|
ГАЛИНА ВИШНЕВСКАЯ *
|
|
| Валентина_Кочерова | Дата: Четверг, 28 Окт 2021, 21:08 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 7149
Статус: Offline | ГАЛИНА ПАВЛОВНА ВИШНЕВСКАЯ
(25.10. 1926 - 11.12. 2012)
Советская оперная певица, актриса, театральный режиссёр, педагог, Народная артистка СССР. Кавалер ордена Ленина и полный кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством».
Она появилась на свет под именем Гали Ивановой в Ленинграде. Борьба за жизнь началась для нее в 6 недель от роду, когда мать взвалила тяготивший груз воспитания на бабушку. Родители, по словам Вишневской, всегда оставались для нее чужими: отец, уезжая из блокадного Ленинграда с новой женой, оставил дочь замерзать, а мать после 13 лет разлуки попросту не узнала ее при встрече.
Детство Вишневской, как оно описано в ее автобиографии, могло бы стать еще одной повестью русского писателя времен Достоевского и Толстого. Бесконечная череда страшных испытаний, физических и психологических - и всякий раз чудесное спасение, дававшее силу жить дальше. Галина отличалась особой красотой: смоляные густые волосы, яркие чувственные губы, мягкий овал лица, гармоническая стройность фигуры. Вольная как птица, она любила одно — петь. Убегала к заливу и пела все, что слышала по радио, на демонстрациях, у соседок. От природы Галина обладала естественной постановкой голоса, слухом и редкой памятью на музыку, впечатления, лица.
Ей еще не исполнилось и 17-ти лет, когда на нее обратил внимание морской офицер Вишневский, и она вышла за него замуж, задумав стать певицей. Брак не удался, распался очень быстро, и Галина в 1944 г. смогла устроиться в областной ансамбль оперетты. Ездили по воинским частям, колхозам, селам, играя оперетты Кальмана, Оффенбаха, Стрельникова. Условия были трудными: «Спали вповалку, где придется. Играли каждый день в промерзлых клубах - на стенах снег. Платили мне 70 руб. в месяц». Но причастность к музыке, вхождение в новый мир казались ей благом. Она поступила в муз. школу для взрослых, где неумелый педагог сумел испортить ее природные вокальные данные: верхние ноты пропали, и Галю уверили, что она поет меццо-сопрано. С этим она и пришла к скромной учительнице - 80-летней В.Н. Гариной, дававшей частные уроки пения за рубль в час. Гале повезло: учительница, у которой ни тогда, ни позже не появилось других талантливых певцов-профессионалов, в голосе Вишневской смогла не только разобраться, но ощутить его особенности, физиологию и показать безошибочные приемы, воспринятые Вишневской с легкостью и принесшие ей огромную пользу. Открылись верха, и Гарина определила решительно: «У тебя сопрано. Лирико-драматическое. Будешь петь сопрано». И предсказала: «В опере. У тебя звезда на лбу».
О такой карьере Вишневская не мечтала и продолжала кочевать, выступая в роли субреток. В нее влюбился директор ансамбля оперетты - М.И. Рубин. Он был старше Вишневской на 22 года. В 1945 г. у них родился сын и умер двухмесячным от пищевого отравления. Так 18-летняя женщина познала материнское горе. Жилось скудно, и Галина, не привыкшая беречь себя, заболела туберкулезом. Муж собрал денег и отправил ее в санаторий. Врачи петь запрещали, а она пела. Однажды, гуляя по Невскому проспекту, увидела афишу о прослушивании в Доме искусств молодых вокалистов для набора в стажерскую группу Большого театра.
Терять было нечего, и Вишневская отправилась на прослушивание не без колебаний, спела и, к собственному изумлению, прошла на следующий тур, состоявшийся в Москве. Природный голос, драматический талант, внешние данные сыграли свою роль: из всего всесоюзного конкурса она была единственной принятой в Большой театр. Скрыв в анкетах арест отца, Вишневская предстала перед отделом кадров Большого театра как дитя трудового народа. Режиссер Большого театра Б.А. Покровский позже говорил:
"Она откуда-то вдруг появилась в Большом театре. Нежданно-негаданно, никому не известная, но совершенно готовая, в высшей мере профессионал! Совершенно готовая для того, чтобы стать первоклассным исполнителем любой партии, любой роли; совершенно готовая для любого концерта, любой репетиции; совершенно готовая для того, чтобы мгновенно стать лидером актерского цеха прославленного Большого театра. Совершенно готовая!.. Как будто кто-то свыше для проверки нашего художественного чутья и справедливости заслал к нам молодую, красивую, умную, энергичную женщину с экстраординарными музыкально-вокальными данными, уже кем-то, когда-то отработанными, отшлифованными, натренированными, с актерским обаянием, темпераментом, природным сценическим самочувствием и ядовито-дерзкой правдой на устах. Актриса!"
К ней отнеслись в театре с симпатией. Ее поддержали и сразу ввели в труднейшую премьеру: поручили партию Леоноры в опере Бетховена «Фиделио». Затем последовало участие в «Евгении Онегине», «Снегурочке», «Травиате», «Аиде», и все с большим успехом. Публика заметила красивую певицу с чистым, серебристым голосом, действовавшую на оперной сцене с удивительной гибкостью и естественностью, ощущавшую оперу как яркую драму, певшую сильно и свободно. Скоро она становится ведущей солисткой Большого театра и исполняет все основные партии для сопрано - Лизу в «Пиковой даме» П. Чайковского, Эльзы в опере «Лоэнгрин» Р. Вагнера, Аиду и Травиату в одноименных операх Дж. Верди, Тоску в опере Д. Пуччини. Певица стала первой исполнительницей партии Наташи Ростовой в опере С. Прокофьева «Война и мир».
В 1955 году Вишневская была направлена в Прагу для участия в концертной программе происходившего там фестиваля молодежи и студентов. Там она познакомилась с известным виолончелистом М.Ростроповичем, который участвовал в проходившем на фестивале конкурсе виолончелистов. Вишневская вспоминала: «Я ждала любви, ради которой стоило бы умирать, как мои оперные героини. Мы неслись навстречу друг другу, и уже никакие силы не могли нас удержать. Будучи в свои двадцать восемь лет умудренной жизненным опытом женщиной, я всем сердцем почувствовала его молодой безудержный порыв, и все мои чувства, так долго бродившие во мне, устремились ему навстречу».
Летом 1955 г. они поженились. Через год родилась дочь Ольга. Много пережившая, имевшая такой трудный женский опыт, Вишневская, на удивление всему театру, где именитые солистки, сберегая голос и карьеру, в лучшем случае ограничивались одним ребенком или оставались бездетными, решилась на вторую беременность и снова, используя свою физическую закаленность, вынашивала ребенка, не покидая работы: родилась вторая дочь - Елена.
Это было время больших успехов Вишневской в театре. Она овладела многими ведущими сопрановыми партиями текущего репертуара. Ее отличали многие дирижеры: всесильный А. Мелик-Пашаев на свои спектакли выбирал только Вишневскую. Позднее Вишневская называла 50-60-е годы лучшими в своем творчестве. В 60-е годы 3 поездки Галины в США и ряд других гастролей прошли уже с Ростроповичем как пианистом. Триумф был общим. Полученные гонорары позволяли привозить семье все - от питания до материала для покрытия крыши на даче - и избавляли от бытовых тягот. Вместе с Ростроповичем Вишневская вошла в круг друзей Шостаковича, стала первым интерпретатором многих его вокальных сочинений, посвященных ей, и это ввело ее имя в историю советского композиторского творчества. Творческая и личная жизнь Вишневской, казалось, складывалась вполне благополучно. Однако в конце 60-х годов ее судьба круто меняется. В те годы они подружились с А.Солженицыным. Когда его исключили из СП и начали преследовать, Ростропович и Вишневская приютили его на своей даче.
С этого времени им устроили настоящую травлю: срывали гастрольные концерты, записи на радио, запретили выезжать в зарубежные гастроли. Все это привело к тому, что в мае 1974 г. вначале Ростропович, а затем и Вишневская с детьми уезжают из СССР за границу.
«Именно ей, ее духовной силе я обязан тем, что мы уехали из СССР тогда, когда во мне уже не оставалось сил для борьбы и я начал медленно угасать, близко подходя к трагической развязке. Галина в это время своей решительностью спасла меня»,
- говорит Ростропович. 26 мая Галина, И.Шостакович и несколько близких учеников и друзей проводили Ростроповича в аэропорт.
В то время как многие другие семьи не выдерживали испытания эмиграцией и распадались из-за обострявшихся противоречий, союз Ростроповича и Вишневской трудности наоборот укрепляли. На чужбине Ростропович особенно ощутил значение в своей жизни такой надежной опоры: рядом женщина, понимающая его характер; артистка, с ним сотрудничающая; мать его дочерей, умеющая находить общий язык с ними, повзрослевшими, строптивыми; умелая хозяйка с хорошим вкусом. Она не стесняет его свободу. Эмиграция не укротила ее непримиримого нрава, но научила выдержке; никто и никогда не распознал бы в красивой, элегантной, сдержанной на людях даме озлобленную сиротством кронштадтскую девчонку.
В 1978 году Ростропович и Вишневская были лишены советского гражданства. Тогда же они купили квартиру в Париже, но вскоре уехали в Америку, поскольку Ростропович стал главным дирижером Национального симфонического оркестра США.
Г.Вишневская говорила в своих воспоминаниях о том, что жить в разных странах ей всегда интересно, поскольку это расширяет кругозор, позволяет выступать в разных творческих коллективах, с разными партнерами и обогащает репертуар. Певица пела в столице США в премьерах «Ребенок зовет» Ландовского (1979), «Te Deum» Пендерецкого (1981), «Иоланта» (1981), «Реквием» Пендерецкого (1983). В 1983 году выступила в Экс-ан-Провансе в спектакле «Тюрьма» Ландовского. Тогда же в середине 80-х, находясь в расцвете своего дарования, Вишневская покинула оперную сцену после триумфального исполнения партии Татьяны на сцене «Гранд-опера» в Париже. После этого занималась преподавательской деятельностью и выступала как драматическая актриса. Ранее Вишневская попробовала сниматься в кинематографе - в роли Катерины Измайловой в одноименном фильме по опере Д. Шостаковича.
Когда в 1988 г. произошло страшное землетрясение в Армении, Ростропович и Вишневская организовали в Лондоне благотворительный концерт. На нем Вишневская пела романсы Чайковского. В январе 1990 г. супругам вернули российское гражданство. И вскоре они смогли вернуться на родину. Два концерта в Москве дополнились двумя концертами в Ленинграде, где Вишневская успела съездить в родной Кронштадт на могилу бабушки. В марте 1992 г. Большой театр исправляет несправедливость по отношению к Вишневской: 45-летию ее творческой деятельности посвящается огромный концерт, ей символически возвращается пропуск в родной театр, ею учреждается фонд для помощи ветеранам сцены. Туда она вносит все деньги, полученные за русский перевод ее книги «Галина», изданной в 15 странах. В Москву съезжается вся семья: сам Ростропович, дочь Елена с четырьмя детьми, в том числе двухмесячным Александром, ожидающая ребенка Ольга.
В последнее десятилетие делом ее жизни стало создание Центра оперного пения на Остоженке в Москве. Это учебное заведение, концертное агентство и оперный театр под одной крышей - платформа, на которой Вишневская передавала свой опыт следующим поколениям вокалистов. 29 марта 2012 г. в Москве на пересечении Брюсова и Елисеевского пер. Галина Вишневская открыла 5-метровый бронзовый памятник Ростроповичу работы А.Рукавишникова. А 3 декабря ей был присужден орден «За заслуги перед Отечеством I степени». В 2007-м М.Ростропович скончался через месяц после вручения такой награды. Вишневская до вручения не дожила. В грядущую неизвестность она смотрела прямо и спокойно.
- В своей автобиографии вы вспоминаете, как в 37 лет к вам приходила смерть. Вы тогда сказали ей вернуться через 30 лет.
- Ну вот не пришла.
- А вы ждали?
- Конечно, ждала, что что-то произойдет. Но с тех пор ничего такого не было.
- Вы боитесь ее, смерти?
- Нет.
....Галина Павловна Вишневская ушла на 87-ом году жизни. Люд узнавшие о кончине певицы, приходили на Остоженку, где располагается Центр оперного пения.
Г.П. Вишневскую похоронили на Новодевичьем кладбище.
 
http://izvestia.ru/news/541365
http://biopeoples.ru/vokalists/page,6,420-galina-vishnevskaja.html
ЕСЛИ ГОВОРИШЬ ПРАВДУ - ЛЕГЧЕ ЖИТЬ
Большинство приездов Галины Вишневской в родной город — не частные, а «общественно полезные». Так, в мае она привозила воспитанников своего столичного Центра оперного пения, которые давали бесплатные концерты для ветеранов в Петербурге и Кронштадте. Кстати, в Кронштадте Вишневская несколько лет поддерживала детский дом, теперь эстафету подхватила ее дочь Лена, которая специально приехала из Франции.
- Галина Павловна, вы довольны тем, насколько меняется положение в детских домах и больницах? И сами-то россияне шевелятся или больше надеются на Запад?
- Когда в 90-м году мы начинали помощь, не было даже одноразовых шприцев. Сейчас современное оборудование есть уже почти во всех больницах, имеются и уникальные аппараты. Не знаю, шевелятся ли россияне, но помощь не уменьшается. Мы с Ростроповичем продолжаем вакцинацию детей против гепатита. Уже вакцинированы более 2-х млн., а за год-два должно дойти до 4 млн. К нашей работе подключилась и дочь Лена. Ее это очень интересует, она заводит контакты за границей, чтобы оттуда помогали детям в России.
- Своих детей она оставила в Париже?
- Да, но за двумя младшими есть кому присмотреть, а двое старших мальчиков уже учатся в Германии.
- Я знаю, что ваш любимец - старший, Ваня.
- Это правда, Ване уже 21 год, он у нас пошел по технической части.
- Почему послали учиться в Германию, а не в Англию, например?
- Такой выбор стоял, но все-таки посчитали, что образование лучше в Германии. Мальчики немецким владеют так же, как английским и французским. А младшие Ленины дети — еще итальянским, потому что их отец итальянец.
- А русским?
- По-русски говорят, но с сильным акцентом. Когда они у меня в гостях, я запрещаю говорить на другом языке, кроме русского.
- Музыкальных способностей никто из внуков не проявил?
- Нет, разве что Слава, младший сын дочери Ольги, кричит очень громко.
- Как часто вы даете уроки в вашем Центре оперного пения?
- Каждый день, кроме воскресенья с 11 до 5. Нагрузка большая, но я хочу, пока у меня еще есть силы, отдать то, что знаю, русским певцам.
- Чувствуете склонность к педагогике?
- Да, это всегда было. Я умею это делать — помогать. Результат виден очень быстро, поэтому я, вероятно, и люблю этим заниматься. Мы уже сделали несколько спектаклей.
- А что выпускников ждет по окончании?
- Некоторые успешно прошли прослушивание и будут петь в Большом театре в опере «Война и мир», которую ставит Ростропович. Другие в сентябре поедут в «Ла-Скала», где он будет делать «Черевички». Ребята прослушиваются, их узнают, приглашают. Ну и сами должны шевелиться. Надо научить ловить рыбу, а дальше пусть сами, так ведь?
- Сколько же времени продолжается обучение?
- Два года, это совсем немного. Но некоторые с такими огромными голосовыми проблемами приходят, что ничего нельзя сделать, приходится расставаться.
- У вас ведь тоже в юности были проблемы с голосом?
- Да, в 16 лет пропали верхние ноты, потому что педагог зажала мне диафрагму. Это я теперь понимаю, что случилось, а тогда-то бессознательно все было. Несколько лет прошло, прежде чем я встретилась с В.Н. Бариновой, которая вернула мне голос. Это достигается упражнениями. Я преподаю так, как меня учила Вера Николаевна.
- Раз вы учительница, приходится каждый день рано вставать?
- С возрастом я меньше стала спать, в 7-8 уже на ногах.
- А правда, что вы спите на особом валике, чтобы сохранить прическу?
- Да, я никогда не позволяю себе ходить растрепанной, нечесаной, немытой. Ведь чтобы привести себя в порядок, много времени не надо - минут 15-20: причесаться, немножечко накрасить глаза, положить пудру, помаду.
- За модой следите? Туалеты покупаете в Париже?
- Я предпочитаю носить то, что мне идет, и покупаю не только в Париже, а везде, если захочется. И никогда не смотрю на этикетки, какой дизайнер, какому модному дому принадлежит. Могу и на базаре вещь купить.
- Правда, что всю жизнь вы пользуетесь одними и теми же духами?
- Да, единственные духи в моей жизни - «Джой» Жана Пату. Я вообще-то духи не люблю, у меня от сильного запаха начинает переносица болеть. Но лет 40 назад в Америке во время моей первой поездки мне подарили «Джой». Флакон лежал-лежал, потом куда-то собиралась, открыла и совершенно обомлела от восторга. Так и остался запах любимым, он немного напоминает ландыш.
- На презентации и премьеры часто ходите?
- На презентации - нет, это пустое времяпрепровождение, и в театры редко - зачем портить себе настроение, как это было последний раз, когда слушала «Аиду» новосибирского театра в постановке Чернякова. Актеры все в камуфляже, с автоматами. Это новаторство, что ли? Люди прикрывают свою бездарность гениальной музыкой. На Западе такое новаторство давно надоело. А у нас оно было и в 20-е годы. Тогда оперу «Тоска» назвали «Борьба за коммуну», «Гугенотов» - «Декабристами», «Жизнь за царя» - «Жизнью за народ». Но там, когда воровали музыку, хоть либретто писали новое. Для артистов опасно в таких операх участвовать, потому что идут другие темпы, это приносит голосу огромный вред. В гос. театре так издеваться над артистами и публикой!
- А вы не боитесь прослыть ретроградом?
- Какая есть! Если меня не спрашивают - я промолчу, но если спрашивают - говорю то, что думаю. Поэтому я в театр редко хожу, потому что могу просто начать скандалить.
- Недаром вас считают резкой.
- И великолепно себя чувствую. Меня воспитала бабушка, неграмотная крестьянка. И она дала две заповеди: не воровать и не врать. Не хочешь говорить - не говори, но если уж говоришь, то только правду. Это очень просто, между прочим. Так легче жить на свете, уверяю вас.
- На концертах в честь Дня Победы ваши ученики исполняли редкие произведения Шостаковича. Где вы их отыскали?
- В прошлом году Ирина Антоновна, вдова Д.Дмитриевича, нашла в архиве его сочинения времен войны и передала нам. Для фронтовых бригад Шостакович написал аккомпанементы для виолончели и скрипки, вместо рояля, чтобы артисты не были связаны с громоздким инструментом, могли быстро перебежать из одного блиндажа в другой. Это 26 разных сочинений, на все вкусы — арии из опер, романсы, народные, массовые песни. От «Серенады арлекина» Леонкавалло до «Сарафанчик-раздуванчик» Гурилева и «Песни о Щорсе». После войны эти произведения никто не исполнял. А мы исполнили в Париже, Берлине, Москве, Петербурге, Кронштадте.
- В Петербурге ведь хотели поставить памятник Шостаковичу, и вы с Ростроповичем собирали на него деньги.
- Несколько лет назад в Филармонии Ростропович сделал большой фестиваль музыки Шостаковича. Ни он, ни артисты ни копейки за выступления не взяли - средства должны были пойти на памятник. Тогда директором был Гетман. Никто не может объяснить, куда делись деньги. А вот музей в квартире Шостаковича на ул. Марата мы с Ростроповичем сделаем сами. Мы никогда у государства ничего не просили.
Елена Петрова
01.08. 2005. АИФ
http://www.peoples.ru/art/music/classical/vishnevskay/interview2.html
ГАЛИНА ВИШНЕВСКАЯ: «Я НЕ ХОТЕЛА БЫ НИЧЕГО В СВОЕЙ ЖИЗНИ ПЕРЕИГРЫВАТЬ»
На пресс-конференцию в РИА "Новости" Г.Вишневская приехала со всей семьей. Дочери Елена и Ольга с мужьями и четверо внуков из шести. Двое из-за каких-то провинностей по учебе остались в Америке. Уже по дислокации членов семьи можно было понять, что Галина Павловна в семье непререкаемый авторитет, королевская власть и абсолютная монархия. Королева оперы принимает сегодня поздравления с юбилеем и представляет новое издание своей великолепной книги «Галина. История жизни». Она начала ее писать в 78-году, когда ее с мужем Мстиславом Ростроповичем выслали из России за поддержку опального Солженицына.
- Просто чтобы объяснить причину - нет, не эмиграции, а именно высылки. Я уезжать никогда не хотела, нам это было не нужно, - вспоминает Галина Павловна. Писала 4 года, сама. Поначалу, правда, попробовала нанять литератора, но плоды его трудов певице не понравились - бездарно, сказала категорически Вишневская. И написала как думала и чувствовала, как дышала и жила. Категорически, резко и ярко. Новое издание вдвое толще - 800 стр. - в основном, за счет разных и интересных фотографий, да еще там прибавилось прекрасное предисловие Б.Покровского.
- Я писала для западного читателя, я же не думала тогда, что книгу все же когда-нибудь издадут в России. Нет, я знала, что попасть-то она попадет на родину, но так, нелегально.
В книге Галина Вишневская описывает свою жизнь с детства и до возвращения на родину в 90-м году. Их тогда встретила измотанная нервная страна.
- ... грязь, холод, депрессия. В подъездах темень, лампочки кто-то все время выкручивает, хоть охрану выставляй. В магазинах только рога и копыта можно купить, и везде, везде почему-то мокрые опилки под ногами - как в конюшне, - Галина Вишневская, как обычно, экспрессивна, вернее, не как обычно, а какой может быть только она. Вот и на вопрос о подарках - какие, мол, любите, может, постановки театральные? - Галина Павловна очень-очень по-женски воскликнула: - Подарки обожаю! Разные. А постановка - не подарок это, а большая работа.
О счастье спросили тоже - хотя в ответе никто не сомневался - Счастлива, конечно. «Я счастливая женщина, мать, жена, вон, вся семья со мной. Моя судьба в искусстве - это вообще отдельный разговор, такой ни у кого не было». И правда ведь - Вишневская окончила всего 7 классов школы и все. Дальше была война.
- Ни бесплатного образования, ни бесплатной квартиры - мы жили в коммуналке здесь - я не получила. Ни у кого ничего не просила. Никому ничем не обязана. А чтобы сверкать, надо иметь талант, другого пути я не знаю. Еще надо, конечно выйти и предъявить себя, а дальше - добиваться самого высокого качества. Работать надо! И я не хотела бы ничего в своей жизни переигрывать, и книгу свою не перерабатывала - пару эпизодов добавила и все. Ах, да - там еще досье КГБ на меня есть. И много фото.
С другой стороны, сама Вишневская молодым талантам помогает - руководит Центром оперного пения. Дает возможность выйти на сцену вчерашним студентам. Но если нет таланта - так и скажет: - Жестоко, что же. Но это все равно доброе дело, сказать в этом случае человеку правду. Особенно мужчине - ему же семью кормить. А он главных партий не получит никогда. Слушать такое тяжело, и говорить тоже. Хотя талантов в России много, конечно. И недоучек тоже. Любительщина у нас процветает.
Ну и напоследок Вишневскую спросили, что бы она сделала, стань она президентом.
- Пенсии изменила бы! - ни секунды не колеблясь ответила Галина Павловна. - чтобы срамоты этой не было, чтобы наши пенсионеры не тыкались как слепые котята, чтобы наши деды и матери не были бы вынуждены попрошайничать.
Но уж если на то пошло, Вишневская и вся ее семья много что делает для людей, в том числе и в России. Старшая дочь Ольга руководит муз. фондом, носящим имена ее знаменитых родителей, а младшая Елена - медицинским. 11 млн. прививок, в том числе 2 млн. от гепатита в России - цифры говорят сами за себя.
Анна Балуева,
27.10. 2011. КП
http://www.peoples.ru/art/music/classical/vishnevskay/history1.html
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Четверг, 28 Окт 2021, 21:23 | Сообщение # 2 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 7149
Статус: Offline | Концерт в БЗ консерватории. Партия фортепиано - М.Ростропович
В программе - романсы П.И. Чайковского.(1964)
Заключительная сцена из оперы П.И. Чайковского "Евгений Онегин". Поют Г.Вишневская и Ю.Мазурок
"Я ли в поле да не травушка была"
"Ночь печальна"
ГАЛИНА ВИШНЕВСКАЯ: КО МНЕ ПРИХОДЯТ ЧИСТИТЬ ГОЛОСА
За несколько лет своего существования вокальная школа опальной советской примадонны сумела обрести статус полноценного сценического практикума, конкурентного разве что Академии молодых певцов Мариинки с ее особыми возможностями упражнять учеников на подмостках императорской сцены.
Беседа корреспондента "РГ" с примадонной состоялась в день, когда Вишневская вручала дипломы своему третьему выпуску, вела занятия в классе и параллельно прослушивала абитуриентов Центра.
- Если посмотреть биографии ваших учеников, то многим уже под 30, а они все еще находятся в статусе учеников.
- Да, я поступила в Большой театр, когда мне было 25 лет, и к тому времени я уже 8 лет выступала на профессиональной сцене: в оперетте, эстраде. Поэтому я пришла в театр подготовленной, раскрепощенной, свободной как актриса. А эти молодые люди в таком возрасте только начинают. Мне их жалко, и я хочу дать им шанс в жизни. Они приходят с испорченными голосами, с жуткими привычками, и весь первый год уходит только на то, чтобы чистить голоса. Я даже на концерты их не выпускаю.
- Прежде вы им подбирали щадящий репертуар: классические арии и романсы. Теперь уже осваиваете Шостаковича.
- Мы готовимся к юбилейному вечеру, посвященному 100-летию Шостаковича. 25 сентября у Дмитрия Дмитриевича день рождения: Ростропович в этот день будет дирижировать его Восьмой симфонией в Большом зале консерватории, а 26-го у нас в Центре состоится уникальный концерт, где в исполнении моих учеников прозвучат 4 вокальных цикла Шостаковича. В 1-м отделении - "Из еврейской народной поэзии" и "Сатиры" на стихи С.Черного, во в2-м - циклы на стихи Цветаевой и Блока. Такой программы, я гарантирую, в мире не даст никто. Только наш Центр. Я была первой исполнительницей многих сочинений Шостаковича: пела Катерину Измайлову, Четырнадцатую симфонию, он посвятил мне блоковский цикл, другие сочинения. Мы общалась с Дмитрием Дмитриевичем, и я не должна унести это с собой: хочу передать это следующему поколению.
- Как вы считаете, меняется ли со временем отношение к музыке Шостаковича? В.Гергиев, который исполняет все его симфонии, считает, например, что музыку Шостаковича не надо привязывать к конкретному времени, к политическим подтекстам, а надо ее играть просто как музыку, как Моцарта.
- Нет, я не согласна с этим. Шостакович писал свои сочинения с подтекстом. Конечно, сейчас мы многое можем только угадывать, но мы все знаем, что за подтекст заложен в его музыке. И мы не можем оторвать его от времени: хочешь или нет, ты будешь слышать время через музыку. Сочинения Шостаковича - это энциклопедия советского государства, по ним можно проследить всю нашу историю. Другое дело, что трагизм музыки Шостаковича привязан не только к России: весь мир в XX в. пережил такие ужасы, катастрофы, войны, что люди любой страны чувствуют глубину и масштаб его музыки. И неслучайно сегодня Шостакович самый исполняемый композитор в мире. Его играют больше, чем кого бы то ни было. Потому что его остро чувствуют: мир, который идет за нами - террористы, землетрясения, наводнения, ужасы. Идет такое, что трудно об этом даже думать.
- Мир, как учат русские классики, спасает красота. На что сегодня вы нацеливаете своих учеников? Ведь оперная реальность тоже изменилась, канула в прошлое эпоха примадонн. На рынке певцов востребованы совсем другие качества: выносливость, владение определенным набором партий.
- Я прежде всего добиваюсь безупречной постановки голоса, идеальной техники, воспитываю вкус и самую беспощадную требовательность к себе. На сцену надо выходить так, как будто ты поешь в последний раз в жизни, а дальше - смерть. Надо отдавать себя без остатка, но надо иметь в себе еще то, что ты можешь оставить публике.
- За 4 года работы здесь, в России, в качестве руководителя школы певцов с какими проблемами чаще всего вам приходилось сталкиваться?
- Я всегда делаю то, что считаю нужным. Здесь мне никто не мешает. Наоборот, нам очень помогает город. Центр оперного пения - не частная школа, а бюджетное учреждение, и все наши педагоги получают зарплату от города. Кроме того, город нам выделяет деньги на постановки. Так что мы не по бедности можем делать полноценные спектакли с замечательными костюмами, декорациями. Другое дело, что иногда попадаются настолько непонятливые и бесперспективные ученики, несмотря на свои данные, что нам приходится их отчислять. В Центре учатся всего 2 года, поэтому здесь надо все быстро схватывать. И не каждый может справиться с нашими темпами и нагрузками.
- Ваш первый выпуск был два года назад: за ним пристально наблюдали в Москве, на выпуск приезжали импресарио. Контракт же тогда получила только И.Окнина в Боннской опере. Как складываются судьбы ваших учеников?
- Все наши выпускники устраиваются. В "Новой опере" поет А.Кулаева, А.Девяткина из Волгограда получила контракт на "Волшебную флейту" в Большом театре, П.Паремузов выступает в Екатеринбурге и Нижнем Новгороде, В.Вяткина - в театре Станиславского и Немировича-Данченко. В.Байков - наш Руслан, пел в Брюссельской опере, нынешний выпускник А.Тихомиров стажируется сейчас в Италии, в Фонде Артуро Тосканини. У М.Пахарь и О.Корниевской - контракты с Большим театром на партии в "Войне и мире". Так что все востребованы.
- Какие особенности российской вокальной школы вы можете сформулировать, работая с учениками в Центре?
- Я считаю, что вообще нет понятия российской или итальянской школы, а есть всемирная школа пения. У нас бывали великолепные певцы, а в Италии бывали и плохие. С преподаванием трудно во всем мире. Но, с другой стороны, нечего валить все на педагогов. Потому что нельзя научить - можно научиться. И это большая разница. Ведь педагог учит, а ты бери, соображай. На это способны очень немногие, потому что надо иметь определенный культурный уровень развития, воспитания, вкуса. Я всегда говорю: пение - это состояние души. То, чем ты живешь, чем ты полон, то и производишь в звуке своего голоса, то и отдаешь слушателям. Мне сразу слышно, если молодой певец не читает, не смотрит прекрасные полотна художников в музеях, не слушает симфоническую музыку. И попробуйте тогда сделать из него певца. Не выйдет, какой бы тембр у него ни был.
- Но к вам часто приходят молодые певцы с серьезными техническими проблемами, искалеченные вокально. Значит, все-таки есть проблемы в школе?
- Конечно, приходится заново учить их технике пения, потому что без идеальной техники искусства не бывает. Если у тебя зажато дыхание или есть еще какие-то трудности, ты ничего не сможешь выразить. У меня тоже были проблемы в голосе: я потеряла верхние ноты в 16 лет и потом шесть лет не знала, что с этим делать. Только В.Н. Гарина, мой настоящий учитель пения, вытащила меня из беды и перевернула всю мою жизнь. С тех пор я очень хорошо понимаю трудности певцов и объясняю им, что школа пения это, прежде всего, школа дыхания. Без правильного дыхания петь невозможно. Но именно этому, к сожалению, мало учат у нас педагоги.
- Как вы разработали свою систему обучения? У вас на каждого студента приходится 3 педагога по языку, концертмейстер, мастер по вокалу, сценический практикум?
- Это просто опыт моей жизни. Я ведь 60 лет в профессиональном искусстве, поэтому стараюсь передать ученикам опыт своей жизни, своих наблюдений и работы. И когда я слушаю наших выпускников, я чувствую, что задала им тот уровень, ниже которого они уже не опустятся. Никто не позволит себе петь фальшиво или хватать случайные ноты, никто не допустит некрасивый звук или нечеткую артикуляцию. А это уже профессионализм. На Западе я наблюдаю, как молодые артисты делают карьеру. Ее просто невозможно начинать там: чтобы получить сцену, нужно имя, а чтобы было имя - нужна сцена. Замкнутый круг. Поэтому мы стремимся делать спектакли, давать возможность певцам работать над ролью.
Галина Павловна тренирует свою сборную на учебной площадке, но ее миниатюрный театрик на Остоженке быстро попал в разряд оперных сцен, от которых ждут художественных откровений.она пестует любимцев, вовлекает их в концертные проекты, возит по миру, с прицелом показывает их маэстро Ростроповичу, вызывает в Центр иностранных импресарио, чтобы поскорее устроить их творческую судьбу. Хотя, по впечатлениям коллег и учеников, тренинг Вишневской - это не синекура, а изнурительный труд.
Ирина Муравьева
17.07 .2006, РГ
http://www.rg.ru/2006/07/17/vishnevskaya.html
"Где ты, звёздочка"
"Кабы знала я"
"Разуверение"
"Редеет облаков летучая гряда"
"То было раннею весной"
"Если жизнь тебя обманет"
"У рябины"
«Я ПЕЛА ДЛЯ БОГА»
- Галина Павловна, ваша новая книга «Галина» – это продолжение той книги, которая была издана в 82-ом году или это новый материал?
- Когда нас с Ростроповичем лишили гражданства, это было в 74-ом, я села писать книгу. Писала я ее 4 года. Книга была издана в Вашингтоне. На презентации «Галины», ко мне подошел сенатор Э.Кеннеди и сказал: «Я понял, что такое Россия, только когда прочитал вашу книгу». Это произошло потому что «Галина» была рассчитана на иностранного читателя, который не может понять, что происходит в нашей стране. А сейчас книга переиздается и отличается она тем, что в ней не только описана моя жизнь, но и дается оценка такому явлению, как русская культура. Это будет интересно и для современной молодежи, которая должна знать, чем жили их родители. В книге добавлено несколько глав и новые фотографии. Так же там есть мое досье из КГБ. Тираж всего 7 тыс. экз.
- Вы застали военные годы, прошли блокаду, неужели перестроечная разруха вас так поразила?
- В блокаду было плохо всем. Было ужасно страшно. Я даже об этом рассказывать не хочу. Но то, что происходило в мирное время выходило за рамки разумного. Где это видано, чтобы в мирное время старики рылись в помойке, как слепые котята, чтобы прокормить себя. Кстати, хочу сказать, что в России мало что изменилось и сейчас в отношении пенсионеров. Пенсии мизерные, наши старики совершенно беспомощные. Это надо изменить в первую очередь, чтобы отцы и матери не «попрошайничали» у нашей сегодняшней власти.
- Вы переживаете за старшее поколение, и также помогаете молодым. Расскажите о своей школе оперного пения, чему вы там учите?
- Я их учу петь. Учу выходить на сцену. После консерватории за редким исключением студенты выходят абсолютно ничего не умея делать на сцене. Шагу ступить не могут. Мне было 17 лет, когда я поступила в театр оперетты, это было в 1944 г., и с тех пор я 67 лет в искусстве. Ребята получают огромную практику, уровень высокий, для того чтобы в дальнейшем пробовать себя за границей.
- Если вы видите, что молодой артист «не тянет», говорите ему честно и откровенно, что у него нет таланта, нет потенциала?
- Я не знаю, что это - жесткость или доброе отношение к этому человеку, если он услышит от меня правду. Если я вижу, что у человека нет перспективы я честно говорю свое мнение об отсутствие данных. Если он не хочет остаться в жалком состоянии и быть всю жизнь на маленьких ролях, то пусть задумается. Они приходят ко мне после 11 лет учебы! Для чего? Для того чтобы один раз выйти на сцену и произнести «кушать подано»? Поэтому правду надо говорить обязательно. Мне бывает это тяжело, но говорить надо.
- Ваша судьба уникальна, повторить ее невозможно, но может, вам бы самой хотелось, чтобы в ней что-то сложилось по-другому?
- Нет, никогда не хотелось в жизни ничего переигрывать. Иначе могла не состояться самая главная встреча с моим мужем Ростроповичем, и могло не произойти дружбы с великим композитором Шостаковичем. С Ростроповичем мы прожили 52 года, он всегда мне аккомпанировал, после него я ни с кем не могла работать. Шостакович писал для меня оперную музыку. Эти две встречи сыграли решающую роль в моей жизни.
- Расскажите о своих программах благотворительности?
- Музыкальный фонд им. Ростроповича, который возглавляет моя старшая дочь, оказывает помощь музыкальным детям. Всего 40 человек получают по 4 тыс. руб. Это конечно очень мало, но это дает возможность детям получить образование. Так же мы сделали в России около 11 млн. прививок от гепатита. В Нижегородской губернии вместе с Ростроповичем на свои деньги построили родильный дом. Правда, его закрыли, врачам негде жить, сейчас мы решаем проблему с жильем для врачей и откроем больницу вновь. Нельзя чтобы хорошие врачи уезжали из России.
- Как вы относитесь к современной публике?
- Публика всегда одинаковая и очень разная. Что касается меня, я никогда не выходила петь для публики. Я пела для Бога и поэтому легла на пол когда прощалась с «Большим театром».
- Вы снялись в фильме у А.Сокурова, и может быть отчасти, благодаря этому он получил награду, какие впечатления от работы в кино?
- Это совершенно неожиданный эпизод в моей судьбе. Сокуров талантливый человек, мне было интересно с ним работать, думаю, что и фильм получился неординарный. Но на такие фильмы зритель не будет «валом валить», там нет крови, никто никого не выбрасывает с 20 этажа.
- Все-таки скажите свое напутствие молодым артистам, что надо делать, чтобы заметили?
- Надо иметь талант. Я другого пути не знаю. Выходи на сцену и пой. Надо работать добиваться самого высокого качества исполнения. Не выходить на сцену не подготовленным и думать, что в зале сидят дурачки и не поймут, зритель все поймет. Надо работать и удивлять всех своим высоким профессионализмом.
Анжела Якубовская
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Четверг, 28 Окт 2021, 22:38 | Сообщение # 3 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 7149
Статус: Offline | ВИШНЕВСКАЯ ЭПОХА
- Вас называют человеком-эпохой. А каково ощущать себя эпохой?
- Ну какая я эпоха? Смешно даже. Рассмешили… Я живу нормальной жизнью. У меня есть своя школа, где я занимаюсь с учениками, выпускаю спектакли. Вот это и есть моя эпоха.
- Но вам много всего пришлось пережить: блокаду, смерть Сталина, хрущевскую оттепель, брежневский застой, исчезновение СССР. А, как известно из Тютчева, блажен тот, кто посетил этот мир в его роковые минуты. Тютчев прав?
- Думаю, что прав. Именно в такие минуты человек познает такие глубины, которые он никогда бы не узнал, живя благополучной жизнью. А познавать надо, знать это надо. Я пережила всё, и осталась жива, и осталась человеком.
- Какие из роковых минут оказали на вас самое большое влияние?
- Блокада Ленинграда. Мне было тогда 15 лет, и блокада прошла через мое сознание. Это, конечно, закалило и выковывало мой характер. То, что я осталась жива, – просто чудо. Описать состояние человека в блокаде трудно. По-моему, просто невозможно найти нужные слова. Постоянный голод. Есть нечего. Не секрет, что было и людоедство, на улицах лежали люди с вырезанными ягодицами. Человек был существом, которое стремилось выжить во чтобы то ни стало.
- Но люди все-таки не опускались до уровня животных?
- Опускались, если ягодицы у мертвых вырезали. Мне кажется, до сих пор так никто и не описал того ужаса, который был в блокаду. Мало быть свидетелем и пережить это, надо еще обладать невероятным даром, чтобы рассказать, как человек теряет свое человеческое лицо. Наверное, Господь правильно делает, что не дал никому этого дара. Не надо это рассказывать. Есть вещи, о которых вслух не говорят. Особенно когда человек теряет свой человеческий облик. Знать это надо, но рассказывать невозможно. Была только одна надежда - остаться живым. Любым способом. Матери лежали в постелях с мертвыми детьми, чтобы получить карточки на них. Сознание у человека затуманивалось, отуплялось. Я все время спала под одеялами, какими-то платками, боясь пошевелиться, чтобы не ушло тепло, и грезила в полусне, что стану артисткой. Наверное, это и спасло меня.
- С годами вы чувствуете себя более одинокой?
- Мое поколение уходит один за другим, но никакого одиночества я не чувствую, у меня много работы. Чтобы не погружаться в эти грустные мысли, надо работать. В этом спасение. В моем центре есть моя квартира, и, проснувшись, я иду работать в класс до 5 вечера. В субботу уезжаю на дачу.
- У вас какая-то своя, особая методика обучения студентов?
- Я даю им профессию. Мы учим с ними партии, учу их петь. Они приходят в наш центр совершенно беспомощными, ничего не умеющими, все они бывшие студенты либо Консерватории, либо музыкальных училищ. Часто приходят с испорченными голосами, мы поправляем их.
- Ваш Центр оперного пения уникален или есть аналоги?
- Такой школы с такой программой, как в нашем центре оперного пения, больше в мире нет нигде. В театрах есть стажерские группы, но пользы от них мало. В театре некому работать с молодым артистом. Некому! Он сидит и ждет, когда придет случай, когда его вытолкнут на сцену более или менее подготовленного. В театр надо прийти готовым к работе. Есть еще студии, они тоже малофункционирующие. А такого центра, как у меня, нет. Как-то нас навещал Пласидо Доминго, мы с ним пели в свое время. Он был потрясен тем, что существует такой центр. У нас есть сцена, оркестровая яма, для спектаклей мы приглашаем оркестр. Невероятно! Певцы, которые вчера кончили Консерваторию, поют первые партии
- Много из них уезжает после окончания из России?
- Да, уезжают. Наши ученики поют и в Германии, и в Швейцарии, и в Италии. Приезжают импресарио и забирают их. И правильно делают. Ворота в мир открыты настежь, и там, конечно, больше платят. А что, держать и не пущать? Дайте им работу здесь. Но – мест нет. Сейчас, правда, в Большом театре поет наш ученик Эльчин Азизов, баритон из Азербайджана. Там же поет наша Корниевская. В «Геликоне» есть наш выпускник, в Театре им. Станиславского и Немировича-Данченко, в «Новой опере».
- Ваши коллеги любят жаловаться не нехватку финансирования, небольшое внимание со стороны властей. А у вашего центра есть проблемы?
- Конечно. Но у меня очень хороший директор – Е.В. Опоркова, она занимается всеми проблемами. Нам помогают спонсоры, понемножку, мы не жалуемся. Иногда сдаем наш зал для проведения мероприятий. За счет этого доплачиваем педагогам, даем возможность подзаработать студентам – билетерами. Центр финансируется московским правительством, после того как я подарила его городу. Из бюджета мы получаем немного, но хватает.
- У вас характер хозяина. Вы вникаете в хозяйственные дела центра?
- Конечно. Как только я вхожу, тут же смотрю - что, чего, где. Пусть все знают, что я все знаю. Мне хватает одного раза пройтись по центру, чтобы узнать, где что случилось. В этом плане я - хозяйка. Там, где я работаю, все должно быть безупречно и безукоризненно.
- Вы заявили после премьеры «Онегина» в Большом театре, что больше ноги вашей не будет в этом театре. Теперь в оперетту ходите?
- Нет, там я не была сто лет. Оперетта сегодня переродилась во что-то непонятное, в музыкальную комедию. Я признаю классическую оперетту – Оффенбаха, Легара, Целлера, Кальмана. В оперетте должны быть настоящие голоса. Тот, кто не поет в опере, может петь в оперетте, но голос должен быть настоящим. Если бы у меня было время, то я создала бы в Москве театр классической оперетты. Я хотела бы, чтобы в нем пели комические оперы.
- А опера не может стать массовым искусством?
- Опера вообще элитное искусство. Она не для площадей и микрофонов.
- А вот на Западе проходят фестивали - тысячи людей сидят на склонах холмов перед сценой и слушают оперу.
- Значит, у них больше таких людей, которые хотят слушать оперу. Слушать музыку надо учить с детства, у нас этого нет.
- Это ужасно?
- Печально, потому что, это культура общества, но - другого, не нашего. То, что у нас показывают по телевидению с утра до ночи, слушать невозможно. Все эти «фабрики звезд», которые штампуют неизвестно кого. Посмотришь – какой-то убогий детский сад выходит на сцену. И это наше российское искусство? Нет. Но я даже не знаю, как это назвать. Единственный канал, на котором есть серьезные передачи, в том числе про музыку, – канал «Культура». Все остальное бред какой-то. Выходит на сцену 18-летний мальчишка или девчонка, начинают орать что в голову придет истошным голосом, и все это слушают. Вот дома они могут кричать в микрофон что хотят, или у костра петь, хотя в свое время мы у костра пели другие песни. Но главное – зачем все это показывать по телевизору?
- Таковы правила шоу-бизнеса.
- Вероятно, у общества есть такая потребность, и, наверное, это окупается, если показывают. Кто-то зарабатывает на этом, а народ смотрит и слушает. Они вот точно не пойдут слушать Вагнера или Чайковского на траве.
- Сегодня мэтры оперной сцены любят спеть вместе с молодыми эстрадными певцами. Вы бы спели?
- Я не стала бы этого делать. Если петь, то петь с певцом классической музыки, вывести его на сцену, представить публике. К тому, что сегодня творится на эстраде, невозможно даже слов подобрать. Это не пение, это не певцы.
- Неужели и с Басковым, как Кабалье, вы петь не стали бы?
- Нет, я не стала бы. Он эстрадный певец, безусловно, лучше многих. У него не оперный тембр голоса.
- Но ведь он был солистом Большого театра…
- Сейчас там полно солистов. Их чуть ли не с улицы приводят.
- В фильме Сокурова «Александра» вы дебютировали как драматическая актриса. Это было сложно – переквалифицироваться?
- В кино я уже пела, в 1965 г. снималась в фильме-опере «Леди Макбет Мценского уезда» Д.Шостаковича, но все равно там была музыка, которая давала фундамент. Когда Сокуров пригласил меня, я сначала отказалась, но он все-таки уговорил меня попробовать. Для начала сделали грим, на меня надели седой парик, и когда я посмотрела на себя в зеркало, то не узнала себя.
Я даже обернулась, чтобы посмотреть, не стоит ли кто сзади меня? Вдруг я увидела в зеркале свою бабушку, которая меня вырастила, ее глаза, и свою тетку, тетю Катю. Как будто они вошли в меня. Именно это и дало мне ключ к роли. Во время съемок я надевала сандалии с носочками… Получился образ женщины с авоськой, которая совершенно спокойно ходит и смотрит на вселенную без всякого пафоса.
- Значит, проблем с перевоплощением не возникло?
- Я артистка. Что мне скажут, то и буду делать. Скажут: изобрази вот такого человека – изображу. Тут не было проблем.
- Каким вам показался Сокуров?
- Он очень тактичный и удивительно незаметно работающий, казалось, что его совсем нет на съемочной площадке. Вот снимали мой план и мой проход, мне нужен Сокуров, я спрашиваю: «Попросите Александра Николаевича», а он уже тут как тут: «Я здесь». Он всегда рядом, и вы всегда его не видите.
- Вы видели его постановку «Бориса Годунова» в Большом?
- Да, и знаете, считаю, что сейчас такое время, когда такие спектакли ставить нельзя. В Большом театре для «Бориса Годунова», такого, каким он был задуман Мусоргским, и таким его поставил Сокуров, нет нужного состава исполнителей. Спектакль у Сокурова получился интересный, но он был недотянут артистами.
- А есть в круге вашего общения простые люди, далекие от искусства?
- Знаете, в моем окружении могут быть все, кто приходит ко мне не со злом, а с нормальными человеческими чувствами. Я вам скажу больше: живя в Советском Союзе, мне было понятно одно: если человек занимает высокий пост, то что-то у него не ладно. Просто так в те времена занимать большие посты было невозможно.
- Но ведь вы ездили на ужины к Булганину.
- Он ухаживал за мной, попробовала бы я не поехать. Но мы ездили с Ростроповичем. Надо было ездить. Мужики пили водку, напивались, я смотрела, а потом мы ехали домой.
- Ваши внуки почти все, можно сказать, иностранцы. Вы любите их как русская бабушка?
- А что такое русская бабушка? Конфетку, что ли, им дать? Не в этом дело. Я помогаю им встать на ноги, получить хорошее образование, чтобы они стали людьми. Вот это главное. А это не так просто. Особенно тут бабушке делать нечего. Могу лишний раз заплатить за учебу. Я их всех обожаю, и они меня тоже любят. Конечно, они ничего не знают о России. Они плохо говорят по-русски, все время проводят среди иностранцев, общаясь то на французском, то на английском, то на немецком.
- Когда Солженицын вернулся в Россию, вы с ним часто общались?
- Не часто. Последний раз мы виделись года два назад. Он был уже болен.
- Он столько лет жил у вас на даче, и именно это было одной из причин вашего отъезда из СССР.
- Мы были рады помочь ему тогда.
- Ваша жизнь на Западе была более насыщенной, чем в Советском Союзе?
- По тому времени да. В Союзе у меня было 2-3 спектакля в месяц. В Большом 10 человек в очереди стояло, всем надо было дать спеть. А там – 7-8 выступлений в месяц, весь мир был открыт! Не говоря уж о том, что надо было начинать новую жизнь с нуля. Я там много пела, а Ростропович играл до 150 концертов в год. Контрактами занимался импресарио, а быт приходилось налаживать мне.
- И в магазины ходить?
- Это как раз самое легкое. Когда у вас есть деньги, вас понимают без всякого языка. Вы держите в руках купюру, и для вас сделают все что угодно. В этом смысле у нас не было затруднений. Мы приехали на Запад известными артистами, бывали там с 1955 г. на гастролях, наши имена были известны – пой сколько сможешь! Я оставила сцену в 60 лет, а Слава работал до конца жизни.
- Вы говорили, что голос – это «тайна божественная». Вам открылась эта тайна?
- Бог дал мне ее, но я ее не открывала – он подарил мне ее. Но этой тайной я делюсь. Все, что мне дал Бог, весь мой опыт, который я приобрела в жизни, передаю своим ученикам. Но вложить душу в человека, который не отмечен талантом свыше, – пустое дело. Мое умение должно попасть в человека, который отмечен свыше, который может перенять мой опыт. Только талант может перенять опыт. Недаром говорят: нельзя научить, можно научиться. Знаете, вот приходят ко мне ученики, и если одни все схватывают на лету, то другим можно без конца объяснять одно и то же, и никакого толка не будет. Тогда приходится откровенно говорить: «Вам, наверное, не стоит заниматься пением». У нас не детский сад, да и нашим студентам часто по 28 - 30 лет, им надо жить дальше, надо содержать семью. Приходится быть откровенной.
- Как вы относитесь к прогрессу, новым научным открытиями? К тому, что ученые все дальше проникают в тайны мироздания и самого человека? Например, к клонированию…
- Это кошмар какой-то, бесовщина. Я стараюсь не слушать и не читать о том, что вы сказали. Не хочу этого знать.
- Вам, наверное, известно, что в Петербурге общественность борется за сохранность исторического центра, пишет письма в защиту родного города.
- Я никак не могу понять: зачем современникам портить то, что создано до нас в архитектуре, искусстве? Сохранять надо все это и создавать новое, свое, не искажая того, что оставлено нам в наследство предками. Хочешь строить новый город? Так строй его где-нибудь подальше. А то, что есть, – надо оставить в покое.
- Когда вы общаетесь с большими чиновниками, вы говорите им об этом?
- Нет. Я не настолько с ними общаюсь, чтобы говорить о таких вещах. Для этого надо иметь долгие и частые беседы. Могу подписать письма, но не все. Это очень серьезная тема, и у меня нет ни времени, ни сил, чтобы кому-то доказывать, что я права. Правое дело надо защищать как следует, а у меня иногда то с одной стороны кольнет, то с другой, и я думаю: «Надо поберечь себя».
- Сегодня церковь все больше становится опорой для власти. Вас не смущает это?
- Нет, не смущает. Скажите, что может еще объединить народ, как не вера? Какая идея? Только церковь может объединить православный народ, ведь наша страна православная. Духовная близость и есть объединение народа.
Когда я вижу, что на Пасху президент стоит впереди народа в храме и осеняет себя крестным знамением, то не хочу думать – верит он по-настоящему или нет? Я вижу, что он русский православный человек, стоит, не стесняется креститься, и меня это вдохновляет. Церковь – это и есть главное, что может объединить народ. Только верой можно его объединить, больше он уже ничему не верит.
- Вот вы хорошо помните советскую власть. Вам не кажется, что она мало отличается от нынешней? Или нынешняя вам нравится?
- Нравится то, что мы с вами сидим и разговариваем об этом. И то, что нас с вами не ждет «черный воронок».
- То есть возможность говорить то, что думаешь, это и есть главное?
- Конечно. Главное, что вы можете высказать свое мнение, и не важно, обратят на него внимание или нет. Солженицын 4 года жил на нашей даче, и из-за этого мы были вынуждены уехать из России. Вы можете представить себе, что это такое? Бросить все и уехать без копейки денег. У меня даже крест нательный на таможне сняли.
- За что сняли?
- Золото нельзя было вывозить. А вы говорите, какая разница? Я – за эту власть!
- КГБ подарил вам ваше с Ростроповичем досье, и вы теперь знаете имена всех, кто писал на вас доносы. Вы простили доносчиков?
- Абсолютно. Но – не забыла. Простить не значит забыть. У меня нет на них злобы, и я, наверное, смогла бы общаться с ними сегодня, если бы они сами захотели. Ни с кем из них так и не встретилась.
- Есть ли музыка, которая у вас всегда вызывает слезы?
- Когда слышу, как играет Ростропович и поет Шаляпин. Это гиганты не только мирового искусства. Это – концентрация русского человека в искусстве. Когда я слушаю Ростроповича и Шаляпина, то готова не просто прослезиться, а рыдать.
Андрей Морозов
http://www.sinergia-lib.ru/index.php?section_id=1416&id=1298
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Суббота, 30 Окт 2021, 14:59 | Сообщение # 4 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 7149
Статус: Offline | К 95-летию Галины Вишневской
1
25 октября всемирно известной оперной певице, приме Большого театра Г.Вишневской исполнилось бы 95 лет. Ее звезда взошла в 1950-е годы. Тогда Большой театр был витриной Советского Союза, и каким бы гениальным ни был солист или музыкант, если он хотел, чтобы его выпускали на заграничные гастроли, он должен был соответствовать официальной идеологии. А в стране набирала обороты жесточайшая антирелигиозная кампания, лидер страны Хрущев пообещал вскоре «показать по телевизору последнего попа», а в Большом из конфискованных архиерейских облачений шили костюмы. И только вечная Музыка позволяла сохранять веру в Бога православной христианке Г.П. Вишневской.
«Бога мы не знали», - писала певица о своем пионерском детстве в биографической книге «Галина». Но цепкая детская память на всю жизнь сохранила, как они с бабушкой, которая заменила ей родителей, голодали, «и настали времена, когда все было продано, и пришел день, когда бабушка вытащила из шкафа икону Божией Матери в серебряной ризе, украшенной бирюзой и жемчугом», и что «очень трудно было ломать ризу, а требовалось почему-то обязательно превратить ее в бесформенную массу, иначе в торгсине серебряные оклады не принимали. И бабушка, плача, сдирала жемчужинки и бирюзовые камешки, гнула, мяла серебро и все что-то шептала, а сам образ потом запрятала куда-то далеко». А однажды лютой зимой 1932–1933 г. в г. Сталинске, где заключенные строили огромный комбинат, они шли с бабушкой по улице, «кругом нищих полно, и вдруг она останавливается: сидит нищий старик, большой, в холщовом рубище - это зимой-то - белый, как лунь, с длинной бородой. Бабушка как охнет: “Владыка! Да вы ли это? Да что же это такое?!” Да как заплачет!» Галина, которая еще и в школу-то не ходила, испугалась. Оказалось, это репрессированный священнослужитель из Кронштадта. Она, конечно, «не запомнила его имени, но облик его - в рубище, с протянутой за подаянием рукой» всю жизнь стоял у нее перед глазами.
Ее детство кончилось, когда пришла война: в 1941-м ей исполнилось 14. А потом началась блокада Ленинграда, и в феврале 1942-го бабушку похоронили в братской могиле. И замелькал калейдоскоп: «Голубая дивизия» - отряд из 400 женщин, несших на себе поистине нечеловеческий труд по расчистке города, джаз-оркестр морской воинской части, гауптвахты, ремонт вручную городской канализации…«Иногда для того, чтобы вынести жизнь, требовалось чтобы она шла в сопровождении некоторой внутренней музыки. Такую музыку нельзя было сочинять для каждого раза самой. Этой музыкой было Слово Божие о жизни, и плакать над ним Лара ходила в церковь»… Эти слова автора «Доктора Живаго» вполне могли относиться и к Вишневской. А потом: «Большой театр объявляет конкурс в стажерскую группу» - случайно увидела афишу, почти без подготовки спела сложнейшую арию из «Аиды», произвела сенсацию, победила и уехала в Москву. И через несколько лет вышла замуж за виолончелиста М.Ростроповича.
Вишневская и Ростропович жили громко: премьеры, гастроли, 2 дочери, диссидент Солженицын, живущий у них на даче, споры с власть имущими. Власти не выдержали и 15 марта 1978 г. лишили их гражданства за то, что они «систематически совершают действия, наносящие ущерб престижу Союза ССР и несовместимые с принадлежностью к советскому гражданству». Вишневская пела на всех крупнейших сценах мира, а когда оставила театр, продолжала давать концерты, записывать пластинки, проводить мастер-классы и даже попробовала себя как драматическая актриса. А когда в 1990 г. гражданство им с мужем вернули, она вернулась в Россию, стала почетным профессором Московской консерватории, а потом открыла свой Центр оперного пения. И учила молодых певцов не только технике, но и пониманию смысла.
К примеру: «“Иоланту” никогда не ставили так, как написал Чайковский свою последнюю оперу. Оперу, в которой все его раскаяние, все, что открылось ему в последние дни перед кончиной. Это музыка о прозрении. О том, как слеп был человек всю свою жизнь и как открылись его глаза, и он увидел свет Истины. Чудный дар, бесценный, святой дар - вот о чем написал умирающий композитор. Вот о чем поет Водемон слепой девушке, вот чего она жаждет, когда хочет увидеть свет». - говорила она студентам, Но эту сторону ее жизни знали все. А была и другая сторона.
Только после ее кончины директор мемориальной квартиры св. прп. Иоанна Кронштадтского протоиерей Г.Беловолов рассказал, что Галина Павловна не только не раз давала деньги на восстановление музея Кронштадтского пастыря, о котором еще в детстве слышала от бабушки, знавшей его лично, но и каждый день молилась ему и считала его своим небесным покровителем. А настоятель Иоанно-Предтеченского храма в Вашингтоне протоиерей В.Потапов, исповедовавший и причастивший Вишневскую перед смертью, говорил, что его «поразило, с каким сокровенным вниманием она восприняла совершенные над нею таинства. Галина Павловна осознавала, что грядет смерть, и спокойно относилась к этому». Когда ее перевезли в Москву, она еще два раза причастилась. Незадолго до кончины она узнала об одном больном младенце, решила взять на себя расходы по его лечению и на смертном одре говорила только о нем.
Ее комната на 1-м этаже дачи превратилась в часовню, - со стен сняли все светские картины, повесили на их место иконы, читали Псалтирь. Так, под чтение кафизм, она и отошла ко Господу. Галина Павловна завещала храму Христа Спасителя огромную икону Николая Чудотворца, которую оттуда некогда конфисковали - они с Ростроповичем в свое время купили этот образ в Лондоне. А незадолго до смерти она продала уникальную семейную коллекцию раритетов и антиквариата и перевела деньги в ею же созданный Фонд помощи престарелым артистам Большого театра.
Когда-то Вишневская и Ростропович попали на аудиенцию к Папе Римскому. И тот им сказал: «Теперь в вашей жизни будет лишь одна проблема. Есть лестница между небом и землей, между Богом и человеком. Вы находитесь где-то на ее середине. Теперь прежде чем решиться на какой-то поступок, задумайтесь - это будет шагом вверх или вниз по этой лестнице…»
«Вот самая главная наука жизни, особенно когда вокруг много суеты».- говорила потом Вишневская.
Марина Борисова
25.10. 2021. журнал "Фома"
https://foma.ru/galina-....ti.html
ОСТОЖЕНКУ УКРАСИТ ПАМЯТНИК ПЕВИЦЕ
Весной следующего года центр столицы украсит еще одна скульптура. Монумент появится на Остоженке, 25, возле Центра оперного пения Г.Вишневской и увековечит память о великой певице.
Эскиз впечатляет: памятник высотой 5,2 м. изображающий Г.Вишневскую, будет выполнен из бронзы. Отличающаяся царственной красотой, она стоит в полный рост - поднявшись на ей одной доступную высоту, тонированная драпировка спадает волной вниз. Всемирно признанная певица, примадонна, наставник, красивая женщина, жизненный путь которой был так непрост, головы в своей жизни не склонила ни разу, ни перед какими обстоятельствами. Верная себе, она не склоняет ее и тут: гордая, сильная, стоящая выше всего земного. Творческий конкурс на лучшее архитектурно-скульптурное решение проекта был открыт еще в 2016 г. Его победителем стал народный художник России, скульптор А.Рукавишников.
-.Александр Иулианович, вы в конкурсах участвовать не любите. Почему вдруг пошли на это?
Мне столько лет, я так много сделал, что участвовать в конкурсах не вижу необходимости, но в данном случае отказаться не мог. Конкурс был большой, открытый, на нем было представлено множество достойных проектов, и я хотел в нем участвовать - еще и потому, что М.Ростроповича и Г.Вишневскую знал лично, они дружили с моими родителями. А я и Галю, и Славу очень уважал и любил, и в том, что я их так называю, нет никакой фамильярности - наше знакомство было многолетним. Мне очень хотелось сделать памятник Галине - это для меня и логично, и ответственно, и почетно. Мне кажется, я достаточно ее понимал, чтобы попытаться выразить это.
- Памятник Мстиславу Леопольдовичу тоже ведь вы делали?
- Да, и последние наши встречи с Галиной Павловной были связаны как раз с работой над ним. Был даже такой эпизод. Галина Павловна спросила, видел ли я портрет С.Рахманинова работы Б.Григорьева, известного художника-эмигранта, полотна и рисунки которого она собирала.
худ. Б.Григорьев "Портрет С.Рахманинова" 1930.
Я признался, что нет, а она начала настаивать, чтобы я тут же его посмотрел. Возникли какие-то трудности - помещение, где портрет находился, было закрыто, что-то еще не складывалось, но для Вишневской это было очень важно, и я все-таки его увидел. Карандашный портрет Григорьева изображает Рахманинова не таким красавцем, каким мы привыкли его видеть, а наоборот - это нечто асимметричное, экспрессивное, там на лице - следы эмоций, страданий, мук, размышлений. Очень сильная вещь! И когда я вернулся к Галине Павловне, она сказала: «Видел? Я хочу, чтобы Слава получился каким-то таким… экспрессивным, без сервильности…» И я ее понял. Она меня очень вдохновила этим напутствием.
- Все получилось, он наводит на размышления, его начинаешь понимать.. А Галина Павловна у вас, судя по проекту, будет королевой?
- В ней безусловно была величественность! Галина Павловна пела, чуть вытянув и как-то по-своему складывая руки впереди, этот ее жест будет отражен. Вообще все ее боялись, как огня, про ее жесткость, строгость какие-то легенды ходили, но по отношению ко мне я ничего подобного никогда не чувствовал, а когда я работал над памятником Ростроповичу, ощущал иное - доверие.
- В какой стадии сейчас находятся работы?
- Трудности есть - по срокам. Он должен быть готов к 27 марта 2022 г., это день 95-летия со дня рождения Ростроповича. Все затянулось, но сейчас задвигалось: часть денег выделили власти города - Грант Правительства Москвы возместит 50% от общего объема затрат на изготовление и установку, остальные средства вносят дочери Вишневской и Ростроповича. Плюс ко всему памятник должен сочетаться с самим зданием центра. Я придумал, что он будет у стены, и моим соавтором в этом случае будет архитектор М.М. Посохин, который это здание строил. На днях мы с ним съездили на место, все посмотрели и, как нам кажется, все должно хорошо получиться. А сейчас я делаю каркас. Вообще выполнить такую работу за 6 месяцев реально, только если не работать, а именно пахать. Но мне интересно.
- При всей своей необычности ваш проект в большей степени тяготеет к классике?
- Не так важно, как и что называют. Важно, что памятник несет в себе, какие пробуждает эмоции. Я же говорил не раз, что не в восторге от происходящего со скульптурой на российских просторах. Конечно, мне справедливо могут указать - а ты кто такой, чтобы судить? Но это мое частное мнение: мне не нравятся тенденции последнего времени, когда в скульптуре много изобразительности, но нет основы. В этом смысле всякого рода швейцарские опусы вроде «Глины» меня раздражают точно меньше, чем плохо слепленные человечки с различными предметами в руках, куда-то идущие, бегущие или просто стоящие или смотрящие - она-то хоть расширяет понимание диапазона того, что происходит в современной скульптуре. И мне бы хотелось, чтобы памятник Г.П. Вишневской давал представление о ней, ее личности и ее величии в искусстве.
Ольга Кузьмина
07.10. 2021. журнал "Фома"
https://caoinform.moscow/ostozhenku-ukrasit-pamyatnik-pevicze/
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Четверг, 27 Окт 2022, 17:39 | Сообщение # 5 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 7149
Статус: Offline | К 96-летию со дня рождения
В МОСКВЕ ОТКРЫЛИ ПАМЯТНИК ГАЛИНЕ ВИШНЕВСКОЙ
 
На Остоженке торжественно открыли монумент оперной певице, Народной артистке СССР, полному кавалеру ордена "За заслуги перед Отечеством" Г.П. Вишневской. Памятник установили рядом с Центром оперного пения, который носит имя певицы. Вишневская изображена в полный рост на высоком постаменте, который образован монументальными драпировками и опоясан бронзовой трехгранной ширмой. Авторы монумента - скульптор А.Рукавишников и архитектор М.Посохин.
Общая стилизация памятника отсылает к деревянному зодчеству. Торжественное открытие было приурочено ко дню рождения выдающейся певицы. Грант на установку памятника выделили власти города. Установить памятник предложил Региональный общественный фонд культурных и гуманитарных программ М.Л. Ростроповича.
25.10. 2022
https://www.interfax.ru/culture/869444
ГАЛИНА ВИШНЕВСКАЯ: “НИКТО НИКОГДА НЕ ВИДЕЛ МЕНЯ ПИКИРУЮЩЕЙ ВНИЗ”
(отрывки одного из последних интервью Галины Вишневской)
- У вас всегда была репутация примадонны с характером…
- Это не примадоннский характер. Мой характер из детства. Я же росла сиротой при живых родителях. Меня шести недель от роду подсунули бабушке и забыли о том, что я существую. Бывало, накинется на меня кто-нибудь из соседских: «Капризная, ничего не умеет делать, белоручкой растет». А бабушка в ответ: «Ладно уж, за своими лучше смотри! Накинулись все на сиротку! Радуются…»
Я до сих пор помню, чувствую, как ужасно это слово «сиротка» меня обижало и оскорбляло. И я хотела родителям обязательно доказать, как они были не правы, когда меня бросили. Я всем твердила: «Вырасту и стану артисткой!» Я все время пела. Меня дразнили «Галька-артистка». А я думала, вот родители будут плакать, когда поймут, кого они бросили, а я буду проходить мимо них с гордо поднятой головой.
- А если бы в вашей жизни не было Большого театра, вы бы состоялись как певица?
- Не знаю, потому что у меня, конечно, в театре были особые условия. За границей таких условий не бывает, там постоянная борьба, в твои проблемы или самочувствие никто вникать не станет: вышел на сцену – пой! А в Большом театре я и в полтретьего дня могла отказаться от спектакля. К тому же в театре всегда был уникальный ансамбль солистов. Да еще все свои партии я сделала с великим Б.Покровским! Где я имела бы такую возможность? Покровскому я абсолютно верила в профессии. Как на репетициях кричал Покровский! «Дура, корова!» Другие артистки злились, бегали жаловаться, плакали… А я не обижалась: в одно ухо влетало, в другое вылетало. Воспринимала это не как грубость, а как допинг. Раз кричит – значит, хочет из меня что-то важное «вытащить». Все мои роли – от первой до последней – это его работа. Даже если были не его спектакли, я к нему приходила, чтобы он со мной позанимался. Он никогда не отказывал. Он любил со мной работать. Потому что я люблю репетировать. Для меня это самое главное и интересное в театре. Ведь когда я поступила в Большой, вообще не знала никаких партий. Взлетела в один день и сразу заняла первое положение. В свой первый сезон получила премьеру – «Фиделио» Бетховена с Покровским и Мелик-Пашаевым. Я думаю, мало таких сюжетов в истории оперного театра. Я пришла уже артистически раскрепощенной, свободной, потому что до этого уже 8 лет была на сцене – 4 года на эстраде, и столько же в оперетте.
- Вас многие не любили за это чувство свободы и страшно завидовали…
- Да уж, сколько было интриг, склок и подлостей. Помню, Слава привез мне шубу из Лондона. Это была моя первая шуба! Повесила я ее в артистической и пошла заниматься. Возвращаюсь – вся спина красным лаком для ногтей залита. Несколько ночей сидела этот лак отколупывала. Надо было отчистить каждую ворсинку, при этом нельзя же ацетон использовать – будет пятно. Я тогда пальцы себе чуть не до мяса разодрала. Но все отчистила. Противно, но ничего не поделаешь. Привыкаешь. Я с 17 лет была на сцене. Для меня это нормальный образ жизни. И так называемых «соперниц» тоже понять можно. Например, если «Евгений Онегин» идет за сезон раз 5, а хороших певиц, исполняющих партию Татьяны – 7 или даже 8, и они сидят на «скамейке запасных», и мечтают, чтобы та, кому достался заветный спектакль, голос потеряла или ногу сломала. В Большом театре оперная труппа была более 100 чел. Все самые лучшие певцы страны, как только появлялись, тут же отправлялись в Большой. А ныне театрально-закулисные нравы стали еще жестче.
- А что вам самой больше всего нравилось в певице Галине Вишневской?
- Я ее воспринимаю только как голос. Может быть, потому, что я певица. Несмотря на то, что я, конечно, вижу: прекрасная фигура, тонкие черты лица – все есть. К тому же актриса. Красивая женщина, что тут кокетничать, я что – маленькая. Но для меня самое главное в ней - это голос молодой девушки, серебристого тембра. Я всегда пела партии молодых: Наташа Ростова, Татьяна, Лиза, Марфа – абсолютное слияние голоса и образа. Дело в том, что мне голос был дан природой. Я открывала рот, и сразу у меня включались все нужные резонаторы. Когда разучивала партию, моментально схватывала суть образа музыкальную, сценическую, и уже от этого шла работа над нюансами.
- Отъезд из СССР стал переломным моментом в вашей судьбе, но отрицательным или положительным?
- Мы не хотели никуда уезжать. Нас вынудили. Когда Ростропович заступился за Солженицына, которого травили, гонение перешло и на Славу. Ему не давали выступать и, если бы мы не уехали, он бы погиб. Мы боялись доноса, боялись разговаривать по телефону. Я и сейчас по телефону не люблю разговаривать. «Да», «нет» – только информация. Я никогда не писала писем, чтобы не оставлять каких-то доказательства того, что я что-то не то сказала. Все под контролем: каждое слово, каждый шаг. И так получилось, что в реальной жизни была игра. А на сцене можно было, наконец, быть откровенной. В нашем парижском доме хранятся 2 досье КГБ с пометкой «совершенно секретно» на меня и на Ростроповича. Именно из них, только много лет спустя мы узнали изнанку некоторых наших знакомых. Слава богу, что мы забыли о них, хотя прошло совсем немного лет. Так устроена человеческая память. А тогда стоял вопрос о спасении нашей семьи. И я приняла решение – уезжать. Когда мы оказалась за границей, то мое имя уже было достаточно известно в мире, так как с 1955 г. я была выездной солисткой Большого театра. И на Запад, как и Слава, я приехала продолжать и заканчивать свою карьеру.
- Вы по-прежнему живете на 3 дома – Москва, Петербург, Париж?
- В Париже я уже давно не была. А что мне там делать? Сидеть одной в 4-х стенах я не хочу. Так что квартира стоит пустая. Это уже перевернутая страница моей жизни. Но там я была счастлива. В Петербурге редко бываю. Сейчас я живу в Москве, на Остоженке, где мой Центр оперного пения, и на даче в Жуковке. Школа требует неусыпного внимания. В Центре я работаю каждый день, кроме субботы и воскресенья. Как простой трудящийся, бывший советский человек, бывший враг народа.
- Выходит, необходим постоянный окрик барыни…
- Матушки. Ну-ка, давай-давай, поворачивайся, не спи на ходу. Но я безумно счастлива, что могу помочь молодым певцам найти себя в профессии.
- С кем вам интереснее заниматься – с мальчишками или с девочками?
- По-разному. Многое, конечно, от таланта зависит. Но все же с басами больше люблю заниматься. Они меня почему-то понимают очень хорошо и быстро раскрываются. Вот в конце прошлого сезона даже на «Бориса Годунова» замахнулись! Это же надо быть такой сумасшедшей, как я, чтобы решить ставить «Бориса», который в больших театрах-то делают редко, уж очень опера трудная во всех отношениях – и в постановочном, и вокальном. И вдруг мне пришло в голову ставить это у меня в Центре, со студентами. Это все от моей безумной любви к Мусоргскому. Я его обожаю, это гений из гениев. И вот когда начали работать, стало проявляться совершенно другое, что мы видим на больших сценах. И потрясающий спектакль получился, таким, каким изначально его замыслил автор. Какая у Бориса главная черта? Совесть у него есть – это уже много. Можно и не иметь совести, будучи царем.
- Что после «Бориса» делать будете?
- Пока не знаю. Теперь сидим и думаем, на кого нам еще замахнуться. Ведь новые студенты должны осваивать и тот наш репертуар, что давно в афише Центра. А у нас уже 7 больших спектаклей.
- Чему труднее всего научить современную молодежь?
- Труднее всего «выскрести глотки», убрать все уже напетые недостатки. Как правило, все, кто ко мне приходит, имеют внушительный багаж ошибок и проблем с голосом. Первый год обучения уходит на то, чтобы просто поставить голос на место. Я не говорю о каких-то взлетах. Просто, чтобы можно было слушать – без фальши и «петухов». Когда пошло правильное дыхание, голос расцветает. А уже на 2-м году может идти речь о наработке репертуара. Но нельзя научить, можно только научиться, я это твердо знаю по себе. И порой приходится расставаться с учениками. Они плачут, я в отчаянии, но бывают ситуации, когда совершенно ничего нельзя сделать.
- Кем из своих студентов вы особенно гордитесь?
- Но, прежде всего это наш выпускник – бас Алеша Тихомиров, который теперь успешно по всему миру поет. Да у нас много хороших учеников, работающих, в том числе, и в московских театрах: Мария Пахарь – в Музыкальном им. Станиславского, Эльчин Азизов – в Большом театре, Сергей Поляков – в «Новой Опере»…
- А кто из современных певцов последнего поколения вам нравится?
- Вообще, я даже не знаю. Я почти не хожу ни в театры, ни на концерты. Наверное, это плохо, но я – максималистка. Воспринимаю как личное оскорбление, если на сцене невесть что происходит. А сегодня среди артистов засилье махрового середняка. Они позволяют делать с собой все что угодно, не зная слова «нельзя». Сейчас катастрофически упал критерий. Любое низменное самовыражение могут назвать искусством. Я же в таком случае завожусь с пол-оборота. Совершенно теряю над собой контроль. Потом несколько месяцев хожу больная. Это ужасно, если мы будем по-хамски распоряжаться нашим национальным достоянием, по принципу «как левая нога захочет» – это, я считаю, преступление. И всякий раз буду кричать: «Верните цензуру, чтобы запретить это хамство!» Ну, когда над оперой кончат изгаляться бездарные проходимцы, возомнившие себя режиссерами! Настоящие преступники, иначе я и не могу этих людей назвать. Надо с почтением относиться к тому, что написано автором и не вносить никаких своих отсебятин. Тебе не нравится – не трогай, делай что-то другое.
- И все же. Неужели никто из нынешних певцов вам не по душе?
- Пласидо Доминго – он допевает свой уже певческий век, но это, конечно, был тенор настоящий во всех отношениях: и певец, и музыкант, и актер прекрасный. Для меня он самый лучший из всех, кого я знала. Отдача его своему делу феноменальна.К сожалению, только однажды, в конце 70-х годов мне посчастливилось петь с ним вместе. Это была абсолютно незабываемая «Тоска». Он был моим Каварадосси. Я чувствовала его полную страстную самоотдачу своему персонажу на сцене. Я уверена, он всегда не просто пел, а по-настоящему проживал характер своих героев, что, безусловно, передавалось публике. И когда мы пели спектакль, случилось нечто невероятное. В момент, когда я пошла убивать Скарпиа, в пылу страсти я даже не заметила, что у меня загорелся шиньон. Скарпиа пел греческий баритон Костас Паскалис. Он встает с пола и что-то кричит. Я остановилась и смотрю на него, а у него в глазах ужас. Когда я поняла, что у меня загорелся парик от канделябра, я выдрала шиньон вместе со своими волосами. Помню, у меня даже ногти обгорели. Слава Богу, это был финал 2-го акта. А в антракте я кричала – «Дайте мне скорее новый шиньон!» Мне директор сказал: «Вы что, сумасшедшая? Вы что, петь собираетесь что ли?» Я говорю: «Конечно!» И вышла на сцену опять. Мистика какая-то. У Марии Калласс тоже горел парик и тоже в «Тоске».
- А что вы считаете самым ценным в своей жизни?
- Семью и работу. Хотя это очень трудно совместимые вещи. Ну, вот все-таки получилось. Конечно, хотелось бы уделять больше внимания детям, но приходилось и уезжать на гастроли, и почти каждый день бывать в театре: то репетиции, то спектакли. Но я до 9-ти месяцев обеих кормила. Домработница в театр девку таскала ко мне, и я ее в антрактах кормила. Дети, естественно, между делом росли, успевала только проследить, чтобы на кривую дорожку не свернули. Но замечательные выросли две девочки - и Лена, и Оля. У меня уже 6 внуков.
- Вы уже стали прабабушкой?
- Нет еще. Но вполне могу, потому что старшему внуку уже 27 лет.
- По русскому поверью считается тот, кто дождался правнуков, сразу попадает в рай.
- Правда? Надо будет им сказать, чтобы поторопились, помогли бабушке.
- Внуки с вами только по-русски разговаривают?
- Да, но все по-русски плохо говорят, они – иностранцы. Это мое больное место, и, к сожалению, здесь уже я ничего не могла сделать. Пока они были маленькие, они блестяще говорили по-русски, без всякого акцента, а как только в школу пошли, все кончилось. Может, кто-нибудь из них будет больше связан с Россией или женится на русской, вот тогда, дело с языком пойдет лучше.
- А кто из внуков больше всего похож на вас?
- Не знаю, по-моему, они все на меня похожи. Не могу даже выделить кого-нибудь из них. Ну, младший у нас такой особенный экземпляр. Его зовут Мстислав, в честь деда. Ольгин сын, да. Сейчас ему 16 лет, отец у него француз, так что у нас настоящий месье растет. Он очень артистичный, любит пение, ему нравятся красивые вещи, картины. Он чувствует и понимает красоту. Мне это нравится. Может быть, он выкинет нам какой-то номер, пойдет куда-то по линии искусства. Я бы этого хотела. Недавно он приезжал в Россию. Я повезла его в Петербург, там у нас дом на Неве – особняк в 4 этажа, где я все сама сделала. Так вот он там прошелся с важным видом и заключил: «Да! Это дворец. И ты никогда не должна это продавать, потому что тут вся твоя жизнь. Здесь когда-нибудь будет музей. И по пятницам он будет закрыт, потому что если каждую неделю все не проверять, все растащат».
- А у вас какие планы на счет петербургского дома?
- Я уже голову сломала, думаю: «Куда это девать все? Что с этим делать?». Я сейчас веду переговоры с Минкультуры, но я знаю, как охраняет государство свои сокровища, не приведи Господь. Что от писем Рериха осталось? Дырка от бублика! А у нас только один архив документов совершенно феноменальный, бесценный. И предполагать, что после меня когда-нибудь эти вещи из нашего архива, которые мы так любовно собирали со Славой, вдруг появятся где-то на аукционах – это выше моих сил. Это должно принадлежать одному месту, чтобы людям он был доступен этот архив, потому что там и 50 писем Чайковского, и «Дело Распутина», и письма Екатерины II. Кроме того, личный архив Ростроповича и мой тоже.
- В семье всегда последнее слово было за вами?
- Секрет настоящей женщины в том, что она никогда не противится мужчине. Он чего-то требует, ожидает сопротивления – а она, к его удивлению, покорно отступает. И пока он пребывает в изумлении, она так же тихо наступает. Мы-то, женщины, знаем, кто на самом деле главный. Но если ты умна, то и держи свое знание при себе. Не понимаю женщин, которые кричат: хочу быть сильной как мужчина. А я вот хочу быть слабой. Не желаю никого на скаку останавливать ни коней, ни быков. Может, потому что всю жизнь именно этим и пришлось заниматься…
- Считается, что равновеликим талантам вместе ужиться невозможно. Как же у вас получилось быть вместе с Мстиславом Леопольдовичем 52 года?
- Мы очень часто разъезжались с самых первых дней нашего брака. Когда подходило время и два наших темперамента вместе уже высекали огонь, то он уезжал, то я уезжала. Соскучились, приехали: «Слава богу, опять вместе!» Думаю, что это помогло, конечно. Потому что, если всю жизнь вот так с утра до вечера. Взорвались бы, лопнули, наверное. Но сначала было трудно. Я скандалила, спорила, потому что я – молодая женщина, и мне хочется куда-то пойти, я же не пойду с кем-то. Если кто-то меня от театра до дома провожал, то вся Москва уже гудела: «А вы знаете, Вишневскую с кем видели?!». И Слава тут же заводился.
- А вы Ростроповичу поводы для ревности давали?
- На сцене всегда повод найдется, потому что я артистка. А в опере всегда объятья и любовь…
- Среди ваших поклонников были и те, ухаживания которых было не так уж просто отвергнуть…
- Вы имеете в виду Булганина? Это была ситуация, из которой постоянно надо было выкручиваться таким-то образом, чтобы и врага себе не нажить, и в то же время не пойти на какую-то связь со стариком. Поэтому когда он звонил: «Галя, приезжайте ко мне ужинать». Я говорила: «Мы приедем, спасибо». Выходили вдвоем с Ростроповичем, а у подъезда нас уже ждала машина – черный «ЗИС». Вот такой был у меня роман втроем. Старик, конечно, жутко злился. Тут же при Славе начинал мне в любви признаваться.
- До драки дело доходило?
- До драки – нет. Но напивались они, конечно, вдвоем прилично. А я сидела и смотрела. У меня всегда было отношение к этой так называемой партийной элите, недоверчивое. Как говорится: «Минуй нас пуще всех печалей. И барский гнев, и барская любовь». От политики всегда я была далека, от всех этих приемов. Я это терпеть не могла, меня это оскорбляло. И Булганина попросила избавить меня от выступлений на этих попойках. Хотя, конечно, исстари ведется – тот успешен и тот талантлив, с кем разговаривает царь. С другой стороны, руководители государств – обыкновенные люди. И им тоже бывает скучно, и они хотят общения с интересными людьми. Поэтому артисты всегда имеют возможность общаться с ними, быть приглашенными на разные вечера.
- Так и возникла ваша знаменитая дружба с королевской семьей Испании?
- С королевой Испании Софией я уже около 50 лет знакома. Мы познакомилась вначале 60-х, когда она еще была греческой принцессой. Она правнучкой русской княгини Ольги Константиновны, вышедшей замуж за греческого короля Георга I. Но ни ей, ни королю Испании Хуану Карлосу I это не мешает быть очень милыми и простыми людьми. Слава тоже с ними был знаком. Он общительный человек, находил контакт со всеми людьми моментально. Я гораздо менее общительна. А он с человеком два слова сказал, и сразу он ему друг.
- А как думаете, вы не поторопились с уходом со сцены?
- Нет-нет, я сделала все правильно, никогда не жалела об этом. Я избежала самого страшного для артиста – публичного увядания, потери голоса. У мужчин это происходит приблизительно после 60-ти, у женщин – после 50-ти лет. Это рубеж, который нельзя переступать. Даже если тебе кажется, что ты еще на коне. Я ушла, быть может, на несколько лет раньше, но не жалею об этом. Меня поглотила какая-то внутренняя усталость. Надоело, может быть. Настал момент, когда просто не захотелось петь. Мне было 60 с лишним. Сцена требует такой отдачи, радостной. Если ты этого не ощущаешь – ничего хорошего не выйдет. Я просто поняла, что стала уставать, что хватит мне по миру с чемоданами таскаться. Каждый раз новый театр, новые дирижеры, партнеры. Отменила несколько концертов подряд, а следующие – не брала, так и закончила выступать. Мой последний концерт был в 1988 г. в Лондоне. Вместе со Славой и Юрой Башметом – в пользу пострадавших от землетрясения в Армении. Я тогда спела несколько романсов. С тех пор я больше никогда нигде не пела. Ни разу! Ну что, у меня хлеба нет? Я от этого не зависела, я состоятельная женщина. Я выходила на сцену всегда радостной, только тогда, когда хотела этого.
- Даже дома, в ванной не пели?
- Ни-ког-да! Я вообще не имела привычки петь дома. Это вполне естественно. Я – профессионал, я должна выходить на сцену и петь для публики. У меня никогда не было иной потребности. Я ушла с той высокой позиции, которой достигла. Никто никогда не видел меня пикирующей вниз. Я закрыла эту книгу.
Мария Бабалова
12.12. 2012. газета "Вечерняя Москва"
https://www.classicalmusicnews.ru/intervi....terview
|
| |
| |
