| Валентина_Кочерова | Дата: Вторник, 05 Апр 2016, 14:51 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 7146
Статус: Offline | ОЛЕГ ПОГУДИН: «Я существую по театральным законам»
«У меня на сцене всегда театр…»
В один из приездов Олега Погудина в Иваново, лет пять назад, мне повезло встретиться с ним и взять материал для газеты. 22 марта «серебряный голос России» снова звучал для почитателей его творчества – на этот раз зале музыкального театра. Вопреки обычаю большинства звезд артист не сразу покинул город, и я получил согласие на другой день взять у него интервью, чему, не скрою, был очень рад.
Звание - не самая важная тема
- Олег Евгеньевич, в апреле прошлого года вам было присвоено звание Народного артиста России. Что-то изменилось для вас в связи с этим?
- Никаких особых материальных вещей с этим не связано. Что касается самоощущения, звание прибавило уверенности - не столько внутренней, сколько внешней. Статус за этим званием всё-таки сохраняется. Те, кто его получает заслуженно (а таких большинство, слава Богу), эти люди обретают некоторую, чуть-чуть (я это подчеркиваю - чуть-чуть) большую внешнюю защищенность. В нашем Отечестве это важно, особенно для артиста. Но по сути это, конечно, особо ничего не меняет. Даже можно сказать - вообще ничего не меняет. Немножко еще начинаешь, может быть, чувствовать возраст.
В 90-е или в начале 2000-х звание Народного артиста мог получить человек совершенно молодого возраста, а, допустим, в советское время (да и сейчас к этому снова идет) это звание ты уже получаешь в достаточно (интонационно подчеркивает) зрелом возрасте. В этом смысле я начинаю понимать, что уже вышел из состава юных исполнителей (смеется). Но я рад, что это состоялось, если вы хотите меня об этом спросить... В любом случае это не самая важная тема, на которую стоит философствовать.
- Да, я заметил, что вы не акцентируете этот момент. Вчера на концерте вы представили всех музыкантов, и после этого я ожидал, что кто-то из них - скажем, скрипач - возгласит: "Народный артист России Олег Погудин!"
- Зачем? У меня же на афише написано. А музыканты на афише не отмечены, поэтому я их и представил. Причем на афише они не отмечены по очень прозаической причине...
- Кстати, у вас коллектив замечательный.
- Коллектив фантастический! Просто иногда кто-то, может быть, нездоров или что-то такое, а если на сцене появляются не все заявленные в афише, это некрасиво с точки зрения профессии. Поэтому я всех и объявил. А если бы все имена стояли в афише, я бы не объявлял никого (смеется).
- Вы артист, певец, что называется, с младых ногтей. Изнутри знаете кухню подготовки будущих дарований. Можно ли сравнить подготовку в Советском Союзе и сейчас?
- Принципиальной разницы нет. Искусство - область деятельности консервативная в этом смысле. В советское время были свои сложности, причем очень существенные. Например , дефицит, отсутствие простейших и необходимых для постановки вещей. Сейчас дефицита нет, но есть другая проблема, даже беда. Просевший, иногда почти до нуля, уровень общекультурной подготовки молодых людей. Это касается литературы в первую очередь... Кроме того, сейчас для того, чтобы ребенок смог получить какой-то культурный уровень, даже просто базис, определенные навыки, - родителям нужно очень серьезно вкладываться. Иногда для этого от них требуется почти подвиг.
Пленник своего амплуа
- Олег Евгеньевич, вы по образованию драматический артист. Не бывает желания попробовать себя на сцене или в кино в чисто драматической роли?
- Желания попробовать нет, потому что я всё-таки это пробовал в свое время. Я же работал три года в БДТ в Петербурге. Хотя там ролей особых не было, я всё-таки представляю себе, что такое работать на театре.
Музыка (а пение - часть музыки), обладает такими выразительными средствами, такой манкостью для зрителя, что никакой драматический театр к этому подойти не может - исключая разве что гениальных актеров. Музыка проникает и в сознание, и в сердце человека моментально, непосредственно. Не нужно ничего объяснять... Если человек хорошо поет - это сразу понятно. У драматического актера ничего подобного! Есть иллюзия, что всякий может выучить текст, выйти на сцену и исполнить роль. Нужно хотя бы чуть-чуть представлять себе актерскую профессию, чтобы понимать, как сложно быть убедительным, выразительным, и правдивым в одно и то же время, как трудно привлечь и удержать внимание при помощи только своих мыслей, чувств и тела, без помощи музыки, или например, танца. К тому же, не все понимают (и слава Богу), что артист - это живой инструмент. Актер всё делает собою. Если, допустим, у него сегодня высокое давление, а персонаж счастливый, спокойный и вальяжный - он должен всё равно быть счастливым, спокойным и вальяжным, несмотря на давление; но, если на скрипке к примеру, можно поменять струны, или даже склеить заново треснувшую деку, то живого человека "отремонтировать" невозможно.
- А разве у певца на сцене не то же самое?
- Певец - актер во многом. Это схоже. Вот почему я не тоскую по драмтеатру. Собственно говоря, у меня на сцене всегда театр. Это театр одного человека. Я существую по театральным законам - в создании истории своего героя, в использовании всего того набора, который использует актер. Это существование определенного героя в предлагаемых обстоятельствах. Чего я, может быть, не делаю или делаю крайне редко - это характерность. У меня герой в принципе почти всегда один и тот же. Лирический певец в этом смысле пленник своего амплуа.
- Тут бы я немножко поспорил. У вас, мне кажется, далеко не всегда одинаковый лирический герой. Он то испанский крестьянин, то француз, парижанин, то грузин Окуджава, у которого душа распахнута на весь мир...
- Окуджава всё-таки москвич, но он действительно великий поэт, и в его поэзии в том числе очень мощно и образно отражена его историческая родина... Что касается неодинаковости, вы правы, но это - как раз предлагаемые обстоятельства...
- Система Станиславского?
- Да, если хотите. На моей сцене всегда один герой - молодой влюбленный человек. Да, он говорит на разных языках, да, у него разные профессии, разное происхождение, разное финансовое положение, здоровье, но всё это - предлагаемые обстоятельства. Суть не меняется: это лирический герой. Я абсолютно пригоден к этому способу существования на сцене, наиболее убедителен и выразителен и больше всего могу состояться именно как лирический герой. Очень редко я выхожу за эти рамки.
Темперамент у меня достаточно мощный, позволяет касаться трагедии и, может быть, даже работать в ней, драматические, трагические переживания мне тоже доступны, и я этим пользуюсь. Мало того, меня это привлекает, манит. Но есть артисты, которые лучше меня в этой области могут работать. А вот в той области, в которой я работаю в основном - я имею в виду русский романс, русский городской романс, - мало артистов, которые могут сделать то же самое, что и я. Это объективная реальность в данный момент. Моя психофизика, тембр голоса, взгляды на жизнь, внутренняя философия даже, если хотите (отчасти, по крайне мере), - очень точно соответствуют этому жанру. Я в принципе пришел на сцену (точнее, судьба привела) для того, чтобы продолжался русский городской романс в его лучших традициях.
"Душа очень часто работает на износ"
- Вчера в вашем исполнении звучал французский шансон, где лирический герой плакал. И вы плакали вместе с ним. Причем плакали не слезами (чисто технически это можно выработать), а, не знаю, как выразить… музыкой. За этим чувствовалась колоссальное физическое, духовное напряжение. Казалось, после такого взлета душевного человек на сцене просто упадет и не встанет…
- Иногда так и бывало с автором этой песни. Вы говорите о гениальной песне «Не покидай меня!» («Ne me quitte pas!») Жака Бреля. Существует легенда – не знаю, легенда ли это, во всяком случае она достаточно устойчива, - что врачи иногда запрещали ему выходить на сцену (правда, после концерта, а не после одной этой песни). Он терял несколько килограммов веса и был совершенно истощен… Но дело еще вот в чем. Вчера был особый день - вы знаете, что случилось в Брюсселе (теракты 22 марта. – А. Г.). Жак Брель – бельгиец… И вчера наслоились эти обстоятельства… Поэтому был такой жесткий, специальный «отход в трагедию».
- И это удалось, я вам скажу! В зале было потрясение…
- Вчера это удалось, и слава Богу! (Прерывает зарождающийся комплимент). На сцене ты проживаешь – проживаешь очень честно, а иначе тебе не поверят! – эти обстоятельства, в том числе и трагические, но в эти моменты в тебе остается крохотная, но очень прочная часть осознания того, что ты всё-таки находишься в образе, ты – исполнитель. Эта часть и помогает остаться в крайнем случае психически нормальным. Потому что если это вообще уйдет - бывает и такое, - то могут случиться проблемы. А может, и гениальный прорыв какой-то…
Кстати, многие актерские судьбы не хочу говорить разрушены - раздерганы из-за этого. Какие-то стимуляторы (в условиях нашего отечества алкоголь в основном), несчастная семейная жизнь, неустроенность постоянная… Это всё издержки профессии. Не потому что артисты – безнравственные люди. Это обычный бытовой вздор: слышали, наверное, высказывания типа «Ах, вы знаете этих артистов!»… Не поэтому. А потому, что душа очень часто работает на износ. Восстанавливаться совершенно необходимо. Есть восстановление физическое – об этом все сейчас знают…
- Фитнес всяческий?
- Ну, просто здоровый образ жизни. Исключая только всякие «духовные практики», которые сейчас в моде, не буду даже их называть, это вещи очень небезопасные, а иногда напрямую опасные... Я имею в виду здоровый образ жизни в плане физкультуры, именно так. Нормальное питание, сон нормальный. Попытки, если это возможно, удержать в нормальном состоянии, в хорошем даже, семейную жизнь. Это тоже отдельный труд. Причем для каждого человека, не только для артиста...
Есть и какие-то вещи – в наше время абсолютно доступные и совершенно, мне кажется, необходимые - это поддержание своей души в порядке. Что касается меня, это вера в Христа Спасителя и (в моем случае это бесконечно важно) церковная жизнь. Но у разных людей есть разные спасительные для души области, в которых можно восстанавливаться.
Что касается Бреля, я рад, что вы спросили про эту песню. Потому что для русского артиста исповедальное существование на сцене – это в некотором роде фундамент работы творческой. Недаром мы часто и до сих пор, а раньше вообще постоянно, называли работу на театре Служением. Не работа - Служение!
- Служить в театре...
- Ну, на театре, если говорить совсем правильно. Кстати, сейчас есть целая группа, даже когорта, можно сказать, артистов, режиссеров, которые яростно выступают против этой позиции.
- Почему, на каком основании?
- На основании того, что театр – это представление. То есть, ты должен – показать. Что-то показать публике и сделать это блестяще. В этом есть своя логика, но для меня, например, это не просто неинтересная, но и враждебная область в театре. Для меня театр – это прежде всего человек. Человек, представленный на сцене под «увеличительным стеклом», с его реальной жизнью, реальными страстями, реальными эмоциями, реальной плотью и кровью! Техническая часть должна быть на высоком уровне, но когда она становится главной и единственной философией театрального процесса, мне такой театр неприятен и скучен. Во-первых, скучен, потом – неприятен, и вслед за этим он вызывает у меня отвращение. А если артист достигает правды жизни на сцене – не бытовой, подчеркиваю, а художественной правды! – то этот театр мне необходим, там я даже готов простить какие-то технические недочеты и несовершенства...
Так вот, в песне Жака Бреля, о которой мы говорили, - там на пределе всё. Сердце на пределе, мысль на пределе. Он вообще всё в этом мире готов отдать и себя, даже тень, даже тень своей тени готов отдать – лишь бы Она его не вычеркивала из своей жизни.
Политика тихих слов. Монолог.
- Когда эта песня звучала, возникало странное ощущение, что я знаю французский язык. Всё было понятно без перевода.
- Потому что это гениальная песня. Вообще мне часто задают вопросы о том, почему много песен пою на других языках. Наверное, по двум причинам: я выбираю хорошие песни, которые понятны, даже если не иметь никакого представления о языке, и обладают мощным художественным воздействием (если адекватно исполнены ); кроме того, я исполняю песни, которые современны той русской песне, которую я пою, близки ей. А люди – даже в советское время, за «железным занавесом» – жили и живут в относительно близком, а иногда в едином культурном пространстве по всему европейскому миру, в мире европейской культуры.
Кто-то меня за это может бранить, но я совершенно точно уверен: Россия – европейская страна, по крайней мере в культурном смысле, а европейские страны – в культурном поле с Россией. Не буду говорить, что там первично, что вторично, это было бы нелепо. Просто мы – страна европейской цивилизации, у которой есть свои перекосы, гримасы и беды, но есть и замечательные, фундаментально прекрасные вещи, которых мы, слава Богу, придерживаемся. Стремление к правде, уважение, и прежде всего любовь к людям, эти ценности для нас общие. Наша общая культура основана, я в этом убежден, на платформе, абсолютно чуждой политике, – на христианских ценностях. Это не разорвать никаким политикам, никаким армиям, никаким войнам! Правда и ложь в этих песнях – в наших отечественных, во французских, португальских, испанских, немецких, некоторых английских (англоязычных), шведских, каких угодно – правда и ложь в них понимаются одинаково, добро и зло понимаются одинаково. И, что самое замечательное, трактуются одинаково.
Время наше очень тяжелое в смысле разделения и вражды. И поэтому, хотя меня всегда интересовала и продолжает интересовать в первую очередь красота произведения, которое я исполняю, но сейчас это становится, как ни парадоксально, определенной политикой. Причем хорошей и счастливой политикой, в которой нет лжи, а есть любовь к человеку. Представляете, даже лирические, тихие слова о любви становятся вдруг каким-то даже, не знаю, спасением, каким-то мощным оружием. Собственно говоря, не первый случай в истории, это бывало неоднократно. И, опять-таки, даже та культурная платформа, на которой мы стоим, с которой мы развиваемся и которая нас защищает до сих пор, - это ведь тоже очень тихие слова. Слова о правде, о вечной жизни. Это самое главное и будет главным до конца света.
Мечта о море воплотилась в песню
- Я очень люблю одну вашу песню, которую вы, может быть, даже не помните. Вы ее исполняли в детстве. Она звучала в каком-то фильме и сохранилась в записях. Та песня начиналась словами: «Цепи якорей гремят в порту, верят корабли в свою мечту…».
- Я был одним из тех, кто ее исполнял.
- Не знаю, как у других, но ваше исполнение мне показалось особенным. Обычно, когда поет ребенок, делается расчет на какую-то беззащитность. А здесь – чистый, звонкий мальчишеский голос – не зря же вас называли питерским Робертино Лоретти…
- Не называли, я вас умоляю, не надо даже упоминать! (Смеется и одновременно досадливо морщится)
- Но я не об этом. В той песне, когда вы ее пели, была какая-то властность. Детская беззащитная интонация, слитая с мощью, не знаю, как точнее выразиться… У вас не бывает желания «реанимировать» эту песню? Она, по-моему, не очень хорошо известна.
- Нет, почему, эта песня не позабыта, в детских коллективах ее исполняют довольно часто. И я, когда получил звание Заслуженного артиста, на концерте-поздравлении пел ее с детским хором, в котором был когда-то солистом. Но есть объективные вещи: текст этот в устах взрослого, зрелого уже человека будет восприниматься отчасти комично. Там поется: «Твоим матросом хочу я стать», а это ведь пожелание на будущее…
Я, кстати, в детстве очень хотел быть моряком. Ленинград, в котором я родился, Крым, в котором живут родственники отца и где я бывал в детстве почти каждый год – это всё море, это было очень личное, очень честное… Что касается того, что вы описали в плане моего исполнения, то это – качество таланта. Мы его не выбираем, это Господь дает. А у меня действительно всегда, даже в детстве, был очень серьезный взгляд на всё – на мир, на то, что я пою. Очень серьезный и даже с какими-то элементами, может быть, трагического миропонимания. Что никогда, кстати, не мешало радоваться жизни.
Андрей ГЛАДУНЮК
Фото — Дмитрий РЫЖАКОВ
http://ivgazeta.ru/read/21122
|
| |
| |
