| Валентина_Кочерова | Дата: Пятница, 28 Дек 2012, 21:32 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 7166
Статус: Offline | АНДРЕЙ ИВАНОВ:«Я не могу ничего не делать…»
- Андрей, сегодняшний разговор будет носить спонтанный характер: никаких специальных вопросов к этой беседе я не готовила, решив просто поговорить с тобой на темы, которые возникнут сами собой в процессе общения. Надо заметить, что, несмотря на то, что в коллективе Олега Погудина ты играешь уже не первый год и за это время у тебя появилось много поклонников, которые о тебе, в сущности, ничего не знают – даже, как о творческой личности. А мне кажется, что, как музыкант и как человек, ты очень интересен…
- Ну, для начала вот такая краткая биография: родители не музыканты. Попал в музыкальную школу почти случайно, а вообще с самого детства готовил себя к карьере классического танцовщика. Родился я 21 декабря 1980 года (улыбаемся: мы сразу без слов поняли друг друга) За день… да, да. Но я Стрелец, а Олег уже Козерог – если к этому относиться серьезно. И так как я часто посещал с мамой все балеты в Мариинском театре – «Жизель», «Лебединое озеро», то я себя, естественно, видел в роли Принца и думал, что занимаюсь музыкой изначально для того, чтобы просто чувствовать ритм, как необходимое каждому танцовщику знание. Ну, потом пришлось во втором классе выбирать: я занимался параллельно тем и другим, но, когда начали происходить накладки, совпадения концертных мероприятий…
- Не успевал?
- Да. А так как в школу я попал элитную, то есть, десятилетку при консерватории – таких школ раньше в Союзе было несколько, но и сейчас в России их тоже буквально можно пересчитать по пальцам, то как бы подсознательно понимал, что родители явно за меня сделали выбор, и я даже не стал особенно с ними спорить, поскольку понял, что для них важно то, что я уже вот в этой престижной школе, а в балете еще хожу в кружок. В общем, с большой грустью, но я расстался с балетом. А виолончель была выбрана тоже случайно: мне было предложено на выбор – фортепиано, скрипка и виолончель, а так как фортепиано и скрипку я уже знал, в смысле – видел и знал, как они звучат, то я выбрал виолончель – просто потому, что это был для меня совершенно не известный инструмент.
- То есть, тебе было просто интересно?
- Да, мне просто хотелось узнать, что же это такое – виолончель? Плюс, конечно, родителям намекнули, что виолончелисты всегда будет востребованы, потому что их гораздо меньше, чем скрипачей и пианистов, и профессиональному виолончелисту легче найти работу, чем такого же уровня скрипачу. Закончил школу с серебряной медалью (улыбается) – я уж буду тогда сейчас хвастаться..
- Андрей, у тебя просто сплошные достоинства!..
- (смеемся) Да, то есть, все пятерки, но на городском уровне мое сочинение не одобрили: ну, там что-то надо было выбирать…
- Не срослось…
- Да, но я как-то об этом абсолютно не переживал: в консерваторию попал по квоте – то есть, без конкурса. Закончил ее как виолончелист, параллельно учась на втором факультете – композиции. И через два года после окончания консерватории в качестве инструменталиста закончил, как композитор: то есть, у меня два высших консерваторских образования. И оба с красным дипломом.
- Андрей, ну – у меня нет слов!..
- (смеется) И еще закончил исполнительскую аспирантуру по виолончели… вот буквально недавно. Ну, как недавно? – уже два года, а в настоящее время пишу диссертацию на соискание степени кандидата искусствоведения.
- А когда ты все успеваешь?
- С самого детства, как была – не привычка, скажем, а была привита вот эта постоянная занятость, когда… Ну, у меня мама из тех, которая детей пихает везде, чтобы все время ребенок был занят, чтобы он уставал, чтобы у него не было временных отрезков безделья.
- Ты один в семье?
- Да.
- Но так же невозможно: у ребенка должно оставаться свободное время на отдых?
- Это возможно в том случае, если ребенок здоров. Если нет проблем со здоровьем, а это благодаря маме – то, что она очень ответственно относилась к своей беременности: ходила на гимнастики и в бассейн – в общем, она образцово-показательная мама. Вот, благодаря тому, что я здоров, у меня и есть возможность все успевать: я знаю, что многие, кто бы могли успевать столько же, им очень часто мешает их болезненность.
- А вот мальчику Андрюше Иванову не хотелось никогда просто погулять со сверстниками во дворе?
- (смеется) Гулял. Сейчас скажу страшную вещь. Вот я гулял во дворе: тогда у нас как раз было то соотношение мальчиков и девочек, которое переросло в сегодняшнее – то есть, девочек во дворе было больше, а мальчиков всего только трое. Ну, это, собственно, сегодняшняя молодежная ситуация. До второго класса у меня еще было время гулять, потом уже нет, но все мои подружки – а они и сейчас живут в том же районе, где и я родился…
- Ты петербуржец?
- Да. (продолжает) … а они все стали наркоманками и проститутками, то есть, ни одна из моих детских подружек не получила даже средне-технического образования.
- А ты не был этакой белой вороной среди своих сверстников?
- Видимо, да. Я во втором классе начал это чувствовать, и мне уже стало с ними неинтересно.
- Ты тогда уже начал понимать, что по своим умственным способностям ты далеко ушел вперед?
- Да, но при этом я относился к ним без всякого высокомерия, но просто, действительно, я себя комфортно чувствую с людьми, которые старше меня. Вот – с Алексеем Баевым, с Михаилом Радюкевичем, несмотря на то, что мне двадцать восемь только исполнится. Я себя чувствую комфортней в компании людей от 35.
- А потому что ты намного взрослей своих сверстников.
- Да, мои сверстники не то, чтобы мне неинтересны, – они предсказуемые, они проходят сейчас те кризисы, которые я проходил лет пять или десять назад. Мне кажется, что то, что я делаю, – это как раз и есть норма, это не опережение нормы. Это должно быть нормой, потому что, читая любую литературу: воспоминания, биографии аристократии, художников, поэтов – для них это было нормой. И знание трех языков, и знание мифологии, занятия музыкой и чем угодно – и это было нормой. Это было их естественным времяпрепровождением, поэтому я считаю, что я в этой норме. А если кто-то этим не занимается, так он, скорее, отстает, а не я опережаю какое-то общее развитие.
- Да, в процентном соотношении, это, конечно...
- То есть, я считаю это нормой, поэтому легко об этом и говорю. Если бы я считал, что как-то опережаю или имею какие-то особенные преимущества, я бы, наверное, кокетничал на эту тему.
- По-моему, кокетство тебе не сродни.
- Нет, не сродни. Просто я знаю, что некоторые мои сверстники или кто-то младше, когда они хотят придать значимость своим каким-то заслугам: внутренним или внешним, – они начинают говорить об этом пренебрежительно.
- Ну, тебе это воспитание не позволяет.
- Ну, в общем-то, да. А я смело говорю, что я разговариваю на трех с половиной языках, а сейчас учу четвертый.
- Перечислите, пожалуйста, весь список…
- Испанский, французский, немецкий, английский – такой средний, средне-европейский.
- А какие предпочтения в искусстве?
- Я считаю, мне, по крайней мере, это помогает: музыканты, любые артисты должны искать вдохновение не в своем виде искусства, а в смежных. Вот, виолончелисты должны больше слушать вокалистов или пианистов. Пианисты должны слушать виолончелистов, потому что пианисты, которые все время слушают для своего самообразования пианистов, – это, конечно, тупиковый путь. И более широко – то есть, музыканты должны обязательно ходить в драматический театр или в изобразительное искусство: тут уже можно выбирать. Но искусство, которое смежное, а не то же самое, потому что только этот путь обогащает. Нельзя вариться в своем же собственном соку.
- А что особенно любимо в поэзии?
- У меня у всех поэтов есть разные любимые стихотворения. Мне очень нравится соната Лопе де Вега, с одной стороны, это XVII век, если я не ошибаюсь. При этом мне нравится поэзия Серебряного века, Пушкин – то есть, отдельные произведения отдельных авторов, так же, как классическая музыка: я не могу назвать любимого композитора.
- Андрей, у тебя замечательная мама, и вы очень похожи…
- (довольно) Красивая, да.
- И даже трудно поверить, что это твоя мама, настолько она молодо выглядит. Очень обаятельная женщина. И когда видишь вас обоих, сразу понимаешь, откуда что берется.
- Да, потому что, в свое время мама закончила Ленинградский государственный университет, когда-то Ждановский, факультет журналистики, а более социальную карьеру сделала именно на поприще спорта – она профессиональная баскетболистка, двукратная чемпионка Европы среди юниоров и серебряный и бронзовый призер Советского Союза. Но при этом мама всегда была белой вороной у себя в команде, потому что, когда они куда-то приезжали, она первым делом, если в расписании был свободный вечер, бежала в драматический театр.
- Что для баскетболистки, наверное, не очень показательно?
- Да.
- Помимо музыки, что в твоей жизни есть интересного? Ты чем-то еще успеваешь заниматься, ведь отвлекаться на что-то надо?
- Я очень люблю драматический театр, очень часто хожу в кино. Кстати, моя любовь к театру пошла ко мне навстречу: я участвую в двух драматических постановках, но как бы не совсем актером, но в тоже время я нахожусь на сцене…
- А какие это спектакли?
- В «Приюте комедианта», в петербуржском театре, идет спектакль: он пластически-музыкальный – там нет текста.
«Подвенечная фата Пьеретты» – и он весь практически идет под музыку, и музыканты находятся на сцене и участвуют в мизансценах. Нельзя сказать, что они там много играют, но… Для меня это был очень интересный опыт, потому что весь спектакль я играю стоя.
- То есть, в течение всего спектакля ты находишься на сцене?
- Да. 9 декабря я буду играть премьеру. Театр «Человек» – там как раз, в основном, задействованы бывшие гимнасты, акробаты: это скорее, драматический цирк, то есть, гимнастика с сюжетом. Они принимают какие-то формы, какую-то очень изысканную пластику, которую простому драматическому актеру, конечно, не освоить.
- А как со всем этим ты успеваешь вписываться в гастрольный график Олега?
- А главное – заранее знать, то есть, здесь такое железное правило комильфо: если ты заранее узнал о концерте, то, значит, всем другим ты уже отказываешь. Вот, например, меня спрашивают, могу ли я играть такую-то премьеру? Я узнаю у Олега расписание – есть ли у нас в это время концерты или нет? Иногда Олег идет навстречу и меняет программу: даже вот было пару раз, когда я его заранее предупреждал о том, что у меня очень ответственное выступление. И он менял программу: допустим, с «Элегии» на «Окуджаву», где я, практически, не задействован.
- То есть, Олег всегда входит в твое положение?
- Да. И это было два или три раза, за что я ему благодарен.
- А как ты попал в его коллектив? Причем, сразу же, после первых концертов, ты очень гармонично влился в него. Если не ошибаюсь, ты у Олега уже третий виолончелист?
- Это была срочная замена предыдущему. Мой коллега сделал то, что я себе запрещаю делать: не предупредив Олега, он согласился на другую поездку, а уже была заявлена программа, которую Олег никак не мог поменять.
- То есть, это было уже волевое решение Олега поменять музыканта?
- Да, потому что там подряд были заявлены программы «Лермонтов» и «Элегия» – и в обеих очень много виолончели, поэтому надо было искать замену. Ну, и Олег совершенно резонно проявил некую обиду на этого музыканта.
- А как он нашел тебя?
- А я с Лешей Баевым был знаком: я делал аранжировки для ансамбля «Ремолино». Они играют две или три моих аранжировки. Собственно, лично с Лешей я не был знаком, я был знаком с участником ансамбля, для которого и делаю аранжировки.
- Ты комфортно себя чувствуешь в коллективе?
- Да, вполне.
- Я давно наблюдаю, как вы общаетесь между собой: на вас просто приятно смотреть со стороны. Мне кажется, что твое вхождение в коллектив было очень удачным?
- Да, мне очень везет с этим. Все коллективы, в которых я работаю, с человеческой точки зрения – они очень комфортные.
- А ты сам – сложный человек?
- Нет, я очень приспосабливающийся. Я долго в коллективе отмалчиваюсь…
- Присматриваешься, привыкаешь?
- Да, я очень долго наблюдаю, потом выбираю ту манеру поведения, которая будет наиболее и меня устраивать, и всех. Основное мое место работы, которое было до Олега, – коллектив, в котором я работаю уже девять лет: это Камерный ансамбль «Солисты Санкт-Петербурга» под управлением Народного артиста Михаила Гантварга. Второй – не по иерархии: я перечисляю просто по количеству – ансамбль «Quart.ru». Мы стараемся в репертуаре выбирать политику и легкости, и классики одновременно, то есть, чтобы не сползать в сторону совсем легких жанров, но чтобы и не углубляться в классику. Это обусловлено составом, потому что это – аккордеон, кларнет, фортепиано, виолончель. Третий коллектив у меня – струнный. В этом составе мы, в основном, востребованы для исполнения современной музыки: это петербуржский Союз композиторов. Мы постоянно, раз в месяц, имеем там концерты. Вот недавно была мировая премьера – первое исполнение квартета небезызвестного композитора Тищенко, одного из любимых учеников Шостаковича. Это классический струнный квартет. Потом есть еще ансамбль виолончелистов: он существует уже пять лет, и у него тоже есть своя публика. Ну, вот и Олег Погудин. Так, по-моему, всех перечислил. Ну, и еще преподавание.
- Ты уже преподаешь?
- Я преподаю уже с пятого курса в школе, которую я закончил: это мой жест благодарности.
- Тебя об этом попросили?
- Да, попросила директриса школы, которая еще в мое время была директором. И это не столько финансово интересное мероприятие, сколько именно… я с очень большим удовольствием это делаю, потому что, конечно, я этой школе многим обязан. Я преподаю не специальность, а общеобразовательные дисциплины: историю исполнительского искусства, методику и историю педагогики.
- Серьезно. Для таких-то лет…
- Причем... вот тут я тоже могу – не то, что… ну, и погордиться, и пожаловаться: дело в том, что у нас-то этих предметов не было. Они были введены в связи с реорганизацией образования относительно недавно. Про историю педагогики я вообще никогда ничего не знал – ни этих фамилий, ни того, что это такая серьезная наука, которая очень близка философии: мне пришлось все это читать абсолютно с нуля.
- Вот я слушаю тебя, и мне хочется опять задать тебе все тот же вопрос: ну, как ты от этого нагромождения работы отдыхаешь?
- Как правило, сильно устают те, кто неправильно организовали свою работу.
- А ты все четко выстраиваешь для себя?
- Да, я просчитываю и поэтому не могу сказать, что я, вот, устаю на износ. Да, к концу дня, как у всех людей, есть усталость, но так, чтобы у меня накопилась усталость, которую… Вот надо уехать на две недели валяться на пляже – у меня такого желания просто не было никогда. Я не могу ничего не делать, я настолько привык всегда чем-то заниматься…
- Это родом из детства…
- Да. И я не считаю, что это трудоголизм, потому что я категорически против трудоголизма – это когда люди от себя бегут, то есть, в работе они скрываются от себя. Я абсолютно не скрываюсь. Просто это организация умственной деятельности.
- Ты самодостаточный человек?
- Да. Вот иногда совмещение работы и отдыха. В августе оркестр ездил на фестиваль во Францию: у нас были шесть концертов, и были свободные дни. Ну, это и весь отдых на Лазурном берегу…
- Тебе этого хватило?
- Конечно.
- А вот такой вопрос: ты очень интересный и талантливый музыкант. Вот с этой точки зрения – твое отношение к Олегу, как к творческой личности?
- Дело в том, что до знакомства с Олегом я не был знаком с традициями исполнения русского романса. Те романсы, которые я знал, – это были классические романсы классических авторов, которые как раз Олег поет не часто, и они занимают небольшое место в его репертуаре. Например, романсы Чайковского, Римского-Корсакова, Мусоргского – авторские такие романсы, которые не стали народными, не приобрели общенародной любви. Поэтому я не был знаком с традициями и услышал его до того, как начал у него работать. В принципе, я оценивал Олега с позиции профессионального музыканта и могу честно сказать…
- Музыканта?
- Да, тогда я его оценивал именно музыкантски.
|
| |
| |
| Валентина_Кочерова | Дата: Пятница, 28 Дек 2012, 22:11 | Сообщение # 2 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 7166
Статус: Offline | - То есть?
- Вот как он строит фразу – и меня вот это интересовало, когда я первый раз его услышал, не будучи знаком с ним лично. И, в принципе, мне не понравилось. Скажу объективно, потому что я не знал, как поют другие: я оценивал это так же, как романсы Римского-Корсакова, как романсы Шуберта. Я оценил их с точки зрения, скорее, инструменталиста: вот эту же мелодию инструменталист играл бы совершенно иначе. И вот это противоречие – оно было. Но потом, когда я услышал в каких-то сборных концертах, на каких-то передачах обилие исполнителей романса, – я понял, что это очень своеобразная традиция, которую не нужно и незачем менять. У нее свои законы, и она живет своими мотивациями, и тогда – в сравнении с другими исполнителями, живущими в этой традиции – я понял, что, конечно, Олег силен в своем амплуа, в своем жанре. Вот какие у него заслуги музыкантского толка? Он очень чисто интонирует, именно музыку чисто интонирует. Очень грамотное произнесение текста на любых языках, и на русском особенно – потому что на других языках мне труднее оценить, естественно, хотя я и владею некоторыми. Но дело в том, что там есть сложности с французским и немецким. Вокальный французский и вокальный немецкий – они другие. И сами французы и немцы это признают: петь на французском и говорить на французском – это две разные вещи. Наверное, и на русском также, просто эти правила не настолько зафиксированы. Так вот, по-русски Олег поет очень красиво: именно его фонетика, интонирование русского языка – оно очень красиво. В этом можно убедиться путем именно сравнения – сразу это не услышишь. Это когда познакомишься с рядом других, то оказывается, что Олег на порядок выше. Потом, конечно, построение программы: он чувствует ее форму и форму каждого отдельного романса. То есть, расставление – это те задачи, которые все время ставит перед собой любой музыкант. То есть, расставление кульминации: где кульминация, где уход, где можно, так сказать, немножко раствориться – для того, чтобы потом это все сгустить. Чувство формы у него удивительное.
- А как Олег выстраивает свои концерты? Ведь известно, что программа может быть готова буквально за час до выхода на сцену.
- Да.
- Вот как это?
- Интуитивно. Ведь у него в голове колоссальный каталог, и он весь этот каталог держит: то есть, все ящички у него на месте, он быстро их все вынимает…
- От чего это зависит? От настроения, от самочувствия?
- Это зависит от многих факторов – зависит от публики, от зала…
- А как Олег может заранее знать публику, если он еще не вышел на сцену?
- Но, в любом случае, наверное, в Концертном зале Чайковского в Москве будет одна публика, нежели в ДК какого-нибудь районного городка.
Потом – самочувствие: те романсы, в которых он сможет достичь наибольшего художественного результата. Естественно, если он себя плохо чувствует, зачем он будет мучиться и снижать уровень?
- Что очень ценно – на все изменения в программе вы всегда моментально перестраиваетесь: и такие моменты бывали.
- Да, это возможно. Мы, в принципе, все программы играем наизусть. Ноты стоят, но это на всякий случай – это, скорее, психологический фактор.
- Андрей, несколько слов о сегодняшнем концерте. Вы нас сегодня просто потрясли! Как вы готовились к этой программе?
- Изначально была идея пойти по афористическим высказываниям знаменитых музыкантов – есть такая книжка. Но когда мы стали ее листать, то поняли, что очень трудно связать это с программой: мы просто оттолкнулись от самой идеи, не используя практически те рассказы, которые были в этой книжке. Стали вспоминать музыкантские байки из своей собственной биографии. Конечно, большинство баек, наиболее смешных – которые сегодня не прозвучали, они просто настолько своеобразные, что …
- И вам это не к лицу…
- Да, не к лицу и, в общем… это можно озвучивать только на каком-то домашнем концерте…
- Для узкого круга друзей…
- Да, потому что их огромное число, и они очень забавные и смешные, но вот из них пришлось выбрать те, которые держали бы компромисс: были одновременно и смешные, и интеллигентные.
- Но твоя бутылка коньяка…
- Это я все подсматриваю в драматических спектаклях. Я, конечно, прекрасно осознаю свои драматические способности – они абсолютно любительского плана, и в этом я отдаю себе отчет…
- Но если стараться развивать и их, то еще неизвестно, что из этого может выйти?
- Ну, вот сейчас мне еще и драматическим театром заняться…
- А тебе самому это интересно?
- А я не знаю. Мне кажется, что те же тормоза, которые, может быть, не дают мне раскрыться в полной мере на виолончели – ну, не стать лауреатом конкурса Чайковского: все равно я отдаю себе отчет той полочки, на которой я могу стоять. Те же тормоза будут действовать и в любом другом виде искусства. И это объяснение у меня возникло в связи с вот этой маленькой трагедией с балетом в детстве. Долгое время, я, конечно, смотрел с завистью: ведь у меня и растяжка была, был шпагат и такой, и шпагат сякой. Я все время дома танцевал под пластинки Чайковского. Но потом, поняв то, что меня сдерживает на виолончели в определенном кругу и жанров, и коллективов, и публики, – оно бы меня сдерживало и в балете. Никакой не было гарантии, что, занявшись балетом, как сейчас, например, драматическим искусством, я бы не остался в кордебалете или на вторых ролях.
- Что тебя крайне не устраивает.
- Ну, не крайне… А зачем тогда? Это время я могу потратить на совершенствование инструментализма или на композицию, например.
- А как получилось так, что сегодня Леша запел? Это чья была идея?
- Идея вокального номера возникла изначально, но я хотел сделать французскую песенку, которая мне очень нравится.
- Ты сам хотел ее исполнить?
- Вместе с Лешей. Может быть, даже втроем. Дело в том, что эта песня пока у меня только на диске. Я не могу никак найти… причем, мне ее просто переписали французские знакомые: и ни исполнителя, ни текст не расшифровать, то есть, я слышу отдельные слова – о чем песня, но мне не найти пока полностью текст. Песня была бы замечательная: в принципе, у меня, конечно, была идея дать послушать ее Олегу: мне кажется, что она, может быть, отвечала бы его требованиям. Но это пока разговор ни о чем. Но она меня потрясла с первого прослушивания.
Думаю, что в следующих раз мы сможем сделать еще более сильную программу. Дело в том, что здесь еще есть ограничения по репертуару: все-таки не так много произведений для троих, и, соответственно, надо в этот спектакль как-то вписывать те произведения, которые есть. Перекладывать нет большой возможности для этого коллектива, потому что не все произведения будут хорошо звучать для гитары, скрипки и виолончели. Поэтому нам приходится все время это учитывать: я не знаю, какие могут быть границы совершенствования нашего спектакля.
- А вам самим понравилось то, что вы сделали?
- Да, конечно, но мы все равно сознаем, что могли бы сделатьи лучше…
- Надеюсь, что эту программу мы еще не раз покажем в Москве.
Андрей, я благодарю тебя за беседу и надеюсь, что мы еще не раз увидимся. До новых встреч!
- (улыбается) До новых встреч! Спасибо.
Беседовала В. Кочерова
P.S. Хочу добавить - в интервью с Андреем речь шла о новой программе ребят "Концерт без бабочек", рассказ о которой я выложу позднее.
***
P.S. Спектакль «Подвенечная фата Пьеретты» - это поэтическая зарисовка трагической любви Пьеро, Пьеретты и Арлекина, известная театралам благодаря спектаклям Всеволода Мейерхольда (1910) и Александра Таирова (1912).
Новый спектакль – размышление о традиционном сюжете, описанном в модернистком шедевре австрийского драматурга Артура Шницлера в сегодняшнем дне. Атмосферу гламурного Парижа начала 20 века, в которой герои мечутся и не могут найти друг друга, на сцене театра создал известный художник Эмиль Капелюш.
Спектакль – номинант театральной премии «Золотой софит» 2007 г.
Лена Федорова
|
| |
| |
