|
О РУССКОЙ ДЕРЕВНЕ ЗАМОЛВИТЕ СЛОВО...
|
|
| Валентина_Кочерова | Дата: Воскресенье, 29 Мар 2015, 17:56 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 7146
Статус: Offline | О РУССКОЙ ДЕРЕВНЕ ЗАМОЛВИТЕ СЛОВО...
С этой просьбой «Русский Дом» обратился к сельскому священнику и писателю – протоиерею Алексию Лисняку.
Протоиерей Алексий Лисняк с 1999 г. и по сей день является настоятелем Богоявленского храма села Орлово Новоусманского района Воронежской обл. Прозаик. Печатался в журналах «Русский Дом», «Москва», «Наш современник», «Фома», «Образ жизни». Автор книг «Праздник жизни», «Зимнее тепло», «Бананы на берёзе». Член СП и СЖ России. Член секции писателей «ПРОФИ» – профессионалы против профанации. В 2014 г. в издательстве московского Сретенского монастыря вышла книга отца Алексия «“Сашина философия” и другие рассказы».
– Отец Алексий, расскажите о себе. Как стали священником? Где сейчас служите?
– Служу я недалеко от Воронежа, буквально в 27 км. Наше село Орлово немаленькое. Да и селом-то его назвать у меня давно уже язык не поворачивается: народ работает в городе, в селе – газ. Я получил назначение сюда и переехал в 1999 г., тогда кое-кто ещё держал скотину и отапливались все углём. Научился печку топить. Теперь в частных подворьях не осталось ни одной коровы, ни одной свиньи. Топимся газом, руки зимой чистые. Селяне добираются до городских мест работы иногда быстрее, чем из некоторых городских районов. Словом, стереотипная «глубинка» – это теперь не про нас. По поводу же того, как я стал священником… Сколько себя помню, столько именно с Церковью хотелось связать свою жизнь. Бог управил так. Говорится же, что не мы – священники – Его себе выбираем, а Он нас. Призвал Господь. Причём буквально Он меня к Себе вёл, и на этом пути совершались такие чудеса, что рассказать обо всём страниц в журнале не хватит. Вот, привёл Бог, и в 1993 г. покойный теперь схимитрополит Ювеналий (Тарасов), тогда ещё архиепископ Курский и Белгородский, рукоположил меня в диаконы. Мне тогда едва исполнилось 18 лет.
– Какова специфика службы священника на селе? Каков он, современный деревенский батюшка?
– Я бы не стал говорить о таком собирательном стереотипном образе деревенского батюшки – борода лопатой, подол в пыли, как это видится из города. Сёла разные. Есть до сих пор такие полуживые, где нет асфальта и водопровода. Есть сёла и вполне себе облагороженные. Равно как и духовенство всё под одну гребёнку не подстричь. Есть, наверное, только одна общая особенность для всех сельских священников, независимо от величины прихода и удалённости от городских благ. Это как в той песне, «от людей на деревне не спрятаться». В селе все на виду друг у друга, все друг у друга на языках. Поэтому здесь священнику надо жить, а не делать вид, что живёшь. Иначе, сами понимаете, собрать приход просто не получится.
– Как восприняла ваша семья переезд в деревню?
– Семья была к этому готова. Да я и сам тоже. Несмотря на то, что всю предыдущую жизнь прожил в городе-миллионнике, я почему-то своё священническое служение иначе как в селе не представлял. Супруга родом из маленького районного городка. Словом, печку топить я учился у неё.
– Как вы начинали? С чего? Какой храм вам достался? Как пришлось восстанавливать?
– Храм достался буквально никакой. Но к этому я был готов, не удивился. Были силы, молодость, здоровье. И потом, по молодости и неопытности я тогда ещё верил в «повсеместное возрождение традиций» и тому подобные штампы из СМИ, поэтому не испугался. По-настоящему я испугался не тогда, когда увидел вместо храма руины, а тогда, когда убедился, что точно такие же развалины в людских душах. Когда понял, что, вопреки расхожим стереотипам, вокруг меня нет «сельских богомольных старушек», «благообразных старичков», которые жаждут поста и литургии. Их нет в сельской природе, когда нет храма! С чего начинать восстановление храма, было вполне понятно – ставь посреди развалин импровизированный иконостас, устраивай временный престол, затягивай окна полиэтиленом и служи. В перерывах побирайся по району: выпрашивай кирпич, песок, цемент и т. д. И – вперёд, не снижая темпов. Но вот, как на первых порах заинтересовать церковной жизнью людей, – этот новый для меня вопрос вызывал недоумение.
– Как приняли вас местные жители? Удалось ли организовать приход? С какими сложностями столкнулись?
– Приняли настороженно. Долго присматривались. Теперь, спустя 15 лет, можно сказать, что приход состоялся. Если говорить о храмовом здании, так храм у нас теперь златоглавый, с газовой котельной, полностью расписанный – единственный в районе расписанный храм. Если говорить о приходской общине, то считаю, что по внешнему состоянию храма можно вполне судить о духовности его прихожан. В самом начале всё, без исключения – представляло одну сплошную сложность. Простой пример: просфоры. Без них богослужение не совершить. А где их взять? Да, вначале нужно где-то найти для их выпечки муку. Именно – найти, потому что купить её было не на что. Но вот муку разыскали. Где найти человека, который просфоры напечёт? Человека, который знает, что такое просфоры, человека, который пожертвует своим временем и возьмётся за это послушание? Таких людей не было. Пришлось такого человека воспитывать с «нуля». А это процесс не одного года. И так во всём. Певчих взять негде, следовательно, и их необходимо вырастить, воспитать, а воспитание – это вопрос долгосрочной перспективы. Но ведь богослужение-то необходимо совершать сейчас, а не в перспективе. Вот такие трудности и возникали поначалу. То есть, нужно было не возродить церковную, приходскую жизнь, а создать её с нуля, из ничего. Объяснить людям не только, что такое Церковь, но и то, что Церковь нам всем необходима. На этом фоне бытовые сложности практически не замечались. В храме «буржуйка», которая совершенно не спасает зимой от холода – замерзала не только вода в водосвятной ёмкости, но и вино в Чаше. Но зацикливаться на подобных проблемах было попросту некогда: надо успеть в войсковую часть, которую благословили окормлять, в соседние сёла, где также надо было с нуля создавать церковные общины, в город, где благословили окормлять тюремную больницу, как-то надо было заправить разваливающуюся машину, а с финансами, сами понимаете, каково в таких условиях. Духовенства тогда не хватало на все пустоты. И священников, которые решали похожие задачи в похожих условиях, в те времена было немало. В большинстве сёл, где теперь уже есть действующие храмы, церковная жизнь именно так и начиналась. Нас – священников – тогда было двое на целый район. Теперь в районе нас больше 20.
– На что живёте? Вернее, как выживаете?
– Теперь жаловаться просто грешно. Слава Богу, есть с чем сравнивать. На всю жизнь запомнился один эпизод – первое приходское Рождество, разговины. Супруга тогда для рождественского стола купила в магазине селёдку. Но как купила! Не хватило 3-х рублей, и она уговорила продавщицу отпустить эту несчастную селёдку в долг. Было такое. По молодости это не страшило, и вспоминается теперь с улыбкой… Теперь-то мы сами можем собирать подарки для нуждающихся, можем и голодного накормить, даже не одного. Слава Богу.
– В деревне детей воспитывать легче?
– Не знаю, с чем сравнивать, в городе-то я детей никогда не воспитывал, поэтому мне кажется, что именно в городе, с его суматохой и неразберихой за детьми уследить сложнее. Ну чего в деревне может не хватать для воспитания? Если следовать Соломоновой премудрости и помнить, что для воспитания необходимы розги, так это как раз в городе розги не произрастают. Шучу, конечно.
– Ещё одна проблема – как дать образование детям на селе. Где учатся ваши дети?
– По моему личному опыту эта проблема выдумана и раздута. Со своей, конечно, колокольни сужу, ведь у нас в селе школа полноценная. К тому же супруга моя работает в школе, преподаёт химию, сам я в школе частенько бываю, всех там знаю. Если говорить не о процессе сельского образования, а сразу о результатах, то мой старший сын учится в медакадемии. Он считает медицину своим призванием, готовил себя к этому со школы и поступил. Мало того, он и меня теперь привлёк к воспитанию будущих врачей – через него я с преподавателями академии познакомился. Декан его факультета пригласил меня провести в медакадемии курс лекций. Мы с ним посоветовались и решили, что минимум знаний о Боге и Церкви должен иметь каждый врач. Вот теперь и на этой ниве тружусь. Да и вообще, этот вопрос можно проиллюстрировать множеством примеров: многие великие и гениальные учёные и прочие деятели – выходцы из села, где, как нам говорят, невозможно получить полноценного образования. А уж теперь, когда и храмы в сёлах появились. Из первого набора нашей приходской воскресной школы вышел один офицер, который теперь служит в Подмосковье, приезжает в гости, алтарничает. Наш выпускник – один священник, который служит в соседней епархии. Двое учатся в духовных семинариях. Было бы желание учиться, а возможность всюду есть.
- Сейчас некоторые энтузиасты призывают городских жителей к возвращению на землю. Говорят, что в грядущих испытаниях в городских условиях не выжить и не прокормиться. Как вы относитесь к таким призывам? Может ли возродиться русская деревня? И если «да», то каким образом?
– Нет у меня на эту тему никаких новых мыслей. Хорошую мысль высказал отец В.Салтыков в своём фильме «Русский заповедник». Дословно не процитирую, но мысль примерно такая: село не надо возрождать, в нём надо просто жить. Я с этой мыслью абсолютно согласен. Как-то в одном интервью я отвечал на вопрос о будущем Русской деревни. И сказал тогда, что один Бог знает наше будущее. Добавил, что не знаю, хорошо или плохо то, что сейчас переживает наше общество, и деревня в частности. Ведь судя по тому, что остатки жителей отдалённых сёл стремятся эти сёла покинуть, можно сказать, что им так лучше. Но вот когда сельское население уже прорастёт корнями в город, именно тогда оно из города и начинает слать призывы о возрождении деревни. Ну, ведь анекдотичная ситуация! Сбежать из дома, потом вдруг увидеть, что дом без хозяина вот-вот завалится, и бить по этому поводу тревогу! А кто должен тебе, городскому, отремонтировать твой брошенный в селе дом, и с какой стати?
Не так давно отметился на этом агитфронте наш замечательный кинорежиссёр Н.Михалков – природный горожанин. Он проехал по вымершим сёлам на своём красивом внедорожнике, посокрушался о гибели деревни и насыпал с телеэкрана целый ворох переживательных междометий. Болеет человек о судьбе села. Потом сел в свою машину и укатил домой в Москву. Жалко русскую деревню. И в этом он прав. Никита Сергеевич занимается своим вполне себе городским делом. Он настоящий художник, делает то, в чём разбирается. И слава Богу! И таких, как он, – на своём месте – в одной столице больше 12 млн. Кто из них, по мнению Михалкова, должен бросить свои городские дела, рвануть в село и усесться за штурвал комбайна? Этот вопрос без ответа. Он, кстати, и не звучит нигде, этот вопрос. Я считаю, что реку Русской истории, как и любую другую реку, нельзя обращать вспять. Да, мы - русские – наделали в истории массу глупостей. И продолжаем глупости совершать. И результат получаем логичный. Хорошо это или плохо? Судить не мне. Но это – закономерно! То, что мы сейчас имеем, суть плоды нашей жизнедеятельности! Кого в этом винить? Кто должен исправить нашу жизнь? Кто, конкретно, должен бросить свои городские дела и переехать возрождать село? Покажите мне этого человека и объясните ему и мне, почему это именно он, а не вы. Привыкли мы смотреть на жизнь со стороны, судить о том, в чём разбираемся понаслышке, в этом одна из наших многочисленных бед. Наше Русское село практически исчезло как явление потому, что оно нам – лично – не нужно настолько, чтобы на селе жить. Да, это звучит резко. Да, масса людей (городских людей, подчеркну) возмутится этим моим высказыванием. Я это предвижу. Но если я не прав, то почему же село продолжает опустошаться и гибнуть? Господь забирает у человека то, что ему не нужно, это давно известно.
– Вот переехал городской человек жить на село. С какими пороками своих соседей он, в первую очередь, столкнётся? С пьянством?
– С теми пороками, с какими уже познакомился в городе. С теми самыми, которые он сам из города с собой привезёт. В представлении о современной деревне, я считаю, нам пора уяснить, что деревня, так же как и город, теперь часть огромного глобального мира, со всеми вытекающими последствиями. Шишковской, распутинской, астафьевской, шукшинской, евдокимовской деревни давно уже нет! И это надо знать тому, кто собирается в деревню переехать. И особенно тому, кто снимает о деревне «жизненные» сериалы. Тому, кто пишет о деревне нелепые «жизненные» статьи.
– Как вы стали писателем?
– Вы полагаете, что я им стал? Знаете, у меня не было такой задачи. Наверное, и сюда, в литературу, Господь призвал. Да и почва была. Мой отец много лет, до самого развала Союза, руководил в Воронеже межобластным бюро пропаганды худ. литературы при СП.. В этой литературной среде я и рос. Слушал, смотрел. И, кажется, слышал и видел. Моё детство окружали замечательные поэты и прозаики, известные и не очень. Когда мне было 6 лет (первые осмысленные смешные лит. опыты состоялись в этом возрасте, где-то в столе пылятся), меня в коридорах писательской организации потрепал по голове какой-то старик. Поздоровался со мной, руку пожал, про жизнь с ним поговорили. Этот старик оказался Гавриилом Троепольским, дедулей, который живёт в нашем дворе на Чайковского. Это просто пример. А вы представьте, каково интересно бывает, когда общество из таких вот дедуль, вроде Троепольского, Добрякова, Люфанова и их молодых профессионалов-коллег по цеху собирается у нас за столом, какие беседы ведутся в этом обществе! Клад! Полагаю, что интерес к лит. процессу у меня с тех самых пор. Я даже курянина Е.Носова видел, просто видел, застал его на этом свете, успел. А теперь, когда бываю в Курске, смотрю на памятник Носову, стоящий недалеко от памятника Воробьёву. Но писателем себя я не считаю. Не могу я поставить себя в один ряд с такими монументами, совесть не позволяет. Хотя и состою в СП России. Мало ли, где человек состоит. Думаю, что история сама этот вопрос разрулит.
– Существует ли сейчас православная литература? И что вы вкладываете в это понятие?
– Мне часто задают этот вопрос. И я всегда отвечаю на него одинаково: если речь не идёт о литературе святоотеческой, то, по моему глубочайшему убеждению, ПРАВОСЛАВНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ НЕ СУЩЕСТВУЕТ! Есть литература, и есть не литература. Или, если точнее, есть худ. литература, и есть не художественная. Как и в изобразительном искусстве – есть живопись, и есть мазня. Как и в музыке, есть музыка, и есть попса. Как и в кулинарии, есть кухня, и есть фаст-фуд. Этот ряд можно продолжить. Я считаю, что когда худ. литература имеет худ. ценность, тогда она и православна.
Когда издательство Сретенского монастыря выпустило мою книгу «Сашина философия», в журнале «Фома» появилась к книге аннотация. Автор (Н.Богатырёва) начала эту статью с правдивых и жутких слов: «Книгу очередного священника-писателя открываю с опаской…» К моему счастью, её «опаска» в итоге не распространилась на мою книгу, но… Священники-писатели, как видно из этих слов, довели своё чёрное дело по погребению худ. литературы до критических отметок, до того, что адекватный читатель, любящий русское худ. слово, просто сторонится книг с православным антуражем! Такова реальность. Под грифом «православная литература» порой издаются такие пошлые вещи, такая бредятина, что я как читатель с Н.Богатырёвой абсолютно согласен. И дело не в выборе сюжета – как правило, разнообразия здесь нет. Дело в том, что литература – это ИСКУССТВО, а не умение нажимать на клавиши компьютера или пользоваться авторучкой. В лучшем случае «православная литература» современности – это набор штампов вроде «он был потрясён до глубины души» и «мы пошли пешком» – штампов, слепленных в кучу неким тягучим елеем. В попсе говорят: «Хорошо. Пипл же хавает!» Здесь похожие критерии оценки: «Хорошо. Старушки же умиляются». Но задача литературы, как и любого другого искусства, не умиление старушек, а воспитание худ. вкуса! Это надо помнить! Это если речь о прозе. «Православную» же поэзию я просто опасаюсь. Вот передо мной одна из многих книг. Навскидку. Одна из массы «православной» поэтической муры, первая попавшаяся страница:
Что ты небо, так сурово?
Какой печалью омрачено?
Обильны слёзы лить готово,
Толщей хмар обложено… и т.д.
Тираж этой книги, набитой корявостью, 5000 (!!!) экз. На обложке – храм. Православная литература? Знаете, почему это псевдопоэтическое творчество нежелательно критиковать? Потому что автором всего этого является уважаемый старец. Я отнюдь не хочу умалить духовные заслуги этого старца перед Церковью. Я просто хочу отделить его великую духовность от маразматического псевдотворчества! Человек может быть прекрасным талантливым врачом, но его врачебные успехи – не гарантия того, что он явится Васнецовым в живописи или Шмелёвым в литературе. Старец старцем. Врач врачом. Поэт поэтом. Творчество обязано возвышать человека в плане эстетики, а не пугать читателя и отбивать охоту к чтению! Да, моё мнение резкое. Но глядеть на всё это «православное» творчество без подобных эмоций невозможно.
Гораздо больше я радуюсь, когда моё творчество публикуется не в православных изданиях, а именно – в литературных. Это значит, что литераторы считают возможным печатать что-то моё среди произведений профессиональных прозаиков. Ведь в большинстве случаев творчества священников определяющим моментом для издателя становится наличие у писателя рясы, а не умение писать. Сними автор рясу – и всё, литература закончилась. И я радуюсь, когда редакторы лит. журналов вначале читают и одобряют что-то моё, а потом уже узнают, что автор, оказывается, священник. Так, в 2011 г. лауреатом Уфимского лит. толстяка «Бельские просторы» стал прозаик А.Лисняк, а не священник А.Лисняк. Так, журнал «Москва» в текущем году поставил мою повесть в февральский номер, и лишь после этого я попросил обозначить меня – автора – как священника. Чехов был врачом, но мы знаем не врача Чехова, а писателя. Троепольский был агрономом, но мы знаем писателя Троепольского, а не агронома. В случае со священниками-писателями, полагаю, можно было бы так же подходить к оценке их творчества – по гамбургскому счёту. Тогда литература и будет брать не количеством изданного, а качеством.
– Кого вы бы выделили из современных авторов, пишущих на православную тематику?
– Вот! По-моему, более корректная формулировка – авторы, пишущие на православную тематику. Для наглядности я сравниваю литературу с живописью. В случае с художниками тематика редко становится критерием для наших предпочтений. Репин, Васнецов, Айвазовский. Они мне нравятся независимо от выбранных ими сюжетов. Просто они – мастера. В литературе я тоже отдаю предпочтение мастерам, а не дилетантам. Поэтому Ф.Абрамов, К.Воробьёв, Е.Носов, В.Шишков. Кроме того, Шукшин, Астафьев, Распутин, Соболев… Список может быть длинным. Поверьте, что творчество этих писателей намного православнее современного «православного» творчества, к которому мы, увы, привыкли. Люблю классиков Золотого и Серебряного веков. Впрочем, я готов назвать и современных авторов, которые касаются церковной тематики и делают это мастерски: о. Я.Шипов, покойный ныне поэт М.Гусаров с его детскими стихами, В.Часовских – наша воронежская поэтесса.
Ну, а если говорить о моих личных открытиях последнего времени, то это позднее, практически документальное, творчество Ю. Нагибина. Ранний Нагибин, наверное, многим известен как настоящий литератор, но то, что он создал в свои последние годы жизни, меня очень впечатлило. Например, его рассказ «Учитель словесности». Прямо стоит перед глазами этот рассказ. Вот, если вникнуть в его суть, то стыдно станет называть себя писателем. Со мною было именно так.
Беседовал Андрей Борисоглебский
18.03. 2015. журнал "Русский дом"
http://www.russdom.ru/node/8373
НЕВЕСЕЛЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ..
Когда я вижу на прилавках магазинов картошку из Египта, а чеснок из Китая – мне становится невыносимо больно и горько. И в голове это, ну никак не укладывается: ведь живем мы не на Северном полюсе, где ничего не может произрастать. Живем в стране, которая когда-то кормила хлебом полмира, а теперь не способна прокормить даже себя. И если бы видели наши предки, во что превратилась когда-то хлебосольная матушка Русь, они бы перевернулись в гробу… Почитайте И.Шмелева «Лето Господне» и, может, кто-то по другому посмотрит на ту, навсегда потерянную нами Россию…
Деревенскую жизнь я знаю не понаслышке: моя мама родом со Смоленщины и все каникулы я проводила у бабушки. И потихоньку научилась всему: доить коров, косить, вязать лен в снопы… Да, мне повезло: я еще успела увидеть цветущие поля льна и эта такая нежная красота, такое очарование, что глаз не отвести от этого издали голубеющего островка земли… А теперь тех полей давно уже нет и в помине, как нет и всего остального… Деревня, как таковая, почти что умерла: старики доживают свой век и кругом одни только дачи...Ни лошадей, ни коров – ничего. У старого человека нет сил держать скотину – только на корову надо заготовить 2 т. сена на зиму. Молодежь давно в городе. Поля зарастают с невероятной быстротой. 2-3 года и все: там уже вовсю поднялись березы и осины. У меня дача в Калужской обл. и все это я видела сама. Подмосковные поля отдают в аренду китайцам, которые поливают овощи такой мерзостью, что хим. состав этого «удобрения» не могут определить наши санэпидемстанции, да и видать особо этим, и не занимаются. О чем вообще можно говорить, если они имеют право взять продукцию на анализ раз в 3 месяца. Но то, что от таких помидоров и огурцов можно легко заработать онкологию и еще море проблем, причем необратимых – это факт. Об этом я случайно увидела репортаж по телевидению, где это все показывалось и увиденным в нем я была настолько шокирована, что теперь боюсь покупать и овощи. И чем же теперь вообще можно питаться? Кстати, такие поля есть по всей России. И ведь на выращивание этой ядовитой продукции они же получают разрешение у наших властей: то есть, с ведома чиновников китайцы травят нас в нашем же доме? И никому до этого нет дела. Все продажно, все на взятках, а нас становится все меньше и меньше… Нация постепенно вымирает.
На какое благополучие можно рассчитывать, если в государстве, практически, уничтожено сельское хозяйство? Отдельные фермеры не в силах прокормить страну, да и тем создают такие невыносимые условия, что даже выращенную продукцию они не могут нормально продать. Москва давно уже превратилась в филиал Средней Азии, которая заняла здесь уже господствующее место – куда ни посмотри. Мы кормим иноземных производителей, а своих загоняем в угол – зачем нам отечественный товар, когда все можно купить за границей. И при этом неважно, что в той продукции, такой красивой на вид, наверняка, собрана чуть ли не вся таблица Менделеева.
Пишу об этом лишь только потому, что уже невыносимо тошно смотреть на все, что делается в стране. Москвы, нашей Москвы - уже нет и с каждым годом она все больше уходит в небытие. Тот европейский город, в котором мы сейчас проживаем – чужой и незнакомый…
«Москва - не есть обыкновенный город, каких тысяча, у нее есть своя душа, своя жизнь, и каждый ее камень хранит надпись, начертанную временем и роком» - писал М.Ю.Лермонтов. Как точно передано в этих словах то, что ощущают, переживают и ныне люди, именующими себя москвичами. Как много чувств, воспоминаний способны дарить одни названия старинных московских улиц – Пречистенка, Арбат, Остоженка, Тверская. Предание утверждает, что паломники, направляющиеся некогда сюда со всех концов cвета, невольно снимали шапки и низко кланялись при одном только виде матушки-Москвы: столь величава и красива она была…
Несколько лет назад, в Петербурге мне подарили книгу «Непознанный мир Веры», изданную по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия. В силу занятости, у меня никак не доходили до нее руки, а вот сейчас я ее очень внимательно читаю и здесь есть, о чем поразмышлять…Не могу ни привести лишь только один отрывок из нее и хотя изложенное для меня давно не новость, но все-таки, прочитать это еще раз, было безумно тяжело. И поневоле начинаешь думать – ну, за что России дан такой трагический путь? Почему все так случилось? И в какой бы мы сейчас жили стране, и даже мире, если бы в России не родился мальчик, по имени Володя, если бы не произошла революция?
НЕКОТОРЫЕ ИТОГИ ПРАВЛЕНИЯ ГОСУДАРЯ НИКОЛАЯ II.
Сергей Сергеевич Ольденбург (1887 - 1940, Париж) историк, публицист, сын выдающегося русского индолога, академика С.Ф.Ольденбурга, автор исторического исследования о жизни и деятельности Императора Николая II. Участник Белого движения, он с 1920 г. жил за границей, был одним из ведущих авторов правых эмигрантских изданий -- журнала «Русская мысль», газет «Возрождение», «Россия», «Россия и славянство». Эта статья из его книги «Николай II», впервые вышедшей в 1939 г., по сей день остается наиболее объективным, обстоятельным исследованием эпохи правления последнего русского императора http://www.pravoslavie.ru/.
За 20 лет правления Николая II население империи возросло на 50 млн. чел. - на 40%; естественный прирост населения превысил 3 млн. в год. Наряду с естественным приростом заметно повысился общий уровень благосостояния. Так, потребление сахара с 25 млн. пудов в год (8 фунтов на душу в 1894 г.) превысило 80 млн. пудов (18 фунтов на душу) в 1913 г. Увеличилось и потребление чая (75 млн. кг в 1913; 40 млн. в 1890 г.). Благодаря росту сельскохозяйственного производства, развитию путей сообщения, целесообразной поставке продовольственной помощи, «голодные годы» в начале ХХ в. уже отошли в прошлое. Неурожай более не означал голода: недород в отдельных местностях покрывался производством других районов. Урожай хлебных злаков (ржи, пшеницы и ячменя), достигавший в начале царствования, в среднем, немногим более 2-х млд. пудов, превысил в 1913—1914 гг. 4 млд. Удвоилось количество мануфактуры, приходящейся на голову населения: несмотря на то, что производство русской текстильной промышленности увеличилось на 100%, ввоз тканей из-за границы также увеличился в несколько раз. Вклады в гос. сберегательных кассах возросли с трехсот миллионов в 1894 г. до 2-х млд руб. в 1913 г.
Добыча каменного угля увеличивалась непрерывно. Донецкий бассейн, дававший в 1894 г. меньше 300 млн. пудов, в 1913 г. давал уже свыше 1,5 млд. За последние годы началась разработка новых мощных залежей Кузнецкого бассейна в Западной Сибири. Добыча угля по всей империи за 20 лет возросла более чем вчетверо. В 1913 г. добыча нефти приблизилась к 600 млн. пудов в год (на 2/3 больше, чем в начале царствования). Быстро вырастала металлургическая промышленность. Выплавка чугуна увеличилась за 20 лет почти вчетверо; выплавка меди - впятеро; добыча марганцевой руды также в 5 раз. В области машиностроения за самые последние годы проявился быстрый рост: основной капитал главных русских машинных заводов за 3 года (1911—1914) возрос с 120 до 220 млн. руб. Производство хлопчатобумажных тканей с 10,5 млн. пудов в 1894 г. году удвоилось к 1911 г. и продолжало возрастать далее. Общее число рабочих за 20 лет с 2-х млн. приблизилось к 5 млн..С 1 200 млн. в начале царствования бюджет достиг 3,5 млд. Год за годом сумма поступлений превышала сметные исчисления; государство все время располагало свободной наличностью. За 10 лет (1904—1913) превышение обыкновенных доходов над расходами составило свыше 2-х млд руб. Золотой запас госбанка с 648 млн. (1894 г.) возрос до 1604 млн. (1914 г.). Бюджет возрастал без введения новых налогов, без повышения старых, отражая рост народного хозяйства.
Протяжение железных дорог, как и телеграфных проводов, более чем удвоилось. Увеличился и речной флот - самый крупный в мире. (Пароходов в 1895 г. было 2 539, в 1906 г. - 4 317.) Русская армия возросла приблизительно в той же пропорции, как и население: к 1914 г. она насчитывала 37 корпусов (не считая казаков и нерегулярных частей), с составом мирного времени свыше 1 300 000 чел. После японской войны армия была основательно реорганизована. Русский флот, так жестоко пострадавший в японскую войну, возродился к новой жизни, и в этом была огромная личная заслуга Государя, дважды преодолевшего упорное сопротивление думских кругов. О росте народного образования свидетельствуют следующие цифры: к 1914 г. расходы государства, земства и городов на народное образование составили 300 млн. руб. (в начале царствования - около 40 млн.). О числе книг и периодических изданий в России за 1908 г. имеются следующие данные: периодических изданий было 2 028, в том числе 440 ежедневных. Книг и брошюр издано 23 852 названия, 70 841 000 экз., на сумму 25 млн. руб.
Хоз. самодеятельность широких масс выразилась в беспримерно быстром развитии кооперации. До 1897 г. в России было всего около сотни потребительских обществ с небольшим числом участников и несколько сот мелких ссудо-сберегательных товариществ. Уже к 1 января 1912 г. число потребительских обществ приближалось к 7-ми тыс. Кредитные кооперативы в 1914 г. увеличили в 7 раз свой основной капитал по сравнению с 1905 г. и насчитывали до 9 млн. членов. На фоне общей картины могучего роста Российской империи особо выделялось развитие ее азиатских владений. За 20 лет около 4 млн. переселенцев из внутренних губерний нашли себе место в Сибири.
На 20-м году царствования императора Николая II Россия достигла еще невиданного в ней уровня материального преуспеяния… Происходящую в России перемену отмечали иностранцы. В конце 1913 г. редактор «Economist Europeen», Эдмон Тэри, произвел по поручению двух французских министров обследование русского хозяйства. Отмечая поразительные успехи во всех областях, Тэри заключил: «Если дела европейских наций будут с 1912 по 1950 г. идти так же, как они шли с 1900 по 1912, Россия к середине текущего века будет господствовать над Европой как в политическом, так и в экономическом и финансовом отношении».
Вот что писал о последних днях царствования Николая II Уинстон Черчилль: «Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Ее корабль пошел ко дну, когда гавань была в виду. Она уже претерпела бурю, когда все обрушилось. Все жертвы были уже принесены, вся работа завершена. Отчаяние и измена овладели властью, когда задача была уже выполнена…В марте Царь был на престоле; Российская империя и русская армия держались, фронт был обеспечен и победа бесспорна. Согласно поверхностной моде нашего времени царский строй принято трактовать как слепую, прогнившую, ни на что не способную тиранию. Но разбор 30-ти мес. войны с Германией и Австрией должен был исправить эти легковесные представления. Силу Российской империи мы можем измерить по ударам, которые она вытерпела, по бедствиям, которые она пережила, по неисчерпаемым силам, которые она развила, и по восстановлению сил, на которое она оказалась способна. В управлении государствами, когда творятся великие события, вождь нации, кто бы он ни был, осуждается за неудачи и прославляется за успех... Вот его сейчас сразят. Вмешивается темная рука, сначала облеченная безумием. Царь сходит со сцены. Его и всех его любящих предают на страдание и смерть. Его усилия уменьшают; его действия осуждают; его память порочат… Остановитесь и скажите: а кто же другой оказался пригодным? В людях талантливых и смелых, людях честолюбивых и гордых духом, отважных и властных — недостатка не было. Но никто не сумел ответить на те несколько простых вопросов, от которых зависела жизнь и слава России».
http://www.bulgakov.ru/bookshop/1088686/4878773/
Из воспоминаний Марины Цветаевой:
Стоим, ждем трамвая. Дождь. И дерзкий мальчишечий петушиный выкрик: « Расстрел Николая Романова!.. Николай Романов расстрелян рабочим Белобородовым!» Смотрю на людей, тоже ждущих трамвая и тоже (тоже!) слышащих. Рабочие, рваная интеллигенция, солдаты, женщины с детьми. Ничего! Хоть бы что! Покупают газету, проглядывают мельком, снова отворачивают глаза – куда? Да так, в пустоту…
Митрополит Анастасий: (Грибановский)
Еще более должно нас поражать и удручать бесчувствие самого русского народа, с каким он отнесся к страдальческой кончине своего Государя. Когда его невинная кровь, соединившись с кровью его супруги и юных детей, пролилась в мрачном подвале Ипатьевского дома, это потрясающее событие, от которого, казалось, могли содрогнуться самые камни, не вызвало ни ужаса, ни острой скорби в толще русского народа, почти не заметившего его в шуме общих потрясений революции. Царь-мученик остался неосетованным и неоплаканным своими подданными.
Без Бога нация – толпа,
Объединенная пороком,
Или слепа, или глуха,
Иль, что еще страшней, жестока.
И пусть на трон взойдет любой,
Глаголющий высоким слогом.
Толпа останется толпой,
Пока не обратиться к Богу!
Иеромонах Роман
http://orth.narod.ru/articles/sh_leto/
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Пятница, 26 Ноя 2021, 18:16 | Сообщение # 2 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 7146
Статус: Offline | ПЕЧАЛЬ РУССКОЙ ДЕРЕВНИ: СВЕТЛАЯ ИЛИ СМЕРТНАЯ?
Протоиерей Алексий Новиков рассуждает вместе со скептиком о настоящем и будущем нашей русской деревни. Если скептик и пессимист уверен в том, что ничего, кроме уныния, тоски и печали, от взгляда на в очередной раз умирающее село не возникает, то отец Алексий настроен по-христиански оптимистично: даже в тяжелейших испытаниях, которые переживает (дай Бог, переживет) деревня, можно и нужно, по его убеждению, найти повод и возможность смотреть на окружающий мир пусть печальным, но – добрым взглядом. И добрым сердцем.
– Отец Алексий, сейчас я буду говорить с вами как скептик, пессимист. Тоска русского умирающего села. Часто даже сама погода подсказывает – жизнь в деревне вполне оправдывает такой вид наказания, как ссылка. Тоска, хмурое небо, плохой урожай, ненужные антенны, телевизоры вместо икон и – пьянка. Унылое умирание русской деревни. Делать здесь больше нечего. Наблюдать, как умирает село – так себе удовольствие. Пустые храмы, безработица, унылый лес... Руки опускаются, и ни о каком будущем, тем более светлом, русской деревни речи нет вообще. Прав ли унылый скептик? Что вы, сельский священник, можете возразить такому человеку?
– С одной стороны, возразить нечего. Все так. А некую «потемкинскую деревню» с развесистой клюквой ни желания, ни смысла расписывать нет. Но тем не менее должен, и очень даже много могу возразить! И как сельский, и как священник! Реквиемов деревне создано много, и в прозе, и в стихах, и в кино, но мы же с вами – реалисты, люди действия, давайте просто поразмышляем.
Из вашего пессимистического пассажа самые важные слова следующие: «наблюдать, как умирает село – так себе удовольствие». Согласитесь, что в принципе наблюдать, как что-то или кто-то умирает, и при этом бездействовать – мягко говоря, недостойное занятие. Попытаемся разобраться, у всех ли опустились руки, или кто-то ведет себя иначе, и если иначе – то как. Говорить буду только то, что знаю, про свою округу. После травмы, полученной в аварии, путешествую мало. Для начала почти по всем пунктам:
Ссылка – только для того, кто не любит деревенской жизни. Для меня деревенская жизнь, как для братца Кролика – колючие кусты, в которые он умолял не бросать его братца Лиса («Сказки дядюшки Римуса»).
Тоска – она и в метро тоска, и в офисе, и на городском диване, она – от неудовлетворенности, с которой в городе человек так сроднился, что порой принимает ее за добродетель: «всегда желать большего».
Хмурое небо – хмуро у нас на душе, а не в небе. Если наши мечты неожиданно становятся реальностью, то самое хмурое небо не в силах омрачить нашу радость.
Плохой урожай – а хорошим он бывает только тогда, когда о нем по ТВ расскажут? Зона рискованного земледелия всегда требовала от огородника и садовода посильного труда. Посадил 1,5 ведра картошки, собрал 41 ведро. Спрашивают: какой сорт? Отвечаю: да у вас же брал семена! – Да как же так? Как же ты сажал? – А я после посадки святой водичкой участок окропил. – А-а-а… Понятно… А мы с матюгами сажали…
Ненужные антенны – моя изба в какой-то информационной яме находится. Года 2 жил вообще без связи. Нелегко, скажу я вам. Теперь мобильная связь есть – но только с антенной, причем телефон лежит около самого усилителя. Интернета вообще не было, даже мобильного. Когда стало ясно, что без него не обойтись, пришлось установить спутниковую антенну и ежемесячно раскошеливаться, так что ненужными никак не могу их назвать.
Телевизоры вместо икон – у нас почти у всех они не вместо, а вместе с иконами, в красном углу. Это, конечно, не лучший вариант, но в большинстве городских квартир икон действительно нет.
Пьянка – у нас ее практически не стало. Меньшая часть пьющих, как у нас в деревне говорят, «закодировались» или сами «завязали». Почти всех пьяниц и тунеядцев Господь прибрал. Последние воспринимаются как исчезающий вид, я так к ним и отношусь – берегу.
Унылое умирание – наш маленький приход «молодеет» и потихоньку растет. Больше стало младенцев.
Делать нечего, безработица – про себя я уже говорил: работы (дел) хватит на 10 жизней. Присоединяйтесь! Рабочих (бюджетных) мест, в привычном понимании этого слова, мало, и они все заняты. Некоторые работают на лесозаготовках, кто-то живет натуральным хозяйством (мясо, молоко, картофель, мед…).
Пустые храмы – причащаю на воскресной или праздничной литургии примерно от 20 до 30 человек, в будни – 10. Одному мне только-только в пору управиться. Без зарплаты (многие почему-то уверены, что нам, деревенским, платят зарплату, а храм восстанавливать помогает Патриархия, в крайнем случае местная администрация). А до пенсии, когда я начал служить, 15 лет оставалось. Сейчас 2 года осталось, и жив, слава Богу.
Унылый лес – это совсем не про меня. Я с детства рисовал, а было время, когда живописью кормил семью. Осень – живописнейшее время. «Унылая пора, очей очарованье…» и т.д. Чем лес «унылей», тем он сильнее просится на холст или бумагу. Кто не чувствует красоты тварного Божьего мира, тому тяжело познавать Промысл Божий.
Нет (светлого) будущего – думаю, что жить надо настоящим. Скажете, лукавлю? Нет, и если заблуждаюсь, то искренне. Прошлого (в определенном смысле) нет, потому что оно уже прошло, будущего (в определенном смысле) тоже нет, потому что оно еще не наступило. Мы с вами живем настоящим и в настоящем. Полистаем святых отцов – и там найдем подтверждение этому простому факту. Насчет «светлого» – очень относительное понятие. Мне, когда я маленький был, всерьез «светлое будущее» обещали. Родители мои, дедушки, бабушки его строили…Что получилось – сами знаете. Как для пастыря, нынешнее время жизни для меня очень светлое: Церковь не гонима, свободна, врата отверсты. Не надо, чтобы отслужить литургию, занавешивать ночью окна одеялами и расходиться под утро по одному, чтобы не арестовали. Как-то мы об этом не думаем совсем. Нашей с вами вере очень мало испытаний выпало, щадит нас Господь и Свет Свой подает в изобилии, с избытком. Светлое время!
– Есть ли такие, которые преодолевают уныние и остаются жить здесь? Как это получается, почему? Благодаря кому?
– Конечно, есть. Очень даже остаются. В наших глухих деревнях. И давайте сразу оговоримся, что уныние борет и горожан, и успешно борет. На нашем приходе – молодая крепкая семья из Москвы, постоянно живут 6 лет, четверо детей, трое родились в деревне. На соседнем – большая семья из 3-х поколений с Урала, и еще 3 дома заняли люди с Магнитки (экология!), они еще раньше приехали. Недавно приехала молодая пара из Уфы. Уезжать назад никто не собирается. Наоборот, недавно одному горожанину экскурсию по продающимся домам проводил. Смотрите, соберетесь в деревню, а все пустые дома уже заняты!
«Не стоит село без праведника» – так говорили раньше. А кто мешает сейчас так сказать? – Ну, – скажете, – где же ты праведников столько наберешь? Сел-то, деревень вон сколько умирающих! – Давайте праведность на Божие усмотрение оставим, и тогда я так скажу: «Не стоит село без мужика». Если в современной глухой деревне (как наша, к примеру) есть хоть один самостоятельный мужик, деревню можно назвать живой! И этим мужиком вполне может стать переехавший из города. Будет и дорога расчищена зимой от снежных заносов, и электролинию отремонтируют после урагана, и дрова наколоты, и усадьба вспахана, и в больницу он, если надо, отвезет, и могилу выкопать поможет. Это так и есть в реальности, и это – по-Божьи!
– Прошу доказательств, батюшка. Обоснуйте, пожалуйста.
– Неподалеку есть деревня, в которой живет пара, им хорошо за 40, дети выросли, уехали, и еще одинокий дед. Так дед этот усадьбу свою мотоблоком по осени сам обработал, а ведь ему 92! Другой дед держал пчел. Предвидя ослабление физических сил, он говаривал: если что – к пчелам на четвереньках поползу! И что вы думаете – пополз, когда ходить не смог. Хотя не секрет, что в современной деревне есть и женщины, от безысходности со всем этим отлично справляющиеся. Ну, нет мужика – что делать? Самой надо поворачиваться.
– Глухие деревни. Недавно читал публикацию о «выживании молодой священнической семьи в умирающем селе». Так называемое «умирающее» село (цитирую) «хоть и тонет в безработице и алкоголе, но люди массово не уезжают, местные больница, школа, садик работают». Кроме того, «умирающее» село расположено как раз по пути в благословенную Оптину, в 20 км от паломнического центра мирового значения...
– В нашей округе садика давно нет уж и в помине, больница закрылась много лет назад, так называемые СПК (бывшие совхозы) обанкрочены, и их комбайны порезаны на металлолом, в алкоголе, как я уже сказал, тонуть практически некому.
– Продолжу цитирование: «“Вернуть бы и парней, которые на корточках сидят у ДК с пивом”, – говорит молодой священник».
– А у нас уже у ДК некому так сидеть. Есть разница? А ведь мы свою округу, свою деревню умирающей не называем! Мы живы и хотим жить! На мой взгляд, умирающая деревня – это та, в которой уже никого не осталось, но еще есть электролиния, не снятая «охотниками» за цветным металлом. Я видел такие. Стекла в домах целы, занавески на окнах, цветы в палисадниках. И ни души. Ни петух не пропоет, ни кот не пробежит, ни собачка не залает. Как после нейтронной бомбы. Как в Простоквашино: дома свободные – живите, кто хотите. И все-таки ее можно оживить. А вот если электролинии уже нет, тогда это практически мертвая деревня. Таких тоже много.
– Снова продолжу цитату: «Чтобы люди в храм пришли, нужно, чтоб он и смысл жизни давал, и помогал элементарно выжить. Тогда люди преобразятся, тогда все село преобразится. Нужно развивать социальную деятельность, а для этого нужны средства. Будем искать…».
– Я одного не понимаю: зачем их искать? Это что – грибы, что ли? В мегаполисах средства всегда были, есть и будут. Разве нельзя православному сообществу мегаполисов сорганизоваться и поделиться (по слову Спасителя) с провинцией, дать глоток воды смертельно раненой и умирающей русской деревне? Или у нас тех, кто о деревне, о своей малой родине, хоть иногда вспоминает, уже не осталось? Доподлинно знаю, что генпрокурор, например, о своей родной деревне заботится. Да, не из каждой же деревни вышли сенаторы, генералы и т.п. Ясно также, что далеко не все «выходцы» получили христианское воспитание, подразумевающее помощь нуждающимся. Но неужели среди православного народа мегаполисов нет личностей, печалящихся о деревне? Получается, что «верхи» напрочь оторваны от «низов» и не понимают друг друга не только в светской, но и в православной среде!
– Везде и всюду – только о Москве. Ну, еще о Крыме. Как будто другой России не существует. Посмотрите на карту нашей страны: что там, за Уралом? За Енисеем? Пустыня! Городов – и то кот наплакал!
– Пессимистический пассаж ваш, слегка отредактированный, можно с успехом применить и к городской жизни: жизнь в городе вполне оправдывает такой вид наказания, как ссылка. Тоска, хмурое небо, плохие (искусственные, синтетические, поддельные) продукты питания, рекламные баннеры на домах (можно: гаджеты поголовно у всех в руках), телевизоры вместо икон и – пьянка с наркоманией. Унылое умирание русского города при полной, но обманчивой, внешней видимости его процветания. Что ждет молодого человека, уехавшего из нашей российской глубинки, из нашей глухой деревни в мегаполис? Работать на износ, чтобы потом почти все заработанное отдать за учебу, одежду, парковку, съёмное жильё, коммунальные услуги, ипотеку и другие кредиты, за лечение – и все ради того, чтобы купить подержанное авто или раз в год съездить на пару недель в Турцию (в кино, музей, филармонию сходить некогда или сил уже вечером нет, в воскресенье надо отоспаться, какой уж тут храм). Его выжмут, как лимон, и в 45 он станет никому в этом мегаполисе не нужен (если к тому времени еще здоровье останется), и вернуться будет уже некуда, деревня его к тому времени умрет! Но он-то этого не знает! Видите, даже пострашнее, чем у вас про деревню, получилось.
– Точно. Продолжим кладбищенскую тему. Сельские кладбища – страшная картина: они молодеют. Через могилу – молодые мужики. В чем причина? Как спасти положение, на ваш взгляд?
– Наше кладбище давно уже не молодеет. Молодыми в деревне умирают в основном пьяницы, а в нашей округе они практически все уже переселились в вечность. Последние годы отпеваю только пожилых, среди них, кстати, много долгожителей. На днях бабулю 85-летнюю проводили в вечность. Не видящему смысла жизни, не имеющему работы (негде зарабатывать!), не обретшему Бога и не старому еще, не имеющему пенсии человеку остаются два пути: уезжать в поисках лучшей жизни или «калымить» (вскопать соседке огород, расколоть и сложить дрова… оплата – бутылка алкогольного суррогата). «Технический» спирт, 5-литровые баклажки очистителя с ласковым названием «Максимка», «Боярышник», и прочие подобные «маленькие радости» давно получили в деревенской глуши постоянную прописку. За этими суррогатами стоят «большие» люди с большими деньгами. Бизнес еще тот! Это проблема не просто госмасштаба – это настоящий геноцид.
Если на месте каждой исчезнувшей деревни поставить поклонный крест, то Россия будет представлять гигантское кладбище деревень, которое неумолимо молодеет. Есть карта нашей округи 1929 г., на ней – сотни деревень, одна на другой, в буквальном смысле слова. А сейчас их, живых? – на 2-х руках пальцев хватит, чтоб сосчитать, а от остальных одни названия остались…Предложили: «Напишите что-нибудь о просвещении селян». И я вдруг почувствовал, что та деревня, которая мне дорога, с ее тоской, хмурым небом, пьянкой и могилами молодых мужиков – действительно никому не нужна. Гораздо приятнее читателям дать пищу к размышлениям о «просвещении, смирении, спасении, воздержании» и т.д., нежели соприкасаться с этими отвратительными, но, увы, реальными атрибутами деревенской жизни. Но ведь не обязательно же быть врачом, чтобы понимать, что тяжелая болезнь зачастую сопровождается неприятным запахом от больного, рвотой, гнойными язвами и т.п. Слова «просвещение селян» меня не просто задели, а отрезвили (пишу это без всякой улыбки).
Во-первых, по ассоциации сразу вспомнилась реплика Фарады: «Селянка, хочешь большой и чистой любви?», а во-вторых, о каком «просвещении» вообще может идти речь, когда скоро вообще некого будет просвещать, не останется людей? У нас нередко утром выходишь и видишь на дороге следы не человека или машины, а лося, кабана, волка, а то и самого «хозяина» – медведя. Вот так тайга приходит на смену бывшим сельхозугодьям, сосны да березы, бурьян, бредьё и всякий хмызник заняли некогда сенокосные луга и пашни, кормившие не так давно миллионы людей…
– …И ко всему этому давайте добавим нищету сельского прихода. Только не говорите, что всё хорошо! Или, быть может, именно бедность (не нищета, а бедность) и помогает укреплению церковной общины, делает людей действительными братьями и сестрами во Христе?
– Все без исключения наши прихожане – люди весьма скромного достатка. Растлевающего воздействия богатства, избытка, роскоши никто из нас не испытывает. Те, кто имеет возможность, помогают нуждающимся, делятся по заповеди. В деревне это просто происходит. Амбиций особых нет ни у кого, и, конечно, это приход укрепляет. Он, как и наша деревенская школа, маленький, «семейного» типа, так сказать. Радости и скорби общие. При нынешнем культе комфорта, сытости, покоя, обеспеченности нищета выглядит совсем не так, как в XIX или даже в XX в. Без хлеба никто не сидит. Но ведь сегодня у нас другие запросы! Помогает нищета? Вряд ли, а вот унижает она современных людей совсем не так, как тогда. Почему «унизительная»?
Обратимся к книге митрополита Вениамина Федченкова «На рубеже двух эпох», в которой он так описывает дореволюционное время:
…Про себя я не могу сказать, что мы голодали. У нас всегда была корова, а иногда и две, и они были нашими кормилицами. И доселе осталась у меня любовь к молоку. Правда, мать всегда снимала с горшков сливки на масло: все нужно было продавать, а мы пили «снятое» молоко, и ему рады. Зато по воскресеньям, после обедни, вдруг на столе самовар, пышечки и сливочки. Роскошь. А кроме молока всегда уже было довольно хлеба. Какой чудесный наш русский ржаной хлеб: вкусный, твердый (не как американский «ватный»), «серьезный», говорил я потом. Мать раз или два в неделю напекала 6-7 огромных хлебов, фунтов по 10-12, сколько вмещала печь наша. Потом ставила их ребрами на полку на кухне. И мы знали, что самое главное, «хлеб насущный», у нас есть, слава Богу. Бывало, проголодаешься, и к матери: – Мама, дай хлебца! (Не хлеба, а ласково – хлебца.)
А как мы почитали его! За обедом Боже сохрани уронить крошку на пол. Грех! А иногда отец за это и деревянной ложкой по затылку слегка даст: на память. И доселе (владыка почил о Господе в 1961 году) я берегу хлеб, не выбрасываю, подъедаю старый, сушу сухари: лишь бы ничего не пропало. Деревенские ребята (владыка был из семьи «дворовых») еще больше нас тоже жили хлебом. И иногда слышится мне, будто по всей необъятной России чаще всего слышалось: – Мамка, хлебца! Но, повторяю, мы были довольны и этим. Другой жизни не знали, а хлеба тогда было вдоволь. После узнали и настоящий голод. Это уже во время революции. И тогда я еще больше понял, что такое хлеб!»
Кого из нас сейчас волнуют эти строки о хлебе? Теперь нищета для города – это наши деревенские «жигули». Они теперь у всех (пьющих, повторюсь, у нас практически не осталось – кто «завязал», кто помер). Но мы же на город равнение держим! Совсем другое дело – «Нива-шевроле» или «Патриот»! А еще лучше – «Дастер». А хлеб в магазине или в автолавке черствый – брать не буду! Дождусь свежего. Больше скажу. Давно налажен бизнес по продаже по дешевке просроченного хлеба из мегаполиса. Привозят на машине, разгружают у перекупщика, а он уже мешками, с небольшой наценкой продает на корм скоту тем, у кого корова, поросенок, коза, куры. Как вам такое отношение?
В нашей школе сейчас 17 учеников. Одна многодетная семья уже купила дом в райцентре – это уже минус 4, вторая тоже собирается уезжать – это еще минус 3. Основная причина отъезда – отсутствие работы, и как следствие – унижающая их нищета, причем это не пьяницы! В этой, второй семье пятеро детей: старший в армии, двое в школе и двое младенцев, у мамы в связи с этим трудового стажа нет ни одного дня, а папа работает в лесу; в прошлом месяце лес «хороший» был – заработал 40 тыс., а в этом месяце лес «плохой» – получил только 18. Ну и как на них прожить, даже при своей картошке? Арифметика простая: если закроется школа – это минус 14 рабочих мест, и всей нашей округе хана – детей учить негде будет, значит, и приезжать сюда к нам с мыслью рожать их здесь уже никто из молодых не станет. И окажемся мы «маргиналами» в полном смысле…
– Может быть, имеет смысл вспомнить наших «деревенщиков»? «Бегство в деревню» – возможно ли оно сегодня? Без вреда для души? Те-то «убегали», когда деревня худо-бедно, но жила еще. А сейчас? Сегодня дети даже не знают, как выглядят коровы с козами – что уж говорить о возможности жить в деревне?
– Деревня в определенном смысле будет жива всегда, пока на планете есть люди. Она и в нынешнем униженном, разрушенном виде будет нужна им. Разным людям для разных целей, еще скажу об этом. Ну, а бегство – как-то мне слово это не внушает доверия! Помните фильм «Бегство мистера Мак-Кинли»? От себя не убежишь, а вот осмысленное переселение, как у многих из нас, живущих здесь, вполне оправдано. Нас, детей, помню, традиционно отправляли к бабушкам в деревню, а не в Турцию или в Дубай (Доминикану, Пхукет и т.д.). Почему не написал: «к дедушкам и бабушкам»? А потому, что по моим и многим другим дедушкам того поколения война катком прошла железным, вот и стали родители говорить ребёнку: поедешь в деревню к бабушке. И, кстати, помню, именно в деревне, летом, мне тоже ложкой по лбу за столом иногда попадало. Действует железно. Но город, его амбиции, его престиж и прочие преимущества, привилегии берут свое. Не хотим быть хуже других – даёшь Турцию! Поэтому в мегаполисах и появляются мини-зоопарки, в которых малышам их родители показывают невиданных зверей и птиц: козочек и овечек, кур, петухов и гусей – весьма успешное в коммерческом плане изобретение! Летом одна гостья – юная жительница мегаполиса – понюхав растертые в пальцах листики речной мяты, с искренним удивлением спросила: «Ой! А это что, жвачка?»
Да, деревня без мычания коровы и задорного петушиного кукареканья как-то не очень представляется… А ведь скоро станет не к кому привозить деток! Деревня ХХ в., не говоря уже о XXI, просто исчезла. Жалкий остаток ее исконно общинного уклада – того образа жизни, который веками сохранялся на Руси, – испаряется на наших глазах, как воспетая В.Песковым капля росы в солнечный июльский день…Возможность жить в деревне и желание жить в ней – разные вещи. Почти все, кто приезжает в деревню из мегаполиса в отпуск в гости (дети, внуки), говорят: «Как у вас тут хорошо! Воздух, природа, река! Благодать!» – «Так оставайтесь, живите, вот дома пустые стоят, и будет эта благодать и вашей тоже». – «Нет, мы завтра уезжаем в Египет (в Турцию, Сочи и т.п.)». И потом, в деревне же надо трудиться! Друзья рассказывали, как общались с юношей – агентом по недвижимости. У его родителей дом за городом, участок большой, воздух, озеро… «И что ты к родителям в деревню на выходные не поехал?» – спрашивают. Отвечает: «А я вообще там всего раз или два был». – «А что так?» – «Не нравится контент!» Слово-то какое (по-русски: «наполнение, содержание»)! Наш прихожанин, у которого по-крестьянски крепкие, длинные руки, продававший в райцентре на рынке картошку, с улыбкой рассказывал, как подошедший пожилой покупатель говорил своей супруге про его товар:
– Вот эта картошка точно своя, домашняя!
– Почему?
– А потому что руки у продавца до колен оттянуты!
Сейчас труд не в почете. Вот что недавно нашел на «просторах» Интернета: «Вы живете или собираетесь жить в деревне, загородном доме, на даче? Вы понимаете, что город с его ритмом и суетой – не ваше будущее? Вы хотите жить в гармонии с собой и с окружающим миром и при этом зарабатывать деньги? Заходите в нашу онлайн-деревню, получайте нужную информацию от экспертов и друзей, делитесь проблемами и их решениями, приглашайте в свою деревню тех, кто только решает вопрос о переезде (…). Что мешает российским людям построить ту деревню, в которой жить будет комфортно, интересно, перспективно? Как это сделать? Каковы наши представления о комфортной жизни вне города? Обязательно ли чем-то жертвовать, чтобы жить так, как тебе хочется, там, где тебе хочется? Ответы на эти вопросы мы будем искать вместе».
Прочитаешь такое и будешь думать: как все хорошо и просто! Действительно, а что мешает? Да ничего! И поеду! И построю! Предупреждаю – просто только читать такие строки, сидя на удобном стуле.
– Кто же живет в сегодняшней деревне?
- С небольшой степенью условности можно разделить нас на следующие группы.
Местные: – Доживающие, не желающие уезжать (это группа самая многочисленная; в основном это патриоты, любящие свою малую родину, свое деревенское кладбище, работающие в бюджетной сфере: в школах, медпунктах, магазинах, почтовых отделениях, в небольших совхозах – если они еще где-то остались; по большей же части это неработающие пенсионеры, молодежи очень мало).
Желающие уехать (в более крупное село, в райцентр и т.д., вплоть до мегаполиса – у кого какие возможности обеспечения жильем) и пока работающие на стороне (вахтовым методом, на халтурах, шабашках и т. п.; это люди молодые и среднего возраста).
Приезжие: – Православные (нормальные верующие люди, реально осознавшие для себя гибельность жизни в городе; зачастую это целые семьи, часто – многодетные; они – там, где есть храмы).
«Квазиправославные» (ждущие со дня на день апокалипсиса, живущие замкнутой общиной типа секты, не поминающие Патриарха, или отшельники вне социума – без паспортов, без денег, без электричества, «при лучине», на подножном корму – сныть, крапива и т.п., грибы, рыболовство (охота – редко), копающие землянки, непригодные для жизни…).
Диалог для примера:
– Ну как, сошел благодатный огонь?
– Да!
– Эх, придется опять репу сажать! (В смысле: «Эх, сорвалось! Конец света откладывается, огород опять разводить, чтоб жить дальше»).
Живущие экологическим туризмом (обеспечивают туристов жильем, баней «по-чёрному» и прочей деревенской экзотикой, едой из русской печи – вплоть до полного пансиона, разрешают взять лопату и поработать на огороде, подоить корову, запрячь коня и прокатиться на нем, покормить страусов, павлинов, волка в клетке и т.п.).
Собственники (состоятельные люди, имеющие охотничьи хозяйства со штатом егерей, озера, огороженные высокими заборами, просто частные владения со шлагбаумами, охраной, видеокамерами и запрещающими простым людям вход и въезд предупреждающими надписями).
Выживальщики (считающие, что 3-я мировая война и ядерная «зима» не за горами, и к этому планомерно готовящиеся; некоторые переоборудуют свои дачные домики в бомбоубежища, другие уезжают на постоянное жительство в глухие деревни, 3-и копают землянки вдали от жилья, в которых можно жить по полгода и более; они обучаются навыкам выживания, изготовления луков и стрел и т. п. и владения самодельным оружием, метания ножей, создают запасы провизии, одежды, снаряжения, автономных средств связи и всего необходимого для выживания в сложных условиях, в местах, мало посещаемых людьми – в глухом лесу, в горах и т.д. и т. п. – их много, число их растет).
Нео- и просто язычники (в основном это так называемые «родноверы») – явно коммерческая секта с нечистоплотными намерениями; периодически они собираются в глухих местах, на красивых лесных озерах, устраивают «радения», прыгают через костер, купаются голыми и т.п., возможны и всякие непотребства; соблюдают конспирацию.
Маргиналы (случайные люди, выброшенные на обочину жизни, которым некуда деваться: пропили квартиру в городе, вернулись в бабушкину деревенскую хибару, освободившиеся из мест заключения…).
Обе группы, и местные, и приезжие, сейчас очень тесно взаимодействуют, переплетаются. Да и как иначе на «подводной лодке!» Это процесс, полезный для всех нас, живущих в малых деревнях. Так что свято место (в нашем случае – деревня) – пусто не бывает!
Однако надо помнить, что принесенные в глубинку дачно-городские мотивы жизни (попить водочки на воле под музыку на полную громкость и т. п.) будут приниматься если и не враждебно, то с неодобрением, и людей, привносящих это, запишут в категорию «чужие».
– Дайте, пожалуйста, совет: как можно спастись от уныния, особенно сейчас, когда всё так плохо, и кризис кругом, и военные слухи, и мор, и глад, и землетрясения. Может быть, имеет смысл выключить телевизор и взяться за старые добрые книги?
– Помните слова Христа, произносимые Им постоянно: «Не бойтесь!» Надо не забывать о Христе. О том, что Он жил с нами, людьми, учил нас, пострадал и умер ради нас, и воскрес – тоже ради нас! Мы, христиане, часто оказываемся как-то в стороне от Христа, от этого и уныние. Разве от чтения Евангелия, в частности, от чтения строк, в которых говорится о военных слухах, болезнях, землетрясениях и т.п., наступает уныние? По-моему, совсем наоборот. В этих событиях нахожу лишний раз подтверждение истинности слов Спасителя. Насчет телевизора и книг – думаю, тут единого рецепта нет. Человеку, склонному к анализу, к фильтрации предлагаемой ему информации, ни телевизор, ни Интернет не повредит, а возможно, и укрепит, а не привыкшему читать вряд ли удастся осилить даже небольших по объему «Старосветских помещиков» или «Бориса Годунова». Вот чего нам явно не хватает, так это доброго общения и простой, искренней улыбки. Не сетевого, виртуального общения, а живого. Деревенский приход для простого человеческого общения гораздо больше подходит, чем городской. Трудности жизни только закаляют дух христианина, делают из него настоящего человека. А вот изнеженному, привыкшему к комфорту и отвыкшему от простого физического труда (ведь мы в поте лица хлебушек свой должны добывать!) они не по душе. – Фу, деревня…Там туалет на улице, пива по ночам не продают и Интернета нет…
– Да, есть романтики-фанаты в городах, которые прекраснодушно мечтают, сидя в креслах, как хорошо бы пожить в деревне. Но, столкнувшись с серой действительностью, они, я думаю, прекращают мечтать и уезжают поскорее обратно?
– Были такие: приезжали, уезжали. Маниловы не только во времена Н.В. Гоголя были, они и сейчас есть. Но знаете – их стало меньше! Обдуманнее стали шаги в сторону деревни! В комментариях на одну из наших публикаций о деревне некто честно признался: «Отец Алексий, я с Вами согласен, но как коренной москвич не представляю, как бросить здесь все и уехать. Хотя Вы, конечно же, правы: глупо любить на расстоянии...».
Как в песне: «Проклинал этот город я тысячу раз, а покинуть вовек не смогу…». Если вы заметили, я не призывал и не призываю бросать все и переезжать к нам. Еще раз повторюсь: надо побывать у нас! Пожить (слава Богу, есть где), попробовать покормить комариков и прочих кровососов, помесить ноябрьскую грязь – и уж тогда решить, подходит вам такая жизнь или нет. Переезд в деревню для постоянного жительства – совершенно отдельная тема, которой стоит посвятить отдельный разговор.
– Каково значение храма в селе? Действительно ли, если есть в деревне церковь, в деревне другая жизнь? Ведь ни водка, ни безработица, ни уныние никуда не деваются. Итак, есть ли разница в жизни села с церковью и без нее?
– Говоря – «значение храма», мы, очевидно, имеем в виду не здание церкви, а значение священника, пастыря, и его прихожан, небольшой деревенской церковной общины. Конечно, разница есть. Значимость жертвенного служения священника, если он к этому стремится, в деревне многократно выше, чем в городе. Об этом как-то не принято говорить, из ложной скромности, что ли. И на обложках церковных календарей, богослужебных указаний, на страницах глянцевых журналов – Москва, Москва, Москва… Ну, или Афон, или, что якобы ближе к древне, какая-нибудь этнографическая или экологическая «редкость». Восстанавливающийся храм, подобный нашему, или восстановленный из руин трудами и молитвами пастыря-одиночки, если и появится на обложке такого издания, то нескоро. Догадайтесь с 3-х раз – почему?
Убежден: деревенский пастырь должен любить деревню, любить без лицеприятия всех людей, живущих в границах его прихода, любить деревенскую жизнь. Он должен искренне обрадоваться, когда глухим ноябрьским вечером раздастся звонок телефона и его попросят приехать за 10 км. (или 20, 30…) причастить умирающего, и он, оставив свои планы, уедет по слякоти во тьму, наполненную густым мокрым снегом, залепляющим лобовое стекло его потрепанной колесницы, моля Бога о том, чтобы не опоздать. Тогда имеет смысл говорить том, что наличие действующего храма в деревне – фактор позитивный, цементирующий, возрождающий. Напротив, «ссыльный» священник не сплотит вокруг Христа даже небольшую общинку: если нет любви, то что можно передать другим? Владыка Лонгин, митрополит Саратовский, недавно, отвечая на разные вопросы, сказал: «Посмотрите все эти «исповеди» бывших батюшек: самая главная проблема обычно – почему его, беднягу, коварнейшим и жесточайшим образом отправили служить в деревню. Это конец жизни, трагедия. Надо срочно всё бросать и писать жалобы в Интернет о самодурах-архиереях…».
Крестный ход на Троицу
И, конечно же, действующий храм меняет жизнь деревенского сообщества. Покаянный настрой пусть и немногочисленных прихожан, перемена образа жизни, устойчивое желание бывать на службах и участвовать в таинствах не остается без внимания, не проходит для остальных жителей бесследно. И вместо насмешек типа: «Вот ты ходишь в церковь, ну, и легче тебе стало?» или «Опять в церковь пошел (пошла) – наверное, сильно грешен, никак не отмолить грехов» – праздный зритель, снова и снова видя в окно идущего в храм соседа, задумывается: а может, все это правда? А что они там делают? Пойду посмотрю! А уж на Пасху, на крестный ход – тут дома не усидеть! Говорю это не для красного словца, вижу, что Господь и после 12 лет служения приводит в храм все новых и новых чад Своих. Верю, что и будет приводить, а как же иначе! Просто не бывает таких важных, онтологических перемен за месяц-другой! Сначала душа должна ожить, насытиться, напитаться Христом, а уж потом так не нравящиеся вам антенны начнут отваливаться от стен изб.
– В чем вы видите будущее деревни? Есть ли оно?
– Недавно получил письмо от друга, который сам давно живет в мегаполисе. Привожу его с небольшими сокращениями, не затрагивающими сути: «Батюшка, добрый вечер! На прошлой неделе из нашей деревни Н-во уехал последняя жительница. Прошлую зиму зимовала одна, на эту уже не решилась остаться; в результате уехала навсегда. Скажу честно: я плакал о нашей деревне, как об умершем человеке. Впервые за много сотен лет в ней не осталось ни одной живой души. Никто не затопит печку, никто не пойдет за водой. Деревни не стало. Конечно, нахлынули воспоминания. Всё-таки это место для меня очень знаковое: мое детство – это и есть Н-во. Теперь нет не только детства, но и того места, где оно прошло. Такие вот печальные новости».
И опять прямо, как в песне:
«…Сам себя считаю
Городским теперь я,
Здесь моя работа
Здесь мои друзья.
Но все так же ночью
Снится мне деревня
Отпустить меня не хочет
Родина моя…»
Вторая часть письма – к предыдущему вашему вопросу: «Храма у нас в Н-ве никогда не было. Мы относились к приходу в Б-во. Храм там был разрушен ещё в 1930-е годы, и, между прочим, за это местные крестьяне убили женщину-председателя колхоза (её был приказ о разрушении). А убив, спрятали тело так, что его не нашли. И вот эта самая последняя жительница училась тогда в школе, и их вместо уроков водили искать труп. Такая вот история. А ближайший к нам из сохранившихся храмов находится в селе С-ки, там одно время служил отец святителя Т.»
Христианская – хрестьянская – крестьянская – деревенская цивилизация – это лучшее, что люди создали. Два типа цивилизации – городская и деревенская – сосуществуют с незапамятных времен, и городская цивилизация всегда стремилась взять верх над деревенской: не нужно быть специалистом-историком или этнографом, чтобы согласиться с этим очевидным фактом.
– И что же мы видим сегодня? Разве не прав скептик, от имени которого я задаю вопросы?
– Сегодня мы видим, что деревенская цивилизация практически уничтожена, остались «рожки да ножки». Однако воспеваемое многими технологическое развитие, сосредоточенное в городе (городах), – это развитие «костылей». Конвейер делает костыли все более привлекательными – так, чтобы теперь уже не инвалид, а здоровый человек (который стал инвалидом, потому что ему дали костыли и сказали: пользуйся ими, это хорошо! – и он поверил) был бы не в силах обойтись без них. Совершенно очевидно, что спираль истории сужается, исторические повторы учащаются (хорошая новость – промежутки между ними становятся короче!), и именно технологические костыли, без которых уже не мыслит себя человечество, этот процесс усугубляют и ускоряют.
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Пятница, 26 Ноя 2021, 18:26 | Сообщение # 3 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 7146
Статус: Offline | Темные века сужающейся спирали хотя и будут темными, но уже никак не веками, а, скорее всего, десятилетиями. Сейчас мы все вспоминаем трагические события 100-летней давности, вспоминается и деревня того времени, так вот – перемены жизни за 100 лет вполне адекватно сравнимы с нынешними переменами за 10 лет! Поэтому близорукость тех, кто сегодня мог бы повлиять на ситуацию, приведет к тому, что через 10–15 лет сегодняшней деревни, маленькой, уютной, такой родной, о которой мы с вами говорим, уже не станет. Будет что-то иное. И очень не хотелось бы, чтобы остались только развалившиеся избы, храм без прихожан и плачущий у престола ангел...
Недавно слышал, как, похоронив свою мать-старушку, сын сказал: «Ну, всё. Больше сюда незачем приезжать». Если человек не любит свой дом, свою родину, в том числе и малую родину, свою землю – как же он полюбит Небесное отечество, Царствие Небесное? Если уподобить обсуждаемые нами полюса – деревню и город – частям дерева, то полагаю, что корни и, не побоюсь сказать, кора некогда могучего ствола этого дерева – Деревня (слова-то совершенно родственные!). Остальное (сам ствол – без коры, ветви и листва) – это Город.
– Таким образом, если у здорового дерева основательно попортить кору и подрубить корни, вряд ли оно сохранит ветви и многочисленную (многомиллионную) листву?
– Именно так. Уверен, что в очах Божиих величественные соборы мегаполисов и наши мало кого интересующие, скромные деревенские храмы, комфортные многоэтажные высотки и наши серые избы (у нас говорят ласково – «изобки») – как минимум равнозначны. Все дело в нас самих, в том, каков наш «внутренний, сокровенный сердца человек» и насколько близок (или далек) к нам наш «мысленный волк». Будет на то воля Божия – дерево засохнет, погибнет. Все современные городские, мегаполисные цивилизации роднит одно: их неизбежный закат, словно все миллионы их жителей, как и древние римляне, пьют из свинцовых труб, не ведая о мертвящих свойствах текущей по ним воды…
– Прямо апокалипсис какой-то. И что мне со всем этим делать?
– Апокалипсис написан давно, мы его читаем своей жизнью. Что делать? Может быть, помнить последние слова этой книги: Ей, гряди, Господи Иисусе! (Откр. 22, 20) И не унывать ни в коем случае. Честное слово, лучше встретить Христа в бодрости духа, чем в смертной печали. По крайней мере, Он об этом сильно просил. И, как мне кажется, русская деревня – да, умирающая, да, слабая, но всё еще живая и молящаяся – может научить нас такой бодрости и стойкости. Были бы ученики.
Беседовал Петр Давыдов
04.12. 2017. Православие.ру
http://www.pravoslavie.ru/108807.html
ПРОКОРМИТЬ РОССИЮ
Россия ввела запрет на импорт продовольствия из США, ЕС и некоторых др. стран. Многие российские фермеры рады этой новости, но полезен ли этот запрет для России? О том, смогут ли отечественные фермеры прокормить Россию, рассказали министр сельского хозяйства РФ Н.Федоров, архимандрит Тихон (Шевкунов), игумен Иннокентий (Ольховой), фермеры Джастас Уокер и Илья Кутарин.
«Уже сегодня мы обеспечили себя так, как нужно для продовольственной безопасности России»
Н.Федоров, министр сельского хозяйства РФ:
- Во всех поездках Председателя Правительства Д.Медведева по регионам России жители села просили у государства ограничить импорт сельхозпродукции. Сегодня мы не только можем, но и вынуждены ограничить поставки сельхозпродукции из-за рубежа. Такое вынужденное ограничение импорта – это мощная поддержка аграриев, потому что конкуренция на рынке резко упадет. Это благоприятные условия для того, чтобы развить свой собственный бизнес, во всех отраслях такая закономерность срабатывает. Мы уже представили в Правительство для согласования новый проект госпрограммы развития сельского хозяйства, и многие коллеги по Правительству уже его согласовали. Этот проект предполагает, что мы должны более форсировано двигаться к достижению пороговых значений Доктрины продовольственной безопасности. Уже сегодня мы обеспечили себя так, как нужно для продовольственной безопасности, обеспечили себя зерном, растительным маслом, сахаром, картофелем. На уровне почти пороговых значений обеспечение рыбой и водными биоресурсами, рыбной продукцией. Хорошими темпами идем в обеспечении продовольственной безопасности по мясу и мясопродуктам.
Хуже дело обстоит с молоком и молочной продукцией – это из основных видов продовольствия. Исходя из тех потребностей, которые испытывает страна в меняющихся условиях, мы представили в Правительство свои предложения по увеличению государственной поддержки производителя. В отношении дополнительной поддержки госпрограммы развития сельского хозяйства у нас есть свои расчеты, которые вытекают из необходимости достижения пороговых значений Доктрины продовольственной безопасности, которая утверждена указом Президента России еще в 2010 г., и по ним мы будем работать вместе с коллегами по Правительству. И, как сказал и Президент РФ, и Председатель Правительства мы, несмотря на все сложности и трудности, будем вынуждены и по этой причине, и по причине появления такого нового явления, как санкции в этой сфере, искать и находить дополнительные ресурсы для поддержки отечественных сельхозтоваропроизводителей. В отношении обеспечения защиты наших интересов по соблюдению эмбарго в рамках Таможенного союза у нас активно идут переговоры с нашими коллегами из Белоруссии и Казахстана. И в принципе у нас есть механизмы – уже существующие и дополнительные – по которым мы должны договориться, чтобы соблюдать те решения, которые будет принимать государство – член Таможенного союза. Мы думаем, что вполне цивилизованно найдем такие инструменты, которые помогут заблокировать возможные угрозы нарушения того режима, который наша страна была вынуждена ввести в эти дни. Я думаю, что изменение экономических условий в связи с появлением указа Президента об ответных санкциях, дает нам дополнительные аргументы и надежду на то, что наши предложения и расчеты Минсельхоза будут поддержаны коллегами по Правительству, но прежде всего, конечно, Минфином России. Могу сказать по секрету, что руководство страны (я беседовал на эту тему) политически и организационно понимает и поддерживает необходимость дополнительных вливаний в аграрный сектор России, несмотря на то, что высвобождается место на рынке.
«У нас есть все возможности, чтобы не только прокормить себя, но и кормить еще множество других стран»
Игумен Иннокентий (Ольховой), эконом Данилова монастыря:
- В данной ситуации есть как плюсы, так и минусы. Плюсом является то, что Россия может получить хороший толчок для развития целых отраслей сельского хозяйства, может расширить производство и улучшить его эффективность. Минус же в том, что «искусственное» исчезновение конкуренции иногда приводит к не самым лучшим последствиям. Россия находится в зоне рискованного земледелия – климатические условия у нас сложные и резко отличаются от тех же Аргентины, Бразилии и Австралии. А так как мы еще и порядочно отстаем в развитии многих технологий, которыми давно уже пользуются на Западе, то нам нужно вырабатывать какие-то свои подходы к качественному производству сельскохозяйственной продукции. Для этого нужны деньги и время, потому что все сразу наладить невозможно. Поэтому, когда конкуренцию можно ограничить, допустим, запретом на импорт дешевой говядины или свинины – это бонус тому же животноводству. Но в данном случае конкуренция получается искусственной, потому что она расслабляет людей. Производители могут начать добиваться все больших привилегий вместо того, чтобы изо всех сил оптимизировать производство и сделать свою продукцию более конкурентоспособной по цене и качеству. Хотя опять же, оговорюсь, что есть на земле страны – Новая Зеландия, например, с которыми мы вряд ли когда-нибудь сможем сравниться по эффективности молочного животноводства, только лишь потому, что у них лето круглый год и прекрасные пастбища!
И, все-таки, Россия удивительная страна, – у нас есть все возможности, чтобы не только прокормить себя, но и кормить еще множество других стран. Ведь если посмотреть структуру нашего экспорта до революции, то мы увидим в основном сельскохозяйственную продукцию! Вы можете удивиться, но раньше в Париже даже вологодское масло продавали. Если вдаваться в какие-то подробности, то одна из основных проблем сельского хозяйства – это отсутствие долгосрочных и дешевых кредитов. У сельского производства очень длинный период окупаемости, в отличие от коммерции, где все происходит гораздо быстрее. По национальному проекту агропромышленного комплекса на развитие животноводства государство давало 8 лет для выплат кредитов. Я разговаривал со многими людьми, которые стали заниматься молочным животноводством в рамках нацпроекта и все говорили, что очень сложно – почти невозможно – вернуть деньги за такой короткий промежуток времени. Потому что реальный срок окупаемости по животноводству значительно длиннее. Например, после строительства современного животноводческого комплекса, должно пройти 10-15 лет, чтобы предприятие смогло стабильно приносить прибыль и выплачивать кредиты. К сожалению, таких долгосрочных кредитов у нас сейчас нет. Однако на Западе фермеры могут брать кредиты на 30 лет и более при очень маленьком проценте годовых.
Также у нас существует еще одна проблема – это отсутствие грамотных управленцев на селе. Сегодня, для того, чтобы удешевить себестоимость продукции, нужно тонко регулировать все процессы: уметь пользоваться современными технологиями и внедрять их в производство, научиться хорошо считать и правильно тратить деньги.
Я надеюсь, что если наша страна начала вводить ответные аграрные санкции, то и нашему сельскому хозяйству уделят больше внимания. Россия огромная и богатая страна, если грамотно всем воспользоваться, то, по крайней мере, зерном и основными продуктами мы себя обеспечим, а всем остальным – это лишь вопрос времени. Сельскохозяйственное производство, которое нам досталось с советских времен, очень неэффективно. Нашему монастырю пришлось потратить 10 лет, чтобы монастырское хозяйство стало эффективным и прибыльным. Мы совсем отказались от животноводства, потому что в условиях такого сложного рынка и отсутствия современного высокотехнологичного комплекса невозможно быть в плюсе. Поэтому сегодня мы все свои усилия сосредоточили на растениеводстве: занимаемся только пшеницей и ячменем.
Наше хозяйство находится в Рязанской обл., и здесь, в основном, у нас работают местные. Мы дали своим сотрудникам стабильную работу и зарплату, и люди бросили пить. Конечно, монастырю пришлось 2 года бороться с пьянством, но мы справились. Работает, в основном, молодежь – сегодня средний возраст наших работников составляет 30-35 лет. С уверенностью могу сказать, что еще остались люди, которые хотят жить и работать в селе, но чтобы там остаться, людям нужны приемлемые условия. Во-первых, молодым семьям нужно где-то жить, а на сельскую зарплату дом не построишь. Родители у крестьян тоже люди небогатые, детям своим помочь не могут. Если государство сможет решить еще и эту проблему, то молодежь на селе будет с удовольствием оставаться. Ведь молодежь – это будущее села. Если с нашими дорогами люди готовы мириться, то, допустим, с отсутствием родильных домов, детских учреждений, нормальных больниц мириться уже сложнее. Тем более, что молодежь еще хочет и развлекаться. Нужны кафе, рестораны, кинотеатры, торговые комплексы. Но опять же повторю, отсутствие развлечений некритично, сельская молодежь не такая избалованная, если есть жилье и стабильная работа за нормальную зарплату – она скучать не будет! Так что я очень надеюсь, что в нынешней ситуации наше правительство обратит более пристальное внимание на все эти проблемы и сможет найти их решение. Иначе шанс можно упустить и село продолжит тихо умирать…
«Для развития сельского хозяйства нам нужна здоровая конкуренция с внешними игроками»
Джастас Уокер, фермер:
- Я против санкций, потому что они не принесут большой пользы российским фермерам. Для развития сельского хозяйства нам нужна здоровая конкуренция с внешними игроками. Рынок должен развиваться свободно, ведь всякое растение, которое живет в тепличных условиях, вырастет слабым. Если эти санкции будут краткосрочными, то русским производителям это даст фору на рынке – это неплохо, но если санкции будут долгосрочны, то это ни к чему хорошему, к сожалению, не приведет. Поэтому такого рода экономическая защита, как санкции, нам не нужна. Несмотря на все проблемы, сельское хозяйство России развивается. Чтобы русский агропром развивался так, как этого хочет государство, нужен законопроект, который позволял бы получить землю в собственность без каких-либо ограничений, чтобы эту землю впоследствии можно было передавать своим детям или продать для начального капитала.
На сегодняшний день русским фермерам очень сложно получить землю в собственное пользование. Я понимаю, что мне, иностранцу, никто не даст 12-15 гк. земли, чтобы развивать свое хозяйство, чтобы построить дом и так далее. Но в России существует очень много фермеров – граждан страны, которые хотели бы расширить свое хозяйство, но не могут этого сделать, потому что не могут получить землю. Если государство хочет помочь российским фермерам, то не нужно накладывать эмбарго и вводить санкции, необходимо лишь взять русские земли, которые на сегодняшний момент простаивают или сдаются в аренду китайцам, и отдать их русским фермерам.
«Улучшения качества при приемлемой цене можно добиться только путем создания здоровой конкуренции»
Илья Кутарин, глава личного подсобного хозяйства «Кутаринская ферма»:
- Я считаю, что запретные меры для стимуляции собственного производства – неэффективны. Во-первых, они лишают рынок конкуренции. Люди должны покупать российские товары не потому, что купить можно только их, а потому, что они должны быть лучшего качества. А улучшения качества при приемлемой цене можно добиться только путем создания здоровой конкуренции. Во-вторых, запретительные меры введены на один год. Значит следующим летом запрещенные товары, при благоприятном развитии ситуации, вернуться на наш рынок. А за один год выстроить систему импортозамещения нельзя. Это долгий и сложный процесс, требующий многолетнего труда и инвестиций. С нуля создать полноценное хозяйство, работающее в полный оборот и приносящее своему хозяину нормальную прибыль без дополнительного источника дохода на стороне, – нельзя. Фермерство – одно из самых рискованных предприятий. При очень высоких рисках и огромных трудозатратах отдача здесь довольно маленькая. Именно поэтому кредиты на развитие хозяйств даются на довольно жестких условиях, не всегда приемлемых для фермеров. Так что фермерством могут заниматься только фанатики своего дела, имеющие определенный запас свободных денег. И от размера этого запаса зависит размер их фермы.
В-третьих, судя по всему, эти меры носят популистский и политический характер. Небольшие хозяйства требуют более широкой, системной поддержки со стороны государства, чем запрет ряда импортных продуктов. Нужны доступные земли, доступные кредиты и доступные рынки сбыта. Этого пока нет в необходимых объемах. Нужны целевые программы развития мелкого фермерства в стране. По факту же, хорошо, если государство не мешает мелким и средним фермерам, но как правило, существуют административные препятствия для выхода хозяйства на рынок. Слава Богу, в государственных учреждениях работают тоже люди, в том числе и в ветеринарии, понимающие эту ситуацию и идущие на встречу фермерам. При всем этом потенциал нашей страны огромен. Во всем цивилизованном мире набирает обороты популярность фермерской пищи, экологически чистой и здоровой. В России существует уникальная ситуация, когда миллионы гектаров плодородных земель ничем не удобрялись и не обрабатывались годами. Эти земли можно использовать при создании эко-хозяйств, небольших семейных ферм, производящих натуральное питание, которое может стать новым брендом нашей страны, наравне с нефтью, газом и «калашниковым».
«Землей заниматься очень тяжело. Но так радостно!»
Архимандрит Тихон (Шевкунов), наместник московского Сретенского ставропигиального монастыря, председатель сельскохозяйственного кооператива «Воскресение»:
- Санкции оказались полезны для нас в первую очередь тем, что жизненную необходимость продовольственной независимости России наконец-то оценили даже заклятые рыночники - либеральные противники позиции всесторонней господдержки развития агропромыш -
ленного сектора. А позиция эта, к сожалению, во многом преобладала в экономическом руководстве страны. В нарочитой радости по поводу санкций, конечно, присутствует и весомый элемент патриотической бравады, но все же, без сомнения, ограничение доступа зарубежной сельхозпродукции стимулирует общее положение в агросекторе. Так что в этом смысле наше простое крестьянское спасибо и товарищам из вашингтонского обкома, и доброжелателям из Единой Европы. Дай Бог, чтобы неожиданно сложившаяся позитивная для села ситуация оказалась не одномоментной, а вылилась в мощную и продуманную государственную политику, включающую различного рода стимулирование, кредитование, жилищное строительство, в том числе и хорошо забытую советскую политику стирания социальной грани между городом и деревней. Думаю, для оптимистического взгляда в будущее сегодня имеются все основания. «Изведи драгоценное из ничтожного!» (Иер. 15:19). А пока суд да дело, мы в нашем монастырском хозяйстве в Рязанской обл. принципиально развивали и развиваем все возможные направления: и рентабельное зерноводство, и убыточное молочное хозяйство, и растениеводство. С санкциями или без санкций, но по молоку мы на 1-м месте в районе, по зерну – в 1-й тройке, по овощам, кажется, тоже на 1-м. Землей заниматься, конечно, очень тяжело. Но так радостно!
Подготовила Анна Ерахтина
http://www.pravoslavie.ru/jurnal/74330.htm
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Суббота, 02 Дек 2023, 13:25 | Сообщение # 4 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 7146
Статус: Offline | "НЕЛЬЗЯ ПРОСТО ТАК ВСЕ ВЫЧЕРКНУТЬ И ЗАБЫТЬ"
Как житель владимирского поселка сохраняет память об исчезнувших окрестных деревнях и их обитателях
Роман Фарафонов из посёлка Мстёра во Владимирской обл. несколько лет назад создал интернет-проект "Во Мстёре.Ру", где собирает сведения об окрестных деревнях, которые еще в середине ХХ в. были густо населены, но вскоре обезлюдели и исчезли. Его проект фактически об исчезнувшей цивилизации. Деревнях и людях, которые их населяли.
Алексей и Степан дубковы сидят на улице деревни Коровашово. начало 1900-х
Деревни в постсоветской России вымирают тихо и безропотно. Вымирают быстрее, чем их названия исчезают с карт. До 1960-х годов вокруг Мстёры было много деревень, но потом началось укрупнение колхозов и бурное развитие промышленности. Люди покидали родные деревни, перевозили свои дома на новые места. А прежние - зарастали бурьяном. Многие деревни были признаны властями неперспективными и ликвидированы. Свино́во. Зубариха, Яблонцы, Семынь, Акиншино, Спас-Иваново, Долгово - эти слова у многих земляков, давно уехавших из родных мест, вызовут щемящее чувство Малой Родины, которое есть у каждого, живущего на нашей Земле. Еще остались люди, которые вышли из исчезнувших деревень, их дети и внуки, для которых эти деревни - как сказочная страна, которая является им во снах. Зубариха, Яблонцы, Семынь, Акиншино, Спас-Иваново, Долгово - эти слова у многих земляков, давно уехавших из родных мест, вызовут щемящее чувство Малой Родины, которое есть у каждого, живущего на нашей Земле.
Пахота в деревне Швари
Еще остались люди, которые вышли из исчезнувших деревень, их дети и внуки, для которых эти деревни - как сказочная страна, которая является им во снах. Уехавшие из них жители долгое время не хотели терять связь с родными местами и каждый год собирались на месте бывших деревень, общались, вспоминали молодость и свою деревенскую жизнь.
Девушки из деревни Коробы, 1957
Многие люди охотно делятся снимками и воспоминаниями о своих деревнях, семье, интересными и курьезными историями из жизни. А пару лет назад Роман вместе со своим единомышленником В.Борисовым в единственном заброшенном доме одной из деревень нашел настоящее сокровище. Это был сундук, в котором находились письма, фотографии и различные документы жителей этого дома. Каким-то чудом их не выкинули и не сожгли, как это часто происходит. Обычно родственники умерших выкидывают все эти бесценные свидетельства прошлой жизни.
Лидия Маркова на улице в селе Спас-Иваново
Сейчас мало людей знает историю своей семьи, своего рода. Чувство рода притупилось. Но в последние время замечен возросший интерес людей к своим корням, к малой родине и родине предков. У взрослого человека рано или поздно проявляется интерес к происхождению своего рода, своей фамилии. Ведь еще Пушкин писал, что "неуважение к предкам есть первый признак дикости и безнравственности".
Во Мстёре хранят и развивают 4 традиционных народных промысла - иконопись, вышивку, ювелирное искусство и знаменитую лаковую миниатюру. Архитектор и историк А.Тиц, посетивший Мстёру, описал ее как "цветистый мир красок и образов, где перед глазами невольно встают гривастые коньки-горбунки, заоблачные дали с златоверхими теремами и причудливыми храмами".
Из Мстёры вышли знаменитые художники, реставраторы, учёные и преподаватели. Здесь сохранилось много памятников архитектуры и деревянной резьбы, а говор жителей Мстёры имеет свой уникальный местный колорит. Трандычеть здесь - значит, тараторить. Окусываться - столоваться у знакомых, значит, есть бесплатно. По белому воротнику красными нитками вышивать - выпивать, словом. А если у человека другие проблемы - с головой - он просто припудренный. Наследие Мстёры очень богатое. И хочется, чтобы оно сохранялось и приумножалось для будущих поколений.
КАК В ПРОШЛОМ ВЕКЕ ПЕРЕПИСЫВАЛИ НЕУГОДНЫЕ НАЗВАНИЯ ДЕРЕВЕНЬ
До революции нарушать старинные, веками закрепленные в памяти народной названия, было не принято, хотя некоторые населенные пункты носили неприличные, по меркам общественной морали, прозвания. В то же время, деревни часто имели двойные названия. Например, в Сычевском уезде Смоленской губернии было несколько деревень с названием Задняя. Чтобы не перепутать, у Задних имелись вторые названия. Например, у той, что неподалеку от крупного села Тесова - второе название Ручьево. Оно благозвучнее, хотя деревня значится в старинных документах не при ручье, а при колодцах. Может, поэтому Ручьево не прижилось - осталось прежнее название, которое трансформировалось в Заднее. Последние избы этой деревушки доживают свое в наши дни.
В "Кому на Руси жить хорошо"? было ведь не только Неелово, Неурожайка тож. Там упоминаются Заплатово, Дырявино, Разутово, Знобишино и Горелово. Хотя в 1960-х во Владимирской обл. и без этого выбрали множество деревень с неблагозвучными названиями и переименовали. Например, в Вязниковском районе деревни Большие и Горелые Рылухи стали деревнями Дружной и Зеленые Пруды. Ковыряиху окрестили Заовражной, а деревню Сварухи - Ясными Зорями. Под раздачу почему-то попали Осинки - они стали Сосновкой, а в Гусь-Хрустальном районе безобидное название деревни Гришки сменили на Заболотье. В Гороховецком районе Огрызково стало Рассветом, а Объедово в Камешкоском - Привольем. В Ковровском районе деревня Сидорова Саранча превратилась в Новоберезово, а деревня Бараково-Саранча в соседнем Селивановском районе - в Пчелкино. Название административного центра Селивановского района - Красная Горбатка - не тронули. Деревня Блудово в Кольчугинском районе была поставлена на путь исправления под названием Березовая Роща.
А село Козлятьево сначала лишили удивительного деревянного храма Преображения Господня - он уже разрушался и был перевезен в музей деревянного зодчества в Суздаль - а потом и названия. С 1966 г. это деревня Поляны. В Меленковском районе Псилово стало деревней Ровной, а Кошкино - Лужками. Что характерно, Петушки, ставшие городом тогда же, в 1965-м, переименовывать не стали. Но деревня Лачуги засветила Красным Лучом. В Юрьев-Польском районе деревня Кобелиха теперь Красное Заречье, деревня Пьянцино перетекла в Ручейки, деревню Вошню назвали Терновкой, а Хапиловку переименовали в Подгорную. Впоследствии некоторые населенные пункты вернули свои названия.
Артем Локалов журнал "Родина"
https://rg.ru/2023....ah.html
https://rg.ru/2023....or.html
|
| |
| |
