| Нина_Корначёва | Дата: Суббота, 28 Мар 2015, 19:10 | Сообщение # 1 |
Группа: Проверенные
Сообщений: 199
Статус: Offline | СЕРГЕЙ ИННОКЕНТЬЕВИЧ ПОВАРНИН
(11.09. 1870 - 03.03. 1952)
Родился в Брест-Литовске в семье майора Иннокентия Георгиевича Поварнина. В семье было много детей: другие братья учёного выбрали карьеру врача, в том числе Константин (1877—1963) — известный психиатр.
Сергей окончил историко-филологический факультет Петербургского университета в 1890 г., с 1904 г. — приват-доцент. В 1916 г. защитил магистерскую диссертацию, преподавал логику и историю философии. В 1923 г. был вынужден уйти из университета. Заведовал библиотекой Института усовершенствования врачей, работал в др. учебных заведениях. С 1944 г. вернулся в Ленинградский университет. Степень доктора философских наук была присуждена Поварнину в 1946 г. философским факультетом ЛГУ по совокупности работ без защиты; в 1948г. присвоено звание профессора по кафедре философии. Фактически к 1947 г. С.И. Поварнин уже не мог работать по состоянию здоровья и в последние годы числился и.о. доцента кафедры.
Основные его научные труды относятся к области логики, философии, психологии и религиоведения. Наиболее известен Поварнин работами в области истории логики, прежде всего практической логики. Его работа «Спор. О теории и практике спора» (1918) является одним из наиболее значимых исследований методики ведения дискуссии и аргументации на русском языке; книга написана популярным языком и использует актуальные примеры и ситуации из российской действительности того времени.
Поварнин выделял различные типы споров (ради истины, ради убеждения, ради победы), дал подробную классификацию типичных ошибок и уловок в споре (допустимых и недопустимых), рекомендации по ведению дискуссий. Он использовал популярный способ изложения, яркие примеры обсуждения проблем, характерных для интеллектуальной и политической жизни России первых десятилетий XX в. Подчёркивал необходимость уважения человеческой личности, её убеждений даже в ситуациях самых горячих столкновений различных мнений. При этом Поварнин считает одним из наиболее порочных доводов в споре "довод к городовому". Он описывает условия и способы применения этого воздействия: "Сначала человек спорит честь честью, спорит из-за того, истинен ли тезис или ложен. Но спор разыгрывается не в его пользу — и он обращается ко властям предержащим, указывая на опасность тезиса для государства или общества. Всё равно, какие власти: старого режима или нового, "городовые" или "товарищи"... суть одна и та же: приходит какая-нибудь "власть" и зажимает противнику нашему рот. Что и требовалось доказать. Спор прекратился и "победа" за нами. — Для того, чтобы применить подобную уловку, требуется, конечно, очень невежественная голова или очень тёмная совесть".
Опровергать можно самым решительным образом, считает Поварнин, но не оскорбляя чужих убеждений насмешками, издевательством, особенно — не глумясь над ними перед сочувствующей толпой. "Надо ясно осознать,— пишет Поварнин,— что человеческое знание творится и идёт вперёд путём необычайно сложного процесса борьбы мнений, верований, убеждений. То, во что мы лично верим,— только часть борющихся сил, из взаимодействия которых вырастает величественное здание человеческой культуры. Все они необходимы, и борьба их, честный спор между ними, необходимы, и если владычествует одна из них, подавив остальные и затушив споры и борьбу,— настаёт величайший враг движения вперёд: спокойствие застоя. Это — смерть умственной жизни".
http://enc-dic.com/enc_bio....02.html
ИСКУССТВО СПОРА
О теории и практике спора
Предисловие к первому изданию:
Спор имеет огромное значение в жизни, в науке, в гос. и общественных делах. Где нет споров о важных, серьёзных вопросах, там застой. Наше время в России особенно богато горячими спорами общественного и политического характера. Между тем нет книг, которые могли бы дать хотя бы некоторые указания по теории и технике спора. «Эвристика» Шопенгауэра, являющаяся необработанным набором случайно попавшегося под руку материала — не в счёт. Предлагаемая книжка ставит задачей насколько можно пополнить этот недостаток для лиц, совершенно не знакомых с логикой. Она является приспособленным для этой цели извлечением из большого труда автора о прикладной логике в связи с теорией спора, — труда, предназначенного для лиц, знакомых хотя бы с начатками логики. Труд этот также приготовлен уже к печати. Теория спора — предмет совершенно неразработанный в современной науке. Естественно, что первые попытки её разработки и популяризации не могут претендовать на какую-либо полноту. Но надеюсь, что и они не останутся бесполезными для мыслящего читателя.
Читать:
http://www.evolkov.net/critic.think/povarnin/
http://licman.narod.ru/books/psychology/01/povarnin.htm
http://bookz.ru/authors....07.html
И простой, и сложный спор могут происходить при слушателях и без слушателей. Иногда это различие имеет огромное, решающее влияние не только на характер спора, но и на исход его. Присутствие слушателей, если они даже молчат и не выражают никаким другим образом одобрения или неодобрения, обыкновенно действует на спорящих, особенно на людей самолюбивых, впечатлительных, нервных. Победа при слушателях больше льстит тщеславию, поражение становится более досадным и неприятным. Отсюда большее упорство во мнениях, большая у иных горячность, большая склонность прибегать к разным увёрткам и уловкам. Ещё хуже, если слушатели, как часто бывает, высказывают так или иначе свои симпатии или антипатии, одобрение или неодобрение. Одни выражают их улыбкой, кивком головы, другие — громким смехом или гоготанием. Некоторые вставляют свои одобрительные или неодобрительные замечания: «Слабо!», «Верно!» или встречают удачное, по их мнению, место аплодисментами или шиканьем (в собраниях). Иные гудят, мычат, ревут, гогочут, свистят в меру своей некультурности. Ещё на ступень ниже — и выступает на сцену кулак, самый сильный аргумент невежества и тупости. Нужен исключительный характер или большой опыт, чтобы совершенно не обращать внимания на слушателей и спорить как бы один на один. Нужно сильно закалить себя в битвах, чтобы достигнуть этой цели. На человека нервного и не закалённого сочувствие или несочувствие слушателей всегда действует или возбуждающим, или угнетающим образом.
В споре при слушателях, если мы, конечно, заботимся об их мнении, приходится применяться не только к противнику, но и к слушателям. Иной довод, например, годился бы без слушателей, при слушателях мы его не пустим в ход — по той или иной причине. Должны искать другой. От таких случаев один только шаг до особого типа спора — спора для слушателей. Этот тип споров встречается очень часто, особенно в общественной жизни. Тут люди спорят не для приближения к истине, не для того, чтобы убедить друг друга, а исключительно чтобы убедить слушателей или произвести на них то или иное впечатление. Вот, например, предвыборное собрание. Члены 2-х партий сражаются друг с другом. Только очень наивный человек может подумать, что они желают убедить друг друга. Они желают убедить почтеннейшую публику и потому подбирают, по мере разумения, такие доводы, которые понятны слушателям и сильнее всего могут на них подействовать. В серьёзном споре без слушателей эти доводы, может быть, отошли бы совершенно на второй план. Или возьмём собеседования с сектантами. Ни опытный миссионер, ни опытный начётчик обыкновенно нисколько и не помышляют убедить друг друга. Это было бы несбыточным желанием. Оба пастыря заботятся только о «стаде», хотят убедить слушателей или, по крайней мере, произвести на них то или иное впечатление.
Кому приходится часто спорить при слушателях, тот должен ознакомиться на практике с психологией слушателя - предметом вообще небезынтересным. Прежде всего надо помнить, что большинство людей очень плохо умеют слушать чужие слова, особенно если речь не задевает их насущных, наиболее живых и реальных интересов. Часто можно заметить, что даже и противник в споре вас попросту не слушает, взор его рассеянно блуждает или устремлён невидяще вперёд. Или же по лицу видно, что он думает о своём. Но это не значит, что он вам не будет возражать. Он выхватит из ваших слов какую-нибудь случайно задевшую его мысль, которую одну только и слышал, и идёт в нападение. От слушателя же спора можно ожидать и ещё менее. Но если человек даже старается внимательно слушать, это ещё не значит, что он слышит, т. е. понимает сущность того, что вы говорите. Если дело не касается предмета, который он знает, как дважды два четыре, и если он при этом не заинтересован живейшим образом в теме ваших слов, он может совершенно не уловить сути даже очень короткой реплики в несколько фраз. Не говорю уже о речах. Мне случалось проверять на опыте, сколько и чего вынес слушатель небольшой речи среднего оратора. Оказывается, очень немногие могут восстановить логический ход её и довольно редкие могут уловить главную мысль, ухватив её сущность.
Из-за этого несчастного неумения слушать друг друга многие споры обращаются в нечто невообразимо-нелепое, в какой то ужасающий сумбур. Что касается простого слушателя, не участвующего в споре, его положение обыкновенно ещё хуже. Исключая знатоков данного вопроса, живо заинтересованных спором, большинство часто поистине хлопает ушами. Среди этого большинства можно выделить 2 главных типа слушателей. Одни явились с предвзятым мнением, симпатиями, антипатиями. Другие — не имеют никакого мнения по данному вопросу или не имеют твёрдого мнения. Первые будут поддерживать своего, ему сочувствовать, ловить его мысли — какие в силах уловить — и не слушать или явно пристрастно слушать его противника. Вторые — будут судить о ходе спора главным образом по внешним признакам: по авторитету, по уверенному тону одного, по робости возражений другого, по отношению к спору знатоков предмета. И у первых, и у вторых мысль работает очень мало. Эта пассивность мышления у большинства слушателей устного спора наблюдается всюду, от митинговых споров до споров в учёных обществах. Она делает часто аудиторию действительно похожей на панургово стадо. С этой особенностью приходится считаться каждому, кто спорит при слушателях и придаёт им значение. Она же является необычайно благоприятной почвой для воздействия всевозможных софистов. То же, хотя и в меньшей степени, можно сказать и о большинстве читателей. Умение читать — далеко не частая вещь. Иной читает очень много и усердно, а выносит очень мало, да ещё превратно понятое.
Письменный спор, если взять его в целом, гораздо более пригоден для выяснения истины, чем устный. Поэтому, научные устные споры, например, в научных обществах довольно редко имеют большую научную ценность. Тут тоже обычное неумение слушать, как во всех сложных спорах. Но зато письменный спор имеет другие недостатки. Он тянется слишком долго — иногда несколько лет. Читатели (занимающие здесь место слушателей) успевают забыть его отдельные звенья и не всегда имеют время и возможность восстановить их в памяти. Этим иногда широко пользуются спорящие для безнаказанного искажения мыслей противника, для ответов не по существу. Ещё хуже, когда спор ведётся не на страницах одного издания, а в 2-х или нескольких различных изданиях. Во многих случаях нам доступно только одно издание и поэтому поневоле приходится судить о ходе спора по ответам одной только стороны. Тут злоупотреблений не оберёшься. Особенно любопытны в этом отношении некоторые газетные споры. Иногда прочтёшь одну газету: из неё видно вполне ясно, что в споре А. поразил Б. насмерть. Кто читает другую газету, в которой пишет Б., тот вынесет впечатление, что Б. раздавил А., как пигмея. Читатели каждой из газет верят своему автору своей газеты. Но кто потрудится как следует прочесть спор в обеих газетах и сравнить доводы, тот иногда поразится мастерству обоих спорщиков. Оба пропускают мимо самые существенные доводы противника и цепляются за мелочи, искажают мысли противника, опровергают возражения, которых тот не делал и т.д. и всё это тоном победителя. Так что дорогой читатель поневоле вводится в заблуждение.
Спор может иметь задачей не проверку истины (истина уже нам известна), а убеждение в ней противника. Такого рода спор является уже сравнительно низкой формой спора. В нём в свою очередь можно различать 2 наиболее важных оттенка, разные по ценности:
а) спорящий может убеждать противника в чем-либо, в чем сам глубоко убеждён (тут задача иногда самая бескорыстная: только сделать другого соучастником истины);
б) спорящий может убеждать вовсе не потому, что уверен в истине того, что защищает, или в ложности того, на что нападает. Он убеждает потому, что так нужно, так полезно для какой-нибудь цели. Иногда это цель хорошая, иногда глубоко эгоистическая, но, во всяком случае, посторонняя.
Каков бы ни был оттенок спора для убеждения, спор этот всегда отличается от чистого спора первого типа. Прежде всего, разумный человек принимается спорить здесь лишь о таком тезисе, в истинности которого можно убедить противника. Иначе — не стоит и время тратить. Тут интересен для убеждающего не тезис, а противник, примет ли он этот тезис или нет. Противник сильный обыкновенно вовсе не желателен, это нас раздражает, как лишняя помеха. Новое возражение в чистом споре этого типа тоже не вызывает ни удовольствия, ни интереса. Тоже лишняя помеха. Приёмы в этом типе спора тоже часто нельзя назвать чистыми. Даже в более высоких оттенках такого спора, когда дело идёт о том, чтобы убедить человека в истинности того, что мы считаем истиной, далеко не всегда соблюдается чистота приёмов. Когда противник не желает убеждаться, не всякий подумает: «Не убеждаешься в истине — ну и Бог с тобой. Сам себе вредишь»; или: «Значит, нечего с тобой и разговаривать». Иные не так легко примиряются с неудачей, другие — слишком любят ближнего своего, чтобы лишить его истины, и поэтому не прочь пустить в ход, во славу истины, некоторые уловки. Например, почему не подтасовать какой-нибудь факт, не придать ему несколько подробностей, которыми судьба забыла его снабдить? Почему не смягчить или не сгустить краски? И так ли уже вредны маленькие софизмы, если цель хорошая и большая? Подобные любители ближнего и истины рассуждают так: «Вот человек хороший, который не хочет принять истины, и барахтается, когда я хочу навязать ему её. Как оставить бедного в заблуждении? Возьму-ка я себе грех на душу». Но это благодетели мягкого характера. Есть и люди более суровые и решительные, вроде знаменитых воевод Добрыни и Путяты: «Добрыня крести огнем, а Путята мечом».
К числу нежелательных спорщиков относятся явные софисты, с которыми спорить без нужды можно лишь тогда, когда мы знаем, что можем «проучить» их, задав им словесную трёпку. Имеется и ещё немало лиц, с которыми не следует спорить. Всех не перечислить. Есть люди положительно неспособные к правильному спору. Вот 2 типа таких спорщиков: «Спорить с ним я никогда не мог. Он не отвечает на ваши возражения, он вас не слушает. Только что вы остановитесь, он начинает длинную тираду, по-видимому, имеющую какую-то связь с тем, что вы сказали, но которая на самом деле есть только продолжение его собственной речи». (Лермонтов, «Княжна Мэри»). Ещё ужаснее, хотя и реже встречается, истеричный спорщик. Он постоянно забывает тему спора, хватается за отдельные слова, кидается от мысли к мысли, перебивает противника, не даёт буквально слова сказать, а при попытках вставить слово кричит: «Вы не даёте мне говорить!» Он постоянно бросает в азарте грубые, но бездоказательные обвинения: «Ты сам не понимаешь, что говоришь, ты непоследователен», «Ты меня не слушаешь, а говоришь Бог знает что». При этом настоящий истерик может оставаться в полной уверенности, что спорит хорошо и правильно, и с чистой совестью обвинять противника, что тот «не умеет спорить». В конце концов оглушённый, недоумевающий, иногда оскорблённый противник, имевший несчастье ввязаться в такой спор, уходит, оставляя поле битвы торжествующему победителю.
Иногда спор навязывается, провоцируется, чтобы привести к ссоре или какой-нибудь ещё более скверной цели. Подобные провоцированные ссоры носят на французском языке старинное название «Querelle d'Allemand». Название это толкуется самими французами различно. Наиболее вероятное толкование его — «немецкая ссора». Под конец надо напомнить мудрое правило из Евангелия: «Не мечите бисера вашего перед свиньями, да не попрут его ногами и, обратившись, да не растерзают вас». Конечно, нередко честный человек обязан мужественно идти на спор, хотя бы и ждало его растерзание свиньями. Но никто не станет делать этого без необходимости. Быть готовым жертвовать собою и должно, и прекрасно, но жертвовать за ломаный грош — не слишком умно. И если всё-таки пришлось вступить в такой спор, то надо помнить, что споришь со «свиньёй», что она не любит жемчуга.
Софизмы непоследовательности или неправильного рассуждения, т.е. такие, в которых тезис не вытекает из доводов, встречаются тоже очень часто. В таких случаях иногда говорят: «Отсюда (т.е. из довода) ничего ещё не следует», или: «Ваш довод ничего не доказывает» и т.п. К сожалению, подробно анализировать такого рода софизмы на страницах этой книги неудобно. Для этого нужны некоторые предварительные знания из логики. Здесь возможно лишь привести из них некоторые, наиболее важные и легко понятные каждому.
Прежде всего, надо упомянуть ложное обобщение. Человек приводит несколько примеров того, что такие-то лица или такие предметы обладают известным признаком и без дальнейших рассуждений делает вывод, что все подобные лица и предметы обладают этим признаком. Вроде того, как гоголевский герой видел, что все православные, каких он встречал, едят галушки, и отсюда сделал вывод, что все православные вообще едят галушки, а кто не ест их, тот не православный. Или Фёкла из «Женитьбы» заметила, что все чиновники, выше титулярного советника, пьют, и приняла это за своего рода закон природы: «А. пьёт; не прекословлю, пьёт. Что ж делать, уж он титулярный советник!» Так рассуждаем и мы очень часто, конечно, в менее наивных формах. Всё склонны смазывать под одну окраску. Например, англичанин — ну, значит, человек с сильной волей. Видели нескольких дурных людей в числе членов какой-нибудь партии — ну, значит все они таковы. Если же к партии влечёт сердце — то мы склонны видеть во всех её членах умных и честных людей.
Этой склонности способствует сознательное или бессознательное просеивание фактов. Просеивает их и наша память, приводя лишь те наблюдавшиеся нами факты, которые соответствуют нашему настроению или предвзятому мнению. Просеивают почти механически газеты. Газета печатает только то, что находит интересным, а интересуют её только факты известного рода. Поэтому они попадают в печать, а противоположные не попадают, хотя бы их было несравнимо больше. Отсюда может получиться — и на практике получается постоянно — ложное, одностороннее представление о положении дел и ложные обобщения; для поправок надо хотя бы читать противоположные газеты. Когда такое просеивание фактов совершается сознательно, т.е. обращается в уловку, оно называется подтасовкой фактов. Подтасовка фактов и ложные обобщения — одни из самых обычных орудий софиста.
Кто хорошо изучил уловки софистов и умеет сейчас же распознавать их, тот в значительной мере обезопасит себя от них. Как отвечать на каждую из них в том или другом случае — зависит от такта, находчивости спорщика. «Прописать особое лекарство» против каждой из них и для всех обстоятельств вряд ли возможно. Можно сказать только одно: кто принимает в споре все те предупредительные, профилактические, так сказать, меры, какие мы указали в этой книге, тот в значительной мере охранит себя от всяких поползновений софиста. Важнейшие из них такие:
а) спорить только о том, что хорошо знаешь. Помнить, словом, наставление щедринского ерша «карасю-идеалисту»: «Чтоб споры вести и мнения отстаивать, надо, по меньшей мере, с обстоятельствами дела наперёд познакомиться»;
б) не спорить без нужды с мошенником слова или с хамоватым в споре, а если надо спорить, то быть всё время начеку;
в) научиться охватывать спор, а не брести от довода к доводу;
г) всячески сохранять спокойствие и полное самообладание в споре — правило, особенно рекомендуемое;
д) тщательно и отчётливо выяснять тезис и все главные доводы — свои и противника;
е) отводить все доводы, не относящиеся к делу. Если при этом спорщик знает хорошо и умеет распознавать быстро хотя бы все те уловки, которые указаны в этой книге, то софист редко может надеяться на успех своих уловок.
(текст отрывков приведён по изданию: Поварнин С. Искусство спора: О теории и практике спора. —
М. 2009)
Сообщение отредактировал Нина_Корначёва - Воскресенье, 29 Мар 2015, 13:24 |
| |
| |
