| Нина_Корначёва | Дата: Воскресенье, 13 Ноя 2011, 01:32 | Сообщение # 1 |
Группа: Проверенные
Сообщений: 193
Статус: Offline | «БОРИС ГОДУНОВ» ВЛАДИМИРА МИРЗОЕВА
Режиссер В.Мирзоев рассказал о своем фильме «Борис Годунов», о том, зачем перенес текст пушкинской поэмы из XVII в. в сегодняшний день и почему его фильм будет идти только в кинотеатре «Пионер».
Вышел в прокат новый фильм «Борис Годунов», в котором действие пушкинской поэмы перенесено из XVII в. в наши дни: Шуйский (Л.Громов) и Воротынский (Д.Певцов) беседуют в лимузине, Гришка Отрепьев (А.Мерзликин) здесь подъезжает к Москве на танке, Пимен (одна из последних ролей М.Козакова) посылает депеши с «макбука». Нового «Годунова» с М.Сухановым в главной роли снял знаменитый театральный режиссер, прославившийся, в частности, своими оригинальными интерпретациями русской классики и пьес Шекспира, а в кино – фильмом «Человек, который знал все» с Е.Бероевым, достаточно успешно прошедшим в прокате. Однако его новый фильм постигла странная судьба: ни один фестиваль не принял картину в конкурс, а из всех московских кинотеатров его прокатывал лишь «Бульвар», расположенный в Бутово. Со следующей недели «Годунова» можно будет увидеть в более центральном «Пионере». В.Мирзоев рассказал о том, что ему пришлось делать в фильме с пушкинским текстом и почему этот текст не воспримут за границей.
– Вы с самого начала хотели перенести стихи Пушкина на наши реалии или такое режиссерское решение созрело лишь недавно?
– Идея зародилась в 1997 г., накануне пушкинского юбилея. Артист М.Суханов нашел тогда солидного инвестора, мы стали обсуждать худ. решение, делали виртуальный кастинг. Вдруг все сорвалось: видимо, инвестор испугался аналогий с Б.Ельциным, а может быть, дефолт подкосил – не знаю. Но 13 лет – огромная дистанция. Мы с Максимом изменились, да и страна стала другой: началось сползание в архаику.
– Насколько, по-вашему, новыми контекстами обрастает текст, будучи совмещенным с современными обстоятельствами?
– Видит бог, сатиру мы точно делать не собирались – ни тогда, ни теперь. И не потому, что мы робкие и лояльные интеллектуалы, у которых одна забота – как бы ненароком не обидеть распорядителей кредитов. В пушкинском тексте нас интересовали смыслы, архетипы, несменяемый фундамент «русской системы». Я предполагал, что эффект схлопнувшегося времени будет сильным, но, честно говоря, не думал, что текст ляжет на современность так, что и швов не найти. Рифмы с актуальной историей случайны и вместе с тем неизбежны, потому что круг проблем всё тот же. Самовластие, некачественная эгоистичная элита, случайные люди во власти, отчуждение начальства от народа и так далее. Это проклятые вопросы и для Смутного времени, и для поколения декабристов, и для нас.
– Вы хотели восстановить или показать преемственность этих сюжетов в истории или, наоборот, подчеркнуть вневременной характер текста?
– Мне нравится одна гипотеза (речь о квантовой физике): все возможные сценарии мировой истории осуществляются одновременно, но в разных вселенных. То есть наш пространственно-временной континуум – это условность, всего лишь вариант реальности, доступный нам здесь и сейчас. А ещё есть ноосфера Вернадского (или мир платоновских эйдосов), где времени нет, но зато есть вся информация обо всем сущем. Там даже сгоревшие рукописи хранятся. Постмодернизм играючи работает с этими сложными концептами.
– Текст не сопротивлялся? Не пришлось его менять, маскировать его «старомодность»?
– Да кажется, нет, обошлось без насилия. Такого рода натяжки всегда чувствуешь кожей. Если мы что-то сократили, стремясь к большей гармонии внутри композиции, это некоторые длинноты и один флешбэк (рассказ Пимена об И.Грозном).
– Актерам трудно было существовать в современных мизансценах с пушкинским текстом?
– Практически все актеры, занятые в фильме (а это большая компания), были моими единомышленниками и соавторами. Со стороны многих это был дружеский жест по отношению ко мне и, если угодно, признание в любви к Александру Сергеевичу. Некоторые отказались от гонораров. В наше время подобные жесты изумляют.
– Вы известны своими работами в театре, но и в кино у вас уже сложилась фильмография. Насколько для вас это разные занятия?
– Театр и кино не абсолютно разные профессии. Есть небольшой сектор, где они пересекаются на 8,5% . Конечно, делая кастинг для фильма, я сразу вспоминаю актеров, с которыми встретился на сцене: всё-таки совместно съеденные пуды соли дорогого стоят. Но навыки, рефлексы, приемы, наработанные в театре, в кинематографе неприменимы – именно это мне и нравится. Я ценю профессию кинорежиссера, поскольку она дала мне шанс ощутить себя дебютантом в 48 лет. Главное в нашем деле – не расслабляться, не считать себя безупречным, сохранять гибкость ума и свежесть чувств. Худ. язык моих спектаклей более или менее сложился, в кино же я только учусь говорить уникальным языком. Ведь кинорежиссер – это тот, кого можно узнать по одному эпизоду, а в идеале – по одному кадру.
– Слышал, что фестивальные отборщики часто отказывали вашему фильму с формулировкой «слишком русская история»…
– Похоже, мы разделили европейскую судьбу пушкинских текстов: ведь Пушкина, в отличие от Достоевского, Толстого, Чехова, за границей знают очень мало. Его поэзия преимущественно в интонации – она ускользает от переводчика, даже такого изощренного, как В.Набоков. Но мы-то делали фильм не для иностранцев, не для кураторов зарубежных фестивалей. Если важные для нас смыслы и подтексты сможет прочесть только человек русской культуры, меня это устраивает. Я не чувствую себя провинциалом, рвущимся на столичные подиумы, не гонюсь за позолоченными статуэтками: у меня есть чем колоть орехи. А вот людям в постсоветских республиках, думаю, наш фильм будет интересен.
– Но прокатчики-то отечественные почему за вас не берутся?
– Прокат отечественного кино в России – это отдельная грустная тема: воровство и безответственность прокатчиков, бесконтрольная продажа билетов, пиратство в сети, умирающий рынок DVD и так далее. С нулевым рекламным бюджетом нам вообще рассчитывать было не на что. Мы были полны пессимизма. Как сказал Б.Акунин: «У тебя синдром ослика Иа-Иа». Потом один наш друг взялся помочь, устроил пробный показ в к/т «Бульвар» в Бутово. Потом добрые люди украли фильм и выложили его в интернете, который стал распространять картину со скоростью вируса. С понедельника фильм появится на вечернем сеансе в «Пионере».
http://www.gazeta.ru/culture/2011/11/10/a_3829485.shtml
ВЛАДИМИР МИРЗОЕВ ПРЕДЛОЖИЛ НАМ ПЕРЕЧЕСТЬ "БОРИСА ГОДУНОВА"
В.Мирзоев снял для кино "Бориса Годунова", переселив персонажей русской истории в современную Москву - и они там чувствуют себя не хуже, чем в XVI в. Фильму удалось сомкнуть связь времен. Без швов и зазоров. Стали отчетливо видны дурные, возможно, гибельные закономерности российской истории.
Трагедию Пушкина в кино еще не ставили без соболей и взятых напрокат сокровищ Грановитой палаты. В отличие от Шекспира, которому режиссеры все время ищут привязки к нашим дням. Удается это лишь частично: театральная условность на фоне небоскребов кажется еще условней. Мирзоев каким-то образом сделал невозможное: стих Пушкина среди лимузинов, танков и бассейнов зазвучал с новой силой, каждое слово нашло свою нишу, обрело еще более широкий, наращенный временем смысл. Такое ощущение, что в дряблое тело впавшего в анемию российского общества сделали инъекцию давно забытых страстей - и оно зашевелилось, стало подавать признаки жизни. Это еще не общество (оно распалось) - но уже его действующая модель. Как становится ясно в ходе киносеанса, - универсальная и на все времена. По этой модели, как по годовым кольцам засохшего дерева, можно прочитать историю распада. В эту историю пушкинским прозрением сами собою войдут зыбкие, летучие, на миг возникающие ассоциации с персонажами ушедшими и живыми, из начала ХХ в., из любого его десятилетия, из наших дней. Ассоциации так эфемерны и поданы таким легким касанием, что все время кажется: почудилось. И только тебе. Высший пилотаж кинематографического мышления и режиссуры.
Но вспомним, что Пушкин снабдил эту непреходящую модель российского общества экзотической для наших дней субстанцией совести. На фоне московского Сити это кажется открытием невероятным и совершенно неуместным. Совесть способна болеть, новая Россия давно и счастливо обходится без нее во многих ключевых ситуациях - и вот на тебе! Авторитетом Пушкина ее насильственно впрыснули в нашу реальность - как проявляющее вещество. И опыт удался: дряблое тело стало конвульсивно двигаться. Стало испытывать предписанные Пушкиным муки - среди небоскребов, лимузинов, баров и мобильников. Шуйский и Воротынский озабоченно беседуют в членовозе: "Москва пуста; вослед за патриархом к монастырю пошел и весь народ..." Варлаам встревоженно разбирает царский указ с айфона. Авантюрист Отрепьев прет на Москву на танке. Сцена у фонтана стала игрой в поддавки у бассейна. Думский дьяк в облике Парфенова вещает официальные новости с ЖК-панелей, отсылая новую Россию куда-то в "1984". Убийство отрока вынесено в пролог, и отрок почему-то вызовет в памяти судьбу царевича Алексея. В умирающем Борисе вдруг на миг почудятся черты мумии в мавзолее - простое зрительское наваждение, чур меня. Но уже засело занозой, не выдернешь. Словно Пушкин и это всё предвидел. Антураж сменился, суть событий - ничуть. Пушкинский стих только заново ее высветил, "остранил" привычное, связал с русской историей, циклически повторяющейся, как в дурном сне.
Где нужно, автор фильма скорректировал автора пьесы - незаметно, тактично. Гришке не 20, а 35, и его играет Андрей Мерзликин. И то правда: какая Марина теперь поверит двадцатилетнему инфантилу, еще не пришедшему в сознание после "Рио 3D"! Зато Басманов (Петр Федоров) стал молодым да ранним, такого легко представить себе в предводителях каких-нибудь очередных "наших". Автор фильма за аллюзии ответственности не несет: он лишь сделал историю слепком любых российских времен. Он сам, похоже, изумлен тем, как удивительно лег Пушкин на современную ситуацию - Шекспиру такое не удавалось. Возможно, потому, что Англия сумела довольно далеко уйти от эпохи театра "Глобус", а Россия так и крутится в том же беличьем колесе, наступает раз за разом на те же, еще Пушкиным воспетые грабли.
Наиболее выразительную трансформацию претерпел "народ". У Пушкина он покорно "безмолвствовал", потому что понимал, как мало от него зависит. Новое время изобрело еще более эффективный способ его отчуждения (все-таки в техническом прогрессе есть кое-какой толк): теперь народ сидит по ту сторону стеклянного аквариума и смотрит кремлевские интриги как очередное телешоу. То, что политика у нас стала развлекательным телезрелищем для пипла, где плескаются соками и таскают женщин за волосья, - давно не новость. Что нужно народу - из телеящика всегда веско скажут (Л.Парфенов незаменим в роли думного дьяка Щелкалова), и думать тут не предусмотрено. Народ в фильме представлен двумя соц. группами, каждая из 3-х-4-х человек у телеящика. Рабочий класс лаконично оценивает показанное ему событие, чокаясь и презрительно закусывая огурцом. Сильно потраченная молью интеллигенция принимает чужую боль как свою не закусывая: закуской делу не поможешь. А когда передача закончится - щелкнешь пультом, и мальчики кровавые исчезнут как страшный триллер. Тут и безмолвствовать поздно - пора на боковую.
Мирзоев не экранизирует Пушкина, и сверять его трактовку с известными сценическими воплощениями или трагическим кукольным театром в давнем фильме С.Бондарчука бесполезно. Он Пушкиным тестирует нашу современность. Пушкин не только идеально в нее укладывается, но и начинает резонировать с Оруэллом, с немецким экспрессионизмом начала ХХ в., с бунюэлевским сюром и зловещим гротеском Шлендорфа. В веренице неожиданностей фильма холодным душем окажется внезапный перенос действия на театральную сцену - с театральным гримом, театральным пережимом и театральной лошадью, театрально раскинувшейся на театральном полу. Режиссер свободно владеет всеми этими худ. языками, но назвать это все постмодернизмом язык не повернется - фильм берет из палитры краски строго сообразно смыслу, и он шире любого худ. стиля. Он оказался - страшно сказать - конгениальным первоисточнику. Единственный на моей памяти случай в мировом кино, когда величайшая, безбрежная пьеса обрела бездну новых смыслов, при этом не потеряв ни одного из канонических и хрестоматийных.
В фильме - последняя роль, сыгранная М.Козаковым: он здесь Пимен. Трагический, мудрый, уже постигший нескончаемость русской беды. И слова Отрепьева о Борисе: "...не уйдешь ты от суда людского, как не уйдешь от Божьего суда" уже не так убедительны. Пимен предвидел, а мы уже знаем, что людской суд стал погремушкой в руках политических игроков, а от гипотетического Божьего людям на земле ни тепло и ни холодно. Проще выключить этот телевизор совсем.
Валерий Кичин
http://www.rg.ru/2011/05/04/godunov.html
Сообщение отредактировал Нина_Корначёва - Воскресенье, 13 Ноя 2011, 01:35 |
| |
| |
