| Валентина_Кочерова | Дата: Суббота, 29 Дек 2012, 18:10 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 7164
Статус: Offline | Олег Погудин: «Артисты — самые честные люди»
Наверное, каждый знает, что Олег Погудин — серебряный голос России. Очень достойный репертуар, очень строгое отношение к своему творчеству, к тому, как представлена на сцене музыка. В основном, это русские романсы, авторские песни и эстрада — российская, советская, классическая.
В конце марта Олег Погудин дал концерт в Ижевске и стал гостем радио «Моя Удмуртия». Его разговор с журналисткой Анжелой Мази мы приводим здесь.
- Как вам зритель нашей российской глубинки?
- Приём был замечательным. Но дело в том, что мы не первый раз в Ижевске. Это, наверное, четвёртый, может быть, даже пятый концерт за такую активную гастрольную деятельность. По крайней мере, за годы начала нового столетия. В принципе, я рассчитывал на хороший приём. Поэтому это уже не знакомство, это дружба, и она многолетняя.
- То есть, вы приезжаете к постоянному зрителю?
- Я уверен, что есть постоянный зритель. Может быть, в подавляющем большинстве, зритель не в первый раз на наших выступлениях. И по поводу глубинки. Знаете, в строгом смысле, слово «глубинка» нельзя говорить про города центральные, столичные, к которым, безусловно, относится Ижевск — в этих городах есть серьёзная, глубокая культурная жизнь. Не всегда музыкально она может быть великая, но, в любом случае, она формирует вкусы, знание и понимание культуры. То есть, формирует зрителя. Иногда, не в столичных городах, этот процесс ещё обладает той традицией, которая в столицах утрачивается. Обладает возможностью именно воспитывать зрителя. Это бесценно.
- А что вы понимаете под воспитанием зрителя? Ведь сейчас, согласитесь, основное направление — развлечь нас...
- Безусловно. Но это направление центральных телевизионных каналов. Конечно, с другой стороны, сейчас идёт победное шествие новых технологий и внедрение Интернета в информационное пространство, но всё-таки, это больше касается молодых людей. А поколение среднее смотрит, в основном, телевизор. Там, конечно, катастрофа. Другого слова у меня нет. Особенно это касается отношения к музыке, к эстрадной песне — к тому жанру, в котором я работаю.
Воспитание в провинции более целомудренное. Хотя нужно делать скидку на то, что это там, где есть культурные центры, как в том же Ижевске. Если говорить совсем о далёких местах, то там иногда ситуация горестная. И, в основном, это вопросы не культуры, а экономики. Я вижу, что люди тоскуют по живому искусству, по нормальной, хорошей, красивой мелодии, по разумным хорошим словам, которые выражают настоящие чувства, которые каждый человек хочет испытать, сколько бы на него ни выливалось помоев с центральных каналов. Всё равно необходимо любить и быть любимым. А любовь, в отличие от похоти или каких-то иных настроений, требует нежности, искренности и самопожертвования. В этом не может быть «веселухи», извините за сленг. Не может быть этого безумного дурацкого ритма, когда ты ни на чём не можешь остановиться. На глазах любимого человека хочется остановиться и иногда хочется в них остаться.
- Расскажите о начале вашей карьеры, у вас выбор был сделан ещё в детстве?
- О карьере нельзя говорить, что она в детстве выбрана. Дело в том, что есть определённые физиологические, в данном случае, законы. И человек, если он одарён чем-то или талантлив в чём-то, то часто этот выбор делается автоматически. Пел я ещё в маленьком возрасте, пел вполне хорошо и профессионально петь начал ещё ребенком, это правда.
- Это был Детский хор Ленинградского радио?
- Да, я был солистом этого хора. Соответственно, там уже были серьёзные площадки и большие гастроли по стране, было телевидение, радио и первые заработки.
- А звёздная болезнь возникала у юного Олега Погудина?
- Это был советский период, я был пионером. Минимальные проявления звёздной болезни пресеклись бы тут же.
В хоре была хорошая атмосфера. Понимаете, дело не только в профессиональном обучении. Дело в определённом стремлении бескорыстно служить искусству, в духе идеи Станиславского и великих артистов прошлого. Это сейчас в дефиците.
- То есть, «любить искусство в себе, а не себя в искусстве»?
- Безусловно. И даже более того — подчинять самореализацию, в первую очередь, художественным ценностям. А сейчас даже очень талантливые люди в той же, общей компании, никак от этого не отобьёшься, ты самореализацию рассматриваешь именно как свою реализацию. Но все-таки определённая прививка у меня есть с детства, — отношение, что художество должно быть впереди, должно быть главным, без этого ты неинтересен.
- Заработки ведь ещё очень важны…
- Дело не в заработках. Душа переходит в другое состояние. И это, на мой взгляд, очень опасная вещь, очень горькая, с точки зрения естественного искусства.
- «Миллион меняют по рублю», как пел Высоцкий.
- Может быть. Но это он всё-таки говорил о таланте. О широте душевной, о душе, может быть, вообще. Я-то говорю о выборе самореализации. Это немного другая вещь, но очень важная. Ведь современная культура вообще трубит «РЕАЛИЗУЙСЯ, РЕАЛИЗУЙСЯ, РЕАЛИЗУЙСЯ». И если у тебя есть, какой-то потенциал, чем-то ты одарён, то вот это у тебя пытается эта нынешняя культура отнять, для того, чтобы и это разменять по рублю. Этот процесс старинный, даже древний, просто сейчас, в силу того, что усиливаются ритмы, что информацию мы можем дать в ту же секунду, это всё становится очень опасным. Нужно душе беспрерывно работать.
- Интересно, что вы о себе говорите как о человеке, который прививку получил в те далекие советские времена и, в то же время, держите руку на пульсе. Вы свою дорогу проторили и по ней идёте. А как вы её все-таки нашли? Почему выбрали именно ЛГИТМиК? (Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии, ныне — Санкт-Петербургская государственная академия театрального искусства — ред.)
- Есть цепь определённых случайностей, которые с годами становятся неслучайными. То есть, они складываются именно в цепочку или даже в определённую систему и даже судьбу. Я, милостью Божьей, почти всегда точно слышал, что нужно делать внутренне. В театральный институт я поступил случайно, был очень молод, не смог поступить в консерваторию по причине возраста — 16 лет…
- Таким образом, мы не увидели вашу оперную карьеру?
- Это уже отдельный разговор.
- Какие случайности оказались роковыми в такой цепи закономерностей?
- Я случайно не смог поступить в консерваторию по возрасту, случайно поступил в театральный, в котором был конкурс 135 человек на место. Не ожидая, не готовясь, всерьёз к этому не относясь, я там оказался. Оказавшись в театральном институте, почти любой студент, который хоть как-то одарён, хоть как-то желает быть в этой профессии, «заболевает» театром. От этого потом очень трудно отделаться. И поэтому я поступил на музыкальный курс, а потом перевелся на драматический. Это уже был не совсем случайный выбор, потому что мне казалось, что нужно, по возможности, получать тут профессию, к которой это высшее заведение приспособлено. А когда я оканчивал театральный институт, появилась другая случайность — стажировка в Америке, причём, это был 1989-й год, когда ещё определяли сверху, кто едет, кто не едет. Но американцы настояли на том, чтобы ехали те люди, которых отберут они. И мы оказались в Америке, 20 советских студентов, занимались там по программе «Американский мюзикл». С того времени у меня несколько «приобретений»: во-первых, тяга к путешествиям — я увидел, что остальной мир сильно отличается от нашего, во-вторых, английский язык, впоследствии я на нём заговорил свободно, в-третьих, это отношение к работе. В российской театральной школе очень серьёзное отношение к процессу, к поиску. Актёр не «развлекатель» и не «представленец», он испытывает, исследует и предъявляет жизнь человеческой души. А в Америке важен, прежде всего, результат. Как бы там ни проходил процесс, это твоё дело, ты обязан представить результат, фактически, товар, который будет интересовать, который будут покупать. Это для советского времени было нехарактерно. Я всё равно сторонник российской традиции. Но я там «впитал» момент, что нужно что-то предъявить обязательно.
А после театрального института опять случайность — приглашение в Большой драматический театр имени Горького (ныне — БДТ им. Товстоногова — ред.). Хотя я достаточно «спокойного» мнения о своих актёрских способностях, как певец я одарён серьёзнее. Но отказаться от этого приглашения для ленинградского парня было бы очень трудно, хотя может, был бы смысл тогда отказаться.
- Не жалеете о работе в театре?
- Нисколько не жалею, потому что это было дополнительное воспитание: плюс три года к театральной школе. Мне посчастливилось сотрудничать со всеми великими того периода БДТ. И этот неоценимый опыт, который был как бы впитан через кожу, остаётся. Я знаю критерий, я знаю, по какому уровню мерить. Сейчас парадокс: артисты — самые честные люди. Сейчас играют все. Играют политики, играют страшно, иногда тысячами жизней. И играют бизнесмены, это просто игра, там нет вопросов производства. Но только актеры говорят честно: игра — это их профессия, работа.
- Кто ваши кумиры? Я знаю, что одну из первых сольных программ вы посвятили Вертинскому…
- Отчасти влияние оказал Вертинский. На самом деле, это было задание педагогов театрального института, сам бы я, возможно, никогда не обратился к творчеству Александра Николаевича. Мне категорически не нравилась его манера, но это было задание, и я был обязан выполнить его. Я сроднился с этим материалом. А сейчас это одна из дорогих мне и любимых программ, где я могу в достаточной степени реализовываться как драматический артист.
- Произошла переоценка?
- Я дорос до определённого понимания фантастической, невероятно интересной и прекрасной судьбы артиста. Это опять-таки парадокс. Никого другого не выбрала русская история из очень серьёзных представителей искусства, культуры, даже Шаляпина. Она выбрала Вертинского, для того чтобы он вернулся, спустя четверть века и остался единственным мостиком между песенной эстрадной культурой — дореволюционной и послевоенной. Почему именно он? Он не самый великий музыкант, он не самый великий поэт, но один из величайших артистов, безусловно. Я теперь понимаю почему. Потому что именно такое — нежное, немного вычурное выражение каких-то мечтаний и идей было необходимо во времена железной подступи побеждающего социализма. В то же время, там было настоящее живое сердце.
- Вы также прекрасно перепели Окуджаву...
- Окуджава — давняя программа в моей истории. Это тоже было задание в театральном институте — сделать композицию. Хотя материал Окуджавы я принёс сам. Окуджава — это моё детство. Это родители, которые учились в Москве и которые были влюблены в это, пластинки его звучали беспрерывно. Я с песнями Окуджавы вырос. Перепеть его невозможно, поскольку он совсем не певец. Он прекрасный мелодист. В первую очередь, он большой, великий поэт. Для меня это поэтическая программа. Другое дело, что я пою эти стихи.
- Вы очень независимы: репертуар выбираете сами, режиссируете сами, концерты сами организуете.
- Нет, концерты, организуют продюсеры на местах. А так — да, в основном, я за всем слежу. И, повторюсь, в Ижевск приезжать мне всегда приятно, я хотел бы поблагодарить прекрасную публику за чудесный приём, за любовь к тому, что мне дорого.
Фото — Екатерина Дериглазова
http://www.myudm.ru/interview/pogudin
|
| |
| |
