли мы множество пьес, чаще всего инсценированных сказок. В каждом спектакле были песни и танцы. Помню, играла я русалку или Пьеро (мальчиков в нашей труппе не хватало), обязательно пела – либо по ходу пьесы, либо в дивертисменте, концертном отделении. Аккомпанировали дети семьи Деминых: Зина, Клава и Коля – мои большие друзья, прекрасно игравшие на гитарах. С ними спела первые в моей жизни романсы: классический «Растворил я окно» и «жестокий» «Отцвели уж давно хризантемы в саду».
Несмотря на свою увлеченность театром и песнями, Клава тогда и не помышляла связать себя с песенным искусством. Когда она училась в гимназии, ее любимым предметом была словесность. Она с удовольствием учила стихи русских поэтов и почти на каждом уроке прекрасно их декламировала. Хорошо знала и французский, язык, а вот к занятиям по музыке относилась с пренебрежением, и если бы не родители, которые решили отдать ее в обучение к профессору Харьковской консерватории Н.Л. Чемизову, вероятнее всего, Шульженко никогда бы не пошла по музыкальной части. Именно Чемизов раскрыл ей глаза на ее талант, сказав однажды: «Ты счастливая, у тебя голос поставлен от природы, тебе нужно только развивать и совершенствовать его». Между тем в мечтах сама Шульженко мечтала о драматическом театре. И «виноваты» в этом были не только первые любительские спектакли, в которых она участвовала. «Виноваты» были кинематограф и кумиры кино - В.Холодная, И.Мозжухин, В.Максимов, которые в те годы властвовали на экране. Глядя на них, Шульженко все больше мечтала о карьере драматической актрисы. В Харькове был прекрасный театр, руководил которым прославленный режиссер Н.Н. Синельников. Пересмотрев весь репертуар этого театра, Клавдия дала себе слово, что обязательно поступит туда работать. И в марте 1923 года ее желание осуществилось.
В том году вместе со своей близкой подружкой Милой Каминской, она наконец решилась попробовать поступить в театр к Синельникову. Когда они пришли в театр, там шла очередная репетиция спектакля, но режиссер решил уделить им несколько минут Первым их испытанием была песня. За рояль сел 22-летний концертмейстер Исаак Дунаевский, тот самый, который вскоре станет всесоюзной знаменитостью. Первой песней, которую выбрала Шульженко для экзамена, - «Распрягайте, хлопцы, коней». Затем, когда режиссер попросил спеть что-нибудь на русском языке, последовали две другие - «Шелковый шнурок» и «По старой Калужской дороге». Синельникову исполнение понравилось. Он попросил Клавдию вместе с подругой сыграть этюд: девушка, пришедшая на бал, ревнует юношу к своей подруге. Девушки сыграли его на одном дыхании, и режиссер огласил свое решение: Шульженко принята, а вот ее подруге с театром придется подождать. Первым спектаклем, в котором Клавдия приняла участие, была оперетта Ж.Оффенбаха «Перикола». В нем она пела в хоре - то среди уличной толпы, то среди гостей на губернаторском балу. В этом спектакле впервые за дирижерский пульт встал И.Дунаевский. А вот второй ее спектакль оказался не музыкальным - это был «Идиот» Достоевского. Клавдия играла в нем Настасью Филипповну. Правда, играла – сильно сказано. Она появилась в этой роли в четвертом акте, когда Настасью Филипповну уже убили, и она лежала на кровати. Именно это «лежание» она и изображала. Побывавший на том спектакле ее отец затем утверждал, что делала она это очень убедительно.
Те дни для Шульженко были до предела насыщены репетициями, спектаклями. Сама она вспоминала: «Утром репетиции. После репетиций - занятия пением у Чемизова или урок танца в балетной школе Н.Тальори, матери прославленной балерины Н.Дудинской (никогда не мечтала о карьере профессиональной балерины - занятия классическим танцем, так называемая «школа», которую я проходила, необходима для каждого актера: она дает умение владеть своим телом, держаться на сцене, вырабатывает пластику, не говоря уже об овладении основами танцевальных движений - без этих основ актеру, которому по ходу пьесы надо танцевать, придется туго). А вечером - спектакль или концерт, и ты снова стоишь у кулисы, прислушиваешься к залу и, волнуясь, ожидаешь своего выхода. А назавтра с утра опять репетиция. Николай Николаевич требовал, чтобы все актеры присутствовали на ней вне зависимости от того, заняты они в этом акте или нет, играют они в первом составе или во втором. Синельников называл репетиции школой актерского мастерства. Для меня они стали моими университетами». В то же время Шульженко начала участвовать, в дивертисментах, концертных отделениях, устраиваемых после спектакля. Подобные дивертисменты в те годы были обязательным явлением в театрах, в них актеры имели возможность проявить себя в смежных областях: песне, монологе, стихах. Существенный поворот в судьбе Шульженко произошел в 1924 году, после встречи с известной оперной певицей Л.Липковской. В том году она приехала с гастролями в Харьков. Побывав на ее концерте, Шульженко пришла в восторг от ее таланта. На следующий день после концерта Клава набралась смелости и пришла к Липковской в гостиницу. Послушав несколько песен в исполнении нашей героини, певица сказала: «У вас настоящий лирический дар. «Жесткие» песни типа «Шелкового шнурка» вам неуместны. Вам нужен свой репертуар, соответствующий вашему дарованию...» Эти слова окрылили Шульженко, и она загорелась идеей создать для себя настоящую песенную программу. Но как это сделать? И тут ей помог случай.
В один из дней к ней в театр пришел молодой человек и представился поэтом Павлом Германом. (Это именно он написал популярный в те годы «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью».) Он сообщил, что у него написано несколько новых песен, и он предлагает их исполнить Шульженко. Среди них были: «Записка», «Не жалею», «Настанет день» и др. Клавдия согласилась. Летом 1925 года, когда она играла несколько спектаклей в Краснозаводском драмтеатре, с ней завязали тесные творческие отношения композитор Юлий Мейтус и молодой актер, по совместительству поэт Е.Брейтиган. Так день за днем у Шульженко набирался собственный песенный репертуар. Песенная слава к ней приходила постепенно. Однако настоящий успех пришел к ней после того, как она исполнила две песни, написанные композитором В.Кручининым и поэтом П.Германом. Это были: «Песня о кирпичном заводе» (в народе - «Кирпичики») и «Шахта № З». Вот что вспоминала об этом сама Шульженко: «Песня о кирпичном заводе», ставшая вскоре одиозной, действительно не отличалась ни музыкальными, ни поэтическими достоинствами. Композитор Кручинин обработал для нее мелодию известного вальса, который считался чуть ли не народным. Этот вальс можно было услышать в цирке, в балагане, его играли шарманщики. Я слыхала эту мелодию в детстве. Дома у нас был граммофон, и среди многочисленных пластинок к нему был и вальс «Две собачки», который я сразу вспомнила, услышав новую песню В. Кручинина. Не нужно думать, что речь идет о непреднамеренном плагиате. Нет, Герман рассказывал мне позже, что они с Кручининым долго искали мелодию, которая легко бы узнавалась, легко запоминалась, была бы доступна. Таким же доступным был и текст песни, который мало чем отличался от тех, прямо скажем, примитивных песен городских окраин, которые широко бытовали в начале века, а некоторые, как, например, «Маруся отравилась», распевались еще и в 20-е годы... «Кирпичики» подхватили сразу. Помню, как после первого же моего исполнения этой песни в одном из рабочих клубов на шефском концерте ко мне подошли девушки в красных косынках - комсомолки и ребята - рабочие этого предприятия. Они попросили «не пожалеть времени и дать списать слова понравившейся песни». Такая картина повторялась не однажды».
Большой песенный репертуар и популярность певицы в родном Харькове давали возможность подумать о гастролях. Весной 1928 года она оказалась в Ленинграде. Вот что Шульженко вспоминает о тех днях: «Мне, харьковчанке, привыкшей к теплу, мягкому климату, город на Неве, холодный, весь .пронизанный влажностью, показался чужим и неприветливым. Я восхищалась его красотой, но это восхищение было умозрительными не затрагивало душу. Потом, узнав и поняв строгий характер этого города, по-настоящему привязалась к нему, полюбила его. Тогда же, в мой первый приезд, прогулки по его улицам не очень увлекали меня...»
Первое выступление Шульженко в Ленинграде состоялось 5 мая 1928 года на сцене оперного театра (бывший Мариинский). Это был сборный концерт, в котором она исполнила две песни: одну на сюжет балета «Красный мак», другую - «На санках». После этого ушла за кулисы, считая свою программу законченной. Однако она поторопилась. Пришедший следом за ней конферансье Н.Орешков сообщил, что зрители требуют ее на «бис». И Шульженко вновь вышла на сцену. Далее - ее рассказ: «Еще не осознавая, что это была победа, я спела лирическую песню «Никогда» на слова П.Германа. И снова успех, и снова Орешков широким жестом приглашает меня на сцену. Пою свою «Папиросницу». Ну, думаю, это последняя. Достаточно. Да и что после нее можно петь? Но аплодисменты не кончаются. Выхожу на поклоны раз, другой, третий.
- Надо петь еще, - шепчет мне Николай Сергеевич.
- Но что? - лихорадочно соображаю я.
Надо спеть такую песню, которая была бы не похожа на предыдущие, и я решаю: буду петь «Колонну Октябрей»...
В тот вечер мне пришлось спеть еще одну песню. Итого - шесть вместо двух запланированных. Экзамен, да еще какой, я выдержала...»
После этого успеха карьера Шульженко резко пошла в гору. Сначала она какое-то время выступала с концертами в кинотеатрах, но ее в том же году пригласили в Ленинградский мюзик-холл. Главным дирижером его был уже хорошо знакомый Шульженко И.Дунаевский. А ведущим актером был Л.Утесов. Первыми ее представлениями в составе труппы мюзик-холла, были сборные концерты «100 минут репортера» и «Аттракционы в действии». А в 1931 году она наконец получила свою главную роль - в спектакле «Условно убитый» Шульженко сыграла подружку телеграфиста Курочкина (Л.Утесов) по имени Машенька Фунтикова. Музыку к этому спектаклю написал молодой тогда Д.Шостакович. В начале 1929 года Клавдия Ивановна впервые выступила в Москве. Вместе с труппой Ленинградского мюзик-холла она привезла в столицу спектакль «Аттракционы в действии», исполняя в нем лирические песни. Однако петь их ей запретили. В те годы в советском, искусстве шла активная критика лирического направления, и под эту кампанию как раз и попала певица. Через год ей уже предложили полностью поменять свой репертуар, исключив из него всю лирику. Шульженко пришлось подчиниться. Она стала исполнять народные песни: украинские, русские, испанские. Так продолжалось до апреля 1932 года, пока свет не увидело постановление ЦК ВКП(б) «0 перестройке литературно-художественных организаций», которое ликвидировало РАМП, РАПП и другие организации, диктовавшие законы в тогдашнем искусстве и литературе.
В самом начале 30-х годов, во время поездки с гастролями в Нижний Новгород, в поезде она познакомилась с молодым музыкантом, куплетистом и фельетонистом В.Коралли (настоящая фамилия Кемпер). Молодые люди полюбили друг друга, хотя Шульженко в то время уже была помолвлена с другим и носила на руке его обручальное кольцо. Но ее это не остановило. Сразу после тех гастролей она кольцо сняла и вернула бывшему жениху. А вскоре к ее родителям в Харьков приехал Коралли. Был он в роскошной шубе из беличьих хвостиков, которая делала его еще привлекательнее и импозантнее. Согласие на свадьбу молодые получили. В 1932 году у них родился сын, которого назвали Георгием.
В 1935 году свет увидела первая пластинка с записью песни в исполнении Шульженко. Как это произошло, вспоминает сама певица:«Случилось так, что моя самая первая пластинка появилась без моего участия. Друзья принесли мне домой на Кировский проспект новый черный диск, поставили его на патефон, и я услышала свой голос. Не буду говорить о своих ощущениях – аналогичные возникают у каждого, кто впервые слышит себя со стороны, - «это не я»! Но песня была моя, и кое-какие интонации я тоже признала! С удивлением рассматривала этикетку. Фамилия исполнителя на ней отсутствовала. «Песня Тони. Ленкино» - значилось там, а ниже шла необычная расшифровка: «Воспроизведено с кинопленки по способу изобретателей Абрамович, Заикина и Товстолеса». И тут мне стало ясно. Незадолго до появления анонимной пластинки режиссер Ленкино Эдуард Юльевич Иогансон пригласил меня принять участие в звуковой кинокомедии «На отдыхе». Но пригласил не сниматься, а только петь за исполнительницу главной женской роли. Музыку к фильму написал известный композитор И.Дзержинский, который, на сколько мне известно, нечасто обращался к жанру лирической песни. Но его «Песня Тони» была удивительно хороша, и я согласилась ее спеть. Фонограмму с моим исполнением записали до начала съемок, а потом уже на съемочной площадке героине только оставалось прилежно открывать рот и внимательно следить за артикуляцией, чтобы зрители впоследствии не заметили, что она поет буквально не своим голосом. Кажется, это был первый случай совмещения чужой фонограммы с изображением, совмещения, которое столь часто практикуется сегодня. В ту же пору, о которой я рассказываю, способ этот держался в секрете, и изобретатели записи пластинок с кинопленки не рискнули, выпуская «Песню Тони», выступить в роли разоблачителей!» .
Стоит отметить, что еще в 1933 году Шульженко могла сняться в одной из главных ролей в фильме «Кто твой друг?». Музыку к картине написал И Дунаевский, который и пригласил ее на съемки. Однако из этой затеи ничего не получилось. На киностудии «Белкино» был всего один комплект звуковой аппаратуры, и этот комплект достался другой съемочной группе. Между тем в 1936-1939 гг. она активно концертировала по стране вместе с джаз-оркестром Я.Скоморовского. Ее популярность росла от концерта к концерту. В декабре 1939 года ее пригласили участвовать в 1-м Всесоюзном конкурсе артистов эстрады (он проходил в Колонном зале Дома союзов, и в нем принимали участие многие будущие звезды советской эстрады: А.Райкин, М.Миронова, К.Джапаридзе и др.). В конкурсе вокала вместе с ней в первом туре выступали 160 человек. К третьему туру их уже осталось 12. Среди счастливчиков была и Шульженко. Решающее для нее выступление на конкурсе состоялось 16 декабря. Она исполнила три обязательные песни и собиралась было уйти со сцены, когда зал внезапно взорвался аплодисментами. Слушатели стали просить певицу исполнить еще одну песню на «бис» (и это при том, что «бисы» на конкурсе были запрещены). Клавдия Ивановна поначалу растерялась, но затем, увидев счастливое лицо Дунаевского, который возглавлял жюри конкурса, решилась и вновь вышла на сцену и исполнила «Записку», и после нее зал вновь взорвался аплодисментами. Это был триумф певицы. Сразу после блестящего выступления на этом конкурсе ей с В.Коралли было предложено организовать джаз-ансамбль. Дебют этого ансамбля, состоялся в январе 1940 года, когда Шульженко пригласили в Государственный дом звукозаписи, чтобы записать ее первую настоящую пластинку. В течение шести часов были записаны три ее шлягера: «Записка», «Андрюша» и танго «Встречи».
Начало войны она встретила в Ереване, где была на гастролях. После них намеревалась вместе с мужем и восьмилетним сынишкой (он тогда жил у бабушки с дедушкой в Харькове) отправиться на отдых к морю. Но этим планам не суждено было сбыться. Гастроли были прерваны, и,артисты срочно отправились в Ленинград. К.Шульженко вспоминает: «В Харькове поезд остановился далеко от вокзала - в городе была объявлена воздушная тревога. И тут совершенно неожиданно в стоящем неподалеку от нас поезде мы повстречали нашего сына. Этим поездом в Ленинград возвращался А.Райкин с Театром миниатюр, прервавшим свои харьковские гастроли, и мои родственники передали артистам Гошу, чтобы его доставили домой. Мне сразу стало легче дышать - матери поймут меня. Поезд вез нас дальше, навстречу войне. Нам уже попадались беженцы из западных областей Украины, Белоруссии, из Прибалтики, где шли ожесточенные бои. И вот Ленинград. Как быстро изменилось все - и сам город, и люди, живущие в нем. Мешки с песком, укрывшие витрины бывшего Елисеевского гастронома и кафе «Норд» на Невском, заклеенные белыми бумажными крестами окна жилых домов, большие клещи, бочки с водой и ящики с песком в каждом подъезде - для тушения зажигательных авиабомб (зажигалок, как их называли), дежурные с противогазами на боку, воздушные тревоги и сосредоточенные, посерьезневшие лица, на которых не было и тени паники. Чувствовалось, что город готовился к сражению. В Доме Красной Армии нас аттестовали как добровольно вступивших в ряды Вооруженных Сил и выдали военную форму. Так я стала рядовым Красной Армии, а наш коллектив получил звание Ленинградского фронтового джаз-ансамбля. Командование выделило нам небольшой, видавший виды автобус, который превратился в наш дом на колесах. Но и постоянное наше жилище ничем не напоминало довоенное - мы разместились в подвальных помещениях старинного здания на Литейном - Доме Красной Армии им. Кирова, ставшем нашей базой».
Визитной карточкой Шульженко в годы войны стал «Синий платочек», которую написал польский композитор Иржи Петербургский (до этого он сочинил знаменитое танго «Утомленное солнце»). Как эта песня попала в СССР? После того как гитлеровцы двинулись на Польшу, Петербургский перебрался в нашу страну. Он выступал со своим джаз-оркестром и весной 1940 года попал в Москву. Здесь, в номере гостиницы, он и написал песню-вальс «Синий платочек». Ее первым исполнителем стал певец Станислав Ляндау. В его исполнении ее услышала и Шульженко. Песня ей так понравилась, что она тут же включила ее в свой репертуар. В апреле 1942 года по последнему льду Дороги жизни Клавдия Ивановна со своим джаз-ансамблем приехала из блокадного Ленинграда в Волхов. Там после концерта она познакомилась с сотрудником газеты 54-й армии Волховского фронта «В решающий бой» лейтенантом М. Максимовым. Узнав, что он увлекается поэтическим творчеством, Шульженко попросила его написать новые слова для «Синего платочка». Тот согласился. В ночь с 8 на 9 апреля и родились знаменитые теперь строчки, которые 12 апреля певица впервые исполнила на концерте в железнодорожном депо станции Волхов. Успех песни был огромным! А 13 января 1943 года в Доме звукозаписи в Москве состоялась запись песни на пластинку. Тысячи экземпляров этой пластинки были отправлены на фронт. В 1943 году состоялись триумфальные гастроли Шульженко по Кавказу и Средней Азии. Вместе с джаз-ансамблем она побывала в Тбилиси, Ереване, Грозном, Баку, Красноводске, Ташкенте... К концу года было подсчитано, что ансамбль установил своеобразный рекорд - дал 253 с половиной концерта. За эти гастроли певица вскоре была награждена боевым орденом - Красной Звездой. 9 мая 1945 года Шульженко встретила в Ленинграде, куда только что вернулась после гастролей. В тот день она выступала в Выборгском дворце культуры: первый, утренний концерт - в зале, второй, дневной, - на его ступеньках у входа и третий, вечерний, - снова в зале.
В 50-е годы Шульженко продолжала много гастролировать по стране, записывала новые песни. Она была признанным кумиром тогдашней советской эстрады, исполняла как старые свои песни («Синий платочек», «Давай закурим!», «Однополчане»), так и новые: «Студенческая застольная», «Студенческая прощальная» (1959), «К другу», «Срочный поцелуй», «Мой старый парк» (1954.). В 1952 году ее пластинка «Голубка» разошлась по стране рекордным тиражом: 2 млн. экземпляров. В 1953 году она снялась в музыкальном фильме-ревю «Веселые звезды», в котором исполнила одну из самых любимых своих песен - «Молчание» И.Дунаевского и М. Матусовского. В 1955 году распался ее брак с В.Коралли. Они разменяли свою жилплощадь, он переехал в соседний дом, а квартира певицы стала коммунальной, и в ней уже невозможно было репетировать. Но в одиночестве Шульженко пробыла недолго - в 1957 году она встретила свою новую любовь. Ее 39-летнего избранника звали Георгий Епифанов, в свое время он окончил операторский факультет ВГИКа. В Клавдию Ивановну он заочно влюбился еще до войны, когда в 1940 году случайно купил ее первую пластинку. Через несколько месяцев он попал на ее концерт в Ленинграде, увидел и понял, что влюбился в нее окончательно. Он захотел познакомиться с ней поближе, однако этим планам помешала война. Епифанов ушел на фронт, взяв с собой все ее пластинки (он упаковал их в жестяную коробку из-под кинопленки). После войны стал регулярно посылать Шульженко открытки к праздникам, подписывая их инициалами «Г. Е.». Таких открыток он отправил несколько сотен. И вот неожиданная встреча.
Г. Епифанов рассказывает: «Мое заочное увлечение этой женщиной ни для кого не было секретом. Как-то режиссер, с которым мы работали, Марианна Семенова является в студию: «Жорж, твоя Клавочка отдыхает в одном санатории с моим Сережей (муж)». - «Твоя Клавочка! И что?» - «У тебя автомобиль в порядке?» - «В порядке». - «Мне нужно к Сереже отвезти профессора (муж болел)». - «Конечно, поедем». И мы поехали. Въезжаем на территорию санатория им. Артема на Ленинградском шоссе. Марианна была знакома с Клавдией, потому что как режиссер монтировала фильм «Концерт фронту». И вот она бежит к ней в номер и восклицает: «Клавочка, угадай, кого я привезла?» - «Профессора?» - «Нет, человека, который тебя безумно любит!» Клавдия к этому времени уже два года как развелась с мужем, Владимиром Коралли. Вышли на балкон. «Вон внизу двое мужчин, угадай кто». - «Который моложе?» - «Угадала». - «А как его зовут?» - «Жорж». - «А фамилия?» - «Епифанов». Шульженко задумалась и всплеснула руками: «Господи, так это и есть Г. Е.!» Потом Марианна впихнула меня в ее комнату. Дрожащим голосом я сказал: «Здрасьте». Клавдия Ивановна спрашивает: «Вы сейчас возвращаетесь в Москву? Можно, я поеду с вами?» Еще бы! Не против ли я, чтобы в мой автомобиль села моя мечта?! Потом попутчики мне рассказывали, что я никогда в жизни так благоговейно не вел автомобиль. Подъезжаю, не спрашивая дороги, ведь знал адрес - дом напротив МИД. Только подъезд она мне не назвала. И пригласила на следующий день, на чай! Прихожу, сижу, пью исключительно чай. Пьем чай в девять часов, в десять, в одиннадцать часов. Она смотрит на меня и говорит: «Слушайте, вы или уходите, или оставайтесь». Такая альтернатива меня необыкновеннейшим образом обрадовала. Но при этом мне стало страшно: справлюсь ли я с той чрезвычайной миссией, которая мне предстоит? Всякое бывает в нашем мужском деле, не правда ли? Испугался, но отчаянно сказал: «Остаюсь!» Это была брачная ночь, которая длилась в общей сложности восемь лет. Я верю, что был единственным любимым ею человеком. Жили мы каждый у себя, но пропадал я у нее без конца. Матушка моя покойная была возмущена этим обстоятельством, потому что считала, что родила сына для себя. А не для какой-то хоть Шульженко, хоть Фурцевой... Клавдия была мягкая, отзывчивая, отходчивая. Но когда надо, умела быть жесткой. Помню, на концерте в КДС - то ли занавес повесили не так, то ли еще что - выдала со сцены такой текст! У нее была домработница (она же костюмер Шурочка Суслина), они с Клавдией всюду ходили вместе. Или со мной. Она не переносила одиночества... Почему мы расстались? Однажды в 1964 году мы были на дне рождения одной дамы композитора. Когда вернулись домой, я что-то замельтешил, помогая, Клавдии снять пальто. Она мне вдруг сказала вещь такую грубую и обидную, что это... не прощается...»
А вот как вспоминает о Шульженко ее знакомая Т.Кравцова: «Любила Шульженко розовый цвет, в розовой спальне даже кресло было розовое! До последних дней тратила много денег на французские духи. И – патологическая чистюля. Несмотря на то что по дому ей помогала Шурочка Суслина, Клавдия Ивановна постоянно ходила по квартире с красивой тряпочкой и нет-нет да вытирала невидимую пыль. За ней не было никакого сомнительного шлейфа, несмотря на то что весьма серьезные поклонники забрасывали ее письмами и мучили телефонными звонками... На гастролях я с утра бывала в ее люксе, видела, как она делала жесточайшую гимнастику (вспомните ее поклоны). Я пыталась повторить - ничего не получалось... А как она работала над текстом песен - отрабатывалась каждая фраза, ни одного бездумного слова! Например, у поэтессы Маргариты Агашиной было: «А где мне взять такую песню». Клавдия Ивановна говорит: «Кто так начинает фразу - с буквы «а»?!» И она единственная пела так: «Где мне найти такую песню...» Я была свидетелем ее громадной популярности и народной любви. Часто в гостиницу приходили женщины с подарками. Однажды пришла красивая, статная русская женщина и с поклоном упросила взять совершенно теплый пирог, завернутый в крахмальную белую скатерть. В каком-то городе мы зашли в универмаг. Что тут началось! Во-первых, хвост поклонников. Во-вторых, нам предложили купить красивые белые часы с кукушкой (делались на экспорт) - страшный дефицит. Я купила, а Клавдии Ивановне не разрешили платить: «Это подарок за ваш талант»...»
Шульженко уважали не только простые люди, но и высокопоставленные особы. Не которые, зная характер этой женщины, откровенно ее побаивались. Однажды ей нужно было встретиться с министром культуры СССР Е.Фурцевой. Встреча эта какое-то время никак не могла состояться, потому что у министра то одно было важное дело, то другое. Наконец она выкроила свободное время и назначила знаменитой певице время для встречи. В назначенный день Шульженко явилась в приемную министра, не опоздав ни на секунду, однако министра на месте не оказалось. «Екатерина Алексеевна будет с минуты на минуту», - сообщила ей секретарша. Пришлось ждать. Но вот минул час, потом другой, а Фурцевой все не было. Другие посетители в таких случаях стоически выдерживали несколько часов бесплодного ожидания, после чего, извиняясь, уходили. Клавдия Ивановна поступила иначе. Она поднялась с дивана и, обращаясь к секретарше, сказала:«Пожалуйста, передайте министру, что она дурно воспитана...» И гордо удалилась. Второй случай произошел через несколько лет после этого. В тот раз история закрутилась вокруг ордена Ленина, которым правительство решило наградить певицу за ее многолетний труд на эстраде. Однако, помня о дерзких поступках Шульженко, совершенных в прошлом, было решено устроить церемонию награждения по второму разряду - не в Кремле, а в здании Моссовета. Об этом ей и сообщили по телефону. Но Шульженко была женщиной гордой и смелой, поэтому и ответ ее был соответствующим: «Только что я сшила для себя новое красивое платье. И если я достойна высокой награды, то эта награда должна быть достойно мне преподнесена! Иначе ваша железка мне не нужна». И она повесила трубку. Дерзость певицы возмутила советских руководителей. Зная об этом, от Шульженко тогда отвернулись многие ее знакомые. Но она и эту опалу перенесла достойно. А вскоре судьба повернулась к ней своей лучшей стороной.
В мае 1971 года ей наконец присвоили звание народной артистки СССР. А три года спустя она была приглашена на Малую землю, где собрались участники легендарного сражения под Новороссийском. Среди этих участников был и Генсек ЦК КПСС Л.Брежнев. Во время дружеской беседы возник импровизированный концерт, и Брежнев внезапно попросил: «Клавдия Ивановна, спойте наши любимые военные песни». И певица согласилась. Едва она спела одну песню, как Брежнев сразу попросил вторую - «Записку», которая была одной из его любимых. Как писали газеты в ту пору, «встреча прошла в теплой, дружеской обстановке». В феврале 1976 года на самом верху было принято решение устроить в апреле юбилейный концерт Шульженко в Колонном зале Дома союзов. Два месяца вместе с эстрадно-симфоническим оркестром п/у Ю.Силантьева и инструментальным ансамблем «Рапсодия» (руководитель Г. Парасоль) певица разучивала свою программу и 10 апреля при огромном стечении публики концерт состоялся. Как отмечали очевидцы, несмотря на возраст, Шульженко была на нем во всем своем блеске и великолепии. На этот концерт она пригласила и Г.Епифанова. Вот что он рассказывает об этом: «Она позвонила и сказала: «У меня юбилейный вечер. Последний. Придешь?» Что я мог ответить женщине, которую обожал всю жизнь? После концерта мы поехали к ней домой и, сидя на кушетке, проговорили до утра. Она сказала: «Ты моя единственная и вечная любовь»...» После того концерта Шульженко еще несколько лет работала. В 1980 году, после пятилетнего перерыва, записала новую долгоиграющую пластинку «Портрет» - 23-ю по счету с 1954 года. В том же году вышла еще одна ее пластинка - кантата «Сын и мать» французского композитора Дариуса Мейо.
К середине 80-х годов здоровье Шульженко стало ухудшаться. Она и раньше часто жаловалась на недомогания из-за своего бронхита и болезни сердца, однако теперь ей все чаще становилось хуже. Скончалась Шульженко в 1984 году. Похоронили ее на Новодевичьем кладбище.
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Четверг, 29 Сен 2011, 19:28 | Сообщение # 2 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 6948
Статус: Offline | - Я не раз слышал от композиторов, пишущих для эстрады, чьи произведения исполняет Клавдия Ивановна, что она умеет открывать в песне, особенно лирической, такие стороны, о которых сами авторы прежде не подозревали. Как это делается? Рецепта нет – есть индивидуальность замечательной певицы, главное достоинство которой заключается в богатстве интонационных оттенков и актерской игры, далеко выходящих за пределы нотной страницы. Великолепно владея этими средствами, Шульженко оживляет ими мелодию, усиливает роль стихотворного текста в песне и тем самым повышает эмоциональное восприятие ее слушателями. Могу смело утверждать, что есть немало песен, которые живы в памяти народа, поются до сей поры только потому, что к ним приложила свое мастерство, свою душу Клавдия Шульженко.
Л.Утесов
Она была невероятно популярна, её фанатически любили миллионы поклонников. И когда на финальном концерте “Песня-99” нашей землячке Л.Гурченко вручили премию им. К.Шульженко, актриса сказала: “Я имею много разных наград, но эта - всех дороже”. И в самом деле, её талант является несравненным. Шульженко без преувеличения можно назвать национальным достоянием нашего народа. Ни одна наша эстрадная певица ни до, ни после неё не смогла подняться на такую высоту. Хотя, казалось бы, её голос был не таким уж и сильным, и пела она, в основном, о любви, но её “Синенький скромный платочек” или "Давай закурим” становились не просто шлягерами. Это своеобразная классика, искусство высокого порядка, и главное - это тепло, проникающее в сердце. Можно смело утверждать, что Клавдия Шульженко была для всего нашего народа тем, чем была для французов Эдит Пиаф.Харковчане свято чтят её память. В Харькове создан музей К.Шульженко. Ежегодно проводяться “шульженковские фестивали”. Одним из условий для певца, в них участвующего, является исполнение песен из репертуара знаменитой певицы.
ЭПИЗОДЫ ИЗ ЖИЗНИ ПЕВИЦЫ
Начало
Романс “Снился мне сад” был очень популярен в Харькове в 20-е годы прошлого века. И не случайно режиссёр Харьковского драмтеатра Н.Синельников “ввёл” его в свой новый спектакль “Казнь”, поставленный по пьесе Г.Ге. Этому спектаклю, повествующему о нелегкой жизни кафешантанных актеров, предназначено было сыграть особую роль в творческой судьбе Шульженко. В нём она впервые выступила как певица. Будущая знаменитость появлялась на сцене в четвёртом акте, в самый разгар событий, когда героиня пьесы, приняв роковое решение, устраивает в ресторане прощальный ужин для своих коллег. Клавдия Ивановна играла певицу, почти такую же, как героиня пьесы, только находящуюся в самом начале пути. В книге своих воспоминаний “Когда вы спросите меня” Шульженко рассказывает: “Я выходила на небольшую площадку, напоминавшую эстраду, в сопровождении двух гитаристов и начинала петь:
Снился мне сад
в подвенечном уборе,
В этом саду мы с тобою вдвоём...
Мой взгляд падал на героиню спектакля. Я видела, как хорошо знакомые слова романса вдруг привели её в смятение, и, угадав, распознав её состояние, пела уже только для неё, стремясь ей, именно ей, поведать прекрасную мечту, сказочный сон о большой, но несбывшейся любви”.
Пение Шульженко тронуло сердце всех зрителей. Зал зааплодировал, и тогда исполнительница главной роли неожиданно подошла к Клавдии Ивановне и расцеловала её. Известный харьковский коллекционер, исследователь шульженковского творчества Дм.Сикар, вспоминая этот факт из ее биографии, утверждал, что и Клавдии Ивановне, и многим поколениям харьковчан “снился” именно Карповский сад.Здесь в тенистых аллеях, раскинувшихся на холодногорских склонах, встречались, влюблялись, строили планы. А кристальная вода знаменитой Карповской криницы была символом чистой и верной любви.
Дружба
В начале марта 1923 года 17-летняя дочь харьковского бухгалтера, с детских лет любившая петь, решила осуществить свою мечту — стать актрисой местного музыкально-драматического театра. Последовал строгий вопрос режиссера Н.Н. Синельникова: "Что мы умеем?" От смущения Клава выпалила: “Все!" И более робко пояснила: "Петь, декламировать и танцевать!” Синельников остановился на первом и попросил ее помочь исполнить популярнейшую тогда песню Дм.Балацкого “Розпрягайте, хлопці, коней” концертмейстера Дуню. Дуней оказался завмузыкальной частью театра, начинающий композитор И.Дунаевский. Поговаривали, что Клавдия тут же влюбилась в негог, но он не обращал никакого внимания на молоденькую симпатичную статистку. Через пять лет, встретившись с Шульженко в Ленинграде, Дунаевский на свой комплимент похорошевшей певице получил шутливо-мстительный ответ: “Пять лет назад надо было думать, когда волос на голове было побольше”.
Москва. 1953 год. Съёмки фильма-концерта "Весёлые звёзды" режисссёра Веры Строевой. Одной из приглашённых для участия в этом фильме звёзд эстрады была К.Шульженко. Требовательной к своему репертуару актрисе и певице нужны были новые, неизвестные зрителю, песни. И она просит помочь ей давнего друга Дунаевского. Несмотря на чрезвычайную занятость (это было время интенсиной работы над опереттой "Белая акация"), композитор откликается на просьбу и пишет новые песни. Одна из них - лирический вальс "Молчание" - вошла в репертуар не только эстрадных исполнителей, но и камерных певцов. Как сейчас говорят, она стала эстрадным "хитом". Дунаевский вначале сочинил мелодию, и Шульженко заметила, что это так хорошо, что не нужно никаких слов, нужно только слушать и молчать. Так были написаны слова песни о молчании М.Матусовского:
Не спугни очарованья
Этих тихих вечеров -
Ведь порою и молчанье
Нам понятней всяких слов...
До ухода из жизни Дунаевскому оставалось два года...
Любовь
В жизни Шульженко появился поэт и заядлый картёжник Илья Григорьев. Гонорары он получал невеликие, да и те тут же проигрывал, поэтому обитал в каморке с небольшим платяным шкафом, крошечным столом, двумя стульями и кроватью. Но это вполне устраивало неприхотливую Клаву и, несмотря на постоянные оскорбления Григорьева, который завидовал её популярности, она очень любила его и считала огромным счастьем провести ночь с ним в его каморке. Вот уж поистине “с милым рай и в шалаше”. Постоянные размолвки, ссоры и следовавшие за ними разлуки не укрепляли отношения молодых. Как-то, находясь на гастролях в Нижнем Новгороде, Клавдия познакомилась с известным одесским куплетистом В.Коралли, влюбившимся в неё по уши. Он тут же предложил Клавдии выйти за него замуж. На крыльях счастья новоиспеченный жених помчался за благословением в Одессу к матери, которая заявила: “Только через мой труп!” “А всё дело было в том, — вспоминал в своих мемуарах Коралли, - что за полгода до нашей встречи мой старший брат женился на актрисе Марии Дарской. Собрав всех родственников, мать произнесла речь, полную боли и горечи: “Что ж это получается? С одной стороны Ивановна, с другой стороны Ивановна, а я, мадам Кемпер, — в середине? Что скажут предки?” Не дожидаясь ответа предков, она запретила мне ехать в Харьков... И вдруг я получаю роковое письмо: “Вы сами разрушили нашу мечту”.
Через некоторое время Шульженко и Григорьев встретились в Харькове на концерте, и он предложил ей узаконить их отношения. Шульженко согласилась. В концерте принимал участие сгоравший от страсти Коралли, на которого она не обращала никакого внимания. Мало того, после концерта она подвела к нему Григорьева и представила как мужа. И тут Коралли вырвал из рук певицы театральный чемоданчик, Григорьев попытался схватить Коралли “за грудки”, но тот выхватил браунинг, при виде которого Григорьева как ветром сдуло, ну, а виновница этого инцидента по достоинству оценила и любовный порыв Коралли, и его мужество и согласилась стать его женой.
Война
По-настоящему народной певица стала в годы войны. Волею судеб очутившись на Ленинградском фронте, Шульженко только за период блокады Ленинграда дала для воинов 500 концертов. Поистине культовыми песнями стали "Синий платочек", "Давай закурим", "Руки". О последней песне - отдельный рассказ.
В 1943 году Шульженко пела в морском госпитале под Новороссийском. Среди раненых был экипаж торпедного катера. Во время жестокого боя все члены экипажа или погибли, или были ранены. Чудом уцелел только 13-летний юнга Валентин Лялин. Он-то и стал за руль, довёл катер до родного берега. На концерт моряки принесли забинтованного с ног до головы командира катера Андрея Чернова. Когда концерт кончился, он вдруг начал протягивать в сторону Шульженко забинтованные руки. Она никак не могла понять этого жеста, тогда к ней подбежал Лялин и взволнованно сказал, что командир просит исполнить свою любимую песню. Шульженко запела “Руки”, не пытаясь сдержать слёз. В апреле 1975 года Шульженко пригласили на съемки “Голубого огонька”. И здесь её ждал сюрприз, который она потом назвала одним из счастливейших моментов в своей жизни. Перед съёмками эпизода с её участием Шульженко указали на группу мужчин, сидевших за дальним столиком, и когда Клавдия Ивановна стала внимательно вглядываться в их лица, то узнала возмужавшего В.
Лялина. А рядом с ним сидели седовласый, со звездой Героя Советского Союза на груди, А.Чернов и все оставшиеся в живых члены экипажа героического катера. Певица расплакалась, подошла к ним, каждого обняла, поцеловала, а затем, глядя на Чернова, запела: "Руки - вы словно две большие птицы..."
Награды
Шульженко не пользовалась особым расположением Сталина, поэтому при нём получила лишь звание заслуженной артистки РСФСР, орден Красной Звезды и медаль “За оборону Ленинграда”. Был к ней равнодушен и Хрущёв.
Причины прохладного отношения со стороны властей лежат на поверхности: независимый характер певицы, которая никогда не воспринимала диктата власть предержащих, неоднократно предлагавших ей участвовать в увеселениях весьма определённого толка. Шульженко одной из первых в стране осмелилась носить брюки. Особенный ажиотаж вызвал тот факт, что она посмела использовать их в концертном костюме. Этого ей официальные круги также не могли простить. Не заладились и её отношения с Фурцевой ("лучшей ткачихой среди министров культуры и лучшим министром культуры среди ткачих"). Только в 1962 году Шульженко стала народной артисткой РСФСР. Главные награды на неё посыпались во времена правления обожавшего её Брежнева: она стала народной артисткой СССР, получила орден Ленина и новую квартиру в центре Москвы. Не все знают это, но Шульженко была "невыездной", т.е. ей запрещены были заграничные гастрольные поездки. И всё же, несмотря на тернии на пути к мировой известности, эта известность пришла к Клавдии Ивановне: в док.фильме "Неизвестная война", где роль ведущего исполняет Берт Ланкастер, в эпизодах, связанных с судьбой Харькова, звучит её неповторимый голос. Это - главная награда: внесение в страницы всемирной истории.
Последние...
Последней значительной вехой в творчестве Шульженко был её юбилейный концерт в Колонном зале Дома Союзов в 1976 г., где все слушатели были свидетелями её творческого взлёта. Великолепный туалет, благородная осанка, неповторимые по выразительности жесты и - голос, свежий, как в юности, но более ёмкий и глубокий - от всего пережитого. А в 1977 году состоялось её последнее свидание с Харьковом в гастрольной поездке.
В конце 70-х годов Шульженко осталась одна, ей приносила радость лишь семья сына, Игоря Владимировича. Её коробило, когда ей напоминали о старости или назойливо пытались сфотографировать вблизи. Знаток правил хорошего тона, она теперь не всегда могла сдержаться, если их нарушали. Конферансье И.Шепелев, иногда выступавший с Шульженко в концертах, рассказывал об эпизоде, произошедшем в 1978 году в казахском городе Усть-Каменогорске на стадионе во время празднования Дня победы. Петь Клавдии Ивановне всё время мешал молодой нагловатый фотокорреспондент, постоянно снимавший снизу вверх. На замечания Шепелева и Шульженко он не реагировал, и тогда взбешённая Клавдия Ивановна во время фортепианного проигрыша песни “Давай закурим” в микрофон на весь стадион послала его на три заборные буквы. Фотограф был настолько поражен, что сумел вымолвить только: “Что?” А Шульженко снова повторила ему свое послание. По словам Шепелева, он никак не мог понять, куда вмиг исчез наглец. Ну, а о реакции стадиона можно лишь догадываться.
В последние годы жизни, когда она сильно болела и уже не могла работать, главным утешением был рояль. За ним она забывала о своих невзгодах. Врачи рассказывали, что, когда она лежала в больнице без сознания и жизнь отсчитывала последние часы, как только сознание к ней возвращалось, она шептала: “К роялю! К роялю!”. 17 июня 1984 года - день последнего удара её сердца, полного любви к людям и к музыке.
Проводить певицу собрались харьковчане, ленинградцы, москвичи. В день ее похорон на Новодевичьем кладбище шёл дождь. Когда же гроб с телом певицы стали опускать в землю, выглянуло солнце, как бы прощаясь с нею. Вице-адмирал из Ленинграда положил ей в гроб бескозырку - последний привет благодарных ленинградцев своему кумиру. Через 12 лет рядом с её могилой появилась ещё одна — не дожившего несколько дней до своего 90-летия В.Коралли, для которого она была единственной любимой женщиной.
Из книги Г.Вишневской " Женщина - миф"
Примером, идеалом эстрадного пения была для меня Клавдия Шульженко. Всё в ней мне нравилось. С самого появления её на сцене я попадала под обаяние её огромного мастерства, её внешнего облика, её пластики, отточенности её движений. В каждой песне возникал определённый сценический образ, каждая песня была законченным произведением, со своим вступлением, развитием и финалом. Эстрадный жанр очень опасен лёгкостью и соблазном соскользнуть на дешёвые эффекты, на убогие актёрские трюки, у которых одна цель: ублажить публику. Шульженко никогда не покидало чувство меры - она была удивительная артистка. Прекрасные выразительные руки, богатая мимика - всё отражает внутреннее, душевное движение. Всё искренне прочувствовано, естественно исполнено и умно рассчитано. Она никогда не пела с микрофоном. Голос у неё был небольшой, но очень приятного тембра. Она будто и не пела, а легко и свободно напевала, не фокусируя звук, что немедленно создавало особую атмосферу интимности и неизменно покоряло зрителя. Она создала в этом жанре свой собственный стиль и царила на эстраде десятки лет. Из известных мне певиц я могу сравнить её по степени таланта только с Э.Пиаф, хотя по характеру дарования они совершенно разные: в Пиаф -
надломленность, трагический надрыв, в Шульженко - мягкая лиричность, светлая женственность. После её пения хотелось жить. Я ходила на её концерты, как в школу высочайшего мастерства, и многому у неё научилась. От неё у меня любовь к концертной деятельности. Она одна из немногих певиц, о которых я могу сказать: в ней всё было гармонично. Конечно, я стремилась петь её репертуар в своих концертах. Ноты купить нельзя - репертуар был её собственностью, поэтому я на одном концерте запоминала мелодии понравившихся мне песен, на другом - тексты их, а уж после третьего я знала всё, что меня интересовало. Шла к своему аккомпаниатору, объясняла характер песни, он подбирал аккомпанемент, записывал на нотную бумагу и - готово.
http://kharkov.vbelous.net/famous/fam-art/shulzhen.htm
Под конец жизни Клавдия Ивановна полюбила слушать свои записи и каждый день ставила пластинку то с «Синим платочком», то с «Давай закурим». Ей, привыкшей к достатку, конечно же, не хватало мизерной пенсии. Приходилось распродавать драгоценности и антиквариат, который она собирала всю жизнь. Выживать Клавдии Ивановне помогали молодые артисты. Денег от них, разумеется, она не принимала, но подаркам была рада.
Перехитрить же ее и оставить-таки деньги удавалось лишь Алле Пугачевой. Перед уходом, воспользовавшись тем, что хозяйка шла провожать гостей, Алла Борисовна оставляла приличную сумму под салфеткой на кухонном столе. А в следующий свой визит сочувственно поддакивала Шульженко, которая сетовала на плохую память: вот, мол, уже стала забывать, куда прячет деньги... Иногда к певице заходил Коралли, живший по соседству. Его приходу предшествовало неизменное предупреждение Клавдии Ивановны: «Володя, только на полчаса. Больше я тебя не выдержу».
«Не представляю себе, чтобы героиня Шульженко стала прибедняться, жаловаться, сдалась на милость обстоятельств, не представляю, чтобы она поступилась своим самолюбием, или сфальшивила, или принялась лицемерить, – говорила певица Мария Максакова. – Женщины, с которыми знакомит нас Шульженко, умеют сильно, глубоко чувствовать, но они горды, и поэтому даже о самом больном и горьком у них хватает силы говорить с мужественной сдержанностью».
Когда приближалась дата семидесятилетия Клавдии Ивановны, возникла идея юбилейного концерта. «Только Колонный!» – сказала певица в ответ на вопрос о зале. Он всегда приносил ей успех, еще с декабря 1939 года. Певица считала, что Колонный – самый красивый зал в России, к тому же с замечательной акустикой. Но руководство Комитета по телевидению, от которого почему-то зависело решение этого вопроса, уперлось.
Шульженко подключила всех своих друзей, включая Утесова, и добилась своего.
Алла Пугачева написала в «Комсомольской правде»: «Когда умирает такой талант, то чувство осиротелости охватывает душу. Утрата – как бы потеря близкого, справедливого доброго гения в нашем далеко не легком жанре...» А.Папанов заметил: «Второй Шульженко никогда не будет! Как не будет второй Раневской, второго Качалова...»
http://kharkov.vbelous.net/famous/fam-art/shulzhen.htm
Клавдии Шульженко ...
А снег повалится, повалится...
и я прочту в его канве,
что моя молодость повадится
опять заглядывать ко мне.
И поведет куда-то за руку,
на чьи-то тени и шаги,
и вовлечет в старинный заговор
огней, деревьев и пурги.
И мне покажется, покажется
по Сретенкам и Моховым,
что молод не был я пока еще,
а только буду молодым.
И ночь завертится, завертится
и, как в воронку, втянет в грех,
и моя молодость завесится
со мною снегом ото всех.
Но, сразу ставшая накрашенной
при беспристрастном свете дня,
цыганкой, мною наигравшейся,
оставит молодость меня.
Начну я жизнь переиначивать,
свою наивность застыжу
и сам себя, как пса бродячего,
на цепь угрюмо посажу.
Но снег повалится, повалится,
закружит все веретеном,
и моя молодость появится
опять цыганкой под окном.
А снег повалится, повалится,
и цепи я перегрызу,
и жизнь, как снежный ком, покатится
к сапожкам чьим-то там, внизу.
Е.Евтушенко, 1966..
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Вторник, 12 Май 2020, 19:45 | Сообщение # 4 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 6948
Статус: Offline | ПЛАТОЧЕК КЛАВДИИ ШУЛЬЖЕНКО
Правда жизни заключается в том, что мы, целое советское поколение, могли не узнать, не понять и не оценить талант К.И. Шульженко. Певицы абсолютно штучной. Гениальной. Занявшей свое место в истории светло и прочно, как живая эмаль меж металлическими перегородками затейливой и жесткой формы нашей непростой страны. СССР. Больше того, она бы сама могла и не понять, кто есть. И что там внутри по-кошачьи милой девушки, которая поначалу пела преглуповатые "Кирпичики" - сначала нэпманам, а потом культурно отдыхающим комсомольцам. Потом девушка с Украины немного снималась в кино. Пела в Ленинградском мюзик-холле. Поет - а рядом Д.Шостакович, тоже пока никто, пишет музыку к безвестному спектаклю "Условно убитый".Но случилась Великая Отечественная война. В блокадном Ленинграде прозвучит Седьмая симфония - и вчерашний сочинитель Шостакович войдет в Историю гением. А хорошенькая певичка родом из Харькова (а может, артисточка из села Гущёвка Киевской губернии, история не уточняет) вместе с тогдашним мужем-дирижером В.Коралли и его джаз-оркестром уйдет на фронт. И концертировать там будет до Победы - под огнем, под снегом, под блокадой, под близкой, но пощадившей смертью.
В тревожный чемоданчик собрала то, что было нажито: легкомысленные, томные и веселые песенки, которых у нее к 1941 году накопилось в изобилии. Грампластинки ее к тому времени выходили гигантскими тиражами. Призывно скрипела игла патефона, Клавдия блестела глазками, умоляла "Не забудь" (было ясно, что забудет, переведет в "Былое увлечение"), выводила своим чувственным сопрано что-то про ночи, Сочи, юг, креолку, дядю Ваню... Были там, в багаже артистки, и подлинные драгоценности этого жанра. Не в последнюю очередь "Записка". Впервые спевши этот шедевр до войны, Клавдия Ивановна исполняла его с удивительным успехом много лет. Помните?
Я вчера нашла совсем случайно
У себя в шкафу, где Моцарт и Григ,
То, что много лет хранила тайно
В темных корешках пожелтевших книг...
Вашу записку в несколько строчек,
Те, что я прочла в тиши,
Ветку сирени,
Смятый платочек -
Мир моих надежд, моей души...
"Смятый платочек"... Спустя много лет я не отрываясь буду смотреть и слушать эту потрясающую миниатюру певицы на экране первого в нашей семье черно-белого телевизора. И по пионерской юности лет удивляться: зачем же она рвет эту записку? Ведь хранила! Мир надежд! А удивительная Клавдия пела:
Дни сменяют дни, и в этот вечер,
Если о былом честно говорить,
Мне сегодня вам ответить нечем.
Так зачем в шкафу и в душе хранить?
Вашу записку в несколько строчек...
И рвала прошлое в клочки, и они падали, как крупные снежные хлопья. На фоне переливчатого концертного платья. Эта звезда не вписывалась в мой пионерский планетарий. А потом я вырос, кое-что понял сердцем - и она вдруг вписалась, и ведь как, не оторвешь!
Тогда я, разумеется, не знал, что автором чудесной мелодии был Н.Бродский, эмигрант из Одессы, сочинявший для Марио Ланца, а русский текст написал другой одессит, П.Герман, талантливый поэт, искренне любивший Клавдию - и давший новую жизнь мировым хитам на просторах молодой советской России. Подвернется ему в 1921 году песня немецких летчиков - он напишет "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью". И всё, это уже наша песня, песня советских летчиков. В 1932 году Павел услышал песню "Что может быть прекрасней твоей любви", которую Бродский написал для Гитты Альпар, немецкой звезды оперетты. Музыка прелестна, слова банальны. Это недопустимо, Клавдия заслуживает большего! Для нее на русском Павел пишет парадоксальный шедевр, в дивных пропорциях смешивая женскую логику, искренность чувств и хладность дамской прагматики. Ни щепотки жеманства. Ни грана притворства. Как слушавший оригинал, я вам скажу: какая Альпар? Шульженко выносит ее первой же нотой! Неповторимым обертончиком! Небо и земля! Однако же, напомню, идет война. И вот с этим "смятым платочком" вы выходите на сколоченную сцену у промерзлого окопа? К огромной стране, вставшей на смертный бой? К солдатам, офицерам, раненым в госпиталях? Ответ: да. Именно так. За несколько месяцев, прошедших с 22 июня, понимание, как и чем мы можем выиграть эту чудовищную войну, претерпело кардинальные (от слова "сердце") изменения. В предвоенную пору был создан запас громких и правильных песен, рисовавших столкновение с будущим противником. Ну например:
Я на подвиг тебя провожала,
Над страною гремела гроза.
Я тебя провожала
И слезы сдержала,
И были сухими глаза.
Но пришла настоящая "гроза", на четыре долгих года - и "сухие глаза" гордой подруги враз обесценились. А простые, чуть южнорусские Клавдины ноты и слова - напротив. Видите ли, настраивать себя на подвиг под духовой оркестр - это одно. И совсем другое - узнать правду войны. Молча крутить у себя в голове нехитрый патефонный мотив - и пробовать обожженными губами совсем другие строки:
Помню, как в памятный вечер
Падал платочек твой с плеч,
Как провожала и обещала
Синий платочек сберечь
.Письма твои получая,
Слышу я голос живой.
И между строчек синий платочек
Снова встает предо мной.
"Девичьи плечи", "горючая слеза" и "милые речи" стали драгоценны, как и предположить не могли Ежи Петербургский и Яков Галицкий, создатели довоенного, вполне салонного "Синего платочка", наверное, главного шедевра К.Шульженко. Ну конечно, в бой шли за Родину. Но у полководцев и политработников той тяжелой поры хватило чутья ли, самосохранения ли, мудрости ли, чтобы звучало в душе солдата, идущего на погибель (да и в их собственной душе) вот это. И нежным колоколом било в грудь - умри, но сломай врага, а лучше выживи, вернись:
И часто в бой
Провожает меня облик твой,
Чувствую, рядом с любящим взглядом
Ты постоянно со мной.
Конечно, в первоначальном варианте "Синего платочка" никаких пулеметчиков не было. А поразительные по простоте и точности строки написал лейтенант Михаил Максимов, который, однажды почти стесняясь, принес певице сложенный вчетверо листок. После концерта он предложил свой вариант "Синего платочка", и Клавдия Ивановна поняла: это встанет в один ряд с "Вставай, страна огромная". И уже на следующий день пела на фронтовом концерте:
За них, родных,
Желанных, любимых таких,
Строчит пулеметчик за синий платочек,
Что был на плечах дорогих.
Пока писал текст - только Клавдия Ивановна звучала в наушниках. У нее много прекрасных песен - "Вальс о вальсе", "Где ж ты, мой сад", "Андрюша"... Но сейчас я раз за разом ставил "Давай закурим":
А когда не будет фашистов и в помине
И к своим любимым мы придем опять,
Вспомним, как на Запад шли по Украине.
Эти дни когда-нибудь мы будем вспоминать.
Убеждал себя, что новое время не внесло новых смыслов в строки "А когда не будет фашистов и в помине", ну не внесло же, а? Клавдия Ивановна сделала для этого всё, что могла. Надо Клавдию Ивановну слушать.
Владимир Мамонтов
01.05. 2019. журнал "Родина"
https://rg.ru/2019....oj.html
|
| |
| |
